bannerbannerbanner
Из «Свистка»

Николай Александрович Добролюбов
Из «Свистка»

Полная версия

№ 1

Вступление

Различные бывают свисты: свистит аквилон (северный ветр), проносясь по полям и дубравам; свистит соловей, сидя на ветке и любуясь красотами творения; свистит хлыстик, когда им сильно взмахиваешь по воздуху; свистит благонравный юноша в знак сердечного удовольствия; свистит городовой на улице, когда того требует общественное благо… Спешим предупредить читателей, что мы из всех многоразличных родов свиста имеем преимущественную претензию только на два: юношеский и соловьиный. Свист аквилона, конечно, имеет свои достоинства: грозно проносясь по обнаженному полю и клубом взвевая прах летучий{1}, сей ветр своим свистом приводит душу в трепет и благоговение. Но монополия аквилонного свиста давно уже приобретена г. Байбородою, которого изобличительные письма, говорят, вырывают дубы с корнями{2}. Мы не чувствуем в себе столь великих сил, и наши стремления гораздо умереннее. Свист хлыста и бича тоже недурен; но он как-то мало ласкает наш слух, мы не хотим брать на него привилегию, брошенную недавно самим князем Черкасским, который пожелал было приобресть ее на неопределенное время для себя и своего потомства{3}. Приятнее звучит для нас свист городового; но мы, по природной застенчивости, считаем себя не вправе предъявлять претензию на то, для чего уже существует установленная городская власть. Совершенно другое дело – свист благонравного юноши, почтительный, умеренный и означающий кроткое расположение духа, хотя в то же время несколько игривый. На такой свист мы имеем полное право, потому что, во-первых, мы благонравны; во-вторых, если мы и не юноши, то кому какое дело до наших лет? и в-третьих, мы всегда находимся в отличнейшем расположении духа. Свист соловья также нам очень приличен, ибо хотя мы, в сущности, и не соловьи, но красотами творения любим наслаждаться. Притом же соловей в истинном своем значении есть не что иное, как подобие поэта, так как давно уже сказано:

 
Соловей, как Щербина, поет.
 

А у нас в натуре весьма много поэтических элементов, вследствие чего мы и видим весь мир в розовом свете. Итак – читателю да будет известно, что мы свистим не по злобе или негодованию, не для хулы или осмеяния, а единственно от избытка чувств; от сознания красоты и благоустройства всего существующего, от совершеннейшего довольства всем на свете. Наш свист есть соловьиная трель радости, любви и тихого восторга, юношеская песнь мира, спокойствия и светлого наслаждения всем прекрасным и возвышенным.

Итак – наша задача состоит в том, чтобы отвечать кротким и умилительным свистом на все прекрасное, являющееся в жизни и в литературе. Преимущественно литература занимает и будет занимать нас, так как ее современные деятели представляют в своих произведениях неисчерпаемое море прекрасного и благородного. Они водворяют, так сказать, вечную весну в нашей читающей публике, и мы можем безопасно, сидя на ветке общественных вопросов, наслаждаться красотами их творений…

И первый, благодарный свист наш да раздастся в честь поэтов, прославляющих ныне русскую землю. То свищет недавно прославленный, исполненный благородства поэт Конрад Лилиеншвагер{4}.

Из цикла «Мотивы современной русской поэзии»

2
Всегда и везде

(Посвящается гг. Надимову, Волкову, Фролову, Фолянскому и подобным){5}


 
Я видел муху в паутине —
Паук несчастную сосал;
И вспомнил я о господине,
Который с бедных взятки брал.
 
 
Я видел червя на малине —
Обвил он ягоду кругом;
И вспомнил я о господине,
На взятки выстроившем дом.
 
 
Я видел ручеек в долине —
Виясь коварно, он журчал;
И вспомнил я о господине,
Который криво суд свершал.
 
 
Я видел деву на картине —
Совсем нага она была;
И вспомнил я о господине,
Что обирал истцов дотла.
 
 
Я видел даму в кринолине —
Ей ветер платье поддувал;
И вспомнил я о господине,
Что подсудимых надувал.
 
 
Я видел Фридберг в «Катарине»{6}
Дивился я ее ногам;
И вспоминал о господине,
Дающем ложный ход делам.
 
 
В салоне молодой графини
Я слышал речи про добро;
И вспоминал о господине,
Что делом фальшит за сребро.
 
 
Лягушку ль видел я в трясине,
В театре ль ряд прелестных лиц,
Шмеля ли зрел на георгине,
Иль офицеров вкруг девиц, —
 
 
Везде, в столице и в пустыне,
И на земле и на воде, —
Я вспоминал о господине,
Берущем взятки на суде!..
 

4
Чувство законности{7}

 
Вот вам новый предмет обличения.
Избегал он доселе сатиры,
Но я вышел теперь из терпения
И поведаю целому миру;
 
 
От извозчиков зло и опасности,
О которых, по робости странной,
Ни один из поборников гласности
Не возвысил свой голос гуманный.
 
 
– —
 
 
Дважды в год, как известно, снимаются
Все мосты на Неве, и в то время
За реку сообщенья свершаются
Через мост Благовещенский всеми{8}.
 
 
Тут всем ванькам законом прибавлена
За концы отдаленные плата;
Но обычная такса оставлена
Круглый год нерушимо и свято{9}
 
 
На Васильевский остров и к Смольному.
Как же ваньки закон соблюдают?
Только гнева порыву невольному
Патриота они подвергают…
 
 
Раз мне осенью в Пятую линию
Из-под Смольного ехать случилось.
Занесло меня клочьями инея,
Больше часа езда наша длилась.
 
 
По приезде я, вынув двугривенный,
Пять копеек потребовал сдачи.
Что ж мой ванька? «Да, барин, трехгривенный…
Наша такция нонче иначе…»
 
 
«Как иначе?» – «Да как же? Указано
Вдвое брать, как мосты-то снимают».
«Покажи мне, плут, где это сказано?
Где про Остров закон поминает?»
 
 
«Что мне, сударь, напрасно показывать!
Коли совести нет, так уж, видно,
Неча с вами и дела завязывать…
Только больно мне эфто обидно».
 
 
И, сказавши, хлестнул он решительно
Лошаденку и стал удаляться.
На него закричал я пронзительно,
Что он должен со мной расквитаться.
 
 
Но, услыша мое восклицание
И пятак мне отдать не желая,
Он поехал быстрее… В молчании
Я стоял, за ним мысль устремляя.
 
 
Я ограблен канальей безвестною…
Но не это меня сокрушало:
Горько было, что ложью бесчестною
Эта шельма закон искажала…
 
 
Я подумал о том, как в Британии
Уважаются свято законы{10},
И в груди закипели рыдания,
Раздались мои громкие стоны…
 
Конрад Лилиеншвагер

№ 2

Краткое объяснение

При самом первом, еще не твердом шаге своем на поприще общественной деятельности встреченный всеобщим негодованием серьезных деятелей науки и литературы, «Свисток» внезапно умолк, подобно робкому чижу, изображенному славным баснописцем Иваном Андреевичем Крыловым в басне его сочинения: «Чиж и еж». Отличаясь скромностию, неразлучною с истинным достоинством, «Свисток» безропотно покорился приговору строгих судей, признавших его недостойным настоящего времени, когда возбуждено так много общественных вопросов{11}. И скромность его не осталась без возмездия: он имел удовольствие видеть, как отсутствие его при второй книжке «Современника» поразило грустию чувствительные сердца читателей; он имел редкое на земле наслаждение – убедиться, что непоявление его и при третьем нумере журнала повергло публику в мрачное отчаяние. Но, проникнутый гуманностию современной эпохи, «Свисток» скоро сознал, что радость о людских огорчениях противна всем нравственным законам, и вследствие того решился доставить себе наслаждение более чистое и возвышенное и притом более сообразное с естественными наклонностями его натуры: он решился вновь явиться пред публикою, чтобы видеть ее непритворную радость при его появлении. Вся природа благоприятствует его намерению и, кажется, с нежною улыбкой благословляет его на деятельность. «Шествует весна», по выражению поэта; «берега расторгают лед», по выражению другого поэта; хотя «еще в полях белеет снег», по замечанию третьего поэта{12}. Все творение оживает и наполняется звуками; скоро прилетят птички, будут благоухать цветы, просвещение быстрым потоком разольется по необъятной России… Кто может молчать при виде таких отрадных событий! «Свисток» ли? – Нет!..

 

Из цикла «Мотивы современной русской поэзии»

(Отдавая дань природе, мы даем первое место благородной и исполненной смелых идей поэме г. Лилиеншвагера: «Четыре времени года». Этот поэт-мыслитель замечателен особенно тем, что природа со всеми своими красами для него, собственно говоря, не существует сама по себе, а лишь служит поводом к искусным приноровлениям и соображениям, почерпнутым из высшей жизни духа. В новейшее время лучшими нашими критиками признано, что природа лишь настолько интересует нас, насколько она служит отражением разумной, духовной жизни{13}. С этой точки зрения должен быть признан огромный талант в г. Лилиеншвагере, который, как сам признается, «всем явлениям природы придает смысл живой», никогда не пускаясь в простое, бесплодное поэтизированье неразумных явлений мира. Поэзия его должна составить новую эпоху в нашей литературе: нельзя без особенного чувства читать стихотворения, в которых поэт при виде весны размышляет об английском судопроизводстве или, отморозивши себе нос, с отрадою предается историческим воспоминаниям о двенадцатом годе. До сих пор только г. Розенгейм приближался несколько к такой высоте, да еще разве гг. Майков и Бенедиктов в некоторых стихотворениях давали слабые намеки на подобную гражданскую поэзию{14}. – Прочитавши поэму г. Лилиеншвагера, читатели согласятся с нами, что к нему более чем к кому-нибудь можно приложить слова г. Дружинина (в «Библиотеке для чтения» 1859 года, № 1) о г. Майкове: «он сумел проложить себе дорогу и в мире высоких помыслов доискаться того лиризма, которым натура его не была богата».)

Четыре времени года{15}

1
Весна

 
Боже! Солнце засияло,
Воды быстро потекли,
Время теплое настало,
И цветочки расцвели!
 
 
Жизнью, светом всюду веет,
Мысль о смерти далека,
И в душе идея зреет,
Поэтично высока!
 
 
Так законов изученье
Свет и жар нам в сердце льет
И свободное теченье
Нашей мысли придает.
 
 
Так в разумном вертограде
Правых английских судов{16}
Расцветает, пользы ради,
Много нравственных цветов!..
 
 
Всем явлениям природы
Придавая смысл живой,
К солнцу правды и свободы
Возношусь я так весной!
 

2
Лето{17}

 
Иду по ниве я, смотрю на спелый колос,
Смотрю на дальний лес и слышу звонкий голос
Веселых поселян, занявшихся жнитвом
И живописно так склоненных над серпом…
 
 
Иду и думаю: так нравственности зерна,
Так мысли семена пусть вырастут проворно
На ниве нравственной России молодой
И просвещения дадут нам плод благой.
 
 
Пускай увидим мы, пока еще мы вживе,
На невещественной, духовной нашей ниве
Духовный хлеб любви, и правды, и добра,
И радостно тогда воскликнем все: «ура!»…
 

Наш демон (Будущее стихотворение)

 
В те дни, когда нам было ново
Значенье правды и добра
И обличительное слово
Лилось из каждого пера;
Когда Россия с умиленьем
Внимала звукам Щедрина{18}
И рассуждала с увлеченьем.
Полезна палка иль вредна;{19}
Когда возгласы раздавались,
Чтоб за людей считать жидов{20},
И мужики освобождались{21},
И вред был сознан откупов;{22}
Когда Громека с силой адской
Все о полиции писал;{23}
Когда в газетах Вышнеградский
Нас бескорыстьем восхищал;{24}
Когда мы гласностью карали
Злодеев, скрыв их имена{25},
И гордо миру возвещали,
Что мы восстали ото сна;{26}
Когда для Руси в школе Сэя
Открылся счастья идеал{27}
И лишь издатель «Атенея»
Искусства светоч возжигал;{28}
 
 
В те дни, исполнен скептицизма,
Злой дух какой-то нам предстал
И новым именем трюизма
Святыню нашу запятнал.
Не знал он ничего святого:
Громекой не был увлечен,
Не оценил комедий Львова,{29}
Не верил Кокореву он{30}.
Не верил он экономистам,
Проценты ростом называл
И мефистофелевским свистом
Статьи Вернадского встречал{31}.
Не верил он, что нужен гений,
Чтобы разумный дать ответ,
Среди серьезных наших прений —
Нужна ли грамотность иль нет…{32}
Он хохотал, как мы решали,
Чтоб мужика не барии сек{33}.
И как гуманно утверждали,
Что жид есть тоже человек.
Сонм благородных протестантов
Он умиленно не почтил
И даже братьев Милеантов
Своей насмешкой оскорбил{34}.
Не оценил он Розенгейма,
Растопчину он осмеял{35},
На все возвышенное клейма
Какой-то пошлости он клал.
Весь наш прогресс, всю нашу гласность.
Гром обличительных статей,
И публицистов наших страстность,
И даже самый «Атеней» —
Все жертвой грубого глумленья
Соделал желчный этот бес,
Бес отрицанья, бес сомненья{36},
Бес, отвергающий прогресс.
 
Конрад Лилиеншвагер
1Реминисценция из поэмы Пушкина «Кавказский пленник»: «В степи взвивался прах летучий…»
2Псевдонимом «Байборода» пользовались М. Н. Катков, П. М. Леонтьев и Ф. М. Дмитриев, в 1856–1858 гг. печатавшие в «Русском вестнике» полемические «Изобличительные письма» в либеральном духе. Иронически использовала реминисценция из стихотворения Пушкина «Аквилон» («Но ты поднялся, ты взыграл… И дуб низвергнул величавый»).
3См. примеч. 6 и 8 к статье «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами» (наст. т., с. 678–679).
4Этой сатирической маской Добролюбов воспользовался впервые еще до появления «Свистка», в критическом фельетоне «Стихотворения Михаила Розенгейма» (Совр. 1859, № 11; см. т. 1 наст. изд.; о происхождении псевдонима см. примеч. к этой статье – там же, с. 849).
5Пародия на мелкотравчатую «обличительную литературу» конца 1850-х гг., назойливо варьировавшую одни и те же мотивы. Заглавие повторяет (возможно, сознательно) название пародии К. К. Павловой (Совр. 1850, № 8). В «посвящении» перечислены герои «обличительных» пьес, критиковавшихся Добролюбовым: «Чиновник» (1850) В. Л. Соллогуба, «Свет не без добрых людей» (1857) и «Предубеждение» (1858) Н. М. Львова, «Надежда на будущее» (1859) Л. Пивоварова.
6Е. И. Фидберг исполняла главную партию в балете Ч. Пуньи «Катарина, дочь разбойника» (Большой театр в Петербурге, сезон 1857/58 г.), поставленном балетмейстером Ж. Перро.
7Впервые – Искра, 1859, № 8. Восстановлено по рукописи в составе цикла «Мотивы современной поэзии» в изд. 1862 г.
8Благовещенский (затем Николаевский, ныне Лейтенанта Шмидта) мост – единственный в то время постоянный (не наплавной) мост через Неву; связывал левобережную часть Петербурга с Васильевским островом.
9В 1853 г. правительством была установлена такса для легковых извозчиков в Петербурге.
10Указания на Англию как на образец законности с легко подразумеваемым ее противопоставлением российскому самодержавно-бюрократическому и помещичьему произволу – один на излюбленных мотивов либеральной публицистики конца 1850-х гг., особенно характерный для журнала М. Н. Каткова «Русский вестник».
11Постоянная формула Добролюбова, пародировавшая фразеологию либерального оптимизма «эпохи великих реформ». Впервые употреблена критиком в рецензии на пьесы «Уголовное дело» и «Бедный чиновник» К. С. Дьяконова (см. наст. изд., т. 1, с. 749). Чернышевский, выписав в статье «Капитал и труд» (Совр., 1860, № 1) в качестве примера зачин книги И. Горлова «Начала политической экономии» (т. 1, СПб., 1859): «В настоящее время в России поднято много важных вопросов…», – отмечал, что «этими самыми словами начинает нынче решительно каждый, что бы ни начинал писать…» (Чернышевский, VII, 6, 8).
12Шествует весна, берега расторгают лед – измененные строки из стихотворений «Весна! Выставляется первая рама…» (1858) А. Н. Майкова и «Весенние мысли» (1848) А. А. Фета. Еще в полях белеет снег – первая строка стихотворения Ф. И. Тютчева «Весенние воды» (1830).
13Так, В. П. Боткин в статье «Стихотворения А. А. Фета» (Совр., 1857, № 1) писал: «В лирическом стихотворении, если оно имеет предметом изображение природы, главное заключается не в самой картине природы, а в том поэтическом ощущении, которое пробуждено в нас природою, так что здесь природа является только поводом, средством для выражения поэтического ощущения» (Боткин В. П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984, с. 219).
14Осмеяние как официально-патриотической, так и либеральной гражданственности – постоянный мотив критики Добролюбова – содержится, в частности, и в его рецензиях на сочинения названных поэтов: «Новые стихотворения В. Бенедиктова» (1858), «Стихотворения Михаила Розенгейма» (1858; см. наст. изд., т. 1).
15Как и во многих других выступлениях Добролюбова, в том числе в «Свистке», здесь высмеиваются образчики либеральной риторики по поводу «благодетельных перемен», принесенных новым царствованием.
16См. примеч. 6 к предыдущему выпуску «Мотивов…» (с. 776).
17Как указал позднее сам Добролюбов (Свисток, № 4, Предуведомление), стихотворение является пародией на стихотворение А. Н. Майкова «Нива», о котором критик писал (в рецензии на «Сборник избранных мест из произведений современных русских писателей», где оно было напечатано): «Неужели не вредно для развития эстетического вкуса чтение плохо сделанного, дидактического стихотворения г. Майкова «Нива»? Взгляд на работы поселян на ниве пробуждает в авторе мысль о том, чтобы созрела у нас жатва просвещения… И это поэзия!..» (IV, 355). Ранее, в 1858 г. это, как и ряд других стихотворений Майкова, пародировалось Добролюбовым в стихотворении «Жизнь мировую понять я старался» (VII, 523–524).
18Ирония Добролюбова относится к кратковременному успеху поверхностной «обличительной литературы», хлынувшей на страницы русской печати вслед за «Губернскими очерками» (1856–1857) М. Е. Салтыкова-Щедрина (об отношении к ним критика см. в примеч. к его статье «Губернские очерки» – наст. изд., т. 1).
19Отношение Добролюбова к этому вопросу и к полемике вокруг него выражено в статьях «Литературные мелочи прошлого года» (вторая часть которой, где об этом шла речь, печаталась в том же номере «Современника») и «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами».
20Так, в обширной статье «Об образовании евреев» Е. Карнович высказывался за то, чтобы «сделать просвещение общим достоянием без родовых различий», а также за «предоставление… евреям, кончившим курс в средних учебных заведениях, хотя некоторых служебных прав» (Русский педагогический вестник, 1857, т. 2, с. 30), имея в виду право поступления на государственную службу. Годом позже в «Современнике» тот же Карнович писал: «Мы твердо верим, что при разумном понимании прав каждого человека… личность еврея займет непременно среди гражданских обществ ту ступень, которая назначена каждому разумному существу…» (1858, № 6, с. 256). В том же 1858 г. Иван Кретович в заметке «Кое-что о евреях» предлагал «дозволить… евреям свободное переселение в пространстве всей России и дать им право свободной торговли наравне с русским купечеством», хотя и оговаривался, что о гражданских же их правах пока говорить неуместно» (Экономический указатель, 1858, № 103, вып. 51, с. 1183, 1184).
21С 1857 г. началась работа Главного комитета по крестьянскому делу – подготовка к отмене крепостного права.
22В «Литературных мелочах прошлого года», затрагивая этот вопрос, Добролюбов ссылался на статью Л. Панкратьева (Н. Г. Чернышевского) «Откупная система» (Совр, 1858, № 10), где отмечалось, что «с половины нынешнего лета» откупа подверглись «тому же самому эпидемическому нападению, как взятки» (Чернышевский, V, 318–319). Такое единодушие Добролюбов объяснял тем, что самим правительством «в начале прошлого год» уже решено было падение нынешней откупной системы» (Наст. изд., т. 2, с. 91).
23С. С. Громека поместил в «Русском вестнике» (1857, июнь, кн. 1; 1858, май, кн. 1; июль, кн. 1; октябрь, кн. 2; 1859, апрель, кн. 2) цикл темпераментно написанных статей о полиции, выдержанных в либерально-критическом духе.
24В фельетоне «Русские в доблестях своих» (Свисток, № 1) было перепечатано как не нуждающееся в комментариях объявление Н. А. Вышнеградского, где, в частности, говорилось: «Начальник училищ для приходящих девиц в Санкт-Петербурге, безуспешно испытав неоднократные устные убеждения относительно бесполезности и беззаконности разного рода приношений, которые делаются просителями мест при училищах, родителями и попечителями детей как начальнику училищ, так и лицам женского пола, при них состоящим, прибегает, наконец, к печатному объявлению покорнейшей своей просьбы – ни в каком случае и ни под каким видом не обращаться ни к начальнику, ии к надзирательницам ни с какими вещественными знаками так называемой благодарности» (СПб Вед, 1858, № 281, 23 декабря). В условиях широкого похода против взяточничества, развернутого официальной и либеральной прессой, подобная демонстрация бескорыстия приобрела оттенок саморекламы. В качестве профессора педагогики Главного педагогического института Вышнеградский снискал активную неприязнь Добролюбова-студента. Негативные отзывы о нем и об издаваемом им журнале «Русский педагогический вестник» неоднократно встречаются в дневнике, письмах и статьях Добролюбова.
25См. фельетон «Письмо из провинции» в том же номере «Свистка».
26Одна из типичных формул тогдашнего либерального оптимизма. Например, первый номер «Русской беседы» за 1858 г. открывался стихотворением И. С. Аксакова «На 1858 год», где были такие строки: С сонных вежд стряхнув дремоту,Бодрой свежести полна.Вышла с богом на работуПробужденная страна. Почти в тех же выражениях славил «пробуждение» М. П. Розенгейм: Благотворной теплотоюОбогретая странаВстрепенулась от застоя,Пробудилася от сна.(«Весна» – в его сб. «Стихотворения», ч. 1. СПб., 1864, с. 191.)
27Французский экономист первой четверти XIX в. Ж.-Б. Сей (Сай) представлял буржуазное общество как гармоническое взаимодействие труда, капитала и природы, отрицал неизбежность экономических кризисов и эксплуатации рабочих при капитализме, выступал за свободу торговли, чем и было обусловлено возрождение интереса к нему в предреформенной России, когда и экономической науке сложилось сильное буржуазно-либеральное направление (И. К. Бабст, В. П. Безобразов, И. В. Вернадский), представители которого не раз критиковались Добролюбовым (напр., в рецензии на «От Москвы до Лейпцига» И. Бабста – наст. изд., т. 2) и Чернышевским за идеализацию буржуазного прогресса. Главный труд Сея дважды (под разными заглавиями) издавался к этому времени в России: «Начальные основания политической экономии» (СПб., 1828) и «Катехизис политической экономии» (СПб., 1833).
28«Атеней» – еженедельный (в 1859 г. – двухнедельный) «журнал критики, современной истории и литературы»; издавался: в Москве в 1858–1859 гг. под редакцией Е. Ф. Корша. Хотя в журнале была помещена статья Чернышевского «Русский человек на rendezvous» (1858, № 5), в целом он носил умеренно-либеральный характер, порой, например в статье Е. Корша «Взгляд на задачи современной критики» (1858, № 1), отдавал дань теории «чистого искусства». Критическое отношение Добролюбова к «Атенею» выразилось, в частности, в фельетоне «Атенейные стихотворения» (Искра, 1859, № 6, 6 февраля).
29См. рецензию Добролюбова на «Предубеждение» Н. М. Львова (наст. изд., т. 1). Отрицательными были и отзывы И. И. Панаева в связи с постановками комедий Львова на сцене (см.: Совр., 1857, № 12, с. 269; 1858, № 6, с. 222).
30Нажившийся на откупах крупный промышленник В. А. Кокорев с 50-х гг. выступавший как либеральный публицист, неоднократно подвергался сатирической критике в «Свистке» (см. памфлет «Опыт отучения людей от пищи»).
31В полемике со статьями проф. И. В. Вернадского, помещенными в издаваемом им журнале «Экономический указатель» (1857, № 22, 25, 27, 29), Чернышевский (Совр. 1857, № 9, 11; 1858, № 3) критиковал разделяемый автором тезис буржуазной политэкономии о преимуществе частной собственности на землю перед общинным землевладением. Острой критике подвергались в «Современнике» и некоторые другие буржуазно-апологетические выступления И. В. Вернадского.
32В «Письме к издателю А. И. Кошелеву» (РБ, 1856, т. 3) и последующих статьях (ОЗ, 1857, № 2; СПб Вед, 1857, № 245, 10 ноября) В. И. Даль высказывал сомнение в пользе и своевременности грамотности для крестьян. Статьи эти вызвали многочисленные полемические отклики, в том числе в «Современнике»:, Карнович Е. П. Нужно ли распространять грамотность в русском народе? (1857, № 10); его же: Ответ г. Далю на заметку «О грамотности»… (1857, № 12). Отклики Добролюбова на эту дискуссию – в «Современном обозрении» (Совр., 1858, № 1), где дана библиографическая справка об основных выступлениях по данному вопросу, а затем в статье «Литературные мелочи прошлого года», где критик иронизирует над либеральной публицистикой, упивающейся «повторением новой, с таким трудом, с бою взятой истины, что от образования крестьян нельзя ждать большого вреда» (наст. изд., т. 2, с. 108).
33См. примеч. 2. «Вопрос о телесном наказании… решился как-то странно. <…> Дело шло ни больше ни меньше, как о том, кому сечь – помещику или сельскому управлению» («Литературные мелочи прошлого года» – наст. изд., т. 2. с. 108). Такое предложение высказывал, в частности, К. Л. Рощаковский (Журнал землевладельцев, 1858, № б, с. 53).
34В «Письме из провинции» (Свисток, № 1) Добролюбов критически отнесся к протестам большой группы литераторов (РВ, 1858, № 21, 22; СПб Вед, 1858, № 258, 25 ноября), подписанным, наряду с видными деятелями культуры (П. В. Анненковым, К. Д. Кавелиным, Н. И. Костомаровым, Л. И. Майковым, М. П. Погодиным, И. С. Тургеневым, Н. Г. Чернышевским, Т. Г. Шевченко, М. С. Щепкиным и др.), многими малоизвестными лицами, в том числе В. и Е. Милеантами. Суть дела состояла в следующем. В редактировавшемся В. Р. Зотовым еженедельнике «Иллюстрация» (1858, № 35, 4 сентября), под рубрикой «Дневник знакомого человека» (как установлено Б. Ф. Егоровым, ее вел П. М. Шпилевский – см.: Ученые записки Тартуского университета, № 78, 1959, с. 120), появилась статья «Западно-русские жиды и их современное положение (Ответ «Русскому инвалиду»)». С протестом против яро-антисемитского характера статьи выступили: Чацкин И. А. «Иллюстрация» и вопрос о расширении гражданских прав евреев (РВ, 1858, № 18); Горвиц М. Русские евреи. По поводу статьи о них в «Иллюстрации» (Атеней, 1858, № 42). В ответ «Иллюстрации» в статье (по-видимому, В. Р. Зотова) «Русский вестник» и вопрос о приличном тоне в журнальных отзывах» (1858, № 42, 23 октября) пыталась защищать свою линию, продолжала ее в «Западнорусских очерках» того же Шпилевского (№ 43, 44, 46, 49), а в очередных выпусках «Дневника знакомого человека», повторяя, в усиленном виде, юдофобские выпады, объявила И. А. Чацкина и М. И. Горвица «агентами знаменитого жида N, который не жалеет золота для славы своего имени» (1858, № 43, 30 октября; см. также № 44, 6 ноября). Вышеупомянутые коллективные протесты осуждали это заявление как клеветническое и превращающее печать «из органа мысли и гласности» в «презренное орудие личных оскорблений» (СПб Вед, № 258). Перед лицом всеобщего осуждения В. Р. Зотову пришлось лавировать и оправдываться: см. его «Письмо к редактору «Московских ведомостей» (Иллюстрация, 1858, № 47, 27 ноября), «Ответ на литературный протест» (СПб Вед, 1858, № 262, 29 ноября) и «Последнее слово «Русскому вестнику» о евреях» (Иллюстрация, 1858, № 49, 11 декабря). Особая позиция Добролюбова в данном вопросе определялась, во-первых, тем, что, разделяя возмущение поведением «Иллюстрации», он, однако, полагал, что «неловко и совестно» с азартом рассуждать «о негуманности людоедства или о нечестности клеветы. Одно из двух: или сам рассуждающий находится еще на такой степени нравственного развития, которая допускает возможность рассуждений и споров о подобных предметах, или он вас считает так мало развитыми, что полагает нужным внушить вам истинные понятия о людоедстве и клевете» (VII, 326). Во-вторых, его, неуклонно проводившего идею четкого политического размежевания даже внутри оппозиционного лагеря, не могло не отвращать «общее дело», базирующееся на понятиях, в принятии которых «сходятся люди всех партий и направлений: г. Кавелин с… С. Шевыревым…. г. Чернышевский с Ф. Булгариным… и пр. и пр.» (VII, 333).
35«Обличительные» мотивы ряда произведений М. П. Розенгейма и Е. П. Ростопчиной давали повод многим читателям видеть в них акты гражданской смелости. В критическом фельетоне «Стихотворения Михаила Розенгейма» (наст. изд., т. 1) Добролюбов показал сугубо «благонамеренный» смысл подобного обличительства, произрастающего «под сенью могучего трона». Салонный, светский характер творчества Ростопчиной подчеркивался в рецензиях Чернышевского на два тома ее «Стихотворений» (Совр., 1856, № 3, 10) и Добролюбова на ее роман «У пристани» (Совр, 1857, № 10).
36Перефразировка стиха «Дух отрицанья, дух сомненья» из стихотворения Пушкина «Ангел» (1827).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 
Рейтинг@Mail.ru