Юрий Никитин
Владыки Мегамира
ГЛАВА 11
Из расплывчатой зеленой неизвестности Тумана выныривали листья и стволы деревьев, глыбы на дороге проносились мимо и пропадали в такой же сумятице зеленых пятен и форм. Кася всматривалась тревожно, сердце ныло от страха. Никогда еще не чувствовала себя так беспомощно. Из Старого Света прибыла всего два года назад, там зрение было нормальным, а здесь в первые же часы испытала чувство гнетущей неуверенности, странной близорукости: все, что находится в двух-трех десятках шагов, видит отчетливо, а дальше – Туман!..
Муравьи видят еще хуже, обычно не дальше кончика собственного усика, паук едва-едва отличает свет от тени, но все равно страшно чувствовать себя внезапно ущербной. Соколов успокаивал: все колонисты первые годы нервничают, потом ничего, привыкают. Лучше всего тем, кто родился в Мегамире, таких уже около двух тысяч человек!
Она украдкой посматривала на варвара. Неподвижный, суровый, но глаза преображают мужественное лицо – крупные, с большой радужной сетчаткой и расширенным черным зрачком, позволяющим видеть обширную цветовую гамму. Как предсказывал Соколов, если человек проживет в Мегамире несколько поколений, обязательно резко изменится. Ускорится период созревания, адаптации. В Старом Свете младенцу не позволяет ходить и даже ползать чудовищная гравитация, буквально вдавливающая в землю. Здесь ее практически нет, резко укоротятся сроки вынашивания, рожать начнут близнецов, потом – тройняшек, а через несколько поколений каждая мать будет приносить по семь-восемь детей.
Еще через поколения эволюция приведет к откладыванию яиц с тонкой кожистой оболочкой: чуть уплотнившейся нынешней «рубашкой», в которой и сейчас нередко рождается младенец. Пусть едва-едва родился в яйце, а через пару минут вылупился, но потом период насиживания растянется на недели. А потом… Соколов не говорил, что ожидает человечество Мегамира потом, загадочно улыбался. Кася слышала лишь обрывки фраз о микрояйцах, что нет необходимости человеку откладывать яйца, как глупая курица: с запасом питательных веществ – пережиток варварства, как и нынешние жировые запасы на теле на случай голода. Выгоднее откладывать яйцо пятой ступени, как делают муравьи, а потом кормить само яйцо, наблюдая за ростом и развитием в нем ребенка, на ходу исправляя дефекты, корректируя развитие… В этом месте Соколов умолкал вовсе, расспросы натыкались на глухую стену.
Сейчас этот варвар казался ей похожим на средневекового рыцаря. Даже имена вертелись в голове какие-то романтичные, почерпнутые из артуровских сказок: Перидур, Галахад, Ланселот… Сколько бы Кася ни напоминала себе строго, что это лишь продукт вынужденной эволюции… даже деградации! – не могла оторвать взгляда от этой развитой фигуры.
А когда он поворачивался и она успевала заметить его огромные глаза, сердце стучало чаще, словно в самом деле увидела принца эльфов…
Семен тоже искоса присматривался к Владу. Подобно большинству ученых на станции, он жил в этом мире, Мегамире, подольше Каси, но никогда не сталкивался с людьми, что родились здесь, в условиях дикого мира. Очень странного и непривычного мира. Более странного, чем если бы они оказались в другой галактике на планете под зеленым солнцем.
Большинство низших трахейнодышащих вообще не в состоянии существовать, если воздух не насыщен водяными парами. Любое низшее насекомое быстро погибнет, если его немного подержать не то что на солнце, а даже просто на открытом воздухе! Потому они живут в почве, в гнилой древесине. Дождевые черви вообще дышат всей поверхностью тела, потому дождевой червяк может позволить себе роскошь иметь проницаемые покровы. Правда, через эти покровы легко испаряется вода, но червяку это по фигу. Он живет в земле, а та вся насыщена водяным паром. Зато муравьи, завоевавшие поверхность, должны были обзавестись прочной шкурой, чтобы не выпускать драгоценную воду.
Но чтобы дышать, вспоминал Семен напряженно, в этой шкуре должна быть целая сеть мельчайших дырочек. Трахеи – самая экономная в отношении расхода воды система. Намного более совершенная, чем легкие.
По коже пробежал холодок, тут же коснулся внутренностей. Черт, никак не привыкнет, что в Мегамире все так близко… И жар и холод, коснувшись кожи, через считаные мгновения действуют на печень, сердце, почки. Итак, Влад и его племя завоевывают поверхность. Казалось бы, только это и верно, как же иначе, ведь люди же… Но даже там, в оставленном Старом Мире, Семен знал людей, что предпочитают сидеть в уютной квартире перед телевизором и компом, и если бы нужда не заставляла хоть изредка выходить по делам на улицу, то никогда бы не вышли под открытое небо. Именно из таких здесь могли бы сформироваться племена, что поселились бы в глубинах земли… Или не стали бы подниматься на поверхность, если бы их туда поселили.
Он снова передернул плечами, представив себе такие существа. Уже через несколько поколений они стали бы абсолютно белыми, полупрозрачными, а их кожа истончилась бы и воспринимала влагу всей поверхностью. У этих людей было бы свое мировоззрение, своя религия, цели и устремления, что ничего общего не имели бы с целями и стремлениями остального человечества…
Впрочем, сказал он себе, человечества как такового уже не осталось бы. Взамен появилось бы множество разных человечеств. С разными философиями и смыслами жизни, абсолютно непонятными другим!
Влад поднял руку, ксеркс мгновенно остановился, присел, прижавшись к земле. Кася заметила, что муравей даже повернулся так, чтобы полностью накрыть собственную тень.
Над головой, шумно треща огромными слюдяными крыльями, пролетела кобылка. Она опустилась в десятке шагов от них. Кася отчетливо видела, как этот массивный летающий зверь неподалеку от земли внезапно сделал сальто, блеснул ослепительно белым брюшком, словно дразня хищников, упал на все шесть лап, одновременно сложив крылья и зачехлив их грязно-серым надкрыльем. Перед глазами Каси еще стояло белое пятно. Она поморгала, стараясь рассмотреть огромное животное среди таких же грязно-серых холмов. Засмеялась, поняв хитрый маневр, – так можно сбить с толку любого преследователя!
Варвар оглянулся, даже спина его ясно говорила, что смех без причины – признак дурачины. Кася сразу стала серьезной. Бабочки в полете умышленно сверкают ярко-красным, синим, желтым, но опускаются на кору мегадерева, моментально сложив крылья, – уже не отличишь от коры. Еще и садятся перпендикулярно солнцу, чтобы тень падала вертикально, а рисунок на крыльях в точности совпадал с темными полями на коре. Хищник, конечно, не станет искать в этом месте, уверенный, что бабочки там нет, – ясно же видел, что она ярко-красная, цветная, а брюхо – сочное, белое!
Влад посмотрел на солнце, сказал коротко:
– Привал.
– Надолго? – спросил Семен.
Они спрыгнули почти одновременно. Кася неохотно соскочила, все-таки на Станции, хоть она всего лишь специалист, с нею считались больше. Что-то спрашивали, что-то объясняли.
Семен как почуял, обернулся, зубы блеснули в натужно-веселой улыбке:
– Вот, Касенька, мы и в полевых условиях!
Я уже была в них, хотела она ответить, потом решила, что это химик решил деликатно намекнуть, что в полевых условиях некоторые правила вежливости отменяются. Здесь она в самом деле только специалист…
Головастик с Хошей, задремавшим между сяжек и ракетной установкой, взыграл и резво вломился в заросли. За ним осталась струйка быстро испаряющейся муравьиной кислоты. Семен проводил ксеркса озабоченным взглядом, но варвар уже беспечно вытряхивал из фляги цветной шар воды, воздух наполнился бодрящим запахом. Половину жидкости Влад вобрал в себя, оставшийся шар поменьше размазал по рукам и груди, смочил лицо.
Пока Семен откупоривал тюбы с жидкой едой, варвар изловил некрупный нежнотелый пузырь с крохотными ножками. Кася ощутила волну симпатии к беззащитному зверьку, хотелось схватить на руки. Она отчетливо видела внутри движение густой жидкости, сквозь тело просвечивали руки их проводника, похожие на железные крюки.
– Не укусит? – спросила боязливо.
– Беззащитен, – ответил он. Подумав, добавил, словно бы из первобытной вежливости: – Малые зверьки знают, что их не тронут – чересчур малы. Потому даже не защищаются.
Кася поспешно отвела глаза: могучие руки варвара уже растягивали зверька в стороны. Отвернувшись, она услышала легкий треск, хлопок, довольное сопение. Милый пузырь не знал, что ни размеры, ни ласковый вид не спасут, когда в Мегамир явится ненасытный человек.
На остановках, как заметила Кася, варвар и жуткий ксеркс обязательно чистили друг друга. Ксеркс вылизывал Влада жестким, словно терка, языком, плотная кожа сухо скрипела. Тот томно выгибался, а сам ксеркса выдраивал короткой щеткой с густыми пучками тугих волос. В первый день, когда он вез их от разбитого топтера, она такой странно знакомой щеточки не видела, сейчас ломала голову, пока Семен не пояснил с усмешкой:
– Это же кристалломодуль сброса!.. Шесть миллионов рублей всадили в его разработку.
– Почему он у варвара? – ахнула Кася.
– Взял в уплату, – сказал Семен лаконично.
Глаза его смеялись, Кася вспыхнула:
– Как можно допускать!.. Дали бы ему бусы… ожерелье!
– Он взял кристалломодуль, – ответил Семен тем же тоном. Видя, что Кася огорчилась до слез, сказал уже мягче: – Не жадничай. Теперь, когда он пошел в серию, каждая штука стоит не больше миллиона.
Кася со злостью смотрела на дикаря, на его чудовище, которое чесали щеточкой стоимостью в миллион рублей. Дим изгибался, становился на цыпочки, выставляя сокровенные места, принимал причудливые позы. Помогая варвару, старательно вылизывал себя и сам.
Оба вскоре заблестели, странно взбодрились. Семен предположил, что слюна ксеркса сильна не только как истребитель микробов, но и как-то питает или стимулирует жизнедеятельность. Кася возразила: простой массаж ее взбадривает тоже. Она бы тоже не прочь подставить и свою спину, да только боится этих двух страшилищ. Даже трех, ибо Хоша всегда принимает в чистке самое деятельное участие.
Семен сделал вид, что понял это как намек-предложение. Он побрызгал себя репеллентом, подумал хмуро, что надо менять старые средства, ибо пользоваться этими штуками в Мегамире просто невозможно. Вместо струйки брызг из горлышка тюба вылетают идеально круглые мелкие капельки. Если тюб не прижимать прямо к коже, то капельки зависают в плотном воздухе, не проломив его крохотной массой!
Ощутил жжение, поспешно растер пленку жидкости по груди. Под лопаткой кольнуло, Семен заломил руку, пытаясь почесать, – явно какой-то микроб сумел протиснуться, впился! С завистью смотрел на варвара с его страшилищем. Оба с таким наслаждением чистят друг друга, что по всей поляне поднялся треск, словно сражаются бронированные звери.
Потом ксеркс с Хошей унеслись в Лес. Варвар рассматривал снаряжение – не сидел без дела, как заметил еще Глеб. В какой-то момент прислушался, постучал оберегами: двумя камушками, что носил на груди. К своему удивлению, Кася услышала далекий ответный стук. Она не могла даже определить, с какой стороны донесся звук, но варвар кивнул удовлетворенно, принялся надрезать стволы ближайших деревьев, заполнять бурдюки и фляги соком. Явно его чудовище доложило, что поймало что-то на обед. Могло даже сообщить, что именно поймало и какой спелости.
Кася помнила первый шок в Мегамире, когда внезапно обнаружила, что все заполнено звуками. Она слышит скрежет, писк, жужжание, хлопки, треск, глухие удары, писк, чувствует дрожание почвы за сотни и тысячи шагов, но видит не дальше двадцати!
Соколов как-то объяснил, усмехаясь, что человеческое ухо воспринимает звуки в диапазоне от шестидесяти до шестнадцати тысяч циклов в секунду, а большинство видов насекомых верещит в других диапазонах. Сверчка человек Старого Мира слышит хорошо лишь потому, что тот всегда трещит на одной высоте и амплитуде, тот же человек уже не слышит близкую к сверчкам кобылку Одиподу: самец стучит в диапазоне двенадцать циклов в секунду, а самка и того меньше! А послушать их стоило бы, добавил Соколов со странной затаенной усмешкой. Тогда люди перестали бы хвалить сверчков и кузнечиков с их унылым однообразным треском.
Когда Кася на четвереньках вылезла из-под широкого листа, Семен потянул носом:
– Гм… феромон-релизер… Нет, скорее феромон-праймер… Одновременно и мощный алломон.
– Говори человеческим языком, – сказала Кася раздраженно. Ее преследовал этот запах, хотя удалялась как можно дальше, рискуя заблудиться или попасть хищнику в лапы. – Это местные нехорошие слова?
– В смысле нецензурщина? – переспросил Семен. – Ты зря прячешься под кустиками. Даже я могу многое определить по твоему запаху.
– Я вымыла руки! – недовольно возразила Кася.
– А наш проводник, если захочет, расскажет намного больше. Я уверен, он слышит запахов во много раз больше. Это мы с тобой знаем лишь привлекающие и отпугивающие.
Кася бросила подозрительный взгляд, но Семен говорил серьезно:
– Я сам такой же дурак, переношу привычки из Старого Мира. Ты два года как оттуда, я – двенадцать, но что это в сравнении с поколением Влада? Давай друг друга одергивать? Наверняка выглядим в его глазах жалко.
Она пренебрежительно наморщила носик:
– Меня абсолютно не интересует мнение варвара!
Говорила чересчур горячо, чтобы Семен поверил в ее искренность. Он посоветовал, держа лицо абсолютно безразличным:
– Ты… э… закапывай за собой, как собачка. Нет, собачка делает два-три символических гребка задними лапами и, считая ритуал законченным, бежит дальше. Лучше как кошечка, те еще и утаптывают песочек.
– Семен Тарасович! – сказала она ледяным голосом.
Семен произнес смиренным голосом, в котором издевка была так глубоко, что Кася не была уверена, издевается химик над нею или над собой:
– Помню, еще в детстве, когда жил в Старом Мире… Пойдешь в лес за грибами, а там комары злющие… Все бы ничего, веточкой отмахиваешься, но когда приспичит присесть за кустиком, спустив штанишки… У, кровососы! Так и жрут. Обеими ручонками, как сейчас помню, штанишки придерживаешь, не до веточки, а они гудят, как самолеты с бомбами, прямо ревут, пикируют, нападают все разом… Это я к тому, что в таком долгом путешествии мы малость уязвимы… Ко мне уже пара грызунов забралась. Правда, нас Соколов накачал антибиотиками, любой микроб издохнет, но антибиотики выветриваются!
– Подновим! – сказала она сердито. – Мы взяли запас.
– Пока нет универсальных антибиотиков. Одни бьют одних, другие – других. Третьи, правда, прибьют всех, но и нас тоже. Так что ты не очень-то рискуй, удаляясь. Может напасть что-то такое, от чего прививок нет.
– А варвар, значит, спасет и от микробов?
Семен сказал серьезно:
– Ты же читала отчеты Первых? Экспедиция Енисеева была спасена как раз муравьями, которые лизали своих хозяев. Подхалимничали, если хочешь. Хотя я бы не сказал, что мой пес такой уж подхалим, когда прыгал ко мне и старался вылизать меня всего… Это тот случай, когда бескорыстная любовь спасает…
ГЛАВА 12
После короткого отдыха, когда дим и Хоша напитались водой, Семен снова помог Касе взобраться на Головастика. Точнее, она прыгнула сама, а Семен поймал, не дав упасть по другую сторону ксеркса, усадил за ракетной установкой – ракетницей, как ее называли.
Дим резво понесся по ровному каменистому плато. Кася уже освоилась, щебетала, а Семен незаметно погрузился в невеселые думы. Золотой век Мегамира был, по его мнению, в первые годы, когда на Станции попадали проверенные и перепроверенные ученые. Переходными камерами обладали только две сверхдержавы: Россия и США, потом их построили Англия, Белоруссия, Германия, Китай, Япония… Опасаясь, как бы какая из стран не обрела преимущество, началась спешная экспансия. Маленькие колонии появлялись на карте мира всюду: в горах Тибета, Сахаре, тропиках, островах. На какое-то время воцарилось зыбкое равновесие, но затем кто-то высказал опасение, что некая страна забрасывает колонистов и на земли противника… нет, не противника, везде мир и дружба, но сами понимаете, то да се…
Правительства клялись, что осваивают только свои земли, ее хватит на миллиарды лет, однако подозрение осталось. Более того, укреплялось и ширилось. Планета настолько обширна, если забросить тысячу колоний даже в перенаселенную Японию – легко ли обнаружить, а что говорить о бескрайних просторах Амазонки, Африки, Сибири, Азии? Если же противника подозреваешь, стараешься опередить.
Когда ситуация вышла из-под контроля, получили право строить переходники частные фирмы. Прогресс и удешевление привели к тому, что в Малый Мир, затем Большой Мир, позже Новый Свет, а в конце концов – Мегамир хлынули многие, кто мог оплатить переход. А также миссионеры, посланные Ватиканом, буддистские монахи, проповедники ислама, волхвы Великой Праруси, даже ортодоксальные проповедники иудаизма, которые твердо решили основать Великий Израиль на незанятых землях, откуда их наконец-то изгонять не будут.
Несколько благотворительных обществ, объединив финансы, переправили в Мегамир массу людей, покушавшихся на самоубийство, впавших в депрессию, мизантропию. Нашумел уход профессора Конрада Чалкера, лауреата Нобелевской премии. Он скрылся со Станции вместе с женой и двумя детьми, заявив, что всю жизнь мечтал стать первопроходцем. Он, Конрад Чалкер, даст начало племени вечных странников.
Были и другие группки, самые разные, которым надо было уединиться. Старый Мир тесен, находят всюду, принуждают, обязывают, сажают, грозят, а в Мегамире – полная свобода, шанс основать государство Всеобщей Справедливости, как ее понимают только они, избранные.
Многие мечтали стать отцами нового народа. Конечно же, отмеченного богами или Богом, народа избранного, самого лучшего, лишенного пороков, талантливого, чистого, без примеси грязной крови: черной, белой, красной, желтой – дурной наследственности…
Его сильно тряхнуло. Он очнулся от дум, глаза уперлись в блестящие плечи варвара. Как правило, даже самые честолюбивые мечты заканчиваются вот так. Невежественный дикарь, озверевший в борьбе за выживание, даже не подозревает о других уровнях цивилизации. А узнает, как примет? Уже ходят слухи о нападении дикарей на Станции. Правда, большого нападения всем племенем еще не было, отдельные сотрудники исчезали и раньше, но слухи становятся все тревожнее.
Головастик остановился, выжидающе повернул к седокам голову. Крупные глаза недоумевающе уставились на Семена и Касю. Влад спрыгнул, сдернул на землю тюк с вещами.
– Непонятно? – буркнул он. – Вы железные, а дим у меня слабенький… Ему надо отдохнуть.
Семен тоже попытался слезть, ноги подломились, упал. Перед глазами замелькали цветные пятна, в ушах стоял треск.
– Перегрелся сдуру… – прохрипел он.
Влад бросил химику раздутый бурдюк. Семену едва хватило сил присосаться, а когда вместе с водой пришла сила, поднялся, стащил Касю. Она была почти без сознания. Капля, которую вытряхнул Семен девушке на лицо, растеклась толстой пленкой, полезла под расстегнутый ворот комбинезона. Кася закашлялась, Семен ритуально постучал по спине.
Варвар отступил с презрением, словно боялся заразиться. Не глядя, ухватил пробегавшую мимо меку, оторвал передние лапы. Зубы с хрустом впились в розовую плоть. Кася поспешно отвернулась, едва не перекрутившись в поясе. Влад, по всей видимости, не понял, протянул ей трепещущую жертву:
– Хошь?
– Н-нет, – выдавила с великим трудом. – Я червяков… ем только на завтрак.
– Хорошо, – пообещал он, – принесу утром большого толстого червяка.
Головастик поймал раздутую сладким соком раппуху. Жвалы сомкнулись без треска, раппуха съежилась, как лопнувший воздушный шарик. Ксеркс отшвырнул пустую шкурку с целой головой и лапками, а раппуха поднялась и пошла, еще не понимая, что дим почти съел ее, вместе с соком проглотил и внутренности… Впрочем, сказала себе Кася, удерживаясь от обморока, возможно, к вечеру раны заживут, а внутренности регенерируют. Здесь мир такой… удивительный мир.
Рядом шумно чавкал Влад, смачно высасывал жидкость, облизывал пальцы. Семен подсел к Касе, тоже уставился на руки варвара, покрытые по локти розовой пленкой. Тот перехватил взгляд, разорвал меку надвое, половинку швырнул Семену.
Химик едва не вскочил, ибо мека легкая, у него обязательно упала бы на землю, но варвар умело пустил ее по плотному слою воздуха – меку понесло, подбросило, чуть развернуло, а легла точно в растопыренные пальцы Семена. Шарики бледно-розовой крови, коснувшись руки, сразу расплылись тончайшей пленкой по кисти, доползли до локтя. Семен, к ужасу Каси, начал шумно облизывать пальцы, обсасывать руку, а потом точно так же всадил зубы в еще живую меку, что беспомощно шевелила оставшимися лапками.
– Мужчины, – произнесла она с нескрываемым отвращением. – Какие же вы… одинаковые!
Семен проглотил кус, спросил сипло:
– Дать кусочек? Я добрый…
Она подхватилась и, зажимая рот ладонью, бросилась за дерево. За тонкой корой, подсвеченные с той стороны солнечными лучами, двигались, как темные призраки в мутной воде, размытые по краям шары протоплазмы. Влад прислушался к странным звукам, что доносились из-за дерева, уже не ближнего – отдаленного. Ноздри дрогнули, но могучие челюсти все так же с хрустом перемалывали, дробили, перетирали. Напротив сидел Семен, доктор химических наук, лауреат и член, он с некоторым беспокойством посматривал на заросли, где скрылась Кася, прислушался, однако челюсти работали в том же ритме.
Ломая кусты, на поляну выбежал Головастик. На ходу уронив к ногам Влада толстую личинку кнурдлика, с любопытством повел сяжками и побежал в ту сторону, где скрылась Кася. Семен едва успел подивиться раздувшемуся абдомену, даже мембрана вытянулась во всю длину. Головастик вломился в заросли, исчез. Вскоре за деревьями страшно треснуло. Влад привстал, напряженно вслушиваясь. Головастик выскочил ошалелый, постоял на краю поляны, покачивая огромной плоской головой. На его спине метался Хоша, возмущенно орал, подпрыгивал, гребень вздыбился, люто сверкал острыми зубками.
Головастик посмотрел на Влада, что-то посигналил сяжками. Варвар широко улыбнулся, сел. Их взгляды с Семеном встретились, оба понимающе кивнули и продолжили трапезу.
Вверху, за стеной зеленого Тумана, зашелестело. Вниз упала воздушная волна, пригнула деревья. Некоторые сразу пугливо распластались по земле, другие лишь закачались, Влад тоже покачнулся, а Семен ухватился за камни.
– Ветер? – спросил он.
– Ветер, – ответил Влад. Добавил: – Но ехать надо.
– После такого обеда, – ответил Семен весело, – можно бы и поспать… Но с другой стороны, сытому проще смотреть смерти в глаза!
Влад усмехнулся, а ксеркс, словно поняв его мысленный приказ, подбежал и остановился перед ними, быстрый и грозный, словно штурмовой танк. Кася вышла из-за широких листьев, надменная и гордая. Точеный носик гордо задран к небу, высокие скулы тронуты румянцем, но в прищуренных глазах злобное предостережение. Если кто-то посмеет пройтись с глупейшими замечаниями по поводу ее отсутствия или странных ароматов…
– Садимся, – велел Влад отрывисто. – Дорога только началась.
Головастик едва дождался, когда взобрались все. Песок вылетел из-под его лап с такой силой, словно выпалили картечью из старинной пушки. Кася не поняла, что за отдых, если дим не присел, не прилег – носился по зарослям, ловил и давил зверей, что-то ломал в жвалах, бурно рыл землю между огромными валунами, забрасывая комья выше головы, взбирался на вершины высоченных деревьев, а потом еще и пугал ее в Лесу, выглядывая то справа, то слева.
– Смена деятельности, – пояснил Семен со вздохом. – Мы все орлы-теоретики, а дим – практик. Он же простой, как сказал Влад. Простодушный даже. Дитя природы.
– Наивный, – фыркнула Кася. – Доверчивый! Прямо лапочка.
– Лапочка у нас Хоша, – поправил Семен. – Просто чудо.
Кася подняла глаза на взъерошенного чудо-лапочку, целиком из шипов, когтей и гребней, содрогнулась всем телом.
А дим уже несся вверх по дереву, когти с легким треском пропарывали мягкие клетки. Кася в ужасе взглянула назад: земля удалялась так стремительно, словно они взлетели. Их путь был отмечен двумя рядами блестящих шариков сока: непрочная кора не выдерживала напор острых когтей ксеркса.
Головастик мчался вверх с той же скоростью, что и по земле, но Кася успевала заметить крохотные блестящие точки, что отрывались от серо-зеленого ствола. Подобно человеку, дерево защищается от перегрева, сбрасывая часть воды через пористый ствол. Точно так же потеет – все дети одной Матери!
Дерево было покрыто редкими волосками, каждое толщиной с палец. На кончиках поблескивали синеватые искорки. Кася закрыла глаза, хотя высоты уже не боялась – в Мегамире этот страх быстро уступает боязни прилипнуть к капле воды, попасть под упавший листок… Впереди обыденно переговаривались Семен и варвар, кошмарный Хоша прыгал по обоим, стрекотал, однажды скакнул даже на Касю. Она замерла в ужасе, но Хоша лишь клюнул в затылок, перескочил на ракетную установку. Пугливо приоткрыв глаз, Кася увидела в пасти Хоши исчезающее брюшко зловредного клещика-кровососа.
Внезапно дим из бега по вертикальной стене перешел в бег по горизонтали: несся по узкому раскачивающемуся листу, похожему на длинный мост-автостраду. Вздутые клетки, разделенные темными прожилками, все так же тихо лопались под острыми когтями. Впереди колыхался под ударами воздуха другой лист, в редкие мгновения два листа чиркали зазубренными краями друг о друга, между ними то и дело возникала бездна: то один, то другой лист оказывались на немыслимой высоте.
Кася зажмурилась, крепче вцепилась в плотный шов между склеритами дима. Однако даже с закрытыми глазами ощутила, как закованный в панцирь могучий зверь изменил бег, замедлил, потом резко ускорил… Сильно шелестнуло, словно рвалось полотнище с раздутыми соком клетками. Касю тряхнуло, встревоженно вскрикнул Семен. Дим, однако, бежал безостановочно, Кася наконец рискнула открыть глаза.
Они мчались на немыслимой высоте, внизу простирался жуткий Туман. Дим несся по узкой автостраде зазубренного листа, клетки лопались и шипели, выпуская сок, Кася по звуку определила, что дерево уже другого вида. Близкого, но другого. Влад оглянулся, она увидела внимательные глаза варвара, словно он как-то понял, что слабая женщина даже в моменты острого страха запоминает, сравнивает, продолжает работу исследователя.
Внизу за краем листа колыхался серый Туман, плыли сгущения, пятна. Кася отвела глаза: высоты не боялась, но побаивалась. Конечно, в Мегамире падение – самое меньшее из зол, даже пальца не сломаешь, хоть брякнись с высоты стоэтажного дома или верхушки мегадерева, но спуститься можно в паутину. Да и на земле вдруг да ждет что-то гадкое, уже разинувшее пасть?
Так же внезапно дим понесся вниз по стене дерева: блестящего, плотного. Частиц водяного пара почти не видно, зато от стены ощутимо веет теплом. Острые когти пробивали кору, однако сколько Кася ни оглядывалась, из крохотных дырочек сок не выступил, а ранки тут же затягивались.
Спустившись к прогретой солнцем каменистой равнине, дим побежал намного резвее. Жгучие лучи прожгли Касю, несмотря на комбинезон, захотелось петь, подпрыгнуть, ухватить дима с седоками на плечо и показать, как надо бегать, но дим быстро нырнул в тень, Кася тут же ощутила, что муравей – страшен, Хоша – гадкий, варвар – грубый, а Семен стал совсем невнимательным, забывает, что они в опасной экспедиции, что первая окончилась трагически, а исход второй сомнителен!
