Наталья Лакота
Роковая Роксана
Глава 4
– Такое великолепие! – мама обмахивалась веером, не забывая зорко посматривать по сторонам. – Графиня явно поскромничала, назвав это приёмом.
– Всё как обычно, – ответила я. – Все те же, всё там же, отличие только в милых анютиных глазках, которые леди Ленсборо решила посвятить милому графу, – и я взглядом указала на цветочную композицию, выставленную напоказ – на зелёном поле из листьев букетики анютиных глазок образовывали инициалы почётного гостя, чьё появление вот-вот ожидалось.
Графиня Ленсборо была сама не своя и стояла у входа уже добрых четверть часа, рассеянной улыбкой встречая привычных гостей и поминутно выглядывая в окошко, когда слышалось, что подъехала очередная карета.
– Не знаю, не знаю, – ответила мама, дёргая плечом. – Я нервничаю больше обычного.
– Это от жары, – сказала я.
– От жары? Возможно, – мама, как обычно, приняла мои слова за чистую монету. – Сегодня, и правда, слишком душно. Надеюсь, после ужина мы перейдём в сад, там будет прохладнее… Ты не обидишься, если я отойду к карточным столам? Вижу, Аделард сел играть, хочу напомнить, что азартные игры пагубно отражаются на здоровье.
– Разумеется, не обижусь, – заверила я её. – Иди. Тем более, сейчас начнутся танцы, мне будет, чем себя занять – стану высматривать, кто кого пригласил, и кто с кем слишком уж любезен, как и положено заправской старой деве.
– Рокси, – только и произнесла с укоризной мама, а потом поплыла к карточным столам, величественно обмахиваясь веером.
Я осталась одна, если не считать ещё четырёх девиц критического возраста, которые так же, как и я, сидели на самых дальних скамейках, поставленных рядами, чтобы наблюдать за всеми, не привлекая к себе лишнего внимания. Когда начнутся танцы, те, кому не повезло быть приглашёнными, займут места перед нами. И тогда можно будет слушать жалобы, обиды и самое прекрасное в своём проявлении злословие, которыми переполнены юные особы, чьи надежды не сбылись.
– Граф Бранчефорте! – объявил мажордом, и все мы встрепенулись.
Потому что новый гость – это всегда новое развлечение. А в Солимар охочи на новенькое, потому что старое приелось на сто рядов. Я тоже с любопытством уставилась на вход, ожидая появления эпатажного графа. Леди Ленсборо очень невежливо оставила без приветствия чету Мэйзон и бросилась ко входу.
Королевский эмиссар появился, как и следовало ожидать, в блеске столичного великолепия. На госте был ярко-синий камзол с золотыми пуговицами, узкие чёрные штаны и ослепительно-белая жилетка. Волосы граф подвязал золотой ленточкой, и чёрные кольца локонов красиво обрамляли смуглое узкое лицо.
Я видела, как леди Ленсборо рассыпалась перед ним в восторгах, приседая в книксене и забегая то справа, то слева. В свою очередь, господин эмиссар вёл себя именно так, как полагалось важному столичному гостю – лениво и снисходительно улыбался, почти не обращая внимания на хозяйку приёма, и осматривал зал, чуть прищурив тёмные глаза.
Наверное, его забавляла наша провинциальная роскошь, которая в столице выглядела бы вульгарной и убогой. Я следила за эмиссаром, не отрывая глаз от его высокой, стройной фигуры, стараясь подмечать всё, что могло бы попасть в статью утренней газеты – пренебрежение к хозяйке, высокомерие, слишком обтягивающие бёдра штаны (перепутал вечерний костюм с купальным? ха-ха!), и в этот момент граф скользнул взглядом по пустым рядам скамеек, мимо меня…
Граф остановился, как вкопанный, и мэр, который семенил следом за ним, налетел на него. Конечно, мэр сразу принялся извиняться, но королевский эмиссар его не услышал, как не услышал и леди Ленсборо, приглашавшую его пройти к столу, чтобы полюбоваться на цветочные инициалы.
Я успела подумать, что даже по столичным меркам должна неплохо выглядеть – в новом синем платье с нижней юбкой из белого атласа, с чуть завышенной талией и золотым галуном. Так что бедняжке графу не грозит эстетический шок.
Но королевский эмиссар отодвинул в сторону мэра, который продолжал извиняться, отстранил леди Ленсборо, которая как раз взяла его под руку, и направился ко мне.
Играли англез – самый кокетливый и динамичный танец, когда молодёжь вовсю флиртовала, не боясь строгих папочек, мамочек, дядюшек, тётушек и бабушек (дедушкам, как правило, было всё равно), и раздались недовольные голоса, когда первая скрипка взвизгнула струнами и замолчала, сбив мелодию. Остальные музыканты тоже прекратили играть, а недовольные голоса очень быстро затихли, потому что все увидели, как граф Бранчефорте подошёл ко мне и поклонился. Где-то слева раздался взволнованный шепоток, но и он пропал, когда граф произнёс, протягивая мне руку:
– Леди Розенталь? Окажите мне честь. Разрешите пригласить вас на танец?
– Мы с вами знакомы? – спросила я, не торопясь принимать приглашение.
– По-моему, да, – он пожал плечами. – Вы знаете меня, я знаю вас – значит, знакомство состоялось.
– Не помню, чтобы нас представляли друг другу, – сказала я.
– Вас это смущает? – поинтересовался он. – Тогда скажем, что мы были представлены друг другу в мастерской нашего общего знакомого – господина Эверетта.
– Почему бы и нет? – я точно так же, как и он, пожала плечами и встала, оперевшись на его руку.
Музыканты опомнились и снова заиграли англез. Правда, флейта изо всех сил косила глазами в нашу сторону, а поэтому фальшивила на трелях.
– Танцуете прилично? – спросила я, пока мы с графом выходили в центр зала.
Я успела заметить изумлённое лицо мамы в толпе возле карточного стола, и Стеллу, которая в объятиях своего Хэмфри смотрела на меня так, будто я на глазах у всех превратилась в позолоченную статую. Впрочем, в этот момент на нас с графом смотрели все. А он – вот что приятно – смотрел на меня.
– Танцую сносно, – ответил он мне в тон. – И обещаю стараться изо всех сил.
– Это хорошо, – похвалила я его. – Старайтесь. Не люблю, когда наступают на ноги и разговаривают во время танца.
– Намекаете, чтобы я молчал? – догадался он.
– Вы же пригласили меня танцевать? – ответила я вопросом на вопрос. – Или у вас какие-то другие намерения в отношении меня?
– Честно говоря, танец был лишь предлогом, – признался он.
Мы уже прошли по кругу, и стало понятно, что граф Бранчефорте поскромничал – танцевал он превосходно, двигался легко, и ему были знакомы все фигуры.
– И какова же истинная причина? – я обошла его кругом, чуть касаясь кончиками пальцев его ладони.
Даже через ткань перчаток я чувствовала, какая твёрдая у него ладонь. Всегда приятно, когда у мужчины крепкие руки. А не дохлая рыбёшка какая-нибудь вместо ладони и сардельки вместо пальцев.
– Какая может быть причина? – теперь он обошёл меня, пристукивая каблуками при каждом шаге. – Вы поразили меня в самое сердце своей красотой. Я побеждён, пленён, и склоняюсь к вашим ногам.
– Сколько пафоса… – покачала я головой.
– Чистая правда! – возразил он. – Ещё когда я ехал сюда, то знал, что произойдёт что-то невероятное.
– Так вот для чего вы прибыли в Солимар? – мы галопом помчались мимо двух рядов дам и кавалеров, изображая бегство возлюбленной и преследование её возлюбленным. – Чтобы приударить за какой-нибудь провинциалкой? А в газетах писали, что хотите поправить здоровье.
– Считаете, мне не надо заботиться о здоровье? – он держал меня за талию, поворачивая в такт музыке то вправо, то влево, и это было приятно – когда мужчина ведёт в танце уверенно, так что остаётся лишь расслабиться и получать удовольствие.
– Считаю, что о здоровье необходимо заботиться, – сказала я серьёзно.
– Вот я и приехал поправить здоровье, – сказал он. – А встретил вас и…
– Наш врач – господин Оливер, – перебила я его, – говорит, что местная вода помогает при бесплодии, эпилепсии и геморрое. Вот я думаю – какая же хворь могла приключиться с вами?
Он хмыкнул и спросил:
– А от чего лечитесь вы?
– А я не лечусь, – сказала я, вприпрыжку выполняя последнюю фигуру танца. – Я тут живу. К сожалению.
– К сожалению? – живо переспросил граф. – Чем же вам не нравится этот милый городок?
Музыка закончилась, и я не ответила – только вежливо улыбнулась.
– Вы здесь с родителями? – спросил он, подставляя мне локоть. – Проводить вас к ним?
– Верните меня туда, откуда взяли, – я не поддалась на уловку.
Проводи он меня к матери и отчиму, пришлось бы представлять графа, а там – слово за слово – обмен любезностями и приглашение на обед или ужин, а я не была уверена, что хочу видеть милорда Бранчефорте в нашем доме. И даже не подслушанный разговор в мастерской художника был тому причиной. Слишком напористо граф принялся ухаживать за мной. Можно, конечно, льстить себе, что я такая распрекрасная, что одним взглядом «пленила» столичного хлюста, но…
– Могу ли я пригласить вас на следующий танец? – граф взял мою руку в свои и нежно пожал. – Или если вы захотите отдохнуть – на следующий? А если совсем мечтать – может, вы разрешите провести вечер рядом с вами?
– Думаю, кадрили будет достаточно, – сказала я, высвобождая руку из его пальцев. – А вечер рядом со мной покажется вам скучным и утомительным. И это не понравится леди Ленсборо. Она мечтает пообщаться с вами, доставьте же ей такое удовольствие.
Он посмотрел на меня быстрым, пронзительным взглядом, но тут же с улыбкой поклонился – легко, изящно, явно красуясь напоказ.
– Тогда – с нетерпением жду кадрили, леди Розенталь.
– Взаимно, – пропела я, усаживаясь обратно на скамейку, где уже стало потеснее от девиц, которых никто не пригласил танцевать.
Все они (да и я вместе с ними) проводили графа Бранчефорте взглядами, а он подошёл к леди Ленсборо, которая по мере его приближения улыбалась всё шире и шире.
Рядом со мной уселась запыхавшаяся Стелла. Она была в бледно-жёлтом платье с кружевами и крохотными золотистыми розочками на лифе и верхней юбке, и всё утро призывала меня похвалить её наряд, а вот теперь разом позабыла и про кружева, и про розочки.
– Рокси! – зашептала она, вцепившись в мою руку. – Как ты могла пойти танцевать с ним?!
– А что такое? – спросила я, наблюдая, как леди Ленсборо представляет своего графа Бранчефорте остальным гостям.
– Вы же даже не были представлены друг другу!
– Подумаешь, – ответила я равнодушно.
– Ты представляешь, что скажет мама?.. – ахнула Стелла. – И вообще… ты говорила, он тебе не нравится… Ты смеялась над ним…
– Так я же не замуж за него пошла, – утешила я её. – Всего-то потанцевать. Что делать, если он единственный, кто осмелился меня пригласить? Ему положен приз хотя бы за смелость.
– Считаешь себя призом? – возмутилась она.
– Нет, просто надоело смотреть, как другие танцуют, – сказала я немного резче, чем хотелось. – Прости, что подорвала твою веру в мою принципиальность, но я пошла бы танцевать даже с господином Бриандом, пусть он старый, лысый и тупой, как пень.
– Извини, Рокси, – сказала Стелла после паузы. – Да, я не подумала…
– Забудем, – я похлопала её по руке.
– Ну и… как ты его нашла? – спросила сестра с жадным любопытством.
– Забавный, – коротко ответила я, продолжая следить, как граф разговаривает с прокурором, шутит с женой судьи и многозначительно улыбается, целуя ручки хорошеньким дочерям мэра.
– И это всё?.. – Стелла дёрнула меня за кушак. – Всё, что ты можешь сказать? Забавный?
– А что ты хочешь от меня услышать? – я с трудом оторвалась от созерцания стройной фигуры в синем камзоле и посмотрела на сестру. – Я с ним танцевала, а не исповедовала.
– Рокси, ты невозможна, – вздохнула Стелла и не утерпела: – Он хоть учтив?
– Более чем.
– Умён?
– Мне кажется, да. Иначе вряд ли стал бы королевским эмиссаром.
– Фу! От тебя и слова не дождёшься, – она надула губы совсем как мама.
От продолжения разговора, который мне не хотелось продолжать, меня избавил миловидный юноша – я видела его во время прогулки, это он читал статью обо мне в дамском журнале.
– Леди Розенталь, – произнёс он дрожащим от волнения голосом, – Джон Милфорд, к вашим услугам. Разрешите пригласить вас на танец?..
Стелла издала странный звук – то ли всхлипнула, то ли ахнула, то ли поперхнулась. Я тоже была удивлена, но не настолько, чтобы упустить шанс потанцевать.
– Разрешаю, – сказала я и отправилась танцевать, оставив Стеллу на скамейке, рядышком со старыми девами.
Вечер продолжался на удивление приятно – казалось, молодые люди решили разом бросить вызов всем своим ворчливым тётушкам, которые сейчас сидели вдоль стен и возмущённо качали головами, наблюдая, как я раз за разом выхожу на середину танцевального зала. Я старалась не замечать неодобрительных взглядов и ускользала ото всех объяснений с мамой, которая умудрялась разыскать меня в толпе, стоило только закончиться очередному танцу.
Я просто радовалась возможности натанцеваться в своё удовольствие, вспомнить то совсем позабытое чувство, когда кажется, что туфельки не касаются пола, ещё немного – и взлетишь!.. И пусть наутро ноги будут гудеть, а обувь придёт в полную негодность, потому что подошва станет тонкой-тонкой, как бумага, если не протрётся до дыр, зато это будут приятная усталость и приятные потери.
Приближалась кадриль, и я была полна приятных предчувствий, потому что танцевать с графом Бранчефорте было настоящим удовольствием. Во-первых, он был превосходным партнёром, а во-вторых, после меня он не пригласил ни одну девицу, а это означало, что его привлекали танцы именно со мной. Так себе достиженьице, но в провинциальном городе и за это полагается золотая медаль общественной зависти. А когда тебе завидуют – значит, ты чего-нибудь да и стоишь.
Признаться, мне надоело за последние два года слышать притворное сожаление в свой адрес. Люди жалели и щедро прощали меня за то, в чём я не была виновата – за смерть моих женихов. Но я знала, что всё их сожаление – это лицемерие. Не я же сама придумала себе прозвище «Роковая»? И прозвище было дано мне вовсе не из-за того, что я могла выиграть войну одним взглядом.
Поэтому сейчас я чувствовала себя вознаграждённой за долгие сезоны сидения на скамеечке, не отказывалась ни от одного приглашения, и собиралась откадрилить с графом так, чтобы потом можно было вспоминать об этом до самой старости.
Церемониймейстер объявил кадриль, и я сразу увидела, как граф оставил приятную компанию мэра и леди Ленсборо и пошёл в мою сторону, отыскав меня взглядом.Глаза у него были чёрные и блестящие, как ежевика после дождя. Да-да! Именно – как ежевика! А уж сколько колкости в словах – столько же, сколько колючек у этого дикого растения… Боже, получился не человек, а ежевичный куст!..
Я прикрыла лицо веером, чтобы никто не заметил моей улыбки, и чтобы граф не приписал эту улыбку на свой счёт (конечно, она была на его счету, но не в том смысле, в каком бы он понял), и в этот момент стройный силуэт графа заслонил другой силуэт – не менее стройный, но, конечно, не такой впечатляющий.
– Разрешите пригласить вас? – Эмиль Бэдфорд с поклоном предлагал мне руку.
Граф оказался рядом быстрее, чем я успела ответить.
– Сожалею, но танец был обещан мне, – сказал он холодно, глядя на Бэдфорда-младшего сверху вниз, и не только потому, что был выше Эмиля на голову.
– А я не вас приглашаю, смею заметить! – Эмиль воинственно вскинул голову и даже приподнялся на цыпочки, будто хотел казаться выше и значительнее.
– Успокойтесь, – я встала между ними, останавливая ссору, готовую начаться на пустом месте. – Танец был обещан графу, господин Бэдфор, – я заговорила с Эмилем как можно дружелюбнее. – Если вас устроит контрданс…
Ему пришлось уступить, чтобы не привлекать излишнего внимания, но сделал он это с плохо скрываемой злостью, и Бранчефорте сказал, выводя меня на середину зала:
– Один из ваших поклонников? Смотрю, тут весь город сошёл из-за вас с ума.
– В маленьких городках мало развлечений, – ответила я, начиная первую фигуру, – просто я – одно из них.
– И самое увлекательное, – заметил граф.
– Вам виднее, – я вежливо улыбнулась.
– А как вы сами к этому относитесь? – продолжал расспрашивать он. – Вас забавляют страдания влюблённых мужчин?
– Страдания? По-моему, очень громко сказано, милорд.
– Мне кажется, юноша очень расстроился, – заметил граф.
– Только не говорите, что бросите меня и помчитесь его утешать, – мне нравился танец, но совсем не нравился разговор.
На балу полагается вести разговоры лёгкие, непринуждённые, а тут… тут допрос какой-то.
– Ну нет, я от вас сейчас не отстану, – пообещал мне граф, уводя в очередную танцевальную фигуру, и если бы не улыбка, его слова можно было бы расценить как угрозу.
Я насторожилась, но больше граф не расспрашивал о моих поклонниках, а болтал всякую чепуху – о прекрасных глазах, устах и жемчужном челе, как болтают все мужчины, когда им нечего сказать, а молчать глупо. Только впечатление было испорчено, и я уже не могла беззаботно радоваться возможности натанцеваться в своё удовольствие.
Никогда ещё с таким нетерпением я не ждала окончания танца, хотя кадриль была хороша, и граф отплясывал её с таким азартом, что всё меньше походил на человека, у которого проблемы со здоровьем. И смотрел на меня с таким пылом…
Я хотела уже съязвить по этому поводу, как вдруг воздух между нами задрожал – будто колыхнулся пласт прозрачной воды, я услышала щелчок, и что-то невидимое и мелкое осыпало нас с графом, словно над нашими головами разорвалась маскарадная бомбочка с конфетти. Мой партнёр по танцу схватил меня за талию, наклонил, укладывая себе на локоть (хотя этого не было предусмотрено танцевальными фигурами), и я совсем близко увидела его лицо – с тёмными блестящими глазами, с чётко очерченными губами, которые приоткрылись как для поцелуя…
– Вы что это делаете? – спросила я дрожащим голосом, цепляясь за его жилетку двумя руками, потому что сейчас балансировала на каблуках, рискуя упасть, если граф отпустит меня.
– Что я делаю? – вкрадчиво тихо сказал он, буравя меня взглядом. – Разве это не ваше колдовство, дорогая леди Розенталь?
– Моё колдовство? – мне показалось, что граф сошёл с ума. – Вы о чём?..
И в этот момент случился переполох в дамском окружении – леди Ленсборо ни с того ни с сего упала в обморок. Её еле успели подхватить под руки и уложили на диванчик, кто-то побежал за водой, кто-то громко звал врача.
Граф Бранчефорте мигом привёл меня в подобающее вертикальное положение и сказал очень учтиво, но смотрел в это время на бесчувственную графиню:
– Прошу прощения, мне необходимо оставить вас. Леди Ленсборо плохо…
Он мог не извиняться, потому что музыканты прекратили играть и даже привстали со стульев, чтобы лучше видеть, что происходит на диванчике. За неимением воды в лицо графине начали брызгать лимонадом.
– Вы ещё и врач? – скептически спросила я уже вслед королевскому эмиссару, но он не услышал – так спешил к леди Ленсборо.
Я не осталась одна, потому что в меня сразу врезалась второй бомбочкой Стелла.
– Господи, что это с леди Ленсборо? – зашептала она мне на ухо, обнимая за талию и уводя в сторону, откуда было лучше видно, как хлопочут вокруг графини. – И что это граф вытворял с тобой? Такой фигуры не было в танце!
– Не было, – признала я, задумчиво глядя, как леди Ленсборо лежит на диване, уронив голову и растрепав причёску, а граф Бранчефорте осторожно берёт женщину за руку, выслушивая пульс. – Стелла, – я невольно сжала руку сестры, – ты не заметила ничего странного, когда мы с графом танцевали?
– Конечно, заметила, – подтвердила она немного сварливо. – Он тебя обнял, как наш трубочист продавщицу рыбы, и чуть не поцеловал. Странно, да? Ты представляешь, что скажет мама?!
– Что мне в кои-то веки повезло, – ответила я, присматриваясь к Бранчефорте ещё внимательнее.
Нет, этот тип не собирался меня целовать. Похоже, что он старался от чего-то защититься… Защитить меня?.. Или себя? Но что произошло во время танца?.. И при чём тут колдовство? Тем более – моё?
– Рокси! Ты слушаешь? – сестра теребила меня за рукав. – Он, правда, хотел тебя поцеловать? А почему не поцеловал? Что ты ему сказала?
– Что он не в моём вкусе, и вообще, мне левая туфля жмёт – тут не до поцелуев, – притворно вздохнула я.
Стелла посмотрела на меня точно так же, как обычно смотрела мама, и точно так же сказала:
– Ты шутишь, что ли? Не понимаю.
Объяснится с ней я не успела, потому что в это время рядом возник Эмиль Бэдфорд.
– Вы обещали мне контрданс, леди Розенталь, – заявил он очень решительно.
– Вы же видите, хозяйке вечера плохо, – сказала я мягко. – Пока не до танцев, господин Бэдфорд.
Лицо у него стало таким несчастным и обиженным, что я поспешила его успокоить, пообещав контрданс на следующем приёме.
– А пока принесите нам лимонада, – попросила я его. – Мы с сестрой очень взволнованы…
– Эмиль! – услышали мы гневный голос матушки Эмиля – госпожи Сесилии Бэдфорд.
В сопровождении своей двоюродной сестры она спешила к нам, расталкивая гостей.
– Эмиль, мы уезжаем! – объявила госпожа Бэдфорд, наградив меня негодующим взглядом. – Немедленно! Проводи нас.
Юноша покраснел, побледнел и собирался заспорить, но я опередила его:
– Всего доброго, позаботьтесь о госпоже Бэдфорд, а я обещаю вам все контрдансы в этом сезоне.
Он тут же кивнул и нехотя повёл мать и тётку к выходу.
– По-моему, они прибежали спасать мальчика от тебя, – хихикнула Стелла.
– По-моему, нам тоже надо отправляться домой, – я сделала вид, что не заметила намёка. – Леди Ленсборо не становится лучше, вряд ли вечер будет продолжаться.
– Жаль, – протянула Стелла, – ты только растанцевалась.
– Кто думает о танцах, когда речь о человеческой жизньи? – удивилась я. – Надеюсь, с леди Ленсборо ничего серьёзного… Что случилось, интересно? Раньше она никогда не падала в обморок.
– Потрясена красотой и статью графа Бранчефорте, – опять захихикала Стелла.
– Тогда она упала бы, когда он только зашёл в зал, – напомнила я.
– Тогда он не собирался целовать тебя при всех, – не осталась в долгу сестра.
– Сти, он не собирался меня целовать, – терпеливо сказала я ей. – Тебе показалось.
– Да-да, – она хитровато посмотрела на меня, а я снова сделала вид, что ничего не замечаю.
Графиню, наконец-то, привели в чувство, она со стоном приподняла и уронила руку, и церемониймейстер объявил, что вечер закончен, всем гостям приносятся извинения и прочее, и прочее. Мама и отчим нашли нас в толпе и повели к выходу. Но я всё время оглядывалась, потому что возле диванчика, на котором лежала графиня, по-прежнему стоял, как злой гений, граф Бранчефорте, и как-то слишком пристально на неё смотрел…
– Наверное, ей стало плохо из-за жары, – болтала мама всю дорогу до дома. – Какая жалость! Рокси только-только вошла во вкус! Граф Бранчефорте приглашал её два раза, – она принялась загибать пальцы, – молодой Милфорд приглашал один раз, и его дядя – как мне показалось! – был совсем не против этого! Ещё приглашали Албемарль и Моурей, но у Моурея всего лишь восемьсот фунтов годового дохода – нет, он нам не подходит…
– Ма-ам, – Стелла усиленно щипала меня, чтобы я поучаствовала в разговоре, – они ведь приглашали её танцевать, а не замуж.
– Сегодня пригласили танцевать, а завтра придут делать предложение, – отрезала мама. – Если придёт Моурей, ему надо сразу отказать! Восемьсот фунтов в год – этого даже на ленты не хватит!
– Да он счастливчик, – еле слышно пробормотал отчим.
Мама возмущённо заахала, Стелла засмеялась, а я только и смогла, что изобразить улыбку. Нет, сейчас мне было о чём подумать – о чём-то более интересном, чем предполагаемое замужество.
Мы доехали до дома, отчим задержался, чтобы расплатиться с кучером, а я привычно достала из почтового ящика пачку писем.
– Сегодня ужин не готовили, – деловито объявила мама, открывая двери, – поэтому придётся обойтись ветчиной и пирогом.
– Я не голодна, – сказала я, целуя всех по очереди, – ужинайте без меня. Я устала и хочу пораньше лечь спать.
– Я тоже не хочу ужинать, – воскликнула Стелла. – Всем доброй ночи!
Конечно же, ей не терпелось обсудить события этого вечера.
Она уселась на кровать, поджав ноги, и начала вспоминать наряды других девиц, танцы, слова и шутки, появление графа и обморок графини, как будто я сама не была этому свидетелем. Но я не мешала Стелле предаваться сладким воспоминаниям. Мне было о чём подумать, да и надо было просмотреть письма.
Большинство, как всегда, было со стихами, признаниями, уверениями и надеждами. Я вскрывала их одно за другим, просматривала и выкладывала стопкой на стол.
Из одного конверта посыпались сухие лепестки чёрной розы, и я увидела записку, в которой была всего одна строка: «Я знаю, как сохранить вашу красоту навечно».
Повертев письмо, я не нашла ни подписи, ни печати. Странное послание. Какой-нибудь бакалейщик? Или модистка, которая подрабатывает ещё и составлением отбеливающих кожу кремов и мазей? Кто-то решил порекламировать товар? Ну нет. В такие игры мы не играем. Я сунула записку обратно в конверт, смела туда же рассыпавшиеся по одеялу лепестки и бросила письмо в корзину для бумаг, чтобы выкинуть завтра.
