Николай Коняев
Непобежденная крепость
Весь передовой полк оказался вырублен татарами, и только стойкость владимирских и суздальских полков во главе с князем Глебом Брянским и воеводой Вельяминовым позволила предотвратить прорыв татар в центре.
Когда татары уже подсекли полковое знамя в большом полку, в бой вступил засадный полк под предводительством Владимира Андреевича Серпуховского. Вступление в бой свежих сил решило исход битвы – татары были разгромлены.
И все эти годы, омывая остров Орешек, неудержимо текла ладожская вода, и четко рисовался на фоне неба грозный силуэт города-крепости, окруженного водным простором.
Надежно закрывала крепость от врагов Приладожье.
6
И вот случилось и на этой земле великое чудо.
Три года спустя после Куликовской битвы вышедшие на промысел в Ладогу рыбаки увидели в небе икону Пресвятой Богородицы. Озаренная ослепительным сиянием, повисла она 26 июня 1383 года над озером, а потом быстро стала удаляться в сторону устья Свири.
Наверное, чудесный свет различался и с крепостных башен Орешка, но скоро и здесь потеряли икону из виду.
Зато теперь икону увидели на берегу.
Недалеко от впадения реки Ояти в Свирь находится Смолкова гора – тут и остановилась первый раз на русской земле пришедшая из Константинополя икона Божией Матери.
Следующая остановка была в деревне Имоченицы.
Отсюда, сопровождаемая толпами ладожских рыбаков и местных крестьян, чудотворная икона прошествовала к местности, «нарицаемой Тихфин».
Дальнейшая история Тихвинской иконы, которую называют охранительницей северных пределов России, известна достаточно хорошо, но первые остановки на русской земле иконы, которая, словно чистый свет, возникла в евангельски простом северном пейзаже над Ладожским озером, еще нуждаются в осмыслении.
Ведь эти остановки таинственным образом связаны с рождением человека, глазами которого воочию увидит православная Русь Святую Троицу… В Имоченицах, на высоком обрывистом берегу Ояти, где останавливалась Тихвинская икона, сохранилось предание.
Рассказывают, что в тот летний день 1383 года местный перевозчик услышал с противоположного берега Ояти женский голос с просьбой перевезти через реку.
Однако когда он переехал туда, никого не оказалось там, и пришлось возвращаться в Имоченицы.
И снова услышал перевозчик женский голос, и снова не нашел никого. Лишь на третий раз увидел перевозчик в своей лодке икону, которая после чудесным образом объявилась на речке Тихвинке…
В этом предании ценна не фактография события (после того как икона первый раз остановилась на Смолковой горе, ее сопровождали толпы богомольцев, отмечавших каждую остановку иконы закладкой часовен и храмов), а внутреннее осознание современниками произошедшего чуда.
Большинство очевидцев встречи иконы в 1383 году ощущали, что плывущая по небу икона пришла именно к нему, именно в его жизнь…
Мы не знаем, где – в Смолковой горе, Имоченицах или Мандерах – жили деды и прадеды преподобного Александра Свирского, но можно не сомневаться, что они находились среди богомольцев, встречавших икону на русской земле.
Что чувствовали они, глядя на вставший в воздухе сияющий как солнце образ?
Какая благодать переполняла их души?
Понимали ли они тогда, что свет этого Божьего чуда озаряет рождение их детей Стефана и Вассы, будущих преподобных Сергия и Варвары – родителей преподобного Александра Свирского?
Но мы помним, что когда евангелист Лука написал на доске стола, за которым трапезовали Иисус Христос, Дева Мария и Иосиф Обручник, образ Божией Матери, который называют сейчас Тихвинским, Пречистая Богородица, посмотрев на икону, сказала:
– С этим образом – благодать Моя и сила.
Среди этой благодати и силы, дарованных Богородицей, и проходило детство родителей преподобного Александра Свирского…
Житие Александра Свирского не расшифровывает, почему родители преподобного, уже имея многих детей и находясь в значительном возрасте, так сильно печалились о даровании им еще одного сына.
Видимо, что-то было открыто им свыше.
Нам это открывает сама история нашей страны.
Мы знаем, что середина XV века, когда рождается Александр Свирский, – это время распространения и укрепления преобразующих Русь воззрений игумена всея Руси Сергия Радонежского.
Исследователи справедливо отмечают, что постижение идеи Троицы, выразившееся в широком строительстве на Руси троичных храмов, развитии троичной иконографии и создании цикла троичных празднеств, которые Сергий Радонежский положил в духовное основание Святой Руси, было небывалым шагом вперед во всей православной истории. Все те исторические случайности, которые можно отыскать в предшествовавшей истории, следует рассматривать лишь как смутные предчувствия того целостного явления, которое раскрылось на Руси в XIV веке.
«Таковым было слово преподобного Сергия, выразившего самую суть исканий и стремлений русского народа, – говорил Павел Флоренский, – и это слово, хотя бы и произносимое ранее, сознательно и полновесно было, однако, произнесено впервые им… Чтитель Пресвятой Троицы преподобный Сергий строит троичный храм, видя в нем призыв к единству земли русской, во имя высшей реальности. Строит храм Пресвятой Троицы, «чтобы постоянным взиранием на него… побеждать страх пред ненавистною раздельностью мира».
Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, неустанно осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания. По творческому замыслу основателя, троичный храм, гениально им, можно сказать, открытый, есть прототип собирания Руси в духовном единстве, в братской любви. Он должен быть центром культурного объединения Руси, в котором находят себе точку опоры и высшее оправдание все стороны русской жизни».
Скорее всего, Стефан и Васса не осознавали всей глубины проводимого учениками Сергия Радонежского духовного переустройства. Возможно, они вообще ничего не знали о своем великом предшественнике, но это не помешало им стать его соработниками в духовном преображении Руси.
Ведь их духовное предназначение, как и духовное творчество преподобного Сергия Радонежского, как иконописание его ученика, преподобного Андрея Рублева, совершалось полностью по Божией воле, которую эти святые прозревали и воплощали в своих свершениях.
«Было же это, – говорит житие Александра Свирского, – по смотрению Божию, так как невозможно родить без молитвы и поста такое сокровище, которое еще прежде зачатия его избрал Господь наставником многих ко спасению».
7
Ни появление Тихвинского монастыря, ни житие Александра Свирского, единственного святого, которому воочию явилась Святая Троица, напрямую не связаны с крепостной твердыней на Ореховом острове, но, возможно, без этой русской крепости и не было бы названных нами событий.
Прикрывая пространство Приладожья и Присвирья, крепость на Ореховом острове защищала от католической экспансии православие, и оно дивно расцветало здесь под ее защитой.
А шведы не оставили попыток захватить край.
В 1390 году, как говорят новгородские летописи, «…поставиша свея город над Невою, на устьи Охты-реки, нарекоша его Венец земли».
И еще более усилилось значение Орешка.
Поэтому-то в 1410 году, перед очередным походом на Выборг, оградили крепостной стеной, повторявшей изгибы береговой линии, и посад на Ореховом острове.
Мудры были строители, продолжившие фортификационное дело святителя Василия Калики.
Включив в крепостное пространство канал, в который можно было заводить на стоянку корабли, готовые к преследованию врага, они не только получили возможность контроля проходящих мимо караванов, но и многократно усилили военную мощь крепости.
А события в стране совершались своим чередом.
В 1425 году пришедшая из Прибалтики эпидемия захватила Новгород, Тверь и Москву, и «была скорбь великая по всей земле».
Умер тогда в Москве сын Дмитрия Донского, 53-летний великий князь Василий I Дмитриевич. И хотя он не отличился ни в битвах, ни в походах, «незримой» своей деятельностью сумел значительно укрепить отцовское наследие.
Стол московский и владимирский занял десятилетний князь Василий II Васильевич (Темный).
Но встал на его пути дядя, звенигородский и галицкий князь Юрий Дмитриевич, развязавший вместе со своими сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой жестокую междоусобную войну – 17 лет длилась она. Новгород накануне этой междоусобной войны перешел под покровительство Свидригайла, великого князя литовского, но, словно в ответ на новое новгородское шатание, родился в Москве у Василия II Васильевича второй сын, будущий царь Иван III Васильевич – собиратель земли русской.
По преданию, блаженный Михаил Клопский сказал тогда новгородскому архиепископу Евфимию: «Сегодня радость большая в Москве. У великого князя московского родился сын, которому дали имя Иван. Разрушит он обычаи новгородские и принесет гибель нашему городу».
А на следующий год вернулся в Москву с Флорентийского собора митрополит Исидор.
Совершая богослужение в присутствии великого князя, за литургией вместо вселенских патриархов он помянул имя папы римского, а по окончании службы зачитал грамоту Флорентийского собора о произошедшем соединении Римско-католической и Византийско-православной церквей.
Назвав Исидора «латинским злым прелестником», Василий II Васильевич приказал заточить митрополита в Чудов монастырь.
А еще?
Еще скончался преподобный Арсений Коневский – создатель обители на Ладожском озере…
Еще, поевши отравленной курицы, умер в Новгороде неудачливый соперник Василия II Васильевича князь Дмитрий Шемяка…
В 1456 году Василий II Васильевич Темный за «неисправление новгородцев» предпринял карательный поход и захватил Старую Руссу. Узнав об этом, новгородцы выступили навстречу князю с дружиной, но были разгромлены. Посадник Михаил Туча и многие новгородские бояре попали в плен.
Новгород вынужден был заключить с Москвой Яжелбицкий договор, согласно которому Новгородская республика лишалась права вести самостоятельную внешнюю политику.
Когда великий князь Василий II Васильевич Темный прибыл в Новгород, чтобы поклониться новгородским святыням, искушение убить его так одолевало новгородцев, что архиепископу Ионе стоило большого труда отговорить их. Дело ограничилось бурей, что пронеслась, разрушая дома и церкви в Москве и Новгороде, а великий князь Василий II Васильевич Темный умер сам, заболев «сухотною болестию».
Престол в 1462 году занял его сын – Иван III Васильевич, который, как и предсказывал блаженный Михаил Клопский, разрушил обычаи новгородские.
Зато при Иване III Васильевиче был перестроен Орешек. Старые стены крепости были разобраны почти до фундамента, и на острове поднялась новая мощная твердыня, стены которой, образуя вытянутый шестиугольник, практически повторяли очертания острова.
Крепость теперь состояла из города и дополнительного укрепления внутри него – цитадели.
Город защищали семь башен.
С запада, со стороны устья Невы, поставлена была самая мощная башня, с верхнего яруса которой велось наблюдение за рекой и ее берегами.
Цитадель защищали три башни. Самой высокой из них была Колокольная башня. Отсюда воеводы следили за ходом боя и передвижением врага, а дозорные вели непрерывное наблюдение за водными просторами Ладоги, Невы и за ее берегами21. Башни цитадели были соединены сводчатыми галереями, сделанными в стенах. В этих галереях хранились запасы продовольствия и боеприпасов.
Каждая башня имела ярусы. Подошвенный бой был перекрыт каменным сводом. Второй, третий и четвертый ярусы отделялись друг от друга деревянными настилами – мостами.
Изогнутый под прямым углом проход в крепость находился в Государевой башне22.
Не забыли строители возвести и каменную церковь Спаса внутри крепости.
В 1555 году перестроенный Орешек держал первое испытание.
Иоанн Грозный, правивший тогда на Руси, уже взял Казань и готовился к войне за выход к Балтике, когда шведы решили проверить прочность обороны русских границ.
В нарушение 60-летнего перемирия «свеи за рубеж перелезли».
10 сентября 1555 года шведский адмирал Якоб Багге осадил Орешек.
Как говорил современник, пришли они «от Выборга сухим путем на конях, и пеших с ним людей было много. И в бусах с моря Невою пришли в то же время многие с пушками люди к Орешку же и по городу из пушек били. И стояли под городом три недели».
Орешек не дрогнул.
Воеводам А.И. Ногтеву и С.В. Шереметеву удалось не только организовать успешную оборону – «инех же по суху многих немец побиша и живых взяша», но и произвести успешную речную операцию. Они захватили шведский корабль, на котором находилось 150 человек и четыре пушки.
Через три недели шведы вынуждены были уйти.
Однако Иоанн Грозный не склонен был прощать шведам этой обиды. Поскольку войско все равно надо было посылать воевать за Балтику, решили для начала размяться на Швеции.
Ближе к зиме в Новгород прибыл воевода Петр Щенятев, приступивший к формированию армии. Часть будущего войска формировалась непосредственно в Новгороде, так как здесь проживали около сотни пушкарей и пищальников, освобожденных от большинства налогов именно из-за того, что были приписаны к регулярному войску. Другая часть армии сосредотачивалась в деревне Кипень23 на берегу Финского залива. Некоторые историки считают, что для участия в шведской кампании 1555-1556 годов было мобилизовано 75 тыс. человек.
Непосредственно в боевых операциях принимала участие лишь треть сформированной армии, но все равно сила эта была слишком большой для Швеции, и шведский король Густав Ваза начал говорить, будто адмирал Якоб Багге самовольно атаковал Орешек, а он, король, и не собирался нарушать мир.
Иоанн Васильевич Грозный тоже был преисполнен самых миролюбивых намерений. Он ответил шведскому королю, что коли раздор учинился вопреки воле короля, то надо не позднее Рождества Христова подписать мир, а виновных, кто войну начал, с собою привезти да казнить.
Хотя – редко бывал так благодушен Иоанн Грозный! – можно и по-другому поступить. Пусть, если королю так желается, пришлет он лучших людей, кому верить можно, или бояре на Рождество Христово будут на границе с большою ратью и, виноватых сыскав, приведут же да казнят, чтобы крестное целование не нарушали.
Ну а уж если король таким несговорчивым окажется и если к Рождеству Христову не пришлет никого, то царь и великий князь велит за свою обиду и за королеву неправоту воевать. Тогда нарушение крестного целования будет на короле и кровь старых и младых прольется из-за тебя, Густава-короля, и твоих державников, а не от нашего и справедливого государя, не от нас, наместников его.
Но то ли шведскому королю жалко стало Якова Багге, который весьма искусным флотоводцем был, то ли еще по какой причине, но не согласился Густав Ваза казнить за ослушание адмирала, который его приказание исполнял. И тут уж, раз такие дикие порядки в Швеции царили, ничего не оставалось Иоанну Грозному – пришлось в поход идти.
Русские войска вошли в Финляндию.
7 февраля в пяти верстах от Выборга состоялось сражение. Разгромленные шведы были вынуждены укрыться за стенами Выборга.
Взять Выборг русским не удалось.
В ответ на разорение карельского берега русские войска опустошили окрестности Выборга, и, уводя множество пленных, вернулись назад. Летопись свидетельствует, что шведских пленников продавали тогда за гривну (десять копеек), а девок – за алтын (три копейки).
Со Швецией был заключен мир на 40 лет.
8
Мир на 40 лет кончился у шведов через четыре года, как только у Иоанна IV Васильевича Грозного начались сложности в Ливонской войне. Магистр Ливонского ордена Готард Кетлер передал тогда свои земли в польско-литовское владение, а северные районы с центром в Ревеле (Таллине) объявили себя подданными Швеции, и Московской Руси пришлось вести войну с коалицией государств.
На первых порах особых успехов для Швеции эта война не имела, но когда командующим шведскими войсками в Прибалтике, а заодно и губернатором Эстляндии был назначен Понтус Делагарди, положение переменилось.
Понтус Делагарди, и особенно – его сын Якоб Делагарди оставили такой кровавый след в истории России, что, наверное, надо подробнее рассказать об истории этого рода.
Понс Декупри – так звали будущего завоевателя Эстляндии – родился во Франции в имении Ла Гарди.
Родители хотели выучить его на аббата, но Понсу Декупри по душе была военная служба, и очень скоро он осуществил свои мечтания.
Понс Декупри воевал в Италии и Шотландии, участвовал в гражданской войне между католиками и протестантами, командовал наемниками (ландскнехтами) в Дании, пока не попал в шведский плен.
Тут он поступил на шведскую службу, превратился в Понтуса Делагарди и уже в 1568 году изменил королю, приняв участие в государственном перевороте. После победы заговорщиков Понтуса Делагарди отметили многочисленными наградами, но вскоре он снова попал в плен – теперь уже к датчанам.
В награду за долгий плен 17 июля 1571 года король Юхан пожаловал ему титул барона Экхольма… Вот такие события предшествовали появлению Делагарди на Ливонской войне.
В 1581 году король Иоанн III, задумавший отрезать Россию от Балтийского и Белого морей, одобрил запланированный Понтусом Делагарди поход на Новгород.
В конце октября Понтус Делагарди осадил Корелу – главный опорный пункт русских на Карельском перешейке. После бомбардировки шведской артиллерии удалось поджечь деревянные стены крепости.
Горящая крепость и пылающие ядра превратились в герб Кексгольмского герцогства, а Делагарди, не теряя времени, двинулся к Орешку. Защитникам его было передано письмо короля, в котором тот предлагал передать замок и поселения в его руки.
«Вам будет лучше, чем теперь!» – уверял он, но защитники Орешка не вняли этому королевскому совету, и Делагарди не решился идти к Новгороду. Народное предание, изображающее Понтуса Делагарди злым чародеем, которому всегда и во всем помогает нечистая сила, подчеркивает, что Делагарди мог одновременно сражаться в нескольких местах, восполняя недостаток в войске птичьими перьями, которые он превращал в воинов.
Это легенды, но и подтвержденные надежными источниками сведения о кампании 1581-1582 годов не сильно отличаются от них.
Войска Понтуса Делагарди прошли по льду Финского залива и овладели Леалем, Везенбергом, Тольсбургом, Гапсалем, а 6 сентября взяли Нарву, являвшуюся в то время крупнейшим центром русской торговли с Европой. Разумеется, можно спорить о способностях Делагарди к колдовству, но вот в феноменальной жестокости и коварстве его сомневаться не приходится.
Перед штурмом Нарвы Делагарди объявил, что отдает город на сутки на разграбление. В результате за 24 часа после взятия Нарвы, не считая стрельцов из гарнизона, в крепости было убито 7 тыс. мирных жителей.
После Нарвы пали Ивангород, Ям и Копорье, и только Орешек так и продолжал стоять на пути Понтуса Делагарди, не давая завершить столь успешно начавшуюся операцию.
Наверное, перед штурмом Орешка Понтус Делагарди особенно упорно разбрасывал птичьи перья, превращая их во все новых и новых солдат.
Считается, что шведы сосредоточили на невских берегах десятитысячную армию, не считая флотилии, блокировавшей крепость с воды.
Защищали Орешек всего 500 стрельцов…
9
1582 год выдался самым коротким в Европе.
Декретом папы Григория XIII 5 октября 1582 года предписано было считать 15-м числом октября.
Россия эту реформу тогда не приняла.
Такое ощущение, что десять лишних дней, хотя календарь – Новый год тогда начинался в России 1 сентября – и не заметил их, оказались спасительными для нас.
Такое ощущение, что на эти дни и попали события, во многом определившие весь дальнейший ход русской истории.
6 (15) января Россия и Речь Посполитая подписали Ям-Запольское перемирие в Ливонской войне на десять лет. Польский король отказался от претензий на российские территории, в том числе на Новгород и Смоленск.
19 октября у Иоанна Васильевича Грозного и Марии Нагой родился сын – царевич Дмитрий.
25 октября после битвы у Чувашского мыса Ермак взял столицу Кучума Искер.
«Царь же Кучум, видя свою погибель и царства своего и богатства лишение, рече ко всем с горьким плачем: «О мурзы и уланове! Побежим, не помедлим»». Он откочевал в ишимские степи.
26 октября, на День памяти святого Димитрия Солунского дружина Ермака вошла в Искер под хоругвью, на которой и был изображен этот святой. «Царство Сибирское взяша, а царя Кучума победиша и под твою царскую высокую руку покориша многих живущих иноземцев, татар, и остяков, и вогуличей, и к шерти их, по их вере, привели многих, чтобы быть им под твоею государскою высокою рукою до века, покамест Бог изволит вселенной стояти», – писал царю Иоанну Васильевичу Грозному Ермак.
С этими судьбоносными для русской истории датами переплетаются даты обороны Орешка.
6 октября шведы установили на Монашеском острове осадные мортиры и начали бить по западному углу крепости. Через два дня часть стены была разрушена, и шведскому десанту удалось захватить башню вблизи пролома.
Казалось бы, участь Орешка была решена, но тут – вот она, Божия помощь! – сильное течение отнесло боты с новыми отрядами шведских десантников, и яростной контратакой стрельцы сумели скинуть в Неву ворвавшихся в крепость шведов.
«Штурм был начат зря и напрасно и прошел с большими потерями», – отмечает средневековая хроника.
14 октября на помощь защитникам крепости Орешек прибыли на 80 ладьях еще 500 стрельцов, и с их помощью был отражен и второй штурм, предпринятый шведами 18 октября.
7 ноября они сняли осаду крепости.
Двухмесячная героическая оборона города сорвала замыслы Делагарди. Не помогло ему никакое чародейство, и в результате в 1583 году было подписано Плюсское перемирие.
Условия перемирия оказались тяжелыми для России: уступая Ивангород, Ям, Копорье, она потеряла выход к побережью Финского залива.
Но можно понять, почему Москва пошла на такое перемирие: воевать одновременно с Польшей и Швецией страна была еще не готова, и Иван Васильевич Грозный, словно предчувствуя, что жить ему остается всего год, спешил завершить начатые войны.
В подписании перемирия участвовал и Понтус Делагарди.
Участвовал он, будучи уже членом риксрода24, и в переговорах о продлении перемирия.
Вот тогда-то, 5 ноября 1585 года, и перевернулась лодка, в которой шведская делегация возвращалась с очередного съезда с русскими представителями, и Делагарди потонул.
В Москве его гибель сочли «Божиим милосердием и великого чудотворца Николы милостию…» Надо сказать, что недобрую память Понтус Делагарди оставил не только в памяти русских людей. Похоронен он был в Домском соборе Ревеля, и здесь сохранилась народная легенда, которую Ф.Р. Крейцвальд поместил в сборнике «Старинные эстонские народные сказки».
Согласно этой легенде, Понтус Делагарди имел обыкновение сдирать кожу с убитых солдат и отдавать ее дубильщикам для последующей продажи. Внезапная смерть в ноябрьской воде Наровы помешала ему завершить торговые операции, и дух жестокого полководца-авантюриста якобы до сих пор бродит по улицам Таллина, пытаясь продать запоздавшим прохожим дубленую солдатскую кожу.
Похоже, что со словами москвичей по поводу Божьего милосердия, выразившегося в утоплении Понтуса Делагарди, готовы были согласиться и представители других народов, но ликование оказалось преждевременным: уже подрастал родившийся в Ревеле вскоре после заключения Плюсского перемирия сын Понтуса Делагарди – Якоб… Младший сын Понтуса Делагарди превзошел своего отца, когда, «помогая» России отразить польскую интервенцию в Смутное время, довершил отцовский замысел и «нечаянно» захватил и Новгород, и другие города Новгородской земли.
Тогда же Якоб Делагарди занялся и Орешком, который так и не сумел раскусить его отец.
23 февраля 1611 года Якоб Делагарди установил батарею на Монашеском острове и приказал идти на штурм.
Как следует из «Истории шведско-московской войны» Иоганна Видекинда, главный удар штурмующих был направлен на Воротную башню. Подведя петарды, шведы взорвали двое передних ворот, но там тотчас опустились третьи, железные ворота, которые не поддавались действию петард. Потеряв немало человек убитыми и ранеными, шведы вынуждены были отступить. Трупы лучших людей были сложены на десять возов и увезены в Выборг.
После этого неудачного штурма решено было прибегнуть к осаде. Уже захвачена была Ладога, и к 30 ноября 1611 года шведам удалось надежно замкнуть блокадное кольцо.
Будущий фельдмаршал Эверт Горн, командовавший войсками, осаждавшими Орешек, предложил осажденным капитулировать. От горожан требовалось подчиниться королевскому наместнику и принять шведский гарнизон. Но защитники Орешка отказались сдать крепость. Они продолжали отчаянно сопротивляться и, пользуясь потайной гаванью, делали вылазки на ладьях и лодках, нападая на шведов.
Однако 12 мая 1612 года твердыня Московской Руси на Неве пала. Как свидетельствует Иоганн Видекинд, в живых в крепости оставалось чуть больше сотни стрельцов.
Шведы переименовали русскую крепость-остров в Нотебург25.
