Ники Сью
Любовь между нами
Глава 4
Антон
Они прогуливались вдоль аллеи, направляясь в сторону храма с золотыми куполами и мраморной отделкой. Антон шел от скуки, а Юлька, видимо, потому что хотела побыть рядом. Она пыталась заставить Левакова взять деньги за мороженое, но в ответ получила только строгий взгляд, в котором бушевало раздражение.
Снегирева много говорила о всяком-разном, но больше всего о книгах: рассказывала, какие уже читала и какие хочет прочитать; описывала города, которые ей понравились после прочтения историй и в которых хотелось бы побывать, увидеть все вживую. Антон молча слушал. Сперва без особого интереса, а потом вроде как втянулся и даже задал пару вопросов по теме. Он вдруг поймал себя на мысли, что не чувствует напряжения. Снегирева, безусловно, раздражала своей приставучестью эти два года, но, оказывается, не такая уж она и противная.
– Ой, котейка! – воскликнула Юля.
Маленький рыжий комочек спрыгнул с высокого бордюра и шмыгнул в сторону Лермонтовского сквера, где зависали парочки и отдыхала бабушка с книжкой, сидя на раскладном стульчике под ветками высокого каштана.
– Любишь кошек?
– Конечно! – улыбнулась Снегирева, разворачиваясь к нему. Идти спиной вперед – не лучшая затея, особенно, зная ее удачливость, но Юля как-то умудрялась не упасть. Такая простая, проще, наверное, девушек не существует. Открытая. В ее глазах цвета горького шоколада читались и искренние чувства, которые другие скрывают за масками, и самые потаенные мысли.
– А ты? – спросила Юлька.
– Я… – Антон хотел сказать «тоже», но вдруг заметил вдали знакомые лица. По аллее шли Сашка Фомин и Витя Шестаков.
Леваков резко остановился, будто ноги к земле притянуло магнитом, и представил, насколько странно выглядит со стороны: друзьям вечно твердит, что Снегирева его бесит, а сам сейчас гуляет с ней около сквера. Где, в принципе, только парочки и гуляли. Если парни их увидят, слухов потом не оберешься…
И ладно бы слухи, начнутся очередные подколы, шутки. Народу же только дай наживку, удочку они найдут сами. Антон понял, что проще уйти, чем потом пытаться кому-то что-то доказать. Хотя внутри от подобных мыслей стало тошно. Вспомнилась школа.
– Антон, – позвала Юлька, заметив, как изменился в лице парень.
– Мне пора, – произнес он. В самом деле, лучше уйти. Для Снегиревой лучше. Он-то спокойно к подколам относился, заткнуть мог, а где и кулаком объяснить, что кто-то слишком распустил язык. А Юлька девушка скромная, безобидная. Нет! Не нужно лишних проблем никому, тем более Снегиревой.
– А? Вот как? – девчонка моментально погрустнела, поджав губы, но тут же подобралась вся и расцвела, словно узнала какую-то приятную новость.
Подул ветер, снова растрепав ее волосы, и Юля потянулась поправить непослушные пряди, случайно переведя взгляд в сторону… Антон внимательно посмотрел на нее. Кажется, Снегирева поняла, в чем дело. Без слов, без всяких объяснений.
– Я… – замялся вдруг Леваков.
– Спасибо за мороженое и за помощь! Век не забуду, – звонко произнесла Юля. В голосе послышалась нежность и искренность.
В груди у Антона что-то вспыхнуло, что-то очень яркое и безмятежное. Это чувство было неизвестным, и он в какой-то степени испугался его, стараясь задвинуть подальше, чтобы не дать этим эмоциям разрастись ядовитым плющом в сердце.
– Да собственно…
– До завтра! – перебила его Юля, развернулась и стремительно зашагала в сторону парковки, скрываясь за высокими елями.
Антон задумчиво посмотрел ей вслед и вдруг поймал себя на мысли, что слишком уж часто он замирает, разглядывая хрупкую девичью спину. Юлька была как непостижимый ураган, нагло ворвавшийся в его повседневную жизнь. Она стала частью буквально каждого сантиметра его личного пространства, пропитала собой даже кислород. Но… Действительно ли он ненавидел эту девчонку?..
Через несколько минут к Левакову подошли одногруппники. К счастью, Снегиреву они не видели.
– Может, по пивку? – предложил Сашка.
– Я пас, – отмахнулся Антон, но домой не поехал, решив остаться в компании друзей.
Домой Леваков вернулся почти в три часа ночи. К его удивлению, мама сидела на кухне и ждала сына, хотя он уже взрослый и не первый раз возвращался поздно. Обидевшись то ли на его уход, то ли на позднее возвращение – Антон так и не понял, – она принялась читать нотации и только спустя минут тридцать, удовлетворившись, отпустила сына. В итоге утром Антон проспал и на пары приехал с опозданием.
Парковочная зона возле университета оказалась забита машинами, словно это была стоянка не одного из учебных факультетов, а крупного офисного центра. Антону пришлось минут десять искать свободное место, чтобы припарковать свой скромный байк.
По пути к корпусу ему встретилась Оля Звягина – местная университетская красотка. Высокая, модельной внешности, с шикарными волосами карамельного цвета. Парни от нее таяли, но Звягина была очень избирательной и выбирала только тех, у кого кошелек пошире. Леваков как раз подходил под ее параметры, поэтому они даже умудрились переспать один раз. Случайно, на нетрезвую голову, в номере дорогой гостиницы. Но общение не продолжили, и не потому, что Оля не хотела, а потому, что Антону было неинтересно.
Звягина и сегодня выглядела роскошно: короткое облегающее платье чуть выше колен, туфли на высокой шпильке, длинные серьги-ниточки в ушах. Она подошла к Антону, подхватила его под локоть и, выдав фирменную улыбку, стала болтать. Интереса слушать пустые разговоры Оли у Левакова не было, девушка не входила в список кандидаток на роль его возлюбленной, а когда он заметил на лавке рядом с корпусом Снегиреву, ему вдвойне сделалось как-то не по себе. Особенно после вечерней прогулки.
Юлька читала книгу, но, будто почувствовав, что на нее смотрят, подняла взгляд от потертых желтых страниц. Ее губ коснулась легкая улыбка. Снегирева вообще практически всегда ему улыбалась, словно видела перед собой солнце после бесконечных проливных дождей.
– Привет! – крикнула Снегирева, поднимаясь со скамьи.
Подул осенний ветерок, и ее длинные волосы, завязанные в конский хвост, начали медленно раскачиваться. От лучей солнца золотистый оттенок переливался, да и сама Юля светилась, словно пролетающая комета в ночном небе.
– Привет, – кивнул Леваков в ответ.
– О, ботаники подъехали, – усмехнулась Звягина и пронзила высокомерным взглядом Снегиреву, оценивая ее лицо и фигуру. Кто-то, наверное, смутился бы или разозлился, но Юлька, казалось, не заметила презрения, исходившего от Звягиной.
– Я на пару опаздываю, – буркнул Антон, скинув руку назойливой Оли. Ему стало противно идти в компании этой девушки.
– Антошечка, ты не проводишь? Ты же обещал! – завыла противным голосом Оля.
– Ты слишком медленно ходишь, пора сменить обувь, – сухо ответил Леваков и пошел вдоль дорожки в сторону высоких ступеней. Оля семенила позади, что-то бормоча, а рядом шла Снегирева. Молча. Это напрягало, раздражало, вызывало уйму вопросов.
Переступив порог корпуса, Юля вдруг остановилась. Антон тоже почему-то замер. Он знал: сейчас Снегирева пожелает ему хорошего дня. Это ее стандартная фраза – ни больше, ни меньше. И он ждал этой реплики, сам не понимая почему, просто ждал, где-то на подсознательном уровне.
– Хорошего дня, – произнесла Снегирева спустя несколько секунд, снова улыбнулась и, не задерживаясь больше, побежала к себе на пары.
– Антош, – возникла рядом Звягина и опять подхватила под руку парня, повиснув как раздражающий якорь, который не дает сдвинуться с места. – Ты чего улыбаешься?
– Тебя увидел, – соврал он. И правда, почему он улыбался?..
– Не понять мне вас, мужиков, – вздохнула Оля. – Пошли, иначе опоздаем.
– Угу.
Глава 5
Антон
В среду случилось нечто очень странное. Антон с друзьями планировал поехать в новый бар, открывшийся рядом с озером. Они шли по коридору главного корпуса на первом этаже, где в это время обычно довольно тихо и пусто, поэтому голоса парней разлетались эхом. Хорошее настроение парило в воздухе, а потом неожиданно раздался негромкий всхлип. Все, как по команде, остановились и оглянулись. Звук доносился из открытого женского туалета.
– А вдруг там привидение, как в Поттере было, помните? Девочка, которая плакала в туалете, – выдал дурацкую шуточку Шестаков.
Антон коснулся ручки, чуть толкнул дверь и замер. На полу валялись листы формата А4, а на подоконнике сидела Снегирева и выглядела такой печальной и беззащитной, словно брошенный на дороге котенок. Антон сглотнул, ощутив невероятное желание выгнать друзей из туалета и спросить у Юли, что случилось. Леваков ненавидел женские слезы.
– У-у! – завыл Филипп, заваливаясь в помещение вместе с остальными.
Юлька резко подняла голову, в глазах у нее застыли горечь и раздражение. Она будто не видела остальных парней, взгляд был прикован только к одному человеку – к Антону.
– Ну, точно привидение, – засмеялся Витя, и парни, как по команде, поддержали его издевательский смех. Леваков вздохнул, ему сделалось неудобно – человек плачет, а эти угорают.
– С крокодильими слезами, – не унимался Филипп.
– Пошли, – сухо буркнул Антон, развернулся и направился в сторону дверей.
Он был уверен – друзья пойдут следом. Они и стебали Снегиреву в основном из-за ее маниакальной привязанности к Антону. Не ходила бы хвостиком, никто бы и не заметил ее. Да и в целом парни были неплохими, никого не обижали, наоборот, тот же Шестаков однажды на физкультуре заступился за их пухленькую одногруппницу, в сторону которой грубо пошутил препод. Антон прекрасно понимал: Юля попала под раздачу из-за него…
– Тох, подожди, мы с тобой! – крикнул кто-то из ребят, и все вместе вышли из женского туалета.
Какое-то время, пока шли, они шутили над Юлькой – придумывали клички, обсуждали причину слез, намекали на ревность. Мол, пора бы Антону задуматься, вдруг на горизонте появился конкурент, и плачет девчонка из-за него.
Леваков слушал вполуха. Почему-то казалось, что у Снегиревой в самом деле случилось что-то серьезное. Она всегда улыбалась, даже вот тогда, на дороге, когда листы разлетелись, не растерялась. А тут слезы… странно. Хотя какая разница? Эта девушка ему никто, раздражающий фактор, от которого Антон мечтал избавиться, но сегодня, увидев ее слезы, в груди кольнуло, словно Юлька была далеко не посторонним человеком.
Что за ерунда?!
У парковки друзья разошлись по машинам, а Антон направился к мотоциклу, но стоило парнями разъехаться, как Леваков слез с байка и вернулся в корпус. Он и сам не понимал – зачем? Просто хотелось убедиться. Зайдет, спросит, и все на этом. «От простого вопроса хуже не будет», – уверял себя Леваков. В конечном счете спать он точно будет спокойнее, а то с совестью у него и так были вечные проблемы со времен школы. Проклятая первая любовь до сих пор не давала покоя.
Тогда из-за своей нерешительности и страха осуждения Антон упустил момент, когда Тасе, его однокласснице, нужна была помощь. Он переживал, лелеял мечты о ней и ненавидел одновременно. Пытался показать свои истинные чувства, да только ничего из этого не вышло. У Таси появился защитник, а Леваков пообещал себе больше не допускать подобного – не становиться зависимым от симпатии к девушке.
По пути Антон скинул входящий от назойливой подружки. Они просто неплохо развлеклись пару раз, так чего она теперь названивает? Они не договаривались ни о чем. Да и не до нее было, в голове все мысли крутились вокруг Снегиревой. Откуда-то возникший стальной привкус во рту не давал покоя. Так бывает, когда огонек тревоги вспыхивает в груди.
Не доходя пары метров до женского туалета Антон замедлил шаг, а у самых дверей снова ускорился. Коснулся ручки, дернул и ошарашенно замер – в помещении никого не оказалось. Леваков оглянулся, даже наклонился и посмотрел под дверцами кабинок. Пусто. Ушла, выходит. Обиделась из-за шуток парней или реально проблемы серьезные?
С другой стороны, какая разница? Эта девчонка никаким боком не касается Антона. Она – надоедливый клубок, который постоянно крутился возле его ног. Пора бы избавиться от него!
– Ой, это же женский?.. – неуверенно произнесла студентка, неожиданно влетевшая в туалет.
– Ага, – буркнул Леваков, развернулся и пошел прочь.
Настроение упало ниже плинтуса, только почему – непонятно.
После университета Антон встретился с друзьями в баре: они выпили и даже умудрились познакомиться с какими-то девчонками. Машка, видимо почуяв предстоящую измену, начала активно названивать, поэтому Левакову пришлось сдаться и взять трубку. Антон ненавидел упреки со стороны девушек, ненавидел их нотации и претензии, поэтому с Машкой они в конце концов поругались.
Кострова первой бросила трубку, но на этом не успокоилась и примчалась в бар, где продолжила скандал. Несмотря на ссору, выглядела она отменно: красное платье по фигурке с квадратным вырезом на груди, боевой макияж, укладка. Казалось, будто Машка ехала не выяснять отношения, а соблазнять местных парней. Леваков, как и многие мужчины, был падок на женскую красоту, поэтому с Костровой они все-таки помирились, а потом даже заглянули к Машке в гости и устроили ночной марафон.
Домой Антон вернулся под утро, уставший и помятый. Плюхнувшись на любимую подушку, закрыл глаза и провалился в сон. Решил – прогуляет первую пару, а может, и все пары, проспится, отдохнет хорошенько, однако у матери явно были другие планы. Она разбудила сына в девять утра и принялась закидывать вопросами: где был? с кем был? почему не сказал, что вернешься поздно?
– Ма, я взрослый мужик, а ты допрашиваешь, будто мне тринадцать, – отмахнулся Антон. Ему жутко хотелось попить, принять таблетку от головной боли и снова уснуть. Но с матерью их желания явно не совпадали.
– Взрослый, ага, все вы взрослые! А какой запах в комнате? Это же невозможно! – качала Алла Владимировна головой, нервно расхаживая из угла в угол.
– Ты не с той ноги встала? – зевнул Леваков, с неохотой садясь в кровати. Скинул ноги на пол, почесывая затылок и сонно потирая лицо. Он вытянул руки, похрустел шеей и подумал, что неплохо было бы пробежаться кружок-другой или сходить в спортзал.
– Что с Надей? – внезапно перевела тему мама, останавливаясь напротив витражного окна и рассматривая красивый пейзаж за ним – зеленую гору и лучезарное небо.
– Мам, ты комнату перепутала. Я – Антон.
– Почему вы тогда подрались с Максимом? Надя после этого сама не своя.
– Ты у меня это спрашиваешь?
– А что, я с ним дралась, что ли? – удивилась Алла Владимировна.
Леваков поднялся, взял из ящика чистое белье и поплелся в сторону ванной.
– Антон! – крикнула ему в спину женщина. Голос выдавал ее переживания, но юноша был не в том состоянии, чтобы улавливать настроение родительницы.
– Ма, я ничего не знаю. Отстань от меня, – отмахнулся он.
– Ясно, – поджала губы мать и вздохнула, отворачиваясь. Видно, обиделась.
В любой другой день Антон бы подошел, обнял маму и улыбнулся, но головная боль, сухость во рту и желание облиться ледяной водой брали верх.
– Если ясно, я в душ. Спасибо за шикарное утро, мамуль.
– Когда ты уже повзрослеешь? – с обидой произнесла мать.
Вместо ответа раздался громкий хлопок двери. Антон не был готов к задушевным беседам с матерью. Может, позже, но не сейчас.
Глава 6
Антон
В университет Антон приехал без настроения. В висках пульсировала тупая ноющая боль, которая не только доставляла дискомфорт, но и жутко раздражала. Еще, как назло, дома не оказалось нужных таблеток. И хоть Леваков не любил химию и был убежден, что организм должен бороться с проблемами самостоятельно, сейчас он бы порадовался обезболивающему, как лучшему другу.
На парковке сегодня опять не оказалось мест, и Антону пришлось заталкивать байк в узкое пространство между машинами. «И когда уже расширят стоянку?» – раздраженно думал он, паркуя мотоцикл. Его это жутко все раздражало: какая-то птичка чирикала на дереве, и ее песня действовала на нервы; где-то рядом смеялась группа парней, и хотелось заклеить им рты.
Только Снегирева, как обычно сидевшая у фонтана и читавшая книжку, не вызывала раздражения. Антон подумал, что это странно, но тут же отмахнулся от внезапно вспыхнувшей мысли.
– Привет, книжная маньячка, – Леваков впервые поздоровался первым, и от неожиданности Юлька едва книжку не выронила из рук.
– Выглядишь не очень, – озадаченно произнесла она, закидывая художественное чтиво в сумку.
Сегодня Снегирева надела короткую белую майку и джинсовую юбку, расширявшуюся от бедер вниз. Волосы, как обычно, затянуты в тугой хвост, а из макияжа только блеск на губах. Хотя они и без этого выглядели довольно чувственно, словно спелая вишня.
– Голова болит, – пожаловался Леваков. Надо было идти на пару, но он почему-то стоял и ждал ее будничного пожелания. Словно это ритуал, который нельзя нарушать, иначе не миновать беды.
– Ой, хочешь, я таблетку дам? – Юлька торопливо полезла в сумочку за волшебной пилюлей.
– Ну… если она реально поможет. Я не особый фанат лекарств, – пожал он плечами.
– Поможет, главное – верить. Ты слышал об эффекте плацебо? – Снегирева порылась в сумке и вытащила маленькую коробочку с красными капсулами и бутылочку с водой. Антон принял лекарство и продолжил ждать. Ну, чего же она молчит? Солнце припекало плечи, хотелось уйти в тень, а лучше – под кондиционер. А может, во всем виновата проклятая пульсация в висках?
– Пойду я, – попытался намекнуть девушке Леваков.
Снегирева тут же подскочила, ее губ коснулась счастливая улыбка, словно девушка только что попробовала сахарную вату.
– Хорошего дня, Антон!
Юноша беззвучно выдохнул. «Надо же! – удивился он сам себе. – Как человеку важны банальные ритуалы, к которым он привык». Без пожелания Снегиревой даже ноги не шли, а теперь будто кто-то повернул ключик в спине и дал команду – «Вперед».
Юлька глянула на экран телефона и сообщила, что ей тоже пора, поэтому они наскоро попрощались и разошлись каждый в свою сторону.
Первой парой у Антона стоял высший менеджмент, который вел молодой педагог с жутко скверным характером. Препод постоянно твердил, что он сам предмет знает на четверку, а студенты, дай бог, хотя бы до тройки с минусом дотянут. Спрашивал он всегда больше нормы, частенько пытался подловить на ответах, и каждый нет-нет да и попадал ему под горячую руку. Сегодня «жертвой» стал Антон – преподаватель закидал его вопросами с прошлых тем, а Леваков не смог ответить. Разве возможно держать все это в голове? Девиз настоящего студента: сдал сессию и все забыл.
С пары Антон вышел злой как черт, еще и Машка закидала стикерами и сообщениями в мессенджере. Делать ей больше нечего, что ли? Вишенкой на торте стал отец, который позвонил и отчитал сына из-за штрафов за превышение скорости и проезд на красный. Вроде бы такая ерунда – всего пару тысяч заплатить, но нет же, отец решил прочесть нотации.
И когда казалось, что еще сильнее ухудшить настроение Антону никто не сможет, появился Сашка Фомин. Он несся на всех парах со стаканом айс-латте, а Антон в это время отодвигал стул. Как итог: произошло столкновение и холодный напиток вмиг оказался на белоснежной майке Левакова.
– Твою налево… – раздраженно выдохнул Антон, разглядывая мокрое пятно на груди, и хотел было выругаться, высказав другу парочку «комплиментов», но заметил Снегиреву. Она медленно шла вдоль узкого прохода между столами, держа в своих тонких пальцах картонный стаканчик.
Приблизившись к парням, Юля протянула стаканчик Антону и мягко произнесла:
– Это тебе.
Она протянула стакан, смотря прямо в глаза Левакову, словно совсем не замечала мокрого пятна на его майке. Может, она и в самом деле ничего не видела, но это уже не имело значения. Антон достиг максимальной точки кипения, как вулкан, готовый вот-вот извергнуться потоком лавы. Сдерживаться больше не было ни сил, ни желания.
С губ слетел тяжелый раздраженный вздох, а рука сама принялась за дело: Антон выхватил стаканчик из рук девушки и со всей дури кинул его в урну, стоявшую возле соседнего столика.
Снегирева испуганно подпрыгнула на месте, не ожидая такой реакции, глаза ее расширились, в них читалось недоумение. Вспышка злости охватила тело Антона, будто тысячи иголок попытались пронзить кожу – всего на секунду, на короткий миг, но этого оказалось достаточно.
– У тебя что, совсем гордости нет? Вернись на землю, дура! Заядлые девственницы меня не интересуют! – с ядом в голосе произнес он.
В столовой повисла давящая тишина. Казалось, взгляды присутствующих сконцентрировались на одном-единственном столике, и все вокруг замерли, чего-то ожидая.
С минуту Юля молчала, видимо, ожидая получить извинения, и неотрывно смотрела на Антона. Грудь ее вздымалась в такт неровному дыханию, выдавая волнение. Но Леваков не спешил оправдываться. Хотя где-то в груди покалывало, какой-то сигнальный маячок бил тревогу, однако Антон в очередной раз отодвинул непонятные ощущения подальше.
Повисшую тишину нарушили друзья Левакова, подкинув пошлых шуточек в сторону Снегиревой, а студенты, молча наблюдавшие за происходящим, начали смеяться.
Это был первый раз, когда Антон открыто опустил Юльку. Раньше он всегда вел себя довольно корректно, предпочитая грубости сухие ответы или игнор, но сегодня вышел из себя, позволив эмоциям вырваться наружу, пускай Юля и не была виновницей его плохого настроения.
Антон понимал, что повел себя неправильно, не по-мужски, но как исправить положение дел – не знал, только чувствовал, что обратного пути у него уже нет.
Несмотря на смешки, перешептывания и пошлые шуточки, которые продолжали выдавать друзья Левакова, лицо Юли оставалось спокойным. Она как-то умело фильтровала происходящее, словно не позволяла проходить ему через себя. Они простояли так еще пару минут. Наверное, Юлька ждала, когда заработает совесть Антона. В конце концов, осознав, что извинений не последует, девушка развернулась и молча направилась к выходу из столовой.
Она ни разу не оглянулась и, держа идеально ровную осанку, говорившую о характере и выдержке девушки, вышла из помещения. Антон сглотнул. В груди вдруг вспыхнул тот тлеющий уголек, тот самый пожиратель души, который в простонародье называют совестью.
Леваков понимал, что нужно извиниться. Не сейчас, конечно, позже, когда рядом не будет посторонних зрителей. Подойти, объяснить, что Снегирева ни в чем не виновата. Это все проклятая боль в висках и другие раздражающие факторы. Наверняка Юля поймет.
Должна понять. Три года же понимала, и этот раз вряд ли станет исключением.
Остаток дня Антон был молчалив. Он, конечно, пытался вести себя как обычно: поддерживал беседу с друзьями, даже ответил на очередной звонок Машки, правда, едва сдержался, чтобы не послать доставучую девчонку. Однако в целостной картине мира Левакова не хватало одной детали – Снегиревой.
К своему удивлению, Антон взглядом искал ее повсюду – в коридорах, холле. Под разными предлогами ходил по корпусам во время перерыва, вызывался помочь преподавателям, чтобы попасть на кафедры – ему было необходимо пересечься с Юлей. А так как он не знал ее расписания, даже не знал точно, в какой она группе, приходилось блуждать слепым котенком по зданию. Под вечер Антон совсем отчаялся и заглянул в женский туалет. Мало ли, сидит обиженная и плачет. Но Снегиревой не обнаружилось и там. Куда только подевалась?
После пар друзья позвали отдохнуть в баре неподалеку, и Кострова тоже напомнила о себе, пригласив в гости, но Леваков всем отказал. Настроения не было. Он сел на мотоцикл и поехал по городу, разглядывая улочки. Возле книжного нет, рядом с курортной зоной тоже и у будки с мороженым никого. Это было странно. Антон и сам не понимал, что делает, но продолжал искать, почти переходя за грань отчаяния.
Остановившись на светофоре у старого санатория и выжидая, пока пройдут пешеходы, Антон осматрелся по сторонам. Его словно ударили под дых. Воспоминания будто острый крюк воткнулись в спину, несколько раз прокрутившись.
Справа от него по ступенькам спускалась Тася. Огненно-золотистые пряди развевались на ветру. Она шла вместе со своим парнем, тем самым высокомерным Даном, которого Антон в школе не переваривал. Леваков до сих пор не понимал, как эти двое вообще сошлись, настолько они разные. Тася смеялась и о чем-то рассказывала Дану, а тот не сводил с нее влюбленных глаз. «Такие счастливые», – подумал Антон.
Яркой искрой вспыхнуло воспоминание. Выпускной вечер, они стоят на балконе.
– Я так и не поблагодарила тебя в тот раз, – сказала Тася.
На ней было длинное струящееся платье на тонких лямочках. Теплый летний ветерок касался бархатистой кожи девушки, и Антону тоже до жути хотелось дотронуться до нее. В сумраке ночи лицо одноклассницы словно сияло.
– О чем ты? – не понял Антон. Он был тем человеком, который сделал из этой хрупкой девушки изгоя; кто тайно любил ее уже много лет и оставлял ей анонимные записки под партами. Он был тем, кому она никогда не сможет открыть свое сердце.
– Тогда, зимой, когда Лена кинулась на меня… – Тася заговорила про потасовку в классе, о которой Леваков давно забыл. В тот день он впервые открыто заступился за нее. – Когда ты заслонил меня собой. Антон, я… я правда благодарна. Спасибо.
Голос Таси напоминал ветер, легкий и безмятежный. Она смогла отпустить обиды, шагнуть в будущее без оглядки на прошлое.
– Ты бы еще события первого класса вспомнила, Филиппова, – усмехнулся Леваков и отвел взгляд, разглядывая яркую луну, этим вечером казавшуюся серебристо-алой. – Слушай, дай совет, а?
– Если нужно, – робко согласилась девушка.
– Мне казалось, я всю жизнь мечтал взобраться на Эверест. Тренировался много, отказывал себе в чем-то, ругался с родителями, иногда с друзьями, но продолжал идти вперед. А потом… – Антон вдруг замолчал. Искорка в его глазах, вспыхнувшая минутой ранее, вдруг погасла, а с губ сорвался тяжелый вздох. – Потом я неожиданно осознал, что никогда не смогу достичь вершины. Но в моих руках все еще есть возможность оказаться у подножия. Ты бы что выбрала?
– Если бы всю жизнь шла к цели?
– Угу. Что бы ты выбрала, если бы заранее знала, что впереди ждет глубокая пропасть?
– Я бы попыталась, если бы всю жизнь стремилась достичь этой цели. Не попытаться было бы совсем грустно. Ты так не думаешь?
Не просто так Антон говорил настолько завуалированно, он решал: стоит ли открыться Тасе и рассказать, кто был ее тайным поклонником, кто писал ей эти анонимки и оставлял их в кабинете ОБЖ.
Он снова взглянул на девушку. Было в этом миге, что-то волшебное, словно на секунду время остановилось, позволив Антону немного полюбоваться Тасей.
– Наверное, ты права, – Леваков вытащил из кармана маленькую коробочку цвета морской волны. Ни бантика, ни блесток, совершенно обычный и ничем не примечательный коробок. – Это тебе.
– Что… – Тася замахала руками, показывая, что не готова взять подарок.
– Это не то, что ты думаешь. Это другое. Возьми, пожалуйста, – искренне произнес Антон. Ему было важно отдать Тасе этот коробок. В нем заключалось многое: и его тайные чувства, и попытки стать ближе, и, в конце концов, попробовать остаться хотя бы не врагами.
– Антон…
– Просто возьми и открой. Это… содержимое не обяжет тебя ни к чему. Я знаю, что вы с Даном вместе, не слепой же. Открой, пожалуйста.
Помедлив, Тася все же взяла коробок и открыла. Антон заметил, как широко распахнулись ее глаза, как от волнения и смущения она прикусила нижнюю губу. Внутри коробка лежал клочок бумаги и конфетка. Однажды аноним, то есть Антон, отправил ей такое же послание, стараясь поддержать в трудную минуту.
Тася развернула записку и прижала дрожащую ладонь ко рту. Она узнала почерк анонима.
– Антон, – прошептала девушка.
– Знаешь, я ведь реально дурак. Как ни посмотри, – с раздражением в голосе проговорил Леваков.
Одиннадцать лет провели, можно сказать, за соседними партами, а он так и не решился признаться в своих чувствах. Сперва гордость взыграла, из-за чего, уже и припомнить сложно, а потом как-то стыдно сделалось: где он и где какая-то замухрышка Тася? Никто бы не понял.
– Я… я не знаю, что и сказать.
– Тогда скажу я. Знаешь, ты всегда меня привлекала, а я просто не знал, как привлечь твое внимание. Поэтому отпускал тупые шуточки, пытался сделать больно. Дурак, говорю же. Однажды летом я спросил у сестры, как привлечь внимание девушки, которая от тебя шарахается, она-то и предложила мне идею с записками. Мол, романтика, туда-сюда. Заодно откроешься с другой стороны. И я решился. Хотя план был так себе, ведь ты могла никогда не прочитать послание под партой. Я даже пару раз перепрятывал его. А потом, когда получил ответ, радовался как придурок. Но признаться в том, что аноним – это я, как-то… страшно, что ли, было. Но ты меня замотивировала, я тогда в порыве эмоций запер нас в раздевалке, помнишь? Теперь ты, наверное, думаешь, что у меня совсем с головой беда?
– Да уж, – она пожала плечами.
– Прости меня, если сможешь, – искренне извинился Антон.
Тем летним вечером Леваков пообещал себе, что отпустит чувства к Тасе, отпустит обиды и злость на самого себя, на свою нерешительность. И вроде бы у него все получилось, пока не появилась Юля.
Буря. Ураган. Ходячее недоразумение.
Антон стиснул зубы и в тот же миг, как только загорелся зеленый, дал по газам.
Кажется, что-то в его жизни переворачивалось, но что именно – он пока не понимал.
