Нелли Александровна Руш
Пять Луиз Записки Руджеро Гравано
Я тут же, крадучись, как кошка, вышел из-за за занавески и прыгнул ему на спину. Тотчас же отворилась дверца шкафа и скрипнул комод…
− Руджеро, тебе помочь?
− Было бы недурно…
Друзья мои отняли у него кинжал и уже через мгновение он лежал перед нами связанный. Я встал и приложил руку к груди, силясь отдышаться.
− Руджеро, может ты нам всё-таки объяснишь, что здесь происходит?
Глубоко вздохнув, я произнёс:
− Друзья мои, позвольте представить вам известного тореадора Родериго Севилья де Кассанти.
Послышался вздох изумления, и, казалось, толчок друг друга под руки.
− Тот самый, которого… − послышался шёпот.
− Кто вы? – послышался глубокий, звучный и очень красивый, бархатный мужской голос.
− Я – Руджеро Гравано, а это мои друзья, Федерико и Рикардо.
− Но чего вы хотите от меня, ради всего святого…
− Откажитесь от мести, сеньор, ведь она – самое подлое оружие, и она не достойна столь почтенного сеньора, как вы.
На мгновение воцарилось молчание. Родериго повесил голову.
− Ваша правда, сеньор, только ума не приложу, как Вы обо всём этом узнали…
− Знаю я не всё, но, это правда, достаточно много, чтобы стоять сейчас здесь и говорить здесь с Вами, − я сделал акцент на третьем предпоследнем слове. – Сложить в уме два факта: скандал на арене в Бергамо и таинственные происшествия с картинами, было несложно…
− Но как всё-таки…
− Обещайте, дорогой сеньор Родериго Севилья де Кассанти, если я расскажу вам, разумеется, моим вернейшим друзьям, свою тайну, то вы, в свою очередь, расскажете нам вашу…
Тяжело вздохнув и опустив взгляд, прославленный тореадор кивнул.
− Так вот, − сказал я, закуривая и садясь в то самое кресло, в котором не так давно сидел, теперь уже убитый, манекен. Я усмехнулся. – Н-да, довелось же тебе отхватить, приятель… Н-да… − Глубоко затянувшись, я продолжил. – Сегодня утром мой друг Федерико рассказал мне о некоторой проблеме… Ночью была ограблена лавка, а точнее… Страшное обстоятельство, но, ничего не было украдено, лишь картина прославленного Леонардо была несколько, хм, изувечена, если позволите так выразиться. Что же это? Довольно странно, обычно в чужой дом проникают непременно чтобы что-нибудь украсть…
− Я задумался… Недавно я слышал о похожих ложных «ограблениях». Вывод один – человек что-то искал. Но что?.. Кто же ещё мог что-то искать, как не сеньор де Кассанти, тореадор, не так давно неправедно оболганный и обманутый своей возлюбленной… Письма. Так случилось, извините, я не пощажу вашу щепетильность, иначе в истории нашей образуется немыслимый провал, я этого не хочу. – Выдержав паузу, я продолжил. – Я знал эту женщину, сеньор Родериго. И я знал, так же, куда она прячет свои письма. Да, это противоречит законам этики, но я знал, что с этой женщиной надо держать ухо в остро. А потому, проследив за ней однажды, я убедился в справедливости своих догадок, а так как я предполагал оказаться в той ситуации, в которой оказались Вы, сеньор Родериго, я, можно так выразиться, «позаимствовал» у неё письма – мои письма к ней. И не зря. Через какое-то время наши отношения ухудшились, и я рад, что вовремя сумел унести ноги, иначе… Ух, она фурия, а не женщина! Испанка! – воскликнул я, всплеснув руками.
А потом, мой дорогой, она встретила Вас. Да! Не приведи Господь по-настоящему влюбиться в такую женщину!
Как только я узнал о роли картины во всей этой истории, я сразу подумал о ней. Я не буду и не хочу называть её имени, думаю, для Вас это тоже весьма болезненно, сеньор Родериго. И я понял, по вот этому обрывку, оставшемуся внутри рамы, и незамеченному сеньором Рикардо, что Вы нашли письма. Если Вы нашли письма, значит, должны встретиться с человеком, не так давно продавшим эту картину в лавку сеньора Рикардо. Ведь это была высокая, красивая, необычайно красивая женщина, так, сеньор Рикардо?
Тот лишь, вздрогнув, кивнул в ответ.
− Вот видите! Я всплеснул руками, снова обернувшись к Родериго, − мысль моя шла в правильном направлении. Я подумал, а где же этот пламенный сеньор, так жестоко обманутый своей возлюбленной, может захотеть встретиться с ней? Наверное, в том самом глухом и безлюдном месте, откуда он выследил её. Я навёл справки, и действительно, местные жители видели здесь недавно появившегося испанца. И указали мне именно это здание нежилого отеля. Этого я и ожидал. Я проследил и дождался, когда Вы выйдете. Проведённый здесь беглый осмотр убедил меня в моём мнении. Здесь готовится коварное преступление, а точнее – жесткая месть. Я человек искушённый в сердечных делах, и точно знаю, что месть – не самое лучшее лекарство, и оно не оставляет после себя ничего, кроме горечи и неоправданных, развеявшихся ожиданий. То, что должно было принести сладостное удовлетворение, приносит лишь ещё более, во сто крат усилившуюся боль и опустошение… Выжженная душа, и ничего более, и ничего более…
