Что он уснул и спит под райскими кудрями
Каких-то райских жен и видит, упоенный,
Как херувимов рой, сквозь шелк их, благосклонно
Взирает на него сапфирными очами…
То он испытывает странное чувство во время прогулки и вдруг, как опьяненный, садится на пень и в этом поэтическом положении размышляет:
Я присел на пень, как опьяненный.
Светлый воздух, зноем пропоенный,
Лег, как ласка милой, на плечах…
О творец! Уж если здесь такая
Нега есть, – что ж там нас ждет, сияя
В благодатных этих небесах?..
Пылкое воображение г. фон Лизандера доходит до того, что подвергает его следующей неприятности. У поэта был во владении лес. «Деревьев вековых наследник небогатый», он продал их на сруб. Но когда стали их рубить, то ему вообразилось вот что:
…Точь-в-точь передо мною губят
Не лес – моих друзей, и головы им рубят…
Бог знает, до чего бы могло дойти расстроенное воображение г. фон Лизандера, если бы не успокоил его «ангел-хранитель» такою песенкой:
Спи, бедный, спи! Усыпленье беспечное —
Лучшее благо сердцам. В нем ты поймешь усыпление вечное,
То, что могила даст нам.
И г. фон Лизандер спит, и можно сказать – спит на лаврах, после знаменитого протеста. Впросонках пишет он стихи, большею частию лишенные смысла и всегда нескладные; но «когда же складны сны бывают?» Будем довольны и тем, что в сонных стихах г. фон Лизандера все-таки увековечена для потомства история знаменитого протеста.[15]
Что касается до характера поэтического гения г. Бажанова, то мы надеемся определить его довольно верно, сказавши, что в сем пиите представляется нам суровый пуританин, одержимый эротическими страстями. С одной стороны – вот какие обличения и советы:
О смертный! не ропщи на свой удел;
Вооружись терпением и верой,
Неси свой крест покорно, – и господь
Сторицею воздаст тебе в той жизни
За здешние лишения твои…
Все тлен: богатство, почести и слава;