bannerbannerbanner
На срок жизни

Николай Старинщиков
На срок жизни

Полная версия

Глава 3

Сегодняшний день был такой же, как и вчера. Никаких изменений в лучшую сторону. От сына тоже никаких вестей, хотя Тамара Борисовна чуть не каждый день бегает на почту и отправляет на остров заказные письма. Квитанцию принесет, покажет – и снова в карман. Квитанции, говорит, нужны ей для отчета, поскольку Александр Сергеевич теперь вроде как на обслуживании в ООО «Небесные дали», хотя никакого договора пока не подписывал. И даже не думал пока что на эту тему.

Он поднялся с дивана и двинул на кухню, ловя себя на мысли, что ходит теперь в полусогнутом состоянии. На кухне он уставился в передний угол и стал молиться суровому богу. Лик у боженьки посветлел, по щекам пробежала волна.

Александр Сергеевич удивился: почему щеки белые у Христа? И откуда волны? Потом до него дошло, что с глазами у него не в порядке. Он прищурился и стал внимательно смотреть. Старая закоптелая икона стояла на самом верху кухонного гарнитура, в углу. Она от Ирины досталась. А той – от родни, от Гириных. Сегодня Ирина опять летала в самолете, но не над джунглями, а над болотом. И снова кричала:

– Чем ты думаешь?! Нежели до тебя не доходит?!..

Александр Сергеевич после таких вопросов сразу проснулся и долго не мог уснуть. Слишком уж темные получались вопросы, непостижимые. Словно подсказать что-то хочет Ирина, хотя Александр Сергеевич и без подсказок знает, что дело швах: за какие-то месяцы свернуло в вопросительный знак. Аппетита нет. Голова шумит. То у него беспробудный сон, а то вдруг блуждание по комнатам. Диагноз – старческая болезнь. Дистрофия мозга…

Квакнул квартирный звонок, и Александр Сергеевич вздрогнул. А ведь раньше не дрожал, по первому сигналу бежал к самолету, садился и взлетал.

Он развернулся от иконы и пошагал к двери. На углу он едва не упал – слегка занесло.

– Кто? – спросил тусклым пещерным голосом.

– Не бойся! Я свой! – бойко ответили из-за двери. Кажется, Гирин.

– Сейчас открою. Ключи потерял…

Проговорил и отошел за ключами, вернулся неспешно.

– Уснул там, что ли?! – орал Гирин. – Обоссышься с тобой, пока ждешь!

Дверь отворилась. Гирин толкнул ее, отодвинул с пути хозяина и побежал в туалет, не оглядываясь. Закончил дело и вышел со счастливым лицом. Потом прошел в зал, сел в кресло. Нисколько не изменился. Крепенький, низенький, кругленький. Обычный майор-вертолетчик. А что ему будет, если он теперь не летает.

Александр Сергеевич, шаркая тапками, подошел, сел напротив. Мимо дивана не промазал – и то хорошо.

Гирин в удивлении хмыкнул: виделись вроде недавно, а кажется, что вечность прошла – одни уши остались от «истребителя».

– Как дела? – спросил Лушников.

– Нормально! У тебя-то как? Собрался на списание?! И сынок, выходит, не пишет… А ты ему сам-то писал?! Звонил, я спрашиваю?!

Гирин нарочно говорил громко, будто Лушников плохо слышит.

– Какой я писатель…. Тамара пишет…

– Кто такая?! – прикинулся Гирин.

У Александра Сергеевича на лице мелькнуло подобие улыбки. О гражданской жене забыл, а еще друг называется…

– Филькина у нее фамилия, – напомнил Сергеич. – Медсестра из поликлиники. Живем с ней…

– Да что ты говоришь! А я и не знал! Она хоть ночует когда?!

– Раньше ночевала, – признался Лушников. – Теперь нет. Укол сделает, посидит немного… Дела у нее тоже, дочь приехала.

Гирин тяжело смотрел на товарища. Был человек – и не стало. Одна видимость сохранилась пока что.

– Почему он не пишет, Колька-то? Почему не звонит? Неужели ему не стыдно?

– Не могу сказать…

– Может, он до сих пор не в курсе?! А ну, взгляни сюда! Что ты глазами елозишь?! Сотворил с квартирой?! Пожертвовал?!.. А медсестра?!.. Какую она роль играет в твоей жизни, Санёк?! Тоже не можешь сказать?!

– Не могу…

– Ясненько!.. Чем тебя потчуют?

– Чего?

– Чем, говорю, лечат?!

Александр Сергеевич выкатил глаза:

– Чем лечат… Как и всех! Таблетками, уколами. Разве я виноват, что внезапно захворал.

– Можешь не оправдываться…

Гирин оттопырил нижнюю губу, живо соображая. Для начала надо связаться с сыном. А потом и к подружке присмотреться.

– Дай мне его адрес – я ему сам напишу! – потребовал Гирин. – Что-то здесь не чисто! Не может он молчать!

– В живых, может, нету. Тамара говорит…

– Наскажет тоже! Больше слушай!

– Не трогай мою жену! – ощетинился вдруг Сергеич.

– Пошел-ка ты знаешь куда?! – Гирин подпрыгнул на месте. – Ирину твою знал, а эту не знаю и знать не хочу! Адрес Николашин гони! И телефон, пока я в психушку не заявил…

Напрасно просил Гирин. Ничего не сохранилось у старого перца. Словно не писали ему никогда. Перерыв все бумаги в письменном столе, Сергеич развел руками.

– Интересно! И тебя это вроде как не смущает…

– Сам не могу понять, – трясся над бумагами Александр Сергеевич. – Вроде здесь были.

– Напряги извилины! – орал Гирин. – Как можно забыть адрес сына?!..

Оказалось, тот переехал в другой город, и адрес выветрился из головы. Область Сахалинская. А город, кажется, Кыш. Александр Сергеевич ничего не мог больше вспомнить. Как отшибло. Даже фамилию стал свою забывать.

– Ладно, пойду! Засиделся я у тебя! – решил Гирин. – А ты сиди и вспоминай. Город Кыш? Ну, ладно. Хотя бы так.

Гирин пожал Сергеичу руку и двинулся к выходу. У двери остановился, ткнул пальцем хозяину в грудь:

– На твоем месте я бы подумал – стоит ли употреблять эти лекарства? Особенно в твоем положении. Ты же у них вроде нахлебника…

– Как это?

– А так, что какой им с тебя теперь толк. Так себе, одна маята…

Александр Сергеевич выкатил глаза.

– А ты бы как думал?! – продолжил Гирин. – Рады они, что ли, еще одному иждивенцу?!

Лушников пожал плечами.

– Вот и я думаю, что не рады. Так что уж ты постарайся… Чтобы раньше времени в ящик не сыграть, а я тем временем Николая буду разыскивать…

– Как же ты будешь искать?

– Не о том думаешь, Саня… Ты ночью-то не открывай! Никому! Даже супруге этой… Тьфу! Язык не поворачивается…

Кажется, Гирин знал, о чем говорил. Александр Сергеевич затворил за ним дверь, вернулся в зал и сел на диван. Что-то быстро срубила его болезнь. И, что характерно, в сон постоянно тянет. Врачиха, что работает с Тамарой Борисовной, утверждает, что это вроде как возрастное. У врачихи огненно-рыжие волосы. А в ширину она, эта дама, – прямо кадушка. Пришли недавно и давай обрабатывать – подпиши договор и всё. Тебе же легче потом станет. Обещали добавку к пенсии, медицинский патронаж, телевизор. И копию договора обещали подвезти. Впрочем, договор не к спеху. И телевизор тоже не к спеху: свой хороший. Да и смотреть там нечего, одна реклама: «Настает дачный сезон, а у тебя артрит! Купи немедленно «нестарит»! Одна надежда – весна и дача! Надо лишь выехать и трудиться в меру сил.

Он посмотрел на настенные часы: секундная стрелка бежала по кругу. Три часа дня. Филькина должна опять подойти. Но нет к ней былого трепета. Придет, хвостом вильнет – и снова за порог. Словно у нее семеро по лавкам.

Кажись, опять скребется за дверью. Сергеич напряг слух. Встал и пошел к дверному глазку. Действительно, стоит. В сумках роется. Лекарство, видать, забыла.

Пардон, ошибся. Филькина вынула из сумки сотовый телефон и тихонько пошла от двери. Затем вжалась ухом в трубку и произнесла фразу, от которой мурашки по спине: Сергеич слушал, стоя на сквозняке.

– Я на объекте… – бормотала Тамара. – Иждивенец, повторяю, давно созрел!..

Последнюю фразу она выкрикнула, вероятно, от наплыва чувств.

Вот оно! Иждивенец! Нахлебник!.. Ваня Гирин как в воду смотрел.

Сергеич тихо прикрыл дверь и защелкнул замок. Тамара на площадке продолжала чирикать. Ну и шельма!

За дверью вновь послышался шорох. Потом прозвенел квартирный звонок. Лушников не знал, что делать. Пригрел змею… Потом вдруг кашлянул:

– Кто там?

– Я это, Сашенька…

Сергеича передернуло: нашла дурачка! Открыл дверь и пристально посмотрел в лицо. Не для того договаривались, чтобы бросать в одиночестве.

– Как ты? – спросила Филькина. А в глазах холод.

Лушников прошел в комнату, но виду не подает, что слышал разговор. Он и про мобильник впервые узнал. И она еще говорит, что концы с концами едва сводит.

Филькина села на краешек стула. Опять ей некогда. Укольчик в жопу – и бегом по асфальту.

– Знаешь, мне тоже некогда, – сказал Александр Сергеевич.

– Ты что это, Сашенька! Разве же можно тебе?..

– Нет!

– Что с тобой?

Но тот был неумолим. Некогда ему тоже сегодня, решил в баньку сходить, попариться…

– Тогда подпиши бумагу, что отказываешься от инъекций! – тявкнула Филькина. – Чтобы никто за тебя не отвечал!..

– Вам надо – вы и подписывайте. Где квитанция об отправке письма?

– Какого?! – встрепенулась Филькина и глядит святыми глазами. Словно впервые слышит. Но потом спохватилась: – Ты не веришь мне, что ли?!

– Не надо, Тома… Дай квитанцию, чтобы я знал. Почему мне не отвечает никто?

– Это ты у него спроси.

– Приедет – спрошу.

– Ага! Приедет он тебе! Жди!..

Лушников тихо радовался. Тепличное растение. Синичка тощая. Клювиком щелк-щелк. Крылышками порх – и полетела! К себе в гнездо.

– Не будешь писать, что ли, расписку? – напирала та.

– Не обязан!

– Ветеран хренов…

– Вот как ты запела?! В таком случае можешь идти. В вашей помощи более не нуждаюсь.

Тамара Борисовна подхватила в коридоре сумки и кинулась из квартиры, хлопнув дверью. Та отскочила от косяка и осталась в таком положении.

Александр Сергеевич подошел, выглянул в пустой коридор и закрыл дверь на защелку. Бегают тут со шприцами, а он им должен заднюю часть подставлять.

От ссоры у него даже появился аппетит. Давно надо было поругаться. Подошел к холодильнику, вынул колбасу, налил себе стопку. Тут же тяпнул, не садясь за стол, отрезал кусок колбасы и пошел с ним по квартире, косясь по углам. Он еще покажет этой шельме.

 

Потом собрался, взял паспорт, наградные документы, договор на телефон, и пошел на улицу. По пути зашел к Гирину. Тот оказался дома. А через полчаса они уже очутились в ООО «Электросвязь».

Разговор у Гирина с дамой за стеклянной перегородкой оказался короткий. Если не вернете самовольно переставленный телефон – завтра же уйдут четыре «телеги». Одна в суд, другая в прокуратуру. Третья – президенту страны. А четвертая – в Гаагский суд. Почему так? А потому, чтобы неповадно было фронтовиков обижать. Нашли себе под силу.

Дама за стеклом морщила лицо. Странно ей это слышать, потому что не может такого быть, чтобы телефонную точку перебросили какой-то Тамаре Борисовне. Но обещала помочь. Прямо сейчас.

– Телефон имеется. Провода есть, а разговора нету, – утверждал Лушников. – Вот мои документы.

Он протянул в окошко квитанцию об оплате и договор.

Дама посмотрела в компьютер:

– Самовольство какое-то. Разберемся сегодня же… Идите домой.

– Спасибоньки…

Друзья развернулись и гордо пошли к выходу.

– Я их поставлю в позицию! – грозил Гирин. – Моду взяли командовать!.. Идем ко мне, оттуда будем звонить, потому что под ними же не течет. Их если не тревожить – долго история протянется.

Вернулись к Гирину в квартиру. Два раза всего позвонили. А на третий им сообщили, что зря расстраивались. Телефонную пару кто-то перекинул случайно – вот связи и не было. Можете пользоваться.

Друзья довольны. Хоть маленькая, но победа. И двинули в квартиру к Лушникову. По пути тот сознался, как в действительности дело было. Пожертвовал телефон для подружки. Слёзно просила.

Гирин беззлобно ворчал:

– Подари еще чего-нибудь. Тебе ж ничего теперь не надо. У тебя же никого нет…

И Александр Сергеевич окончательно раскололся. Поведал о сотовом телефоне и разговоре на лестничной площадке. Двойную игру играла с ним шельма.

– Сейчас так… – соглашался Гирин.

Пришли к Сергеичу в квартиру. Первым делом проверили связь. Телефон работал исправно. И даже вроде как лучше сделалась слышимость.

– Пусть мобильником наслаждается, – ворчал Александр Сергеевич. – Откуда у нее деньги на крутой мобильник взялись? От сырости, что ли?

Но Гирин подвел черту:

– От сырости одни мокрицы заводятся. Давай тяпнем. Есть у тебя, а то я сбегаю?..

И пригляделся в лицо друга. Бледный как смерть. Нос и уши. Но в духе нормальном.

Сергеич достал початую бутылку. Нарезал колбасы. Вынул огурчиков, рыбку из банки – и тут вспомнил, что не пил пока что лекарство, а вспомнив, привычно потянулся к подоконнику, собираясь проглотить чуть не горсть розовых таблеток. Он даже рот успел разинуть, да Гирин опередил, уцепившись мертвой хваткой в запястье.

– А ну дай сюда! – требовал он. – У тебя есть аннотация?..

– Была где-то… – Сергеич бросился искать бумажку, но не нашел.

– Трескает за обе щеки и радуется! – ворчал Гирин. – Извини, но так дело не пойдет… Для чего тебе это надо – можешь ты объяснить?!..

Лушников хлопал глазами.

– Болит у тебя голова? – подсказывал Гирин.

– Нет…

– Тогда в чем дело?

– По привычке.

Гирин убрал себе в карман подозрительные таблетки.

– В аптеку зайду, спрошу, – пояснил он. – А Тамаре этой скажи, что пользуешься, если будет звонить. Впрочем, куда она денется! Непременно позвонит…

Лушников наполнил рюмки:

– За весну. Чтобы на дачах росло…

– Принеси договор – почитаю, – попросил Гирин.

Лушников замер с открытым ртом: нет у него никакого договора. Завещание есть! Он хорошо помнит, что подписывал бумагу, что квартира, если что, уходит Тамаре.

– Здорово тебя обломали… – сказал Гирин нюхая водку из рюмки. Потом выпил и сморщил лицо, планируя. Сейчас они закусят, потом позвонят крестнику. На то Гирин и крестный отец, чтоб тревожиться.

Неторопливо, с расстановкой, они допили бутылку и подались в зал.

– Какой, говоришь, город? Кыш?

Гирин придвинул к себе телефон. Поднял трубку, щелкнул кнопками.

– УВД Южно-Сахалинска, пожалуйста…

Положил трубку и стал ждать. Хоть там и ночь теперь, но дежурная часть должна работать. Сергеича от выпитого разморило: сидит на диване, опустив безвольные руки и дергая головой в полудрёме.

– Ложись, – велел Гирин. – Я разбужу…

Сергеич лег и вытянул ноги. Хорошо на свете жить, когда у тебя никаких проблем. Прикрыл глаза усталыми веками и тут же уснул. И не слышал, как Гирин разговаривал по телефону с оперативным дежурным Сахалинского ГУВД. Как требовал, чтобы сообщили место службы майора Лушникова. Как просил и доказывал, ссылаясь на крайнюю необходимость – болезнь отца. Ему обещали принять все меры. И даже продиктовали номер телефона управления кадров, но сделать что-то еще там не смогли: на острове было раннее утро. До начала работы – целых три часа.

Гирин поблагодарил дежурного, положил трубку и тоже вытянул ноги, развалясь в кресле. Узнать бы, где служит крестничек, а потом позвонить прямо на службу. Что же ты, Николашенька, отца позабыл, не звонишь, не пишешь?!

Время едва тянулось. Гирин поднялся, включил телевизор, сразу убавив громкость. Шел какой-то сериал. Питерские оперативники ловили бородатого бандита. Тот, вылупив глаза, несся от них сломя голову. Навстречу выскочили из-за угла еще трое, в штатском. Заметив их, беглец метнулся в обратную сторону.

– Попался… – ехидно заметил Гирин, в то время как бородатый не думал останавливаться. Он думал прорваться. И прорвался бы, не угоди он навстречу оперативнику. Тот предплечьем бац по горлу – беглец и упал…

– Ой-ёй-ёй! – Картина ударила Гирина в пятки. – Теперь колоть будут, пока горячий…

Досмотрев фильм, Гирин вновь подступил к телефону. На острове быстро поняли, в чем речь, и просили подождать.

– Есть такой, – радостно сообщили. – Записывайте место работы…

Гирин записывал. Город Ныш Сахалинской области. Есть такой населенный пункт на карте необъятной родины.

– Не Кыш, а Ныш… Именно… Понял вас…

– И телефончик тоже запишите. Дежурная часть… Записали? Всего вам хорошего. Звоните, если что… Всегда рады помочь.

Вскоре Иван Иванович говорил с крестником.

– Дела наши, – говорил он напрямую, – идут так себе. Короче, попал под влияние местного фактора. Не так болен, сколько ему тут диагнозов понаставили. Без Ирины ему хреново… Что делать-то будем, крестничек?

Николаша отвечал торопливо. Словно чувствовал, что с отцом непорядок, потому и занялся переводом на материк. Рапорт о переводе подписан. Через неделю должен покинуть остров.

– Поглядывай за ним, дядя Ваня, – наказывал он. – Очень тебя прошу!

– Как скажешь… – обещал Гирин.

И отключился. Недолго осталось ждать. Приедет – прочистит этому мозг… Ружейным маслом…

Глава 4

Начальник районного отдела полиции Гаевой Алексей Иванович проводил оперативное совещание. В совещании участвовал также следователь Ким Ли Фу.

Гаевой нервничал. Опять убийства. Одним выстрелом в голову. Как сказал следователь, строго в репу, без контрольного выстрела.

Старший опер Драница взял со стола снимки и стал рассматривать. Оба покойника находились в позах, как их застала смерть. Это был хозяин квартиры и какая-то женщина. Мужчину словно бы не кормили полгода, прежде чем лишить жизни.

– Издевательство над мумией… – заметил следователь. – Он бы сам скончался.

– Не факт, – сказал Драница. – Тощие обычно долго скрипят.

– Возможно, – согласился Ким. – Так что вот вам мое постановление о розыске… Я на вас надеюсь, Петр Данилович… Распишитесь, пожалуйста, в копии.

Ким говорил без малейшего акцента. И даже лучше, чем некоторые русские люди. Это был обыкновенный русский тип, только с характерным восточным лицом. Его и звали в основном по-русски – Лёней либо Леонидом Федоровичем.

Гаевому до пенсии не так далеко, но разве же при таких обстоятельствах до нее доживешь.

– В общем – опять у нас пруха!.. – вздохнул он тяжко. – Голимая мокруха и глухари. С чего мы начнем? Есть предложения?

– Пока нет, но мы постараемся, – брякнул Драница. – Соберемся отдельно, обсудим…

– А-а! – сморщился Гаевой, оглядывая сотрудников. – Обещать с перепугу все мы горазды… Казанцева, а где у нас Голещихин? Порошин, Скворцов? Летают опять где-то? Что говорит экспертиза? Люткевич? Он же у нас специалист по раскрытию. Не выходя из кабинета, говорят, раскрывает…

– Было… Два раза…

– Вот и найдите мне его. За одно и этих пригласите. Через полчасика опять собираемся. Поговорим, подведем итоги. Ли Фу прошу задержаться. Садитесь сюда поближе…

Вскоре «высокое совещание» вновь собралось. Теперь в полном составе, за исключением начальника отдела розыска. Вакантна его должность пока что. Драница исполняет обязанности начальника отделения, но не видно от него отдачи. Инертен. Ему одному нравится работать, чем руководить и направлять.

Гаевой обвел присутствующих взглядом поверх очков – на этот раз все собрались.

– Прошу тишины. – Алексей Иванович сморщил лицо. – Повторяюсь, мы имеем обыкновенных двух глухарей. Двойное убийство. Без этих самых. Без жестокостей и мордобития. Умертвили хозяина и его подружку Анну Степановну. Она в соседнем доме живет. Иногда, говорят, заходила – полы помыть, суп сварить. А может, еще зачем…

Проговорил и сверкнул глазом в сторону Казанцевой. Та опустила нос к столу.

– Об остальном нам мало известно, – продолжил начальник. – В общем, у старика у этого, кроме квартиры, ни кола ни двора. Тысяч нет ни на сберкнижке, ни под матрасом… Хорошо искали?

Криминалист Люткевич ответил за всех:

– Искали, но не нашли.

– И если мы примем во внимание этот факт, а так же то, что обе жертвы не имеют на себе признаков пыток, то можно сделать вывод, что их просто убили. Без корыстных на то побуждений.

– Совершенно верно, – согласился Люткевич. – Нет ни следов борьбы, ни следов обыска квартиры. Ничего там не искали, а то бы обязательно оставили следы рук.

– Или ног, – добавил Драница.

– Может, и ног. От них тоже следы бывают. Даже в первую очередь. Если присмотреться, то каждый поймет, что по воздуху мы не летаем.

Гаевой хлопнул ладонью по столу:

– Может, не будем препираться? Вы лучше скажите, в чем причина убийства. Как эксперт. Можете высказать свои соображения?

Люткевич не смог. Откуда ему знать. Он лишь исследует факты.

– Когда у нас будет начальник отделения? – спросил Драница.

– Будет! – встрепенулся полковник. – Будет вам и начальник! Будет вам и новая зарплата… Вы же теперь не милиция, вы же теперь сплошь полицаи…

Полковник Гаевой, как обычно, иронизировал. Им о деле толкуешь, а они все о разном. Пришлось вновь хвататься за утерянную нить совещания. Убийство! Что за ним стоит?! Кто исполнители?! Кто заказчики?! Не может такого быть, чтобы к человеку пришли в квартиру и уложили двоих.

– Где у нее платье? – оживился Гаевой, глядя на снимок. – С собой утащили? На платья кидаться стали? Что-то не верится…

– В спальне осталось, – пояснил следователь Ким. – И нижнее белье там же.

– Понятно. А хозяин квартиры? Чем он раньше занимался, прежде чем стать одиноким? Что наработали с момента?

Оказывается, ничего. Никакой зацепки. Одинокий мужчина. Никаких богатств, кроме пенсии и квартиры.

Полковник поднялся из-за стола, пошел вдоль кабинета. Продолговатое помещение располагало к подобным прогулкам. Гаевой ходил и раздумывал. Как это понимать, что никакой зацепки? А квартира?

– С кем потерпевший общался, кроме подруги? – остановился он возле стола. – Пробовали узнать? Кому отходит его квартира? Была ли приватизирована?.. Ищите, кому это было выгодно. Вот на что надо делать упор – на выгоду. Думаю, вы меня поняли. Отправляйтесь. И связь держите со следователем. Все свободны…

Гаевой сел в кресло. Поднял трубку, прижал к уху, потом стал нажимать кнопки, не глядя на подчиненных.

– Товарищ полковник? – спросил он. – Гаевой беспокоит… Докладываю по поводу уголовного дела по факту убийства. За прошедшие сутки…

Народ вышел от начальства и рассосался по рабочим местам. Ким Ли Фу – в следственный отдел. Криминалист – в лабораторию. Остальные собрались в кабинете Драницы.

– Короче, – проговорил тот, щуря глаза. – Кто такой потерпевший, мы и так знаем. А вот квартирой действительно надо заняться. Кто пойдет в домоуправление?.. – он покосился в сторону закрытой двери: – Однозначно, Гнедой туда не пойдет…

Гнедым за глаза называли начальника отдела, о чем Гаевой вряд ли догадывался.

– Значит, туда пойдет Алый, – продолжил Драница и хлопнул себя в грудь ладонью. – Подумал и опять продолжил, с расстановкой: – Голещихин сходит в департамент по регистрации сделок с недвижимостью, Скворцов двинет в бюро технической информации. Остальные – на свое усмотрение. Вперед и с песней. Песня – «В путь». После обеда, ближе к трем, снова встречаемся. Подводим итоги, кто чего накопал. Действуем энергично, иначе с нас шкуру спустят… Кстати, говорят, гнедой и алый, это одно и то же.

 

Проговорил и взялся за телефонную трубку, косясь в широкое настенное зеркало. Дал бог рыжим на свет родиться.

Подчиненные вышли из кабинета. Петр Данилыч вначале позвонил в расчетно-кассовый центр, чтобы узнать, к какому домоуправлению относится квартира погибшего. Потом вышел и сел в служебный «Уазик». Остальные поехали на общественном транспорте, им было не по пути.

Прибыл по нужному адресу. Здание в два этажа. На первом расположен магазин, на втором контора по приему денег от населения по коммунальным платежам. Драница вошел в бухгалтерию. Так и так. Погибшего знаете?

Бухгалтерия отвечать не торопилась – ходят тут всякие. Пришлось вынимать удостоверение и совать под нос. Лишь после этого процесс несколько оживился. Две тетки тут же полезли в папки, достали списки.

– Документы имеются, – бормотала женщина. – Но белее точные сведения содержатся в паспортном столе… Имеется отметка, что квартира недавно приватизирована. Полгода всего прошло… И что, говорите, с ним? Скончался?.. Ах, вот оно что… Надо же так… Взяли и застрелили. За что хотя бы?…

– Мне бы справку с места жительства.

– Это вам надо в паспортный… Там и отметку сделают, что квартира приватизирована.

Драница пришел к паспортистам, взял справку, спрятал в папку и подался вниз. Надо бы с соседями побеседовать, да не очень-то в последнее время полицию жалуют. Говорят сквозь зубы, критиковать норовят. Теперь многое на слуху.

Сев в машину, Драница направился к месту происшествия. Дверцу у машины закрыл на замок и двинул ступенями кверху, поскольку лифт в доме не работал. Ободранные стены. Кривые перила. Прокуренный воздух. Поднялся на нужный этаж и уперся в стальную дверь. Именно за этой перегородкой помещалась квартира, в которой лишили человека самого дорогого. На косяках с двух сторон темнели две кнопки. Драница нажал на кнопку в соседнюю квартиру.

Звонок внутри молчал. Постучал кулаком – на стук послышался голос старухи:

– Нету никого – приходите завтра…

– Ага! Только этим и занимаемся, что ходим завтра! – ворчал Драница. – Выгляни хоть на секунду!

Но старуха уже отчалила от порога. Звонок в ее квартире не работал, так что надо было опять стучать либо идти к другой двери.

Драница отошел к другой двери, услышал мелодичный сигнал. Потом раздался женский голос из-за двери.

– Мне бы спросить… Вот мое удостоверение, – торопился Драница. – Можно через цепочку.

Но его впустили внутрь. Есть ещё смелые в этой стране.

– Дядю Митю? – переспросила дама. – Конечно, знаем… Недавно убили, которого… Ну как же. Хороший был человек, ласковый. А потом как с ума сошел. Я, говорит, не могу надеяться на произвол судьбы… Медсестра какая-то приходила. Уколы делала…

– Премного благодарен, – Драница взялся за ручку двери. – Вы нам очень помогли, – и вышел, оставив у дамы визитку с телефоном. Вдруг на ум что взбредет – все-таки ведь соседи. И вообще – связь с полицией надо поддерживать.

Сел в машину, задумался. Мотив ревности отпадает. Тетка Анна не в том возрасте, чтобы строить любовные интриги. Ее квартиру осмотрели еще вчера и ничего интересного не обнаружили.

Через час Драница прибыл на базу, продолжая думать о трагедии, что разыгралась в стариковском жилище. Подъехали остальные оперативники. Сели в кабинете у Драницы. Прикинули, у кого чего набралось. Голещихин докладывал первым.

– На каждую бумажку – запрос подавай, – ворчал он. – Расплодились, бюрократы…

– Успокойся… Квартира приватизирована.

– Знаю! – брюзжал тот. – Пришлось наехать!..

У остальных было примерно то же, включая Скворцова. По сути, втроем они ездили в три организации, чтобы узнать об одном и том же.

– Говорят, потерпевший стоял на учете… – выдал Драница.

– Наркоман, что ли?

– Уколы делать ему ходили. Раз так, то без учета не обойтись. Надо бы прозондировать этот вопрос. Что у него за болезнь?

Казанцева оживилась:

– Звонила какая-то… Но со мной говорить отказалась.

У Драницы на столе пропищал телефон. Тот поднял трубку и замер.

– Понял. Спасибо, что позвонили… – и положил трубку.

Оперативники напряженно молчали.

– Приезжали какие-то, – сообщил Драница. – Квартирой интересовались – почему да как? Потом сели в машину и смылись. Вот номер.

Он чиркал ручкой в блокноте.

– Надо проверить, кому принадлежит мотор…

Казанцева прыгнула к монитору. Автоматический поиск владельца автомобильного транспорта. Минута – и сведения на дисплее.

– Тебе и карты в руки, Света, – улыбнулся Драница. – Отправляйтесь вместе с Порошиным… Узнайте, для чего приезжали… Может, родня.

Оперативники тут же отправились выполнять поручение. Драница взял в руки бумажку с данными владельца автомашины, набрал всего две цифры и, продиктовав адрес владельца машины, попросил сообщить номер квартирного телефона. Пусть пробегутся ребята, а он попробует их обогнать, сидя в кресле.

Записал номер телефона и принялся снова звонить. И сразу почувствовал, как человек встрепенулся, забеспокоился. Приезжал, говорит, чтобы на квартиру взглянуть – все-таки центр, а квартиры в центре ценятся. Откуда адрес узнал? Так это же просто. Обратился в агентство недвижимости…

Драница записал номер риэлтерского агентства. Зря погнал оперов. Так всё и было, как этот обрисовал только что.

Драница снова поднял трубку.

– Полиция беспокоит. Старший опер… Всего один вопрос – кто действительный продавец и, разумеется, адрес продавца. Откажетесь говорить, через десять минут приедем в гости – у нас времени нет антимонии разводить… Ага… Правильно вы нас поняли… Записываю… «Дали небесные»… Вот даже как?! Записал. Огромное вам спасибо… Понял вас. Никому не скажу, что от вас получил информацию…

Драница вернул трубку на место и расплылся в довольной улыбке. Пусть эти ездят, а он всё равно обогнал. Никак не научатся с помощью телефона работать.

Казанцева и Порошин, посланные на розыск «покупателя», вернулись ни с чем, сели вдоль приставного стола, блестя глазами.

– Короче, слушайте. – Драница обвел глазами присутствующих. – Для всех повторяю. Продавец квартиры – «Небесные дали». Не кажется ли вам, что это подозрительно?

Оперативники заговорили. Кто во что. Однако быстро пришли к одному: подозрительно. Хотя и слишком уж очевидно.

– Посмотреть надо, кто в этой фирме начальник, – планировал Драница, глядя на часы. – Потихоньку. Так, мол, и так. Следы не успели остыть, а вы продаете. Каким это образом? И пусть для начала предъявят права на квартиру.

Он поднял трубку и, глядя в блокнот, набрал номер.

– Добрый день… Квартиру, говорят, продаете?.. Нет, вы нас не так поняли. В агентство мы уже обращались. Теперь с вами хотелось поговорить… Кто?.. Убойный отдел… На месте будете?

В ответ бубнила какая-то баба. Она никак не могла понять, при чем здесь убойный отдел.

Драница выкатил глаза:

– Вы дураками-то не прикидывайтесь! Пустили в продажу квартиру, хозяин которой убит. Ах, вот как, не он хозяин?!.. Вы меня удивляете. Тогда ждите нас – приедем со всеми бумагами.

Он кинул трубку. Самое время проверить – с яичком ли курочка?

И Драница, взяв с собой четверых, отправился в ЦГБ. Объехали главный корпус, завернули за угол и остановились.

Драница распахнул дверь приемной, вошел первым. Остальные за ним. Нависли над секретаршей. Где начальство? Только что звонили, договаривались.

– Нет никого, – ответила девушка.

Казанцева подступила к Дранице:

– А давай секретаря арестуем – всё хоть какой-то результат будет…

И смотрит, улыбаясь, в сторону девушки.

Секретарша – в слёзы, давай объяснять:

– От вас как позвонили, Бачкова выскочила – и бежать…

– Чем вы занимаетесь? – спросил Драница.

– У нас фирма…

– Понятно, что не курятник. Какой вид деятельности?

– Благотворительность… Социальная защита населения.

Драница качнул головой. Ни разу о таких не слыхал.

– Мы недавно открылись, – говорила девушка. – До этого документы согласовывали…

– Кто начальство?

Секретарша поджала губы, потом снова их разцепила. Оказалось, в формальных начальниках числится та, что сбежала. Людмила Николаевна Бачкова. Бывшая медсестра. А на самом деле командует здесь Гноевых Борис Валентинович – кандидат медицинских наук.

– Почему же она убежала?!

Голос у Драницы грохотал.

– Думаю, решила позвонить учредителю…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru