Ник Перумов
Когда мир изменился
Глава 3
Нижняя челюсть чудища заходила ходуном, задёргалась, заскрипела, словно немазаные колёса. Очевидно, изображало это хохот.
За спиной некроманта жарким и жадным пламенем пылала караулка, из огня и дыма копейщики вер Семмануса вытаскивали задыхающихся в кашле раненых, кого смогли и успели. Сила погибающих ощущалась, словно тот же огненный жар, горячила кровь в жилах, туманила взор, властно требовала боя и мщения.
Нельзя, сказал себе Фесс. Нельзя, если я ещё хоть что-то правильно помню.
Посланные личем неупокоенные меж тем распихали и растолкали рогатки, что смогли – переломали. Это были не жуткие смерть-дети, просто свежие трупы, выкопанные и анимированные, но всё равно они были страшным противником.
Особенно рядом со своим господином.
Личи при трансформе теряют львиную долю магических талантов и умений, но этому, с бородой, хватило и остатков. Поросшая чёрным длинным волосом челюсть дёргалась в жутком подобии смеха, и Фесс вдруг ощутил, как чужая сила пытается заткнуть ему рот, сдавить горло, лишив дыхания; глаза резало, словно в них брызнули кислым соком.
Глефа описала широкую дугу, сверкнули в пламени пожара лезвия. Ближайшему мертвяку снесло голову, из обрубка шеи хлынула чёрная парящая жижа.
Ого. Постарался лич, накачал своих!..
За спиной хлопнул одинокий арбалет – это сержант Артеур пустил стрелу; наконечник с тупым хлюпаньем ушёл в грудь ходячего трупа почти полностью, но не остановил.
За спиной сержанта всё так же пряталась Этиа.
Второму мертвяку точно так же срубило начавшую гнить башку, остальные продолжали напирать, тупо, без строя и без оружия, но зато и без страха или колебаний.
Лич хохотал.
– Вперёд! Именем Господа! – кажется, это сам сэр Конрад. Выбрался, значит…
– Нет! – крикнул некромант, но доблестный сэр рыцарь уже врубился в ближайшего мертвяка, продырявив ему мечом бок. За вер Семманусом последовали его солдаты, опустив пики, и это было очень плохо, потому что…
– Бегите! – рявкнул Фесс. – Бегите, глупцы!..
И вновь его не послушались.
Плохо отбиваться, когда запястья у тебя стянуты ржавой цепью.
Сразу пара копий вонзилась в грудь и брюхо раздутого трупа с рыжей бородой, до сих пор засыпанной могильным песком; раздался хруст, словно рвали плотную ткань, и мертвяк, растягивая почерневшие губы в жуткой усмешке, стал вдруг расплываться, оседать, словно свечка, плоть его жирными волнами потекла по древкам копий, обволакивая их.
Воин постарше и поумнее успел бросить пику. Двое его товарищей помоложе растерялись и опоздали.
Растекавшийся не то тестом, не то кашей мертвяк расползался с жуткой ухмылкой на растянувшихся чёрных губах. Голова его шлёпнулась наземь, а тело, растворившись на глазах, обволокло слизью кисти рук двоих незадачливых пикинёров.
Два вопля, утонувших в рёве пожирающего сруб пламени. Слизь втягивалась под кожаные рукава грубых боевых дублетов, и люди падали, корчась, пытаясь содрать с себя бесполезные уже кирасы.
Лич смеялся.
Рыцарь Конрад выдернул меч из бока ходячего трупа, размахнулся – но из разруба прямо в лицо вер Семманусу брызнула струя чёрной дымящейся жижи.
Тот взвизгнул, бросил меч, вскинул ладони к шлему – зря, потому что на руках – кольчужные рукавицы.
Сержант Артеур что-то скомандовал своим, и уцелевшие попятились, выставив пики. Сам же сержант кинулся к своему лорду, подхватил, потащил к сомкнувшим строй копейщикам; двое бившихся в судорогах солдат замерли на миг – а потом стали подниматься, шатаясь и на глазах раздуваясь, словно рыба-пугало.
Времени не оставалось, и некромант ударил тем, что было, – чистой силой, сжатой стремительным движением глефы. Эх, эх, посох-то остался в двуколке…
Остриё прочертило голубоватую спираль, щедро разлитая вокруг сила от убитых и умирающих позволила использовать себя на малую малость – распухающих воинов вер Семмануса отшвырнуло, сшибло с ног, одного удачно насадило на кол, торчавший из опрокинутой рогатки. Второй, однако, упрямо поднялся, и хоть и пошатываясь, но куда увереннее простых мертвяков побрёл к вчерашним товарищам. Насаженный на кол задёргался, рванулся, освободился – из дыры в спине хлынула всё та же чёрная жидкость, однако он всё равно пытался брести.
На самого некроманта насело сразу полдюжины мертвяков, и ему не без труда удавалось не подпускать их к себе. Проклятье, эта цепь!.. Ключ так и пропал в охваченной пожаром караульной.
Лич торчал нелепой костяной башней, и предутренний воздух дрожал вокруг него; содрогалась сжатая тугим вихрем сила, что отобьёт и развеет любые чары.
При жизни это был очень сильный маг. Донельзя сильный.
– Все прочь! Рассыпаться! – гаркнул Фесс солдатам, и на сей раз несколько человек ему вняли. Бросив копья, кинулись наутёк, к тёмному лесу, озарённому алыми сполохами пылавшей караулки.
Неупокоенные потеряют след, если живые сумеют оторваться.
…Но куда больше воинов сэра Конрада так и остались в строю. Сам рыцарь стоял на коленях и один из пикинёров пытался промыть ему глаза.
И ещё там пряталась белая от ужаса Этиа, угодившая из огня да в полымя.
Ни один из смерть-детей не выбрался из горящего сруба, ни один гиббет не вырвался на волю. И некромант Неясыть совсем по-другому говорил бы с личем, кабы не эта дурацкая цепь на запястьях.
– В голову их пиками! Башки им сбивайте! – командовал за спиной сержант Артеур. – Эй, некрос! Глефу кинь – цепь разрублю!..
Лич заскрежетал что-то яростное, и насадивший себя на кол воин побрёл, шатаясь и дёргаясь, оставляя за собой полосу чёрной жижи, словно вмиг заменившую в нём всю живую кровь. Его товарищ по несчастью кое-как дотащился до недавних соратников, получил копьём между глаз и развалился на части – руки, ноги, торс – все одна за другой вздувались и лопались, обдавая всё вокруг чёрными дымящимися брызгами.
Люди пятились, отступали шаг за шагом, но не бежали, и лишь после того, как ещё один копейщик свалился, угодив под веер чёрных брызг, они не выдержали.
Слава всем силам подземным.
Остались только сам сэр Конрад, сержант Артеур да дева Этиа Аурикома. Правда, сгинули и неупокоенные, кроме той шестерки, что наседала на некроманта, подпитываясь какими-то иными чарами, причём наброшенными только что – острия глефы оставляли лишь пузырящиеся чёрным росчерки, словно на старой плотной коре дерев-мироносиц.
Лич медленно, по широкой дуге, стал огибать свалку, явно нацелившись на сержанта и сжавшуюся подле него девушку. Рыцарь кое-как пришёл в себя и теперь пытался встать, громко читая молитвы. В кулаке его что-то светилось, сияло раскалённо-серебристым. Шлем и лицо залило чёрным, но глаза уцелели.
– Некрос! – вновь крикнул сержант. И протянул руку.
Отдать глефу – словно часть себя. Отдать глефу – остаться безоружным. Но…
– Лови!..
Древко взмыло в воздух. Артеур ловко поймал его – видно, и впрямь был хорошим копейщиком, примерился.
Некромант ударил напиравших мертвяков быстрой руной, под плащом вспыхнул и распался медальон истинного стекла с вплавленной туда мифрильной проволокой.
Его он берёг на крайний случай – как раз такой и пришёл.
Грудь обожгло через все слои лёгкого кожаного доспеха, однако своё дело руна сделала – шестёрку неупокоенных отшвырнуло, сбило с ног, покатило по мокрой земле. Один врезался в покосившуюся рогатку, доломал последнее и теперь дёргался, пытаясь выбраться.
Повезло второй раз – и ему кол вошёл в спину.
«Эк удачно же попадаем!..» – мелькнуло у Фесса.
– Руби! – пока не накатил страх, что бравый сержант может и промахнуться.
Руки вытянуты, цепь на козлах, некогда бывших частью рогатки.
Артеур рубанул.
Шипение, свист, и лезвие рассекло железную цепь словно гнилой канат, глубоко уйдя в вязкое дерево опоры.
– Лови! – Теперь настала очередь сержанта.
Некромант выпрямился. Хорошо, что никто не видит, как блестит от пота лоб и как вздрагивают пальцы, судорожно сжатые на отполированном древке.
Ходячие трупы один за другим поднялись, даже тот, что с колом в спине; однако между некромантом и личем уже не было ни одного мертвяка, и Фесс в тот же миг атаковал.
…Когда-то, давным-давно, в городе Эгесте, в сказке, которая, быть может, приснилась ему, его заклятия вызвали множество летающих черепов – черепов, что рвали жёлтыми зубами его противников, инквизиторов во главе с преславными отцами Этлау и Марком…
Было ли это иль не было – не важно. Нужные чары сплетались, и никакой откат уже не мог ему помешать.
Лицо девушки в берете, девушки с двумя саблями в руках. Рысь, его Рысь.
Он видел её и совсем недавно. Тоже во сне, только в жутком и страшном. На пути, который можно пройти, увы, лишь не ощущая под собой тверди.
Мёртвое поднималось из мёртвого. Ты умел и искусен, лич, но и меня не зря звали некромант Неясыть.
Прах поднимался над дорогой, частицы некогда отжившего соединялись. Сила изменила ход, поменяла направление, рухнула каменной тяжестью на плечи некроманта, кончики пальцев онемели, и – знал он – стали черны и тверды, словно камень, ударь посильнее – раскрошатся.
Но тёмные иглы, не нуждавшиеся ни в какой иной форме, хлынули на лича сплошным потоком, разбиваясь о древние кости.
Лич больше не смеялся.
Вскинул ручищи – костяные пальцы сливались, вытягиваясь двумя смертоносными серпами, словно меч-хопеши. Иглы разили его, вонзались в провалы глазниц, в пустоту безносья, рассыпались чёрной пылью, по желтоватой кости паутинкой бежали трещинки, тотчас затягиваясь, но игл было слишком много.
Глефа плясала перед некромантом, разом чертя атакующую спираль, рождая руны разрушения и гибели, однако уже ясно было, что дело решит сталь – как некогда всё в том же Эгесте, во сне, что не был сном.
Они сшиблись – со спины на Фесса накатывались пятеро мертвяков, шестой отставал.
…И здесь не было Западной Тьмы, у которой можно было попросить помощи, даже великой ценой.
Ливень чёрных игл прекратился – лич ухитрился зачаровать каждую пядь собственного скелета, не поскупился; чувствуется множество алхимических эликсиров, впитанных старой костью, прячутся ушедшие вглубь руны и знаки, укрыты в аккуратно высверленных отверстиях крошечные обереги.
Лич делал себя по частям, медленно, методично и скрупулёзно.
Некромант прокрутил глефой восьмёрку (на самом деле – куда более хитрое и тонкое движение, многослойный символ власти рождался в единое мгновение), однако лич атаковал сам – куда делись медлительность и неуклюжесть, скрип костей и неверные движения!
Хопеш встретил начарованное лезвие глефы, искры так и брызнули; некроманта отбросило, так, что он едва удержался и едва успел отбить молниеносный выпад левого серпа, оставившего бы его без головы.
Каждое движение лича полнила магия. Тщательно сберегаемая где-то в пустом межреберье, она сейчас щедро выплёскивалась, тратилась, и, наверное, чудовище можно было бы измотать, если бы не его слуги.
Что он сделал с ними, этот лич?! Какое заклятье набросил, да так быстро и ловко?!
…Уклоняясь, он отступал. Они могли бы долго играть так с этим давно мёртвым чародеем – однако тут вмешался сэр Конрад.
Достойный отпрыск рода вер Семманусов ухитрился-таки справиться с чёрной жижей мертвяков, наповал валившей его людей, и сумел подняться. Сияние в его кулаке угасло, однако сэр рыцарь либо не заметил, либо не почувствовал.
– Во имя Господа!.. – завопил он, бросаясь вперёд с занесённым мечом.
Что ж, он, по крайней мере, не был трусом.
Однако один храбрый глупец, бывает, наделает больше бед, чем сотня умных трусов.
Сэр Конрад вкось рубанул в шею отставшего мертвяка, того самого, с пробитой спиной – лезвие засело в отвердевшей плоти, эфес вывернулся из руки рыцаря, и сам он поскользнулся на чёрной жиже, растянулся, вскрикнул.
Неупокоенный с мечом в шее развернулся и рухнул сверху прямо на молодого лорда, растекаясь кашей и теряя форму.
Однако вер Семмануса защищало и что-то ещё, помимо доспехов.
Идиотская улыбка ещё играла на распухших и потемневших губах мертвяка, а тягучая слизь уже начала гореть, распространяя отвратительный смрад, словно кто-то накрыл костёр основательно протухшей звериной шкурой.
Размякшее мёртвое мясо обугливалось и рассыпалось пеплом. Выброс силы заставил лича обернуться – а сэр Конрад уже поднимался, быстро и неестественно, шатаясь из стороны в сторону, словно маятник очень спешащих часов.
– Сэр?! – Рыцарь даже не повернулся, он шёл прямо к сержанту и к девушке, по-прежнему укрывавшейся у того за спиной. Лицо у Этии – белее мрамора, глаза расширены.
Случилось всё это в считаные мгновения, пока некромант отражал ещё один выпад изогнутого костяного серпа. Он понял, что случилось, понял, что сейчас будет и никак не мог этому помешать.
Сержант тоже понял, кто нужен его господину. Он помешать попытался, однако благородный Конрад вер Семманус ловко поймал его пику голыми руками, резко оттолкнул – Артеур едва не опрокинулся в пламя пожара, всё ещё пожиравшего остатки сруба караулки.
И протянул руки к дрожащей, оцепеневшей от ужаса деве Этии Аурикоме.
Фесс попытался достать безумного простой и чистой силой, но лорд лишь стряхнул её с себя, словно пёс дождевую воду.
– Вот она, владыка! – прохрипел он, и голос его был поистине нечеловеческим. Хрип и рычание пополам с мокрым хлюпаньем, соединение несоединимого; рыцарь – или уже мертвяк? – сгрёб Этию в охапку, шагнул раз, другой; лич внезапно и резко сжался, прижал костяные лапищи к груди, серпы-хопеши исчезли, и сам он вдруг стал распадаться на отдельные кости и костяшки, рухнув бесформенной белёсой грудой, словно кто-то перерезал проволоку, стягивавшую воедино человеческий скелет в аудитории почтенного медицинского колледжа.
Вместе с ним падали, оседали и растекались дурнопахнущими лужами и остальные мертвяки. Рыцарь Конрад деловито волок впавшую в ступор девушку куда-то в сторону леса, и Фесс не мог поверить своим глазам – что случилось?! Почему лич отступил?… Почему сбросил столь тщательно сработанное, отлаженное вместилище своего злобного духа, и зачем ему теперь…
Взвыл ветер, ему отозвался огонь, бушевавший над караульной. Слепая сила ударила некроманта, словно мешок с песком, и он глазом моргнуть не успел, как рассыпавшиеся грудой кости подхватил плотный вихрь, закрутил воронкой, бросил в сторону, обхватил рыцаря и Этию; сэр Конрад пошатнулся, выпустил девушку и рухнул; а сама Этиа вдруг оказалась в сердцевине стремительно собиравшегося костяного кокона, выстраивавшегося с молниеносной быстротой.
Сердце не ударило и одного раза, а заострённый конец этого жуткого вместилища упёрся в землю, та брызнула в разные стороны, словно вода, и вся дикая конструкция исчезла, уйдя под поверхность; грунт с мокрым шелестом сошёлся, открытая рана схлопнулась, оставив лишь небольшой взрыхлённый круг.
Брошенное некромантом заклятие полыхнуло голубыми росчерками боевой руны, но поздно, слишком поздно.
Фесс замер, обессиленно уронив руки.
Личу, оказывается, нужен был совсем не он. А вот эта странная дева Этиа Аурикома, утверждавшая, будто она из Эгеста, знавшая о случившемся в Кривом Ручье и о саттарской ведьме.
Некромант опустился на одно колено. Болело и ныло всё тело, словно лич отдубасил его тяжёлой сучковатой палкой.
Перед глазами плясали красные круги. Капли пота стекали по вискам, срывались с носа, а голова кружилась так, что хоть сейчас ложись да помирай.
– Некрос… эй, некрос?
Сержант Артеур. Надо же, уцелел в этакой заварухе…
– Давай руку, помогу. И… на лорда нашего, сэра Конрада, глянь, будь ласков?
Верный пёс… первый вопрос – что с господином? Даже не о том, что здесь случилось…
Земля переставала качаться под сапогами. Лич исчез окончательно – теперь Фесс не сомневался. Злобное присутствие больше не ощущалось; да и вившиеся над лесом гиббеты совсем скрылись. Иных поглотило пламя, остальные убрались восвояси – их хозяину они более не требовались.
Рыцарь Конрад вер Семманус замер недвижным нагромождением тёмных доспехов и не шевелился.
– Что с ним, некрос? – настойчиво повторил сержант. – Глянь, а. Лорда нашего сынок. Моему попечению вручённый…
И теперь вер Семманус-старший живьём спустит с тебя шкуру, подумал некромант.
– Отойди, Артеур. Не знаю, что мы увидим, перевернув твоего молодого господина на спину. Где ваши лошади, кстати, сержант? Коновязи я тут не заметил.
– Здесь в лиге по дороге на Хеймхольм главная застава, на перекрёстке. Там коней оставили, сюда пешими шли. И господин тоже…
– Отойди, я сказал, – Фесс осторожно коснулся лежавшего остриём глефы. Сэр Конрад не шевельнулся.
– Может, надо…
– Отойди! – повторил некромант. На сей раз настойчивее. – Иди своих собирай. Покричи. Нечего им тут шляться, места, оказывается, у вас лихие. А я-то думал – один только слыгх на кладбище…
– Хорошо, хорошо, – заторопился сержант. – Уже иду, некрос – то есть господин некромант.
– Я постараюсь помочь, – заверил Фесс.
Если смогу и насколько смогу.
О похищенной деве Этии он думать себе сейчас запретил. След лича никуда не денется, слишком резко и сильно пришлось ему рвать землю, костяными когтями раскрывая себе путь. Как бы ни старался замести – до конца не спрячет.
На истоптанную землю вокруг неподвижного рыцаря ложились руна за руной. Фесс замыкал отпорный круг; рисковать не имело смысла.
Тем более что за личем этим теперь числился немалый должок.
Дюжина рун, одиннадцать замыкающих символов. Некромант отступил на шаг, привычно направляя силу в тёмные росчерки.
Сэр Конрад застонал и зашевелился.
– Что?… Где?… Эй, кто-нибудь?!
Голос его звучал совершенно обыденно, словно и не побывал рыцарь под растекающимся мертвяком, словно и не терял воли, превращаясь, хоть и ненадолго, в безвольную куклу, управляемую личем.
– Эй!.. – вновь окликнул рыцарь. Кряхтя, повернулся, заметил Фесса.
– Чего стоишь, помоги!
– Вставай сам, – холодно сказал некромант.
Конрад зарычал. Упёрся руками в землю, попытался подняться; натолкнулся на очерченный круг и дёрнулся, вскрикнул.
– Арх! Это что ещё?!
– Отпорный круг. Для отвержения нечисти, – всё тем же ледяным тоном пояснил Фесс.
– Я не… я не!.. – аж поперхнулся от ярости рыцарь. – Освободи, холоп, немедля!.. Сейчас придут мои люди, и – сержант! Артеур, чтоб тебя псы сожрали, где ты?!
– Мой круг не пропускает тебя. Ты – мертвяк, Конрад вер Семманус.
– Что?! – ярился и плевался тот. – Богомерзкий колдун! Проклятый ересиарх! Помойная помесь осла и ехидны!..
– Решительно не вижу, что плохого в трудолюбивом смирном ослике, равно как и в безобидной ехидне, похожей на дикобраза, – пожал плечами некромант. – Стой смирно. Круг может тебя обжигать.
– Что?! Как смеешь?!. Сержант! Сержант, где ты?! Знак сорву, паршивец, запорю, негодяй!..
– Потише, любезный. Сержант в лесу, пытается собрать ваших людей. А мы пока…
– Что? – жадно выпалил Конрад. Ткнул от себя кольчужной рукавицей, отдёрнулся, скривился болезненно. – Выпусти меня, некромант! Никакой я не мертвяк, слышишь?! Хочешь, Символ Веры прочитаю?… И образа святого коснусь!..
– Касайся, – кивнул Фесс. Это и впрямь было интересно. Хотя ясно и так, что молодой лорд Семманус если и мертвяк, то очень необычный.
– Еретик прегнусный и веры лишённый… – пробурчал рыцарь. – Господи, спаситель наш, во всей славе Твоей! Верую в Тебя, и в пришествие Твоё, и в силы Твои, и в…
Хорошо читал юный Конрад. Сильно и с выражением. Мертвяки так не читают – они вообще мало что способны произнести членораздельно. А уж Символ Веры… нет, он не смертелен для них, но, во всяком случае, любят они его не слишком.
Однако руны не врут. Человек с рыцарским гербом на груди, громко и старательно читавший строки Писания, с точки зрения магии человеком уже не был.
– Достаточно тебе, маг?! – задыхаясь, выкрикнул рыцарь. Сейчас он казался совсем молодым, мальчишкой, невесть почему вырядившимся в доспехи если не отца, то старшего брата.
Фесс опустил взгляд – руны в порядке. Никакой ошибки, никакого сбоя. Они не выпускали замкнутое в круге существо, пусть даже оно и смогло с выражением прочитать Символ Веры.
Что это? Откуда взялся этот лич – слухи о нём ходили, но не более того. Зачем ему Этиа Аурикома, странная девушка со странным именем, совершенно непохожим на эгестские, как он их помнил?
– Выпускай меня, некромант! – всё так же буйствовал рыцарь. – Выпускай, слышишь?!
– Слышу, слышу, – пробормотал Фесс, обходя кругом негодующего сэра Конрада. – Что ж, благородный сэр, говорите, выпустить вас? А поведайте мне тогда, зачем же вы схватили несчастную деву, пребывавшую под моей защитой, выдав её злокозненному личу, несомненно богохульнику, ересиарху и нарушителю всех заповедей?
С этими рыцарями – чем выспреннее выражаешься, тем лучше.
– Я?! – совершенно искренне изумился сэр Конрад. – Чтобы я предал бы невинное… э-э-э… то есть, я хотел сказать, существо, пока ещё не осуждённое его светлостью маркграфом… чтобы я предал бы такое существо мерзкому чародею, вылезшему из склепа?!
Эх. Поневоле вспомнишь отца Этлау. Вот уж кто умел отличать правду от лжи.
– Именно так. – Глефа поднялась в боевую позицию, звякнули свисавшие с запястий обрывки железных цепей. – Ты исполнял приказы отвратного лича, рыцарь. Ты осквернил себя служением злу. Мои руны не выпускают тебя.
– Плевать на твои богохульные малевания!.. – Забывшись, Конрад бросился плечом вперёд, знаки на земле полыхнули белым, молодой вер Семманус со стоном рухнул на колени.
– Руны не лгут, – повторил некромант, на сей раз вслух. – Я не могу освободить тебя.
– Господин маг! Э-эй, господин чародей!..
Сержант Артеур, запыхавшись, бегом бежал прямо к ним. Следом – примерно дюжина людей вер Семмануса из успевших разбежаться по лесу.
– Стоять! – вдруг скомандовал Фесс, вскидывая глефу. – Сержант! Артеур, поведай сэру рыцарю, что тут случилось и что сэр рыцарь содеял с девой Этией!
Сержант только и смог разинуть рот.
– Господин некромаг…
– Отвечай! – Фесс сдвинул брови.
– В-вы, вы, сэр Конрад – только не гневайтесь на меня, сэр, ради Господа нашего Всемогущего – вы, вас… зачаровало вас, вы деву ту-то и того, скрутили… а чудище костяное – лич, да, господин некромант? – её тоже того, уволокло…
– Враньё! – не смутился вер Семманус. – Сговорились, подлые еретики!.. Говорил я тебе, Артеур, что звезду сержанта сорву и запорю за ложь твою?! Некромагу предался ты, пока я тут без чувств лежал, колдовством с ног сбитый!..
Сержант аж покраснел от обиды, скривился и набычился.
– Воля ваша, сэр Конрад, а только всё так и было, как я говорю!.. Околдовало вас чудище костяное, вы деву-то ему и отдали!..
– Если меня кто и околдовал, так этот треклятый некрос!.. – сплюнул рыцарь. – Эй, ты, слушай…
Фесс молча коснулся остриём глефы одной из рун, и Конрад вер Семманус мешком вывалился из отпорного круга, словно кто-то дал ему хорошего пинка. Поднялся, дико вращая глазами и озираясь по сторонам.
– А? Что?…
– Докажи, – льдисто блестящая глефа поднялась для атаки, – докажи, что ты не мертвяк. Давай, сэр рыцарь.
– Как?! Как я тебе это докажу, несчастный?! – ярился Конрад. – Эй, вы, бездельники! Трусы сбеглые!.. Меч мой подали мне, быстро!..
Сержант Артеур дёрнулся было, но затем кивнул одному из своих – выполняй, мол.
– Ну? – сварливо осведомился рыцарь, чуть не вырвав из рук копейщика со всем почтением поданный ему клинок. – Дальше что, колдун?! Не мог никакой лич меня зачаровать, у меня мощи, как я говорил, самого святого Каброна, знатного мертвяков гонителя!..
Некромант не ответил. Смотрел то на рыцаря, то на сержанта, то на пожар.
– Думаю, – сказал он наконец, – что после всего случившегося нам надлежит вернуться в Хеймхольм. Мы столкнулись с личем, а это не шутка. Думаю, сэр рыцарь, вам лучше всего отправиться со мной. Людей ваших можно оставить здесь – могильное поле Эшер Тафф мною очищено. А вот вы, сэр рыцарь… я б на вашем месте поговорил со святыми отцами. Ибо лич вас таки подчинил, хоть и на время.
Сэр Конрад открыл было рот, но взглянул на сержанта – и осёкся.
– Да, досточтимый. Артеур не лгал. Вы были одержимы личем. И мои руны это подтверждают.
– Тогда… тогда… – сэр Конрад сглотнул. Вся бравада куда-то вдруг делась, лицо посерело. – Тогда я и впрямь должен… духовнику… отцу Церепасу…
– Несомненно, – мягко согласился некромант. – В дорогу, сэр рыцарь, в дорогу, не откладывая и не мешкая. Упряжка моя вам придётся не по вкусу, ну да другой, увы, нет.
