Наталия Осояну
Белый фрегат
– Блуждающий город открыт для всех, особенно для тех, кому некуда больше идти, – наконец проговорил очарованный. – Однако за наше гостеприимство надо будет заплатить, и если вы рассчитываете отделаться деньгами…
Сандер едва сдержал удивленный возглас, но кое-кому не удалось справиться со своими чувствами – Джа-Джинни, коротко рассмеявшись, спросил:
– Вы так богаты? Или просто не хотите пачкать руки имперским золотом?
– Нам нечего делать с этим вашим золотом, – очень спокойно ответил Никерли. – У нас своя, необычная жизнь, и, когда приходится торговать с людьми, мы сами определяем цену. Так вот, расплачиваться нужно будет не деньгами.
– А чем же? – без промедления поинтересовался крылан. – Песнями?
Очарованный хмыкнул:
– В каком-то смысле да. И еще можно танцами.
Джа-Джинни хотел что-то добавить, но вдруг хрипло закашлялся и не смог выдавить из себя ни звука. Фейра покосился на помощника, нахмурился, а потом снова повернулся к Никерли:
– Договорились.
Одноглазый ухмыльнулся и без страха пожал протянутую руку с кривыми пальцами, увенчанными черными когтями.
Таласса походила на остров лишь издалека. Вблизи постепенно стало видно, что фрегаты вовсе не сцеплены намертво и не сбились в кучу, как перепуганные овцы – они расположились скорее на манер водяных лилий – местами очень близко друг к другу, а местами – совсем наоборот. Внутри «города» были собственные реки и проливы, укромные гавани и бухты. «Невеста ветра», следуя за «Драчуньей», проплывала мимо все новых и новых рыбокораблей; Кристобаль Фейра стоял у борта и сквозь полуприкрытые веки смотрел на Блуждающий город. Один раз он махнул рукой, подзывая Хагена и Джа-Джинни, и они принялись что-то обсуждать вполголоса. Сандер из любопытства пригляделся, пытаясь понять, на что обратил внимание их капитан, но не увидел ничего особенного, кроме скопища потрепанных фрегатов, многие из которых были покрыты старыми и новыми шрамами.
В самом центре Талассы находился огромный фрегат с пятью мачтами, рядом с которым «Невеста ветра» казалась маленькой лодкой, здорово потрепанной сильным штормом. Эта громадина, как им объяснили, звалась «Лентяйкой», а ее навигатором был очарованный по имени Немо – своего рода повелитель Блуждающего города.
Фейра тяжелым взглядом обвел собравшихся на палубе – пришли все, кроме Фаби, которая так и не очнулась после того, что случилось в Облачном городе, и Амари, которому все еще было слишком плохо после утреннего происшествия.
– Слушайте меня внимательно, – сказал феникс негромко, но четко – так, что его услышал каждый. – Мы находимся в городе, где все до единого жители – очарованные морем. Очарованность, как я однажды уже говорил, – тяжелая болезнь. Я твердо убежден, что все члены команды… – Тут он выдержал короткую паузу и многозначительно посмотрел на Ризель. – …защищены от нее. Но чем дальше вы окажетесь от ~Невесты ветра~ и от своих товарищей, тем слабее будет эта защита. Я запрещаю вам покидать палубу поодиночке. Это понятно? Они могут вести себя очень любезно, но на любое приглашение выпить и поболтать в одной из местных таверн вы должны ответить отказом. Если будут настаивать, приглашайте к нам. Угощения принимайте с соблюдением обычных предосторожностей. – Он бросил взгляд на кока, тот кивнул. – Магусы менее восприимчивы к морской болезни – поэтому, когда местный… король захочет познакомиться, мы пойдем к нему вдвоем – я и Хаген.
– А он захочет? – тихо спросил пересмешник.
– Да, – чуть помедлив, ответил Фейра. – И уже совсем скоро.
Он махнул рукой, давая понять, что разговор окончен, а потом вдруг повернулся к Сандеру и кивком приказал ему подойти.
Матрос-музыкант так и сделал, борясь с неприятным предчувствием и со звуками, которые вновь, как и два часа назад, зазвучали в его голове, заглушая привычную ~песню~ «Невесты ветра» и далекий голос «Утренней звезды».
Шелест тростника на ветру…
– Есть одно особое задание, которое я не могу поручить никому, кроме тебя, – негромко проговорил Фейра, и Сандер невольно расправил плечи, устремив на капитана пристальный взгляд. – Мне нужно, чтобы ты отыскал в Талассе мастера-корабела.
– Для Амари?
Фейра поморщился. Он не любил признаваться в собственном бессилии.
– Ты не будешь задавать вопросов, не станешь привлекать лишнее внимание. Если бегущие-по-волнам поймут, что мне нужны не только припасы, они заломят за свои услуги слишком высокую цену. Ты просто погуляешь по здешним… улицам – вот и все.
Звон цепей…
Сандер опустил голову и опять ссутулился.
– Я знаю, что тебе не хочется туда идти, – вдруг прибавил Фейра слегка изменившимся голосом, без прежней жесткости. – Я понимаю, чем это может закончиться. Но ты ведь хочешь помочь Амари?
Сандер кивнул, ощущая себя бутылкой, в которой заперли шторм. Капитан похлопал его по плечу и хотел сказать что-то еще, как вдруг с борта «Лентяйки», который был в два раза выше борта «Невесты ветра», сбросили веревочную лестницу.
– Подходи, не бойся! – раздалось сверху. – Король хочет встретиться с тобой, Крейн!
«Невеста» осторожно приблизилась вплотную к «Лентяйке» и встала рядом, выдвинув несколько малых крючьев. Феникс взялся за перекладину лестницы, сжал руки и зашипел от боли в скрюченных пальцах, но потом начал уверенно подниматься. Хаген последовал за ним, как и было решено, а Сандер остался на палубе «Невесты ветра» вместе с остальными, теряясь в догадках, что же могло понадобиться королю Талассы от их капитана.
~ Я утолю твое любопытство. Можешь считать это наградой за то, что ты сделаешь для Амари. ~
«Лентяйка» была очень старой. Некоторые фрегаты – моряки иной раз называли их обжорами – продолжали расти всю жизнь, даже если в этом не было особой необходимости, и к исходу первого столетия превращались в настоящие громадины, почти неуязвимые в бою и способные попросту раздавить любого противника, вставшего у них на пути. Однако управлять этими великанами было непросто, и для них требовалась слишком большая команда, поэтому навигатору, которому попался обжора, скорее сочувствовали, чем завидовали.
А вот плавучий дом из «Лентяйки» вышел что надо – места хватало для всех и всего. На обширной палубе разбили шатры, тут и там у жаровен грелись очарованные, посверкивая рыбьей чешуей, почесывая твердые панцирные наросты и щелкая крабьими клешнями. Здесь они могли не прятаться и не бояться, что их разорвет на части толпа, испугавшись заразы, от которой нет лекарства, – здесь они были хозяевами, а не гостями. В роли последних выступали Фейра и Хаген, которых сопровождал крабнид Тиннер. Любопытные глаза следили за каждым их шагом.
На самом деле магусы не так уж сильно отличались от разношерстной компании, собравшейся на борту «Лентяйки». Одежда Хагена представляла собой настоящие лохмотья, а черный наряд Фейры покрывали подпалины и пятна крови; у обоих были небритые изможденные лица. Однако Фейра все равно держался с достоинством, и Хаген старался следовать его примеру.
Освещение в коридорах «Лентяйки» оказалось непривычным – вместо фонарей, похожих на цветы, здесь были бледно-зеленые мерцающие полосы на полу и на стенах. Фейра, остановившись, протянул руку к одной из них, но не коснулся ее.
– Вот, полюбуйся, – негромко сказал он Хагену. – Такое делали ласточки до Исхода. Понимаешь теперь, чего они лишились?
Пересмешник кивнул и спросил:
– Выходит, ей больше трехсот лет?
– Ей шесть сотен, – раздалось позади. Магусы обернулись и увидели, что вместе с крабнидом за ними следует Норф Никерли, держа руку на рукояти сабли. – Хороша, да?
– Я никогда не видел ничего подобного, – согласился Фейра. – Хотя, если честно, кое-что слышал про фрегат «Лентяйка». Если уж на то пошло, имя вашего короля мне тоже знакомо, хоть я и не могу точно припомнить, кто он такой… Может, пират?
Тотчас же все вокруг зашаталось – «Лентяйка» несколько раз качнулась из стороны в сторону, словно что-то потревожило ее сладкий сон. Одноглазая физиономия Никерли помрачнела и вытянулась. Он открыл рот, явно желая сказать Фейре что-то неприятное, но потом передумал и взмахнул рукой, предлагая им идти вперед.
Однако их путь, как выяснилось, лежал не туда, где на фрегатах обычно располагалась капитанская каюта, а вниз. Они миновали несколько палуб, освещенных все теми же мерцающими полосами, и в конце концов очутились в коридоре с множеством дверей по обеим сторонам. Некоторые совсем заросли, словно их не открывали много лет, если не десятилетий. Зрелище было достаточно однообразным, и еще здесь оказалось заметно темнее, чем на других палубах. Светильники-полосы постепенно тускнели, и коридор погружался в зеленоватые сумерки.
– Сюда, – сказал Никерли, останавливаясь у широких двустворчатых дверей. – Он вас ждет. Будьте почтительны и не забывайте: вы в гостях.
Феникс молча кивнул, и двери открылись.
За ними была непроглядная тьма.
~Ты точно хочешь это видеть, друг мой Сандер?~
– Подойдите ближе, – сказал кто-то.
Голос был странный – лишенный пола и возраста, лишенный интонаций. Но, возможно, он лишь казался таким из-за удушливой тьмы, поглотившей магусов, когда двери захлопнулись у них за спиной. Фейра шагнул вперед и оказался по колено в холодной воде; Хаген последовал за капитаном – и провалился по пояс.
Он выругался, и где-то далеко откликнулось издевательское эхо.
Они были в брюхе «Лентяйки», в ее полном распоряжении. Здесь фрегат мог расправиться с ними без посторонней помощи, словно с двумя крупными рыбинами, – и сожрать, не оставив даже костей.
Фейра схватил помощника за плечо, помог ему выбраться из невидимой ямы, а потом проговорил очень спокойно и вежливо:
– Я встречался со многими королями и прочими влиятельными людьми. Они пытались произвести на меня впечатление, и кое-кому это даже удалось. Но, должен признаться, я еще ни разу не был поражен до такой степени.
Что-то белое проплыло в нескольких шагах от места, где они стояли, и Хаген судорожно втянул воздух. Любой сторонний наблюдатель без труда догадался бы, что ему страшно – и действительно, пересмешник не испытывал столь сильного страха ни в подземельях Облачной цитадели, ни во время битвы за Кааму. Он стиснул зубы, чтобы не заорать от ужаса и не броситься куда глаза глядят, а потом почувствовал, как сжимается рука Кристобаля, по-прежнему лежащая на его плече.
– Надеюсь, прием не слишком холоден? – вопросила темнота все тем же невыразительным голосом, сбивающим с толку. – Мне бы хотелось согреть дорогих гостей своим радушием и сделать так, Кристобаль Крейн, чтобы мысли зашевелились в твоей голове и ты наконец-то вспомнил, кто я такой.
– О-о, я уже все вспомнил, – тотчас же ответил феникс. – При мысли о том, с кем мне довелось повстречаться здесь, в Блуждающем городе, я трепещу.
– Что-то непохоже.
Раздался громкий всплеск, и большая волна, опрокинув обоих магусов, поволокла их куда-то вглубь необъятного брюха. Вода оказалась застоявшейся, с привкусом гнили, и желудок Хагена едва не вывернулся наизнанку. На этот раз ему пришлось помочь Фейре, чья нога запуталась в водорослях или в чем-то более мерзком. Отплевываясь и протирая глаза, они с трудом отыскали место, где можно было стоять, не опасаясь при любом неосторожном движении поскользнуться и упасть. Внимательный взгляд короля Немо ощущался кожей, словно щупальце, которое то и дело прикасалось к ним, а потом вновь пряталось в темноте.
– Итак, – сказал король по-прежнему равнодушным тоном, – что же могло понадобиться в Море Обездоленных пирату, о котором вот уже не первый год слагают песни и рассказывают невероятные истории? Что же ищет здесь, посреди пустоты, тот, кто обладает несметными сокровищами и не боится ни Великого Шторма, ни Меррской матери? – Он немного помолчал и, не услышав ничего от Фейры, продолжил: – Я полагаю, этот богатый и удачливый пират навлек на свою голову весьма серьезные неприятности, которые разом лишили его и богатства, и удачи.
– Весьма близко к истине, – согласился Кристобаль.
– Как же так? – На этот раз в голосе невидимого навигатора «Лентяйки» прозвучало неподдельное удивление, и впечатление было такое, словно в его грозной броне вдруг обнаружилась маленькая трещина. – Ты не будешь отпираться? Не попытаешься убедить меня, что все совсем по-другому, что ты вовсе не хочешь умолять о помощи, потому что больше бежать некуда и впереди вас ожидает верная смерть?
Фейра покачал головой:
– Нет, ничего такого я не сделаю. Более того, я честно признаюсь, что мой фрегат сейчас пуст как скорлупа от выеденного яйца. Мне нужна помощь – мне нужно все. У моих людей почти нет оружия, но это полбеды. У нас нет снастей, и мне приходится постоянно наблюдать за каждым парусом «Невесты ветра». У нас нет…
– Еды? – вкрадчиво предположила темнота.
– Вот ее-то как раз хватает, – парировал Фейра. – Но все остальное я намеревался… купить.
– Купить или украсть, как поступают пираты?
– Я больше не пират.
Этот ответ заставил Немо на некоторое время замолчать. Вновь где-то поодаль раздался плеск воды, как будто там ворочалось на мелководье что-то большое и неуклюжее. Хаген наконец-то понял, что правитель Талассы встречается с ними в таком странном месте не только из прихоти, и невольно порадовался темноте.
– И чем же ты собираешься рассчитываться? – наконец спросил очарованный морем.
Феникс вскинул голову – и пересмешник почувствовал внезапный прилив сил. Сработала связь между капитаном и помощником, – видимо, именно этого вопроса Кристобаль Фейра и ждал.
– Когда «Драчунья» вела нас сюда, – проговорил он, – я внимательно смотрел по сторонам, разглядывал фрегаты, особенно те, что прячутся у северной оконечности этого… хм… внутреннего озера. Видишь ли, почтеннейший хозяин, у них на шкурах очень красноречивые отметины. Следы огромных челюстей с зубами в три ряда, и некоторые еще совсем свежие…
В темноте раздался странный звук, вынудивший Хагена вздрогнуть всем телом. Это было похоже одновременно на скрежет и скрип, на грохот падающих камней и череду болезненных всхлипов.
Это был смех.
– Не продолжай! – воскликнул правитель Талассы совершенно не тем голосом, как в самом начале их разговора. Если бы у звуков были краски, то в темноте перед ними вспыхнула бы радуга. – Я все понял – ты собираешься нам помочь. Ты, искалеченный оборванец, неудачник, лишь чудом сбежавший от страшного врага! И я должен поверить, что ты сумеешь сделать то, что оказалось не по силам лучшим воинам Блуждающего города? Ты справишься с шаркатом, который преследует нас вот уже полгода, каждую неделю забирая кого-нибудь из моих людей, а то и фрегатов?
– Ты сам все сказал, Немо Гансель, – ответил Фейра.
– Но как?! Как ты собираешься это сделать, ведь у тебя нет оружия?
– Я не говорил, что оружия нет у меня. – Фейра шагнул вперед, расправил плечи и раскинул руки в стороны. Хаген понял, что сейчас произойдет и что ему надо делать, но застыл, не в силах пошевелиться. – Я лишь сказал, что его нет у моих людей.
За миг до того, как Хаген бросился в воду, – огромное брюхо «Лентяйки» осветила яркая вспышка, и он успел разглядеть обросшие неприятными наростами стены, из которых кое-где высовывались мощные кости и странного вида металлические штуковины, а также громаднейший клубок белесых щупалец в дальнем углу – там, откуда раздавался голос правителя Талассы.
Когда пересмешник вынырнул, феникс снова был самим собой, и лишь существовавшая между ними связь позволяла чувствовать, что демонстрация силы далась капитану нелегко.
– Да будет так! – пророкотал Немо Гансель. – Сыграем по твоим правилам. Но ты не получишь от жителей моего города даже иголки, пока не принесешь мне голову шарката. Можешь начинать прямо сейчас, Кристобаль… Фейра.
Шелест тростника.
– Иногда мы делаем то, что должны, Сандер. Прости меня.~
Чей-то крик в темноте.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сандер открыл глаза и не сумел сдержать испуганного возгласа: вокруг было темно. Он спрятал лицо в ладонях и попытался сосредоточиться, попытался вспомнить, что же такое с ним произошло. Он помнил разговор, в котором сам не принимал участия, и помнил отвратительные щупальца той твари, что управляла Талассой, но не понимал, где находится.
Шелест тростника.
– Тише, тише, – проговорил он вслух. – Все хорошо.
– Песня~ «Невесты ветра» прокралась в его разум и заняла привычное место, ненавязчиво продолжая звучать где-то на самой границе сознания. Он на своем фрегате, а это значит, что все действительно хорошо. Просто капитан на время сделал его чем-то большим – или меньшим? – чем обычно, и поэтому он забыл, как спустился сюда, в трюм, и спрятался в каком-то темном углу.
Он шагнул вперед – под ногами хлюпнуло.
О, так это брюхо…
Попасть сюда теперь не составляло труда, потому что на «Невесте ветра» все еще не имелось дверей. Фрегату проще было обзавестись новой мачтой, чем дверью, не говоря уже о многих дверях, – ведь люди все время ходили туда-сюда и мешали; а еще Сандер знал, что для такого «ремонта» нужны деревянные каркасы, которые постепенно обрастут лжеплотью. У них не было дерева, не было инструментов. У них ничего не было и не будет, потому что Кристобаль Фейра заключил с королем Блуждающего города какую-то совершенно несусветную сделку.
Сандер понял, что сойдет с ума, если еще хоть ненадолго останется в одиночестве, и поспешно выбрался из брюха. Никто не встретился ему на пути, никто не спросил, что случилось, и как-то само собой вышло, что он забрел в каюту Эсме.
На койке целительницы лежал Амари, бледный и несчастный; рядом с ним сидела задумчивая Ризель, а сама Эсме стояла лицом к окну и почесывала Сокровище за ушами.
– Тебе что-то нужно, Сандер? – спросила она, не оборачиваясь. – Извини, не предлагаю войти – здесь и так мало места.
– Ничего, я тут постою, – пробормотал он, стараясь не смотреть на Ризель.
Присутствие принцессы на борту «Невесты ветра» ощущалось, даже когда ее не было ни видно ни слышно; здесь, в двух шагах от этой девушки с белыми волосами и равнодушным лицом, он чувствовал себя так, словно медленно погружался в холодную воду и не мог даже пальцем пошевелить, чтобы спастись.
Эсме повернулась и посмотрела на него.
Их с целительницей разделяло больше трех шагов, но Сандер вдруг понял, что старое правило к ней уже неприменимо. Взгляд Эсме был красноречивее любых слов: она знала, что с ним произошло; она знала, что устроил Кристобаль. От нее не укрылся и ночной разговор, а слова, которые произнес Джа-Джинни, и вовсе повисли в воздухе, словно невидимая, но достаточно плотная завеса.
«Я бы сказал, что кому-то надо сойти… Можно и на берег – только где его найдешь в Море Обездоленных?»
– Как он? – тихо спросил Сандер, кивком указывая на Амари.
– Пока без сознания. С ним все будет в порядке еще какое-то время, но ты и сам понимаешь, наверное, что долго так продолжаться не может. «Утренняя звезда» рвет его сердце-суть… его разум… рвет саму его душу на части. Я не понимаю, чего она хочет.
– Капитан тоже не понимает, – сказал Сандер.
Эсме поморщилась.
– Хотела бы я отыскать нужное слово, сильное слово, – проговорила Ризель, отрешенно глядя в пустоту и ласково перебирая волосы брата.
В ее голосе звучала тоска, она казалась хрупкой и беззащитной, но Сандер помнил разъяренную фурию, которая не побоялась дать пощечину фениксу. Почему-то это впечатляло намного больше, чем всевозможные сильные слова.
– Это не поможет. – Эсме позволила лариму спрыгнуть на пол и скрестила руки на груди. – «Утренняя звезда» уже испытала на себе действие дара Цапли, и ничего хорошего из этого не вышло.
Ризель подняла голову – взгляды принцессы и целительницы встретились, – и в этот же самый миг Сандер услышал новую ~песню~. Это была песня без слов, просто заунывный мотив, похожий на плач, от которого болезненно сжималось сердце. У него кольнуло в правом виске, словно туда вонзилась тупая игла.
– Песня, – сказал он и очутился под перекрестным огнем взглядов. – Вы ее слышите?
Обе девушки уставились на матроса с недоумением. Разумеется, они ничего не слышали; это был его собственный дар, его собственное проклятие, и Кристобаль Фейра не ошибался: без сирринга жизнь временами казалась Сандеру невыносимо запутанной и сложной. Он вспомнил, как Умберто однажды сказал смеясь: «Не можешь распутать узел – руби его к кракену!» – и ринулся к Амари, позабыв обо всем.
Он сложил ладони ковшиком и представил себе, что песня – это нескончаемый поток, из которого можно зачерпнуть прохладной воды, чтобы утолить жажду или остудить разгоряченное лицо. Лоб Амари действительно был сухим и горячим, словно и в его жилах текло первопламя, а не кровь.
«Вот, возьми ее, – мысленно произнес Сандер, раскрывая над ним сомкнутые ладони. – Это твоя ~песня~, а не моя. Я вообще не должен ее слышать, но слышу. Пойми же, наконец, что это твоя судьба…»
Юный принц, конечно, его не услышал. Связующая нить между ним и «Невестой ветра» лопнула в тот же момент, когда появилась «Утренняя звезда», – фрегаты знают лишь безусловную верность, пусть даже кое-кому при этом явно не помешало бы научиться снисходительности. Сандер вдруг подумал – может быть, ему стоит уйти от Фейры и стать матросом Амари? – и тут же подпрыгнул от внезапной боли. Тонкая игла выскочила из пола и вонзилась ему в пятку.
«Невеста ветра» не хотела потерять еще кого-то.
Да он и не собирался уходить…
– Что ты делаешь? – спросил тихий хриплый голос. Сандер вздрогнул и растерянно заморгал – он понял, что на несколько секунд или, может быть, минут потерялся в раздумьях и не заметил, что Амари открыл глаза. У него за спиной тихонько охнула Ризель. – Что со мной случилось?
– Ты проспал прибытие в Блуждающий город, Талассу, – сказал Сандер, и молодой магус удивленно присвистнул – так простецки, как подобало бы скорее юнге Кузнечику, чем принцу Амари, и матрос-музыкант невольно улыбнулся. – А прямо перед тем, как мы чуть в нее не врезались в тумане, капитан в очередной раз попытался обучить тебя управлять «Утренней звездой» и не преуспел. Мало того – она тебя едва не убила. Схватила за шею…
Амари нахмурился:
– Погоди-ка, я что-то начинаю вспоминать…
– Может, ~песню~? – с надеждой спросил Сандер, но его друг помотал головой:
– Там была какая-то башня посреди ночного моря… звезда над башней… Ох, как больно! Меня точно молотком по затылку стукнули…
– Ты сам стукнулся, когда упал, – сказала Эсме. – Ну-ка, Сандер, пусти меня к пациенту.
Матрос послушно отодвинулся. Целительница склонилась над Амари и взяла его лицо в ладони; ее глаза закрылись, правая рука окуталась золотистым сиянием, а левая – тьмой. Сандер вздрогнул, хотя видел это не в первый раз.
– Спасибо… – выдохнул Амари, когда Эсме убрала руки и шагнула назад. Он приподнялся на локтях. – Мне лучше… мне правда намного лучше…
Сандер уловил в его голосе заискивающие нотки и невольно посмотрел на целительницу – она хмурилась, словно была чем-то недовольна. Новый взгляд в сторону юного магуса показал, что тот испуган. Даже Ризель почувствовала неладное и придвинулась к брату, желая его защитить от надвигающейся опасности.
– Кузнечик, – проговорила Эсме странным голосом, – ты что-то хочешь мне сказать?
Магус покачал головой, но глаза выдали его без остатка – в них плескался страх. Сандеру показалось, что в каюте стало темно, а за спиной Эсме появилась причудливая тень, слишком длинная, похожая на высокого сутулого человека в просторном плаще. Он моргнул – и тень исчезла, задержавшись на мгновение дольше, чем положено наваждению.
– Ты для меня – открытая книга, – сказала целительница. – «Утренняя звезда» подобна полной чернильнице, которую опрокинули на эту книгу, но я все равно могу прочитать почти все… «И еще скажи, что, если он ее не убережет, – я вернусь и отомщу. Меня не остановит Великий Шторм, а его не спасет первопламя». Чьи это слова? Кто тебя об этом просил?
Эсме не владела даром сильного слова и все же была сильнее – Сандер это чувствовал, – чем оба сидевших на ее койке магуса из клана Цапли. Ризель растерянно посмотрела на брата, а тот стиснул зубы и очень долго не мог собраться с силами, чтобы произнести всего одно слово:
– Змееныш.
– Он говорил про меня и про капитана, да?
Амари кивнул.
– Но почему?!
Он пожал плечами и снова на некоторое время замолчал.
– Я не знаю, Эсме, он ничего не стал объяснять. Я побоялся рассказать тебе об этом, потому что… ну… все и так слишком сложно. Капитану я тоже ничего не говорил. – При этих словах Эсме горестно усмехнулась, но не стала перебивать бывшего юнгу. – Мне кажется, «Утренняя звезда» знает, в чем дело. Я бы спросил… но не знаю как…
– Капитан попросил меня отыскать в Талассе мастера-корабела, – сказал Сандер, не в силах больше смотреть на то, как его друзья причиняют друг другу боль. – Я и раньше слышал, что у очарованных и корабелы, и навигаторы знают немало интересных вещей, которые люди не в состоянии не то что повторить, но даже понять… Мы сможем это проверить. Вдруг получится?
Все трое уставились на него, словно впервые увидели.
– Кристобаль говорил, что нам не стоит покидать «Невесту ветра» без лишней необходимости, – сказала Эсме, и у него вдруг сделалось тепло на душе от того, что в ее голосе слышалась неподдельная тревога. – Мне кажется, он имел в виду, что чем больше времени кто-то из нас проведет в Талассе в одиночку, тем больше у него шансов подхватить морскую болезнь. Ты…
– Я не боюсь, – перебил Сандер. «Знала бы ты…» – И я обязательно кого-нибудь найду, вот увидишь… вы все увидите. Ты навигатор, Кузнечик, этого уже не изменишь. Сейчас мы должны бросить все силы на то, чтобы помочь тебе свыкнуться с новой ~песней~. Я почему-то уверен, что все будет хорошо.
Сказав это, он почувствовал, как путеводная свеча внутри разгорается с новой силой, и действительно ощутил растущую уверенность в том, что они справятся со всеми испытаниями, которые Великому Шторму будет угодно расположить на их пути. Это наполнило его тело приятным теплом и даже заставило позабыть, насколько непростое задание поручил ему Кристобаль Фейра. Не привлекать лишнего внимания… не расспрашивать…
Сандер улыбнулся.
Ну, разумеется. Никто другой не справится с этим делом лучше него.
– Как знаешь… – проговорила Эсме с сомнением и вдруг, встрепенувшись, посмотрела наверх. – Капитан вернулся. Я… простите, мне надо идти…
Она убежала так быстро, что Сандер даже не успел опомниться. Он посмотрел на Амари и Ризель и подумал, что брату с сестрой лучше сейчас остаться наедине.
Ну а ему нужно найти где-нибудь укромное местечко и вздремнуть хотя бы пару часов, потому что за одной бессонной ночью скоро последует другая.
Только ее ему предстоит провести в Талассе.
Блуждающий город оказался еще безумнее по своему устройству, чем Каама, по которой Сандер успел немного соскучиться. Здесь не было и намека на твердую землю: кругом, куда ни кинь взгляд, громоздились фрегаты самых разных размеров и форм; над головой колыхались мачты, словно деревья. Обойдя с десяток кораблей, он понял, что Блуждающий город еще и велик: не будь у него в голове ~компаса~, заблудиться не составило бы особого труда.
Местами фрегаты стояли вплотную, борт к борту, но далеко не везде. Иногда они словно выстраивались цепью, в которой одно звено соприкасалось с другим носом или кормой; иногда между ними оказывалась пустота, которую местные жители бесстрашно преодолевали по хлипким мосткам, вплавь или при помощи веревок с палками на конце, привязанных к какой-нибудь мачте. Оказавшись возле такой «переправы» – в темноте, озаряемая лишь жаровнями на палубе, она выглядела особенно впечатляюще, – Сандер задумчиво посмотрел на свои руки. Сила и умение хорошо лазать не входили в число его достоинств, но ведь среди жителей Талассы попадались крабниды и прочие очарованные, которым было еще сложнее уцепиться за веревку хотя бы по той причине, что они не имели пальцев. Или рук.
Где-то находилась еще одна дорога – только он ее пока что не нашел.
– Эй, – раздалось позади. Сандер обернулся и увидел очарованного с рыбьими глазами навыкате и блестящей чешуей, покрывающей руки и широкую грудь под рубашкой. – Сдается мне, ты новенький.
– В каком-то смысле, – согласился Сандер.
– Заблудился?
– Ага. Мне надо… – Он махнул рукой на юго-запад. – Туда.
– Я понял, понял: ты с «Игривой Кошечки», – сказал очарованный, добродушно улыбаясь. – Ты и впрямь заблудился, там дальше тупик, и тебе пришлось бы вернуться назад. Давай-ка я покажу тебе дорогу, брат.
Как-то само собой получилось, что очарованный – его звали Тинно Уриски – завел Сандера в таверну, расположенную на борту одного из фрегатов. Сандер не возражал: прежде всего Уриски нуждался не в собеседнике, а в слушателе, и можно было не бояться, что какой-нибудь важный секрет ненароком выплывет наружу. Кроме того, лишь там, где местных жителей собиралось по-настоящему много, он мог встретить того, в ком так нуждались Кристобаль и Амари.
Поэтому Сандер грел в ладонях кружку с батарой – пойлом, которое бегущие-по-волнам гнали из водорослей, – в нужные моменты кивал и поддакивал Уриски, одновременно сосредоточив все внимание на посетителях безымянной таверны.
Он слушал и смотрел.
Не все здесь были моряками, хотя, конечно, именно моряки больше всех рисковали заболеть морской болезнью. Даже обычных рыбаков она обычно обходила стороной, но тот, кто все время путешествовал от одного острова к другому, пересекал моря и океаны, рано или поздно мог обнаружить, что на сушу его уже и не тянет.
Так или иначе, каждый моряк нес в себе отголоски ~песни~, которую пел его фрегат. В этот вечер Сандеру довелось услышать великое множество ~песен~ – веселых и грустных, тревожных и спокойных. Он ненадолго впускал каждую из них в свой разум, а потом не без сожаления возвращался к поискам, потому что ни один из посетителей таверны не был корабелом. Корабелы звучали иначе…
– Шаркат, – вдруг произнес Уриски. – Ну какой же гадостный шаркат нам попался, клянусь плавниками Заступницы! Такое чувство, что где-то в Талассе прячется сбежавшая от него добыча, и теперь он бесится от того, что никак не может ее разыскать.
Он говорил о той самой твари, чью голову Немо Гансель, правитель Блуждающего города, потребовал в качестве платы за помощь «Невесте ветра». Сандер навострил уши. Он не знал, что еще успел узнать о шаркате сам Кристобаль Фейра, но любая крупица сведений могла принести пользу, и, раз уж ему не удалось пока что выполнить свое главное задание, не стоило тратить время впустую.
– Ты это серьезно? – спросил он и, сделав над собой усилие, глотнул батары. – Я не знал, что у шаркатов такая… хорошая память.
