Ник Трейси
Собиратель Мостов
« Тyger! Tyger! burning bright
In the forests of the night,
What immortal hand or eye
Could frame thy fearful symmetry? »
William Blake.
«Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?»
«Тигр», Уильям Блейк, перевод К. Бальмонта
Внимание, читатель! Погружаясь в эту историю, в какой-то момент ты можешь обнаружить, что оказался внутри комикса. Не бойся! Попробуй просто закрыть книгу. Возможно, тебя еще можно спасти…..
Глава 0. Вводная или Правила игры
В воображении некоторых малоизвестных племён, обитающих вдоль русла великой Амазонки, Творец представляется, как самый азартный игрок во Вселенной. Южно-американское племя чхута-мова изображает Бога задумчивым человеком, склонённым над землей с прутиком в руке, которым он рисует атрибуты странной игры. Шаманы чхута-мова уверяют, что эта бесконечная игра и зовется жизнью, но вникнуть в её правила дано немногим (не дано смертным). Этнографы Йельского университета, занимающиеся религиозными верованиями южно-американских индейцев, находят в этом необычном взгляде на устройство мира созвучие с философскими доктринами гностиков. Ценители редких мифов так же полагают, что, несмотря на всю примитивность и сомнительность первобытных суждений, мировоззрение чхута-мова обладает зерном мудрости. Бог не стал бы создавать ничего вокруг, заявляют амазонские аборигены, если бы в этом не было живого интереса настоящей игры…
***
Игра, в которую решил поиграть Бог, называлась Большая инквизиция. Началась она ровно двадцать четыре столетия назад. Именно в то время появились первые люди, которые принципиально отличались от собратьев врождёнными способностями проникать в суть вещей глубже, чем это позволено обычным смертным. Про таких необычных людей в миру говорили, что они наделены даром божьим. Способность видеть мир в иных красках опьяняла многих из них. Но подсудны оказывались лишь те, кто, утрачивая веру в Бога, мнил себя равным Ему и тем клеймил себя печатью гордеца.
В трёхсот девяностом году до нашей эры у северо-восточных берегов Южной Америки на свет появилось существо, принадлежавшее к (вымершему ныне) виду остроухих опоссумов. У шустрого зверька не было ни имени, ни цели в жизни. Как и всё живое вокруг, он стремился лишь к тому, чтобы наполнить желудок едой и не стать чьим-то обедом.
По ночам опоссум часто не мог заснуть из-за саблезубых кошек, чей страшный рык всякий раз заставлял его дрожать за свою жизнь. В такие ночи мучимый бессонницей зверёк любил выбираться из джунглей на широкую полосу пляжа. Свет луны и звёзд делал место особенным. В оглушительном прибое ночного океана все страхи забывались. Только здесь бедняга находил покой.
Возможно, именно чрезмерный страх сделал из опоссума-остроуха того, кем он впоследствии стал. Страх заставлял искать убежище вблизи океана и однажды на закате знойного дня на водном горизонте наш полосатый герой увидел косой треугольный парус на высокой мачте.
Это была двадцатиметровая спортивная яхта, которой правил одинокий странник в синем комбинезоне. Рядом с мореходом по палубе туда-сюда скользил, привязанный цепями, странный платиновый ларец со сквозными щелями по бокам.
Вскоре необычная (для того времени) лодка прибилась к песчаному берегу. Странник отвязал цепи, взял ларец за ручку и вместе с ним спрыгнул в соленую воду Карибского моря.
Опоссум-остроух замер. Незнакомец шел прямо к нему. Мореплаватель выглядел уставшим, молодое лицо покрывала густая щетина.
Тяжелый сундук рухнул на песок рядом со зверьком. Странник опустился на одно колено и небрежно погладил опоссума по голове, сказав что-то, что житель джунглей понять не мог. Затем, словно делая какую-то важную работу, мореход извлек из внутреннего кармана небольшой кожаный футляр на молнии.
Жжжик – и вскоре он держал в руках шприц и ампулу с ядовито яркой оранжевой жидкостью. Наполнив шприц загадочным раствором, мореход одной рукой (нежно, но решительно) придавил опоссума мордочкой к земле, чтобы тот не дёргался, и воткнул ему иглу чуть пониже затылка. Малыш из джунглей ничего особо не почувствовал, разве что слегка удивился. Странник спрятал ампулу с шприцом в футляре обратно в карман, открыл ларец с улыбкой кивнул «мол, прыгай внутрь». Остроуху предложение показалось весьма заманчивым и он, в общем, прыгнул.
Мореход погрузил сундук с опоссумом на борт и отчалил от берега. Яхта взяла курс северо-восток, направившись прямиком к старой доброй Европе. Пару недель спустя странник выгрузил живой груз на западном побережье будущей Португалии и немедленно отплыл в неизвестном направлении.
За время, пока зверёк был в плавании, с ним произошли кое-какие изменения, которые коснулись его природы. Внешне опоссум никак не изменился, но, очнувшись, обнаружил, что его зовут Дуг и от кончика хвоста до макушки черепа он наполнен великим предназначением. Отныне остроух больше не принадлежал себе. Так, опоссум Дуг стал бессменным инструментом Бога на Земле, а его перерождение ознаменовало собой начало суда Большой инквизиции.
Хотя полосатик никак не изменился на вид, его внутренние органы работали теперь по своим, совершенно особенным законам. В верхней челюсти маленького хищника имелось две пары клыков, которые ранее служили для разгрызания крупных орехов и панцирей карликовых черепах. После инъекции оранжевого раствора в клыках образовались полости, в которых скапливалось божественное вещество оранжевого цвета.
Первая пара клыков служила Дугу для вербовки будущих членов Большой инквизиции. Состав суда опоссум выбирал из числа обычных смертных. До сих пор не ясно, по каким признакам осуществлялся сакральный отбор. Загадка эта лежит в пределах понимания Бога.
Однако в некоторой степени известна сама физиология данной вербовки. Отыскав нужного человека, Дуг кусал его первой парой клыков. Оранжевая жидкость, попадавшая в кровь завербованного, наполняла его чёткой ясной целью своего существования на планете Земля. Говоря теологическим языком, укус опоссума Дуга нёс с собой откровение и за несколько минут превращал обычного человека в посвящённого. Если не считать самого Дуга, таких посвящённых всегда было трое: судья, обвинитель и синдик. Дуг в этом тайном кругу был четвертым. В составе суда он исполнял обязанности палача.
Большая инквизиция была довольно замысловатым механизмом божественного промысла. Завербованный состав суда выбирался не на все времена, а лишь на шесть столетий. За отмеренное время избранные законники должны были предъявить обвинение пятидесяти гордецам. Не больше и не меньше. То есть по одному делу на каждые двенадцать лет. Самым же загадочным в этом творении Бога было то, что в обвинительный процесс сам он не вмешивался. Жертвы, которым предстояло пройти сквозь жернова правосудия последней инстанции, выбирались исключительно членами Большой инквизиции.
Очередного клиента находили благодаря слухам. Ведь слава всегда шагает впереди гордыни. Самопровозглашённых миссий хватало во все времена. Народная молва служила прямой наводкой для слуг Бога. Однако Большая инквизиция не могла судить простого глупца, кричавшего на весь свет, что он посланец Господа на земле. Осуждённый должен был обладать каким-либо врождённым даром, который действительно выделял бы его из толпы.
Не каждый из гордецов был действительно виновен. В этом и заключалась вся сложность Божественной игры. Вот почему синдик (адвокат) играл в составе Большой инквизиции особую, если не наиважнейшую роль. Из пятидесяти жертв ему полагалась оправдать и спасти от казни ровно двух подзащитных. От справедливости вердиктов зависела жизнь всех членов тайного суда.
Спустя ровно шесть веков, после пятидесяти дел (48 казней и 2 оправданных), Большая инквизиция проходила, так сказать, проверку Богом. Если суд действовал безупречно, то по завершению цикла в шестьсот лет, его члены могли выйти из состава (и стать, тем самым, свободными людьми) или же войти в следующий цикл. Но в случае судебных ошибок все члены Большой инквизиции приговаривались к смерти. Приговор исполнял Дуг.
Первые три состава были казнены по завершению цикла. Своих коллег палач казнил точно так же, как и тех жертв, на которых указывала грозная рука Большой инквизиции. Опоссум просто прокусывал вену и пускал в неё оранжевую жидкость из клыков. За несколько секунд слюна разъедала тело жертвы до состояния мокрого пятна. Имя казненного полностью вычеркивалось из истории человечества. Если у жертвы были следы в этом мире, то они безвозвратно исчезали. После укуса Дуга никто бы не смог вам сказать, что такой-то человек действительно когда-то существовал.
Вам может показаться, что подобная система слишком жестока и Бог чересчур суров, но это не так. Бог не был бы Богом, если б не обладал неистощимым запасом милосердия. У каждой жертвы Дуга оставался шанс на спасение, ибо души их направлялись в подземное исправительное учреждение – крупнейший и единственный на планете Земля Центр Исправления Грешников (ЦИГ).
…В 1410 году опоссум-остроух собрал Четвёртый состав Большой инквизиции. Должность судьи досталась французской крестьянке, урождённой Клои Абрахам. Обвинителя опоссум нашел в рыбаке Фреде Джонсоне, что жил в небольшой деревушке на побережье Шотландии. Синдиком стал бывший испанский каторжник по имени Боск.
В самой вербовке не было никакой торжественности. Три укуса в вену – и делов то. Обычно инъекция, которая попадала в кровь завербованного, полностью стирала память о прошлой жизни. Укус Дуга в каком-то смысле превращал человека в машину, без чувств, без эмоций, без желаний.
Во многом жизнь судьи Клои и её окружения походила на длительное размеренное путешествие с небольшими остановками для судебных дел. В течении шести веков суд переезжал из одного конца света в другой в поисках подходящей жертвы.
В поездах, на пароходах или в дилижансах случайные попутчики принимали их за двух братьев и красавицу сестру. Никто не догадывался, что троица выслеживает очередного гордеца, которого беспощадно казнит без права на помилования. В Лондоне, Багдаде, Момбасе, Москве, Киеве и в тысячах других городах по всему миру.
Большая инквизиция снимала лучшие дома и тотчас их пребывание окутывалось дымкой тайны. Каждые двенадцать лет жертва выбиралась из сотен кандидатов, из списков, которые члены суда составляли сообща. Через два года сотня сужалась до трех человек. Ещё через год оставался только один.
И с этого момента за ним велось беспрестанное наблюдение, чтобы исключить возможность ошибки. Иногда, очень редко, жертва выказывала склонность к покаянию и тогда, с сожалением на потраченное время, её оставляли в покое. А судья Клои выбирала новую жертву.
Именно в отношении выбора жертв в Четвертом составе Большой инквизиции начался конфликт между синдиком и судьей. Вероятней всего имел место какой-то случайный дефект в воздействии слюны Дуга на мозг завербованных членов суда.
Четвертый состав отличался от остальных. С самого начала выяснилось, что память о прошлой жизни у судьи Клои и синдика Боска не стёрлась окончательно. Вместе с этой памятью у обоих сохранились некоторые черты человечности, что, в конце концов, привело к разногласиям внутри тайного круга.
Человеческая сущность в судье Клои и синдике Боске породили в них темперамент и страстное желание выжить любой ценой. На судебных процессах судья обладала абсолютной властью в принятии решения: казнить или помиловать.
За почти шестьсот лет существования суда эта женщина с лицом ангела ни разу не прислушалась к мнению стороны защиты. Все подсудимые были казнены палачом Дугом. Судья Клои не имела маниакальной склонности уничтожать гордецов, но она выбрала для судейства свою собственную тактику. Зная, о том, что случилось с теми, кто был до неё, она решила твердо верить только личной интуиции и отбросить всякие доводы в пользу защиты.
Синдик Боск ни разу не сумел переубедить коллегу в том, чтобы подзащитному даровали жизнь. С каждой новой казнью в нём накапливалась злость на судью. Становилось всё более очевидным, что она свела его роль к формальности. Мужская натура Боска бунтовала против женского самоуправства.
В 1986 году после казни сорок восьмой жертвы (американский миллиардер, заработавший состояние на клиниках по искусственному оплодотворению), синдик Боск принял решение выйти из состава суда. Это был поступок человека, но не избранного служителя Большой инквизиции.
Жажда мести затуманила разум Боска. Он знал, что хотя Клои обладает последним словом, оправдательный приговор не состоится без слова защиты, которое мог произнести только синдик.
Самым страшным в коварстве Боска было то, что его поступок вынуждал судью Клои идти против фундаментального принципа Большой инквизиции, а значит – против принципа Бога. Через двенадцать лет придет пора судить новую жертву. Без судебного защитника судья будет вынуждена огласить обвинительный приговор. А как только приговор огласят, жертву от зубов палача спасет только чудо. Если же чуда не произойдет, то соотношение виновные/невиновные рухнет. Никто не знал, что последует за этим, но Боск надеялся, что миру придет конец…
Глава 1. Кое-что о докторе Янге
Маркус Янг нашёл смысл своей жизни незадолго до того, как ему исполнилось восемь лет. Случилось это в далёком 1946 году в пригороде славного городка Варны, что расположен на берегу Черного моря. С рождения склонный к замкнутости, мальчик мало разговаривал, почти не общался со сверстниками и много времени проводил в одиночных прогулках на песчаном побережье.
Его обособленность от мира не имела ничего общего с нарушениями психики. Мальчик принадлежал к тому редкому типу людей, которые с первыми проблесками разума пытаются понять, ради какой великой цели они пришли в этот мир. Первые семь лет жизни юный Маркус пребывал в состоянии, близком к беспокойному сну. Предметы, окружавшие его, бегло осмысливались и вскоре забывались, как второстепенные. Детские игрушки, картинки в букваре, игры с мячом – всё это представлялось мальчику настолько бессмысленным, что он предпочитал одиночество.
Метаморфозы, неожиданно определившие дальнейшую судьбу, произошли в один особенно ветреный день на исходе осени. Море штормило и Маркус, опасаясь высоких волн, бродил на почтительном расстоянии от грохочущего прибоя. Никогда раньше он не видел такого буйства стихии.
Огромные валы высотой до пяти метров выбрасывались и разбивались о песочный берег. За каждой выброшенной волной тут же возникала другая, не менее величественная. Зрелище захватило мальчика. Грациозные, мощные, пенистые волны очаровали его. Было в них что-то притягательно горделивое, какая-то неуловимая красота.
В тот далёкий день Маркус заметил, что волна наиболее неотразима и прекрасна перед самым моментом падения. Миг – и от всего великолепия остается лишь белая пена. Эта мимолетность красоты подействовала на семилетнего Маркуса странным образом. Мальчик, вдруг понял, что предыдущую волну уже не вернуть, что на её место приходит другая, и следующая живет не намного дольше своей старшей сестры.
Так, к мальчику пришло понимание невозвратности времени. Но это было не просто понимание одного из фундаментальных свойств мира. Для Маркуса это открытие стало откровением. С ужасом для себя он понял, что люди, подобно волнам, живут и умирают. В тот ненастный день Маркусом впервые завладел страх перед смертью. Ведь пусть он и необычный мальчик, но всё-таки человек, а, значит, ему уготован тот же конец. Этот страх отныне не покидал его ни на минуту.
Там, на пляже, среди грохота падающих волн будущий ученый поклялся себе, что найдет способ не умирать и жить вечно.
Несмотря на всю призрачность цели, у Маркуса Янга никогда не существовало сомнений в том, что он добьётся успеха. Страх перед смертью не оставлял в нём места для чего-нибудь другого. Жизнь, мелькавшая где-то на периферии его зрения, была лишь неразличимой суетой. Женщины, развлечения, искусство, деньги – все протекало мимо Маркуса Янга. Его жизнь превратилась в отчаянный поиск эликсира бессмертия.
Как истинный сын двадцатого века, Маркус Янг верил в силу науки. В 1960 году он успешно закончил факультет молекулярной биологии в Оксфорде. Объем накопленных знаний к тому времени позволил ему начать собственные исследования в цитологии.
К тридцати годам он имел докторскую степень и ряд открытий в механизмах внутриклеточного синтеза. Однако не всё научное сообщество относилось к достижениям доктора Янга однозначно. Многим уважаемым мужам от науки он казался выскочкой, возомнившим себя новым Парацельсом. В Англии, известной своим консерватизмом, молодость и дерзость Маркуса Янга оказалась барьером к его дальнейшим исследованиям. Никто не хотел финансировать проекты тридцатилетнего ученого. И всё же революционные пути, которые предлагал доктор Янг в микробиологии, принесли ему некоторую известность в научном мире.
В возрасте тридцати одного года, доктор Янг получил предложение работать на восьмидесятилетнего австралийского миллиардера Чейни Саренса. Это предложение ученый принял с радостью. Осенью 1969 года он покинул Лондон, где проработал последние годы, и перебрался в город Таунсвилл, Австралия.
В новой, просторной лаборатории на побережье Кораллового моря у доктора Маркуса Янга была полная свобода действий. Там прошли наиболее плодотворные годы его жизни.
После двадцати девяти лет интенсивных исследований, проведённых в австралийской лаборатории добряка Саренса, доктору Янгу удалось добиться успеха. Мистер Саренс не дожил до знаменательного события всего пару дней и умер, тихо, мирно во сне, почтенным стариком-меценатом. Впрочем, результат работы доктора Янга так и остался для всего мира секретом.
Учёный выделил раствор, состоящий из четырнадцати уникальных ферментов. Новые органические вещества были получены с помощью управляемого белкового синтеза. В природе до открытия доктора Янга этих ферментов не существовало. Жидкость мутно-белого цвета представляла собой тот самый эликсир вечной молодости, который многие века оставался предметом культа всех алхимиков мира.
Здесь не было никакого колдовства. Под действием новых ферментов клетки Лангерганса выбрасывали в кровь специфичное вещество гормонального типа (эфирофосфодиаминонуклеатин или капли Бога, как назвал его доктор Янг), которое попадало в головной мозг. Гормон главным образом влиял на переднюю и заднюю доли гипофиза, выступая неожиданным стимулятором тонкой подстройки биопараметров. Благодаря каплям Бога эндокринная система начинала перестраивать организм по новому, возвращая его на более «молодые» позиции. Перестройка охватывала все ткани и органы.
После приёма препарата организм прекращал изнашиваться. Четырнадцать ферментов воплощали собой ключ, который открывал путь к вечной молодости. Ключ, спрятанный матерью природой от всех людей, живших до и после доктора Маркуса Янга.
Первые испытания учёный провел на старых трехлетних мышах. Одряхлевший организм грызунов после введения препарата претерпевал серьёзные изменения в течении двух месяцев. Аномальный, реакционный метаболизм подопытных к исходу восьмой недели испытаний постепенно выровнялся и полностью стабилизировался, когда организм мышей достиг уровня пика жизненной активности. Трёхлетние мыши за 60 дней превратились в мышей восьмимесячных.
Это был несомненный успех, оставалось лишь нанести последний штрих – испытать препарат на человеческом организме. Учёный вернулся домой в состоянии сильного возбуждения. Никто в мире не знал, чего он достиг. Он держал в руках тайну, доступную лишь Богу. Множество мыслей, сплетаемых с незнакомыми чувствами, наполняли его разум. Весь остаток дня доктор Янг провел наедине в своей вилле, глядя на колбочку с чудесным раствором.
К вечеру, когда над Большим Барьерным рифом опускались сумерки, учёный вышел к океану. Несмотря на то, что виски его уже тронула седина, он не чувствовал возраста. Более полувека прошло с тех пор, как он начал свой поиск. Пятьдесят два года пронеслись, словно один день. Глядя на темнеющие синие волны, обдуваемый свежим бризом, Маркус Янг поймал себя на мысли, что он все тот же семилетний мальчишка, который однажды испугался смерти. В этой природной идиллии, в тихом тропическом закутке Австралии, 31 августа 1998 года доктор Янг выпил содержимое колбочки до последней капли.
Спустя сорок минут он мирно заснул в своей спальне под звуки прибоя. На его устах сияла улыбка блаженства, в венах учёного отныне циркулировало нечто божественное.
А ещё через пару часов его разбудили и предъявили обвинение в преступлениях перед Творцом.
