Николай Гарин-Михайловский
Под праздник
– А так раб божий, Ильюша по прозванию… Вроде того, что юродивый.
– Это хорошо, – кивнул головой купец и, откашливаясь, сплюнул.
– Тихий человек, и никому обиды от него нет.
– Он что ж делает? – спросил купец.
– Да вот живет у нас в бане, – вон за огородом. Сам и выбрал мою, значит, баню, – что ж, живи…
Юродивый в это время опустился на колени и, смотря в небо, что-то бормоча, кивал головой…
– Это насчет чего же он? – спросил купец у Григория и прибавил: – Да ты присядь.
– А постоим, батюшка… Это он, вишь, покойников поминает, всех, до последнего человека, кто за его память помер на селе, помнит и поминает…
– Что ж, это хорошо…
– Хорошо, батюшка, хорошо… Раб божий… А только что так считаем, – Григорий замирающим от восторга голосом, наклоняясь к купцу, прошептал: – так считаем: великий раб.
– Все может быть, – одобрительно кивнул головой купец.
– Так, батюшка, так… Его дело… Так и живет в бане… Сам и выбрал у меня со старухой свое житье: так в бане… и уж и не знаю, с чего и выбрал: кажись, и лучше нас есть люди и в греху мы: выбрал… Не знаю, с чего и на думушку ему пало, – не нам угадать, а только что так по приметам – великий раб…
– Да уж вам видней, конечно… Душа у кого чистая, святость эта самая, как одежа светлая, к примеру, – грязь на ней, так уж грязь и есть: на виду… С ним, что ж, покалякать можно?
– Уж не знаю, батюшка, – раздумчиво ответил Григорий, – как его воля…
В это время подошел другой крестьянин средних лет – длинное туловище на низких ногах, с какой-то приплюснутой физиономией, и только нижняя губа выпукло выдвинулась вперед. Он сплюнул и, вмешиваясь в разговор, пренебрежительно, голосом, как иерихонская труба, сказал:
– Что ж тут?.. Скричать его и только… Эй, ты, слышь, Ильюшка, подь сюда, – вот господин говорить с тобой желает…
Юродивый замигал глазами и растерянно смотрел некоторое время перед собой.
– Неколи мне… кур в огороде гонять надо…
Он сказал это и торопливо, озабоченно пошел, делая на ходу движения, как будто он гонит кур, тихо приговаривая: «Кишь, кишь».
– Не пожелал, – проговорил Григорий, испуская вздох не то сожаления, не то удовлетворения.
Купец, получивший неожиданно афронт, спросил недовольно:
– Это каких кур?
– А это, вишь, – стал громко, точно кругом все были глухи, объяснять ему подошедший крестьянин, – он, вишь, все сам себя куриным старостой зовет… будто вот кур ему все по огородам гонять надо…
– Не пошел же, – повторил в раздумье Григорий.
– Не пошел, – согласился и пришедший крестьянин и набрал воздуху.
