Николай Гарин-Михайловский
История одной школы
– К примеру, если…
– Не надо «к примеру», – перебил учитель.
Амплий замолчал, собрался с силами, открыл рот, опять открыл и опять ничего не сказал.
– Не могу, – рассмеялся ласково-просительно Амплий.
Амплий был любимец учителя.
– Ну, не можешь, в уме скажи «к примеру», а громко прямо начинай.
Амплий поднял глаза к потолку, прошевелил губами: «к примеру», и начал:
– К примеру, если человек украл там что-нибудь, так это худо, а хуже еще того оговорить человека.
– Хорошо, только зачем ты опять сказал «к примеру»?
– Так уж… – развел руками Амплий.
– Ты напиши вот, что сказал, вычеркни «к примеру», а остальное выучи и скажешь мне.
– Слушаю, – ответил весело Амплий.
Учитель продолжал:
– Вещь украл, поймают и накажут, – ученика выгонят из школы, – большого в тюрьму посадят. Ну, погубил себя, да только себя, а ославил другого, доброе имя украл его – и чужую душу загубил.
Ванька напряженно смотрел, и мысль о береге прожигала его.
– Ванька, повтори.
Ванька злыми глазами впился в учителя.
– Не хочу, – ответил он.
– Не хочешь? – кивнул головой учитель, подходя к Ваньке. – Ах ты, язва маленькая, так не хочешь?
Учитель напряженно смотрел в глаза Ваньки и, вдруг успокоившись, равнодушно проговорил:
– Ну, когда захочешь, скажи, а до тех пор домой не пойдешь.
Ваньке ясно было, что если он не пойдет домой, то и на берег не попадет. Ясно было и то, что и на берег ему до смерти хотелось. Но совершенно неясно было, отчего ему не хотелось, хоть режь его пополам, повторить слова учителя.
Урок кончился, началась рекреация[1], и Ванька ходил, весь поглощенный одной мыслью попасть на берег.
«Если ученик украл, его прогонят», – запало в Ванькину голову.
Он осторожно пробрался на кухню учителя. На столе стояла кастрюля, и в кухне никого не было. Ванька схватил обеими руками эту кастрюлю и понес ее так осторожно, как будто нес какое-нибудь сокровище.
Ученики удивленно встретили Ваньку с его оригинальною ношею.
– Ты куда волокешь? – спросил Амплий.
– Украл… на базар продавать.
Хохот учеников еще больше возбудил Ваньку.
– У-у! украл, украл! – весело-напряженно повторял Ванька и пустился бежать. Ученики повалили за Ванькой в переднюю. И в передней сторожа не было. Ванька оделся, схватил кастрюлю и выскочил на улицу.
Интересное кончилось, и толпа детей побежала за его продолжением.
– Ванька украл кастрюлю, – толпились они у дверей учителя.
– И на базар понес продавать…
Ваньку поймали уже на базаре и в тот же день выгнали из школы.
О Ваньке поговорили-поговорили и забыли, как забывали и о всех тех, которых от поры до времени выбрасывал за борт последовательный учитель.
Но Ванька не забыл о себе. Не нужный учителю, его оценили другие.
В двадцать лет Ванька был первый конокрад, первый мастер по сбыту краденого железа.
– Просто, братец мой, цены парню нет, – хвалили товарищи, – куда хошь, только оглаживай, знай, его…
– А без этого хоть брось…
Амплий кончил школу, кончила и Варюша.
Амплий поступил надсмотрщиком на завод, а Варюша горничной в семью управителя.
Судьба опять свела Ваньку и Амплия. Ванька работал на заводе, а Амплий надсматривал. Вечером Ванька с другим таскал с завода припасенное днем железо, а Амплий расставлял сторожей так, чтоб не видать Ваньку.
Амплий хорошо знал, что крадут железо: да что он тут мог поделать? Сегодня поймает, а завтра самого найдут где-нибудь мертвого под забором. В заводе жизнь особенная, налаженная десятками, а на других и сотнями лет. Амплий понимал, что ничего он тут не поделает, а себя погубит. Амплия уважали за это, называли умным парнем, носили ему когда и гостинец. Любило Амплия и начальство, и все смотрели на молодого парня, как на человека, у которого хорошо обеспеченная будущность. Амплий ходил в щегольских высоких сапогах, в синей тонкого сукна поддевке, по воскресеньям ходил в церковь, а после церкви, пообедав, сидел на завалинке, грыз семечки и беспечно глазел по сторонам.
– Девка красная… ты… идешь, что ль?
И веселая ватага парней останавливалась перед Амплием и, подмигивая, ждала ответа.
– Не пойду, – мотнув головой, отвечал Амплий.
– Бабник, – говорили пренебрежительно парни, – пойдет теперь лясы девкам точить…
Амплий действительно любил девичье общество.
Ванька Каин, наоборот, был равнодушен к «женскому сословию», и только спокойная, уравновешенная Варюша производила на него неотразимое впечатление. Варюша гнала энергично Ваньку, и хоть минутами и тянуло что-то в ней к нему, но воли она себе не давала.
Да и партия была не равна. А Варюша была девушка с расчетом: аккуратная, строгая, умная, хозяйственная. Одних платьев до десяти было. Самое большое удовольствие Варюши было прийти, бывало, домой и начать раскладывать свое богатство. Пересмотрит всё, сложит назад в сундук и пойдет на барский двор, удовлетворенная осмотром.
Случай помог Ваньке. Загорелась изба Варюшиной матери. Варюша опрометью прибежала с барского двора.
– Сундук, сундук! – кричала она и, сморщившись, испуганно смотрела в горевшие окна.
– Поздно, Варюша, – ласково проговорил Амплий. Так и села Варюша на землю: «сомлела», по народному выражению. Разгорелось сердце Ванькино.
– Лей воды! Брандебай! Вытащу.
Нашли воды, направили на него струю, и Ванька бросился в сени, каким-то чудом удалось ему не сгореть и появиться через несколько томительных мгновений с сундуком в руках.
