Наталья Сергеевна Алмазова
Тёмная история. Чело-вечность
Как и следовало ожидать, предельно угрюмые молодые люди прошли мимо. Они были совсем ещё подростки, и это вкупе с чернотой их ауры производило крайне удручающий эффект. Я вдруг понял, что эти мальчишки сами-то не более чем расходный материал. Что тут творится вообще?
Однако надо было уходить: не ровен час тот, что остался, меня заприметил бы и тут уж замылить глаз так легко удалось бы едва ли. Я осторожно, по стеночке, выскользнул из подворотни. Интересно, – про себя размышлял я. – С кем это тот некромант собрался говорить обо мне? Неужто со склизкой тварью, пожирающей неприкаянных? Кто знает… Впрочем, мне казалось, она не способна снабдить интересующегося каким-то ценными сведениями, кроме, разве что, того, что я совсем «невкусный».
Глава
XVII
. Высота.
Я добрался до набережной уже в сумерках. Давящая тишина разбегалась по тёмной речной глади маслянистой рябью, синхронно с ней перекатываясь и колеблясь, упруго вздымаясь над общей монотонностью и вновь опадая.
Неторопливо я уселся на гранитные ступени: мне нравилось здесь, местечко укромное, а вокруг кипит жизнь. Правда, не промозглой осенней ночью, конечно. Потому, пока я наблюдал за размеренно несущей свои воды рекой, мне вдруг сделалось до одичалости, до полной нестерпимости одиноко. Русалки больше на глаза не показывались, жаль, теперь я рад был бы даже и им, только редкие всплески изобличали чье-то неразличимое присутствие.
Отчего-то мне вспомнилось Зазеркалье и исполинские существа, точно громадные океанские лайнеры, бороздящие беспредельность его нетривиальных топологий. Одно такое запросто могло проглотить целую планету, как кит глотает мелкую рыбёшку. Хорошо, что планеты редко их интересовали. На всемирной изнанке хватало, чем поживиться даже таким гигантам. В сравнении с ними местная нежить выглядела просто докучливой мошкарой. Пожалуй, даже планктоном.
Если только захочу и Луну я проглочу, – всплыла в сознании случайная ассоциация, спонтанно принесённая волной местного информационного поля. Интересно, откуда это? Люди что, тоже бывали в Зазеркалье? Едва ли, – отмахнулся я от глупых подозрений. – Им и Нави-то за глаза.
…
В таком вот меланхолическом ступоре я провёл несколько дней к ряду, не сводя глаз с мятого полотнища мутных волн и вяло, почти через силу, размышляя на отстранённые темы. На любые темы, кроме той, табуированной, которую мне любезно подсунул двойник.
Архангелы не плачут. Не смеются. И уж точно не походят Они на людей. А с этим-то что было не так?! Достался же нам из девяти именно Он…
«Нуу.. тутошним провозвестникам так вообще известны только восемь, – невзначай шепнул доппельгангер, но воочию себя не явил. – Те, что приняли от Всевышнего имена. А наш вот.. ты смотри, от имени отказался! Особенный, куда деваться! Даже вон Утренняя Звезда, и тот…»
«Замолчи… – я с силой стиснул голову холодными пальцами. – Прошу тебя, замолчи!»
На фоне всех этих жестоких до озноба откровений то, что кто-то меня теперь ищет, не сильно и волновало: меня, в конце-то концов, искали существа пострашней – с Хранителями, уж бьюсь об заклад, не сравнился б ни один и самый талантливый местный некромант.
«Ты вот знал, что ангелам, да даже и самим Архангелам запрещено творить?» – заботливо поинтересовался двойник с такой интонацией, словно спрашивал «ты вот знал, что кальций укрепляет кости?»
Мне захотелось с остервенением завыть на Луну, пока её никто ещё не проглотил. Видно, уловив моё настроенье, доппельгангер благоразумно умолк. Одиночество, тем не менее, облегчения не принесло.
Всё то время, что я боролся с собой, люди мало обращали на меня внимания, а ведь они зачастую делаются довольно любознательными, когда не стоило б. На руку сыграло, по всему судя, то, что в большом шумном мегаполисе и без меня полным-полно чудаков. Я, в свою очередь, ныне прекрасно отыгрывал роль одного из них, ни на шаг не отступая от прописанного для сумасшедших сценария.
Было около трёх часов ночи, когда, чуть опамятовавшись, я стал потихоньку различать что-то кроме мерного плеска волн. В глубине мелькнуло серебристой чешуёй чье-то длинное белесое тело, и скрылось впотьмах. На дымном, розовато-сером небосклоне, как губка, вбирающем в себя зарево ночных огней, не проступала ни одна даже мерклая звездочка: хмурая высь оказалась плотно затянута многослойным войлоком туч, не имеющем на своём грузном теле прорех. И это здорово огорчало: холодными ночами я любил послушать невесомые перезвоны созвездий, в те редкие моменты, когда небеса всё-таки прояснялись. Звёзды, какими я видел их, отнюдь не являли собой сплошь сгустки безжизненного раскалённого газа, сколлапсированного чудовищной гравитацией, и представлялись мне куда более разумными, нежели горемычные обитатели этой планеты, да и понимал я их, пожалуй, лучше. Голоса небесные звучали до того прекрасно, что мало кто, думается, пожелал бы слушать песни и самых сладкоголосых земных сирен, услышав единожды хрустальную речь далёких солнц. Музыка сфер, как-никак. До чего же мне этого не хватало! Но, вопреки трезвомыслию, я всё же желал внимать и людским голосам тоже, пускай и имея доступ к чему-то неизмеримо большему.
Вдруг ни с того, ни с сего я припомнил последнюю встречу с Михаилом. Как только отважился я, неоправданно присвоив себе роль наставника, чему-либо его учить вообще?.. Сейчас за беспочвенную самонадеянность я искренне себя презирал. Ловко оперируя информацией, подслушанной в шорохе околоземного реликта, я в конечном итоге не мог поведать больше, чем то вмещали слова: так уж я был устроен в своих бесконечных адаптационных подражаньях.
Предав собственные идеалы и не прекращая притом святотатствовать, я, несмотря на то, внутренне испытывал острую потребность быть полезным, нужным. Хоть где-то. Хоть кому-то. Моя капризная природа настойчиво требовала смысла, некоей реализации в собственном существовании. И, раз уж я не мог впредь служить Создателю ни инструментом, ни подспорьем, так легкомысленно решил сделаться чем-то свыше.. для человека, без особого труда достигнув своей эгоистичной цели: молодой маг и впрямь восхищался мной, беспечно прощая за оговорки и ошибки. Он так отчаянно искал божественного, так жаждал его, не осознавая, что то, что он пытается обрести, его никогда не покидало, не пряталось и не таилось по тёмным эзотерическим углам, испокон времён пребывая в нём самом. Неотлучно. Однако пытливый человеческий разум упрямо требовал доказательств, просторов и перспектив. А что может быть проще? Проще, чем эта выстуженная всеми ветрами высота?..
Настырные сквозняки свободно скользили сквозь длинные и острые, как иглы, пряди моих волос, ничуточки не тревожа их. Я провёл по ним узкой ладонью, и с лёгким шелестом этот колючий частокол прильнул к голове, в последующий же миг как ни в чём не бывало распрямившись вновь, стоило убрать руку.
«Ого, как забавно выходит! С причёской экспериментируешь? Стильненько!» – внезапно донеслось у меня из-за спины.
Какой же я стал рассеянный, просто ужас, – отругал я себя негласно. Тем временем рядом со мной на ступеньки присела девушка в рваном платье не по сезону.
«Ну давай знакомится теперь уж как полагается, – подмигнула она мне чёрным провалом глазницы. – Я – Ленор».
Глава
XVIII
. Листья.
Отчётливо видя сомнение, написанное на моём лице после того, как она назвала своё имя, покойница пояснила насмешливо: «Партийная кличка такая, ну чего ты, не веришь, что ли? – Она беззаботно рассмеялась. – Мёртвые быстро забывают свои настоящие имена. Зато их хорошо помнят некроманты».
Мне показалось в её голосе скользнула какая-то мрачная нотка.
«Как ты меня нашла?» – без лишних вводных конструкций спросил я.
Девушка хмыкнула: «Может, представишься сперва? А то невежливо выходит». И моя мёртвая собеседница пододвинулась поближе, изображая неприкрытый интерес.
Представляться мне совсем не хотелось. Это имя.. пускай мне не принадлежащее, но всё-таки.. моё. К тому же никто не называл меня так, кроме Михаила, и я не желал изменять традиции. Словно это какой-то секрет.
«Чего молчишь-то? Язык проглотил? – Некогда миловидное лицо, ныне лишённое глаз и с разрезанным до ушей ртом, изобразило капризную гримаску. – Как в детском саду будем играть в «не фкавууу»?» Она смешно насупилась и надула щёки. Было бы смешно, не будь она давнишним изуродованным трупом.
Я отвернулся и уставился на реку. Отражения рыжих фонарей колыхались, точно свечное пламя на фитилях. Я подумал, ну раз она меня разыскала, бежать поздно. Можно в Навь, конечно, да она и сама оттуда: одна нога здесь, другая там.
«Ой какой ты скучный, – разочарованно протянула собеседница. – А, может, боишься, что я тебя сдам?»
Она хитро прищурила пустые глазницы. И тотчас беззаботно проворковала: «Да не бойся! Меня и не спрашивали даже: дурочка совсем, думают, для дознанья не годится. Зато из других душу вынули, но они всё одно ничегошеньки не сказали. Не-ет, сама я с инициативой точно не полезу, будь спокоен – идут-ка к чёрту!»
Я удивлённо посмотрел на Ленор.
«Чем ты им так насолил? – продолжила она пытливо. – Ты вообще что такое-то, чудище лесное?»
Слышать про чудище от увечной покойницы было немного обидно.
«Там, откуда я, нет никаких лесов», – нехотя возразил я.
«Да-а? – оживилась девушка. – А что есть? И там, это где?»
Я с тоской посмотрел наверх, на тяжёлые тучи.
«Да ладно?! – Ленор всплеснула руками. – Ну на ангела ты не похож, это однозначно, даже не чеши! Ты пришелец что ли?»
«Не знаю, – пожал плечами я. – Наверное, так».
«Прям как потерянный мамонтёнок из мультика», – засмеялась она. А потом вдруг заговорила с энтузиазмом и захлопала в ладоши, словно осознав сказанное мной секунду назад: «Ух ты, как же это классно! Значит, мы всё-таки во Вселенной не одиноки?! Кому скажи – не поверят! Вот хоть после смерти узнала, обалдеть же можно!»
«Ты даже не представляешь, насколько вы не одиноки», – усмехнулся я печально, глядя на зябнущую поверхность воды. Почему-то моё неземное происхождение удивляло её куда больше, нежели собственная посмертная бытность.
«Так-так, – потирая синюшные руки, продолжила неживая собеседница. – Если ты и впрямь пришелец, где тогда твой корабль?»
Я непонимающе посмотрел на девушку. Мне отчего-то представилось парусное судно, стремительно рассекающее водную гладь. Эдакая бригантина, легко скользящая к горизонту. Распространённый художественный образ.
«Причём здесь корабль?» – не выдержав, уточнил я наконец.
«Ну как это при чём?! – недовольно взмахнула руками Ленор. – На чём-то же ты прилетел?» «Ах, это… – сообразил-таки я. – Он мне не нужен».
«То есть.. – задумчиво протянула покойница. – Это типа.. портал? Или как там она, телепортация, да?»
«Ну можно и так сказать», – не желая углубляться в эту тему, легко согласился я.
«Круто! Представляю, какие у вас технологии, раз можно вот так по планетам гастролировать туда и сюда!»
«Никаких», – посмотрел я на собеседницу с улыбкой.
«В смысле?» – не поняла она.
«В прямом. Нет у нас технологий. И не было. Нам они не нужны. А вот вам очень даже».
Какое-то время она молчала, о чём-то сосредоточенно размышляя.
«Вы, получается, тоже Навьи что ли?» – выдала нежить итогом своих напряжённых раздумий.
«Ну.. – я легонько почесал когтями щёку. – Не совсем. Навь – это частный случай. А вообще изнанка.. Зазеркалье.. куда обширней. А мы.. мы везде».
«Так нельзя! – недоверчиво возразила девушка. – Чего ты мне голову морочишь?»
«Я не морочу», – пожал плечами я и отвернулся к реке.
«А может ты это.. – она прищурилась, пристально разглядывая меня. – Робот!»
Тут уж настал мой черёд возмущаться: «Серьёзно? Это на основании чего такие смелые выводы?»
«Или киборг.. – не унималась девушка. – Ну или этот, искусственный интеллект!»
Я недовольно покачал головой.
«У тебя же души нет!» – в конце концов выдала она свой бронебойный аргумент.
Я тяжело вздохнул, по-прежнему не глядя на собеседницу. Задела всё-таки за живое. И с явной неохотой согласился: «Да, действительно. Души нет. Я.. не знаю почему это так, тут не у меня надо спрашивать.. но я не робот».
«Даже у собаки и у той есть. У травинки-былинки всякой. А у тебя нет! Ты вообще не живой, а заливаешь тут! Пришелец!» – раздухарилась вдруг Ленор, словно что-то такое разглядев во мне, что её зацепило.
Мне было больно слушать. Какая же неприятная, скользкая тема, хоть плачь…
Внезапно она замолчала, видимо, осознав, что перегнула палку.
«Слушай… – проговорила она уже мягче. – Ты…»
«А что такое душа?» – я вдруг посмотрел на покойницу в упор, не моргая.
Она отчего-то поспешила отодвинуться от меня, и, отвернувшись, пробормотала: «Ну так.. душа.. ну это.. то, что возвращает тебя к Богу».
«Тебя это кого? Ту, которая не помнит даже своего имени?»
Пожалуй, вышло резковато.
«Ну…» – девушка стушевалась.
«Подумай: ветка может вернуться к дереву, если она на нём и так растёт?» – используя элементарнейшую аналогию, продолжил я ровно.
«Не знаю…» Настал её черёд быть растерянной.
«А лист, который распустился на ветке и осенью упал в грязь, скрюченный, бурый и.. мёртвый? Можно его вернуть? Нужно ли возвращать?»
Ленор в смятении посмотрела на меня пустыми глазницами.
«Вы и есть такие вот листья».
Я уставился на противоположный берег.
«И каждую весну новые. А каждую осень.. ты и сама знаешь».
Это было жестоко. Но я говорил правду. И она это всем своим нутром поняла.
Что-то в моей собеседнице надломилось, голос задрожал: «А ты всё знаешь, да?»
«Многое», – уклончиво ответил я, всё так же глядя перед собой.
«Откуда?» – уже прошептала она. «Тот, кто сотворил нас, хотел.. создать Бога. Может, у Него даже получилось. Не могу сказать наверняка. Но сам Он Богом не был точно».
Это признание было явно лишним. Но я вдруг почувствовал, пускай и ненадолго, странное облегченье от того, что в моей голове что-то да прояснилось. Разобрать и собрать заново. Ну что же. Я понял Его. Не до конца, полагаю. Но на тот момент я был уверен, что вполне.
Глава
XIX
. Цербер.
Ленор долго молчала, рассматривая покрытые язвами руки. Я её не тревожил. Такое надо переварить. Да мне и самому, по правде, хватало, над чем поразмыслить. Все эти хаотично нагромоздившиеся друг на друга тревоги порядком меня доконали. И хоть я смутно стал понимать причину, моё положенье лучше от этого не становилось.
«Я что же.. их никогда не увижу теперь? – донёсся до меня тихий-тихий шёпот. – Даже когда меня отпустят?»
Я без пояснений понял, что девушка говорит о своих близких.
«Этого я знать не могу, – проговорил я чуть погодя. – Что уж там с вами происходит после смерти, когда вы перебираетесь на Тот Берег… Я по Ту Сторону никогда не бывал и.. никогда не буду».
Она удручённо уронила голову на руки.
Я же, немного подумав, добавил: «Зато я доподлинно знаю, что ничто не исчезает бесследно. Тем более информация. Вы – информация. Вся ваша личность, ваша жизнь, ваши эмоции и чувства. Ты сама – проекция всей этой информации и есть, понимаешь, о чём я? Энергия, проходя сквозь архив данных, создаёт образ, точно так же как свет проектора, проходящий сквозь плёнку – фильм».
Я старался как можно проще объяснить собеседнице то, что знал. И, похоже, мне удалось.
«Ладно, – в конце концов примирившись с открытием, выдохнула Ленор. – Верю».
«Ты так и не ответила на мой вопрос».
«Какой ещё?» – Девушка нахмурилась.
«Как ты меня нашла?»
«А-а… – небрежно отмахнулась покойница. – Ну, знаешь, никак. – Она усмехнулась и продолжила: Ты следов-то не оставляешь, как будто нет и не было тебя никогда секунду спустя там, где ты только что был. Как тебя такого найти?»
«И всё-таки». – Я внимательно поглядел на неё своими чёрными глазами.
«Да я Кусю выгуливала, – легкомысленно бросила моя собеседница. – Надо её было куда-то пристроить: кушать-то хочется. А тут ты».
«Кусю?» – не понял я.
«Ну да, ну такую», – и покойница руками изобразила щелкающие возле лица жвальца.
«Лярву?» – догадался я.
«Её». – Ленор кивнула.
«Не самое лучшее местечко для охоты – тут и людей-то нет».
«Это ты не скажи. – Девушка многозначительно глянула себе за плечо. – Днём полно народу, но днём я не люблю… А вон там за поворотом ночной клуб. Ну когда Кусю присадила, решила прогуляться немного, красиво здесь. Я раньше жила недалеко. Вроде бы… Уже не уверена». – Она с усилием потёрла лоб.
Я понимающе покачал головой. Сначала имя, потом и всё остальное. Свет слабнет, картинка блекнет. Судя по произошедшим с Ленор переменам, мыкается она давно – в лице девушки отчётливо проступили черты паразита. Вот хотя бы заострившиеся и удлинившиеся зубы.
«Чего уставился? – видя, как невежливо я рассматриваю её, надулась Ленор. – Сам тоже хорош!»
«Я?»
«Ты! Вон, давай, улыбнись-ка!»
Я посмотрел на воду и сдержанно улыбнулся.
«Шире!» – решительно потребовала собеседница.
Я повёл плечами и улыбнулся так широко, как только мог. Свету явились два ряда острых загнутых внутрь змеиных зубов, тускло поблескивавших серебром, точно старинные клинки.
«Мне до такого ещё ого-го!» – назидательно бросила Ленор.
Зрелище и правда вышло жутким. Я поджал губы. Действительно, а почему я такой? Зачем вообще мне всё это? Вместо ушей я мог слышать и кончиками пальцев, вместо глаз – видеть кожей. Я никогда особо-то и не задумывался о смысле бессмысленных, в сущности, черт. Моё внимание, главным образом, было направленно вовне, как око телескопа. Раньше, может, физические атрибуты, наличествующие у меня теперь сплошь бутафорией, имели какой-то прикладной смысл, но сколько воды утекло с тех пор? – поразмыслил я. – Только это подобие… Подобие.. чему? Может, это напоминание о чём-то? Может, о том, что и у нас когда-то.. были бессмертные души? Или.. могли бы быть? Я непроизвольно вздрогнул.
«Чего, замёрз? – участливо поинтересовалась Ленор. – Или… – она задумалась. – Ты просто голодный, а?»
Голодный ли я, я не знал – мне не доводилось ранее сталкиваться с этим чувством. Поэтому я неопределённо пожал плечами.
«Там сейчас Куся отвалится, – со знанием дела заговорила Ленор, – могу поделиться, ты только скажи. Но чуток: самой мало!»
Вот так я понял, откуда она берёт энергию на свою непростую бытность: её кормит лярва.
«Почему ты не сама…»
«Сама что, охочусь? – с неприязнью уточнила девушка. – Ну Куся незаметней и.. осторожней. Мне сложно остановиться бывает…» – Собеседница помрачнела. «Не хочу я никого убивать! – вдруг выпалила она. – Не хочу, как эти!.. Всё-таки я не зверь какой-то! Не злобная мёртвая гадина!»
Надо же. Благородно.
«А что там с некромантами?..» – вот так искусно решил перейти я с одной щекотливой темы на другую, ещё более щекотливую.
«Да, а что с ними?!» – Ленор негодующе всплеснула руками.
Я же вдруг заметил по краям разошедшейся кожи вокруг её рта маленькие дырочки. Странно, что эта деталь не бросилась мне в глаза раньше.
«Тебя тоже они.. ну.. – я осторожно подбирал слова. – Привязали?»
«К телу? – хмуро хмыкнула покойница. – Ну да, скоты такие! Им проводники нужны в Навь, свои, послушные, чтоб не завели да бросили, а под белы рученьки туда-обратно водили! Поэтому и жива ещё, если это можно назвать жизнью».
«А та тварь…» – я никак не мог унять неудобного любопытства.
«Цербер?»
«Не знаю.. та, которая поедает души.. ну то есть не души, конечно.. не перешедших мост?»
«Мы его Цербер зовём, – пожала плечами Ленор. – Привязанных и заклеймённых он не трогает».
Тут покойница отодвинула широкую лямку и продемонстрировала мне печать, огнисто переливающуюся на её мёртвом плече. А после, поправив платье, назидательно проговорила: «Мой тебе совет: не попадайся им! А то поставят такую на лоб». Девушка многозначительно постучала указательным пальчиком себе над переносицей.
Я же осторожно поинтересовался: «И.. много вас таких?»
«С каждым днём всё меньше и меньше, – саркастически отозвалась Ленор. – Им много не надо. Они в основном поднимать из могилы практикуются: пока не рассыплешься в прах, будут тебя муторить. Не знаю, зачем оно им вообще надо. Издевательство какое-то! Ну мне повезло. Даже рот вон.. распороли. Я теперь как из аниме, как бишь её…»
«Кутисакэ-онна», – упредительно подсказал я.
«Она, она! Точно!» Девушка довольно захлопала в ладоши. Я улыбнулся.
«Пойду-ка проверю Кусю… А то находятся порой знатоки. Да и вообще всякое бывает – следить, в общем, надо: в прошлый раз еле нашла Кусеньку мою, а там ты ещё встрял». С этим словами она встала и грациозно одёрнула рваный подол.
«Может, я могу тебе помочь?» – приподнялся я, глядя на собиравшуюся уходить девушку.
«Себе помоги, – рассмеялась она звонко. – Помогатель выискался! И не сиди тут памятником – найдут ведь».
Не видя ничего смешного, я проговорил: «Я недавно освободил одного.. такого. И отдал.. жнецу».
Ленор вмиг сделалась серьёзной: «Так во-от из-за чего весь сыр-бор. Ну и зря. Не надо было соваться. Теперь жди беды».
Я же неотрывно смотрел на неё.
«Не. Надо. Лезть, – выделяя каждое слово, отчеканила покойница. – Не маленькая! Каждый сам выбирает свою судьбу».
«Разве ты выбирала?» Я поднялся во весь рост.
Ленор вздохнула.
«Ну, в общем, да, – покаянно произнесла наконец она. – Влюбилась в некроманта. Как дурочка. Ничегошеньки не замечала, никого слушать не хотела. А он наигрался и вот итог». Покойница развела руками.
«Влюбиться.. как это.. вы разве сами решаете…» – задумчиво поглядел на неё я.
«Ты смешной такой, – мягко заметила она мне. – Как дитё прямо. А одновременно такие штуки знаешь.. в аккурат всевидящий Архангел, аж в дрожь бросает. А потом снова смешной-пресмешной».
Упоминание высшего ангельского чина снова показалось мне отнюдь не случайным совпадением. Ну не бывает вот так просто. И всё.
Игриво подмигнув мне, Ленор начала подниматься по ступеням. Я проводил слегла отливающий зеленью силуэт, и отрешённо поглядел себе под ноги.
На самом верху девушка остановилась и оглянулась: «И на пришельца ты вовсе и не похож!»
«А на кого похож?» – заинтересовался я.
«Ну если не улыбаться.. на странненького такого человечка, – пожала она хрупкими плечиками. – Очень-очень странненького, но в целом хорошенького. Вон всякая местная хтонь, в принципе, тоже на людей очень даже похожа. А пришельцы не должны похожими быть! Так только в кино бывает».
«А на кого они…»
И тут Ленор меня перебила: «Ну на жука хотя бы какого-нибудь! Богомола! Или на.. ну не знаю.. кальмара».
«То есть встреть ты говорящего кальмара, расхаживающего по городу, так сразу бы поверила, что он пришелец?»
Ленор рассмеялась: «Наверное.. не знаю.. а ты вон говоришь по-нашему, и вообще…»
Я поглядел в сторону, припомнив слова двойника: «Ты-то можешь быть почти как они, порода такая». И как кальмар. И как богомол. И как чёрт-те-что ещё. Сколько форм Он на нас перемерил, ни в сказке сказать, ни пером написать! А могу я быть собой вообще? И какой он, этот я?
Внезапно я спросил: «Почему тот мертвец пришёл ко мне?»
Покойница наморщила лоб: «Потому что наверняка у него тоже клеймо стояло, как и у меня – никто из навьих с такими не связывается – себе дороже. Ну и рот зашивают им, чтоб на помощь не позвали близких там или кого ещё, медиумов, спиритов, ну мало ли. А тут он просто шлялся, видать, окрест – сильно далеко от тела-то не убежишь, ну и повезло бедолажке: нашёл-таки дурака».
Что тут скажешь? Вот я и промолчал.
«Ну пока-пока!» – вывел меня из оцепенения окрик Ленор. Я рассеянно помахал рукой в ответ. И снова остался один.
Глава
XX
. Фамильяр.
В мутном небе размытый контур тонкого с волосок месяца еле просвечивал сквозь плотную текстуру туч. Будь я человеком, а не бледной тенью его, мне, должно быть, стало бы неуютно на холодных гранитных ступенях у тёмной как нефть воды. И от заупокойных стонов ветра нервно замирало б сердце, и в жилах стыла бы кровь в некоем суеверном, почти первобытном ужасе. Тем не менее, не имея ни сердца, ни стынущей крови, я, невзирая на вопиющую недостаточность комплектации, мигом попытался представить свои ощущения, будь они человеческими. И мне это почти удалось. Чувство собственной неприкаянности незамедлительно накрыло меня с головой, заживо похоронив в своих мрачных толщах. Так бывало уже не впервые, но с каждым разом переживание становилось всё глубже и интенсивней. Три дня в нескончаемом диалоге с мучительными вопросами и сомнениями. Вот разве что Ленор ненадолго скрасила моё одиночество.
Всё, хватит, довольно. Я решительно поднялся на ноги.
«А ничего ты подружку себе нашёл, подходящую».
Я поёжился и поглядел на зловеще чернеющую воду. Да, он был там.
«Снова ты?»
«Где спасибо?» – в ответ резонно заметил двойник, криво ухмыльнувшись.
«Оно тебе нужно?» – парировал я.
«Ну-у, – протянул он, небрежно зачёсывая назад длинные белые волосы. – Не очень-то. Мне нужно чтоб башка твоя глупая на шее оставалась. А ни то мы оба её лишимся».
Такое заявление мне очень сильно не понравилось.
«Тебе, может, она и без надобности: всё равно не пользуешься, – продолжил доппельгангер. – А мне вот сгодится».
Я приоткрыл было рот, дабы дать этому наглецу отповедь. Но он меня опередил: «Ладно, иди отсюда давай. Девка всё правильно сказала. А я не прощаюсь». И он обворожительно улыбнулся напоследок частоколом острых клыков. Надо заметить, с такими-то вводными вышло у него весьма недурно. Аж зависть брала. Я вот со своей улыбкой выглядел жутко и нелепо. А двойник.. вполне органично и естественно.
Выдохнув, я задумался. Только куда мне идти? Скитаться по улицам, на удачу надеясь избежать неприятных встреч? Едва ли это хорошая идея. Поразмыслив, я всё же решил навестить Мигеля, потому как больше идти мне, по правде сказать, было некуда. И настроение было до того скверным, что не передать.
Мой ученик в такой-то поздний час спал, хотя я б не удивился и застав его бодрствующим с очередным многотомным чтивом в руках. Я бесшумно опустился в кресло у дивана, сидя в котором Михаил частенько любил прочесть на сон грядущий парочку-другую глубокомысленно-туманных глав из какой-нибудь древней книжицы по алхимии или мироустройству: более муторного способа передачи данных и не придумаешь. Был бы я вынужден оперировать подобным инструментом, так, наверное, с ума бы сошёл.
Лёлик, свернувшийся у спящего в ногах большим чёрным клубком, сонно приподнял голову и посмотрел на меня посверкивающими впотьмах глазищами. Я приложил палец к губам, и чертёнок, зевнув во всю пасть, спокойно улёгся обратно. Почему-то клыки у него были парными. И рога никуда не делись. Ну а в мягкой кошачьей шубе в этот-то неуютный сезон явно теплее.
Сидя неподвижно, я боролся с соблазном подсмотреть сны спящего мага, хотя б краешком глаза. Каково вообще видеть сны? Но на корню пресекши малодушное поползновенье, я сдержался, понимая, сколь личная это территория. Сейчас во всех красках я сам чувствовал себя одним из заблудших духов, тех, что, привязавшись к материи, никак не могут покинуть этот бренный мир и бесцельно скитаются меж живыми, жадно следя за каждым их шагом, бесцеремонно вторгаясь в миры людских сновидений, подпитывая свою слабеющую эфирную плоть за чужой счёт, дабы продлить собственное никчёмное существование. А по пятам ползёт чернильным облаком Цербер…
«Явился, не запылился. То-то я смотрю холодком снизу потянуло. Дай, думаю, проверю».
Я поглядел на вентиляционную решётку над дверью. Сеня говорил очень тихо, едва двигая губами в густой бороде, но я и так прекрасно его слышал.
«А то этот вон чай отожрал харю на дармовых харчах, а толку от него всё одно никакого, сплошь расходы! Знамо дело! Как есть добротный хряк!»
Лёлик встрепенулся, недовольно поглядев на домового. Накал страстей между этими двумя явно спал, потому перебранка была нужна чисто для проформы, чтоб соблюсти заведённый ритуал.
«А ты давненько не захаживал», – обратился вслед за тем ко мне Сеня.
Я собирался сказать, что у меня были дела, но разве можно так бессовестно врать? Дел у меня не было никаких. Только ситуации и проблемы. Потому я скромно промолчал.
«Чаго, надолго на этот раз?» Всё так же молча я пожал плечами. «Неразговорчив ты что-то, эвон диво-то какое, – озабоченно приглаживая шесть, пробормотал Домовой. – Видать, беда какая приключилась?»
Я глубоко вздохнул. Можно ли назвать семь пятниц на неделе бедой? А ведь это был мой обычный распорядок.
«А как там твои.. хм.. хозяева?» – участливо спросил я собеседника, указав взглядом на белёный потолок и невзначай меняя тему.
«Да как-как, – пробухтел хатник. – Дрессироваю их, а то ишь распустились! Только свару затеют – рраз! И кран сорвало. Али свет потух. Пока выясняют в чём суть да дело, так и позабудут, пошто бранились. Нашёл-таки управу на неуёмных, али я не домовой?» В голосе Сени проступила гордость.
Я улыбнулся, кивнув: «И то дело». И вдруг еле слышно обратился к Лёлику: «Послушай.. тот ворон.. ты знаешь, откуда он?»
Котяра поднял голову, пристально поглядев на меня, и зрачки его до предела расширились, а хвост нервно задёргался из стороны в сторону.
«Ты лучше скажи, а то ведь я сам узнаю», – я говорил спокойно, но всё равно прозвучало это немного угрожающе, хотя и не желал такого эффекта.
Нехотя чертёнок просипел: «Фамильяр это. И послал его кто-то очень тёмный. Не пытай, я больше всё равно ничего ведать не ведаю, и не имею такого желанья».
Я задумался. Фамильяр. Хорошего мало. И всё равно ничего толком не понятно. Почему Мигель мне об этом не рассказывал? Повисла тишина. Тему я затронул похоже ещё ту.
Уйдя в себя, поскольку мои собеседники голоса больше не подавали, я слушал, как с лёгким шорохом ползёт по циферблату часов секундная стрелка, как проезжают за окном редкие в этот час машины. Слушал мерное дыхание спящего, слегка завидуя самой его способности дышать. Внимательно и сосредоточенно я всматривался в черты человеческого лица: не такие правильные, как мои, они вместе с тем таили в себе что-то непостижимое. Да и сама физическая оболочка в противовес моей собственной была совершенно иной – уязвимой, преходящей, подверженной постоянным изменениям и нарушениям структуры. Человек мог пораниться, мог почувствовать боль. А я даже не представлял, каково это. Ни один материал на Земле не способен был оставить на моей коже ни царапины, не говоря уж о том, чтобы нанести серьёзное увечье или отсечь какую-либо конечность, пускай и мизинец.
К слову, моё собственное лицо, да и всё моё тело и впрямь было безукоризненным, лишённым любых дефектов: ни шрамов, ни асимметрии, ни пигментации. Нерушимыми, непогрешимыми, чему позавидовал бы и самый прочный гранит. Он знал, как ваять безукоризненные формы. А знал ли Он, что такое жизнь?.. Нас по крайней мере Он этому не обучил. Ох, Создатель… а прожил ли Ты сам хоть одну минуту из отведённой Тебе Вечности?