Николай Александрович Добролюбов
Заграничные прения о положении русского духовенства
Рассуждение это может быть применено и к настоящему случаю. Мы читаем несколько опровержений на «Описание сельского духовенства» и очень желали бы верить словам их о том, что «Описание» это гнусно, безнравственно, противно духу православия и совершенно ложно… Но, по совести, мы не можем принять такого решения, не видав самой книги. Из отрывочных небольших выписок в пять-шесть строчек нельзя видеть настоящего смысла полной речи автора и тем менее можно судить об истинном значении всей его книги. Напротив, в опровержениях мы находим много доказательств того, что автор «Описания» сказал много правды, а с другой стороны, видим крайнее раздражение и неосновательность многих возражений. В прошлом году мы видели, как «Светский человек», обвиняя автора за резкость тона, сам в то же время не стыдится обременять его весьма грубыми и бездоказательными ругательствами, которые тем неприятнее видеть в печати, что обвиняемый автор, очевидно, лишен возможности печатно защищаться пред русской публикой. Теперь мы видим, что, кроме своей легкомысленности, этот разбор «Светского человека» весьма во многом расходится с понятиями самих духовных, пишущих о том же предмете. Так, например, «Светский человек» пишет, что в «Описании» «все представлено в превратном виде» (стр. 373); другая же обличительная статья начинается словами: «Не одна только ложь и клевета, а частию и грустная правда высказана в книге “Описание сельского духовенства”» (стр. 1). «Светский человек» восстает против желания автора, чтобы преподавание медицины было усилено в семинариях, и считает даже богопротивною мысль, что священники, врачи духовные, должны быть в своих приходах вместе и врачами телесными. Прикоснувшись к какому-нибудь мужику, больному позорною болезнью, – как после того приступит священник к совершению святых тайн? – восклицает «Светский человек», полагая, как видно, достоинство христианина в большей или меньшей элегантности. Но духовные лица, пишущие против «Описания», напротив, признают всю пользу преподавания медицины в семинариях. Вообще, как люди более знакомые с делом, они гораздо более делают признаний в справедливости тех или других заметок «Описания». Только сами издатели книги оказываются еще более поверхностными и представляют доводы еще более неосновательные и пустые, нежели сам «Светский человек». По всему видно, что они не могли хорошенько уразуметь даже общего смысла тех статей, которые попались им в руки для издания. Все статьи, несмотря на свои частные противоречия в разных частях, дают один общий вывод – тот, что внешнее положение русского духовенства и самого духовного образования и управления далеко не удовлетворительно. Сам «Светский человек» соглашается, что преобразования нужны (стр. 372). Издатели же книги, напротив, дают понять в предисловии, что все должно оставаться в том виде, как есть, неизменным. Они говорят, правда, об учении православия; но они указывают на его неизменность в упрек тем, которые пишут о дурном положении духовенства (так как в «Описании» никто не находит выходок против веры православной), следовательно, по их понятиям, и учение веры, и положение причта, и программы семинарские – все это одинаково должно остаться неизменным…
Кроме того, издатели поступают совершенно не христианским образом, пуская в публику безыменные обвинения и ничем их не подтверждая. Они говорят, например, что журналы наши стремятся к разрушению религии и нравственности. Так, например, в одном издании пишут, что молиться все равно – в христианском ли храме или в языческом, а в другом отвергают брак. Затем издатели говорят: «Чтобы не вводить читателя в грустные размышления, ограничимся приведенными примерами» (стр. IX). Но разве два примера составляют все направление всех журналов? Да и где же еще это было напечатано и в каком виде? Много писали о несчастиях брачной жизни и о непрочности супружеского блаженства; но ведь за это еще нельзя казнить наши журналы таким выводом, как сделали издатели. По-нашему, лучше уж прямо разбирать статью и доказывать свои обвинения, нежели пускать такие уклончивые доносы из-за угла, никого не называя, но явно желая возбудить недоброжелательство ко всей русской литературе.
Впрочем, нужно сказать, что вся книжка, при всем разнообразии и даже некоторой противоположности статей, проникнута духом нетерпимости к чужим мнениям и притязанием – захватить право речи только в свою пользу. Кроме того, в ней находим чрезвычайно много фраз, длинные, водянистые общие места и очень мало дела. Несколько фактов приводится в статье первой: «Разоблачение клевет», и в этом отношении она заслуживает внимания. Но зато автор ее чрезвычайно смутно различает предметы, не умеет логически провести взятой им мысли и обнаруживает такие отсталые, дикие понятия, которых давно уже не одобряет просвещенное духовенство и правительство наше. Он, например, обвиняет правительство за то, что оно не преследует раскольников, и советует лишать их известных гражданских выгод и приманивать их из раскола, обещая эти выгоды в случае присоединения к православию… Признаемся, что не считаем таких советов согласными с правилами христианской любви и правды. Впрочем, чтобы нас не обвинили в голословности показания, приведем все рассуждение автора, сделавши несколько примечаний под строкою.
