Николай Леонов
Бандитский путеводитель (сборник)
– Фрол, ты чего со мной миндальничаешь? – не раз выказывал он претензии. – Тут бить надо, а не разводить балет «Лебединое озеро»!
На это Пятырин лишь смеялся в ответ:
– А я, как тот боксер, что у Высоцкого: бить человека по лицу с детства не могу!..
– А на соревнованиях что будешь делать? – не унимался Нечаев.
– Реальный соперник выходит за рамки понятия «человек». Это – живой объект, который нужно победить, невзирая ни на что…
И он побеждал. Но при этом все равно оставался простецким парнем без намеков на «звездность». Впрочем, последний год в характере Пятырина произошли какие-то непонятные изменения. Нет, он не стал кичливым, заносчивым, чванливым. Напротив, в нем появилась какая-то странная склонность к фатализму и даже (во всяком случае, так казалось Борису) к мистицизму. Он стал более скрытным, каким-то излишне задумчивым. На все расспросы Нечаева лишь загадочно улыбался.
– У меня появилось подозрение, что он попал под влияние какой-то тоталитарной секты. Ну, как тот же Талгат Нигматулин… Помните, был такой классный киноактер? Непонятно с чего связался с криминальными проходимцами, и они его убили. Стал я расспрашивать Фрола, что и как, он вообще замкнулся. Только когда встретил Марину, вдруг снова стал таким же, каким был раньше. А потом – все, он исчез. Я несколько раз был у него на квартире, говорил с хозяйкой. Та тоже без понятия. Она живет за городом, и когда в очередной раз приехала посмотреть, как обстановка, соседи ей сказали, что Фрол не появлялся уже неделю. Все его вещи и документы на месте – ничего не пропало. А его самого нет как нет.
– А мы могли бы поехать к той женщине и попросить отдать нам его вещи? – поинтересовался Лев, мысленно предположив, что, может быть, хотя бы в вещах и документах удастся найти что-то, способное пролить свет на исчезновение Пятырина.
– Вы знаете, с вещами Фрола приключилась непонятная история. Его вещи и документы хозяйка сложила в отдельный шкаф и заперла его на ключ. Тут к ней на квартиру попросился какой-то приезжий, назвался студентом. И вот через пару дней я снова заехал к хозяйке и сказал, что хочу документы и вещи Фрола отвезти Марине. Она согласилась. Приехали мы, а в квартире ни того постояльца, ни вещей Фрола. Шкаф взломан, в нем пусто. Вот такая непонятная история.
– Так в те же дни у нас и пожар случился! – воскликнул Дробнов. – Сгорела именно вся документация.
Гуров тут же вспомнил, что подобное случилось и в стенах московского клуба, где занимался Иван Корнилин. Это полностью подтверждало, что пожары – вовсе не случайность, а Пятырин и Корнилин – один и тот же человек.
– Борис, ты говорил, что Марина ждала ребенка. Она родила?
– Да, родила… У нее сын. Весь, как есть, Фрол: чуть лопоухий, а глазенки синие-синие! Развитой такой, бойкий мальчонка. Просто загляденье!
– Она замуж так и не вышла?
– Нет, все надеется, а вдруг Фрол появится? Если честно, то я сам ей в прошлом году предложил выйти за меня. Ну, мальчишке нужен же отец! Когда я прихожу к ним, он у меня на шее виснет, не отпускает. Но у нее одно: буду ждать Фрола! Вы хотите с ней встретиться?
– Да, хотелось бы. И желательно – сегодня. Нужно любыми путями ускорить расследование, а времени у нас в обрез. Как считаешь, прийти в такой поздний час – не будет смотреться моветоном? А то я уже сегодня мог бы отбыть в Москву.
– Да нет, спать она ложится поздно. Она работает старшей лаборанткой в каком-то НИИ. Работы у нее много, так что она, бывает, и дома сидит над бумагами чуть не до полуночи.
– А ты меня не проводил бы? Она далеко живет?
– Ну-у… На машине – с полчаса езды. Если Федор Андреевич отпустит, то могу отвезти на своей «Калине» – на «Мерседес» еще не заработал… – рассмеялся Борис.
– Вези! – разрешил Дробнов. – Дело очень серьезное, касается всего нашего клуба, так что возражений не имею!
Выйдя на улицу, где уже опустилась настоящая ночная темень, в свете фонарей они подошли к новенькой синей «Калине», припорошенной кружащимися в воздухе снежинками.
– Только недавно купил… – отключив сигнализацию, пояснил Нечаев. – Еще обкатка не закончилась.
Сев в кабину, Гуров одобрительно отметил:
– Нормальная техника. Слушай, Борь, а может, есть смысл предварительно с Мариной созвониться? Ну, чтобы не нагрянуть как снег на голову?
Тот, немного подумав, согласился:
– В принципе стоит! А то и в самом деле получилось бы не очень удобно.
Он набрал номер и, объяснив ситуацию, удовлетворенно сообщил:
– Все в порядке! Марина нас ждет.
Они подъехали к типовой девятиэтажке, и Борис, набрав на клавиатуре домофона номер квартиры, распахнул дверь подъезда и изобразил приглашающий жест рукой:
– Прошу!
Поднявшись на второй этаж, они вошли в скромно обставленную «однушку». Встретившая их в прихожей Марина с надеждой посмотрела на Льва:
– Вы с ним разговаривали? Я имею в виду, с Фролом?
– Простите, Марина, но мы только пытаемся хоть как-то идентифицировать найденного мной гражданина. Да, он успел сказать несколько слов. Но… К сожалению, передать их вам не могу – пока что это очень важная оперативная информация. Когда расследование закончим – расскажу все в деталях. Ну, а пока могу сказать немногое. На несколько секунд придя в себя, он предупредил о готовящемся преступлении и снова потерял сознание, а в машине «Скорой» умер.
Они прошли в комнату, где к Борису опрометью с радостным криком метнулся мальчонка лет трех. Предложив им присесть, молодая женщина, прижимая руки к груди, спросила:
– Ну а хотя бы когда это случилось, сказать можете? – В голосе ее зазвучали слезы.
– Позавчера, часа в два пополудни…
Гуров сжато рассказал, при каких обстоятельствах он увидел «снежного человека» и что ему сегодня сообщил опер Дунаев про схватку с волками. Закрыв лицо ладонями, Марина прошептала:
– Это он…
– Ну, не стоит спешить с выводами… – Лев попытался найти смягчающие моменты в своем драматичном повествовании. – В этом еще только предстоит убедиться.
– Это – он. Позавчера мне на работе было так плохо, так кололо сердце! Я чувствовала какую-то беду. Все боялась, что что-то может приключиться с Димой. Даже с работы звонила в детсад, предупредила, чтобы с него глаз не спускали. А оно – вот что… Где он сейчас?
Гуров, испытывая неловкость из-за того, что ему приходится говорить очень тяжелые вещи, сдержанно обронил:
– В морге отдела судебно-медицинской экспертизы.
– Мне его позволят похоронить? – взяв себя в руки, поинтересовалась Марина.
– Да, разумеется… Правда, вы с ним не расписаны? Но думаю, вопрос с выдачей тела решить можно. В случае чего я походатайствую перед своим руководством, если только не предъявят свои права родственники с его стороны.
Молодая женщина чуть заметно качнула головой из стороны в сторону.
– Родителей у Фрола нет – он сирота. В Нижнем живут его дядя и двоюродный брат, но, по-моему, родственных чувств к нему они не испытывают.
На вопрос Льва: называл ли Фрол при ней какие-то имена, звонил ли ему кто-нибудь не из круга известных ей людей, она долго молчала, а потом неуверенно произнесла:
– Ну, как сказать? За неделю до того, как исчезнуть, он разговаривал по телефону с каким-то человеком. Как я могла понять, Фрол просил его с чем-то не спешить, что у него еще есть какие-то крайне важные, незавершенные дела. Этого человека он назвал всего один раз. То ли Артемьевичем, то ли Арсентьевичем… Но после этого разговора он выглядел расстроенным, даже несколько подавленным.
Задав еще несколько вопросов, в частности, о том, при каких именно обстоятельствах исчез Фрол, Гуров попросил Марину не отказать ему в одном, очень важном вопросе. Поскольку Дима – сын Пятырина, взятая у него проба на генетику могла бы стать своего рода индикатором, который бы позволил определить окончательно и бесповоротно, является ли неизвестный Фролом, или это вовсе не он. Выслушав его, Марина вдруг засомневалась:
– Лев Иванович, я боюсь результатов экспертизы. Понимаете, уже заведомо зная, что погиб именно он, в глубине души я все равно питаю надежду, что это не так, что может свершиться чудо, и Фрол вернется. А экспертиза эту надежду убьет навсегда…
– Я вас понимаю, но и вы поймите: у вас растет сын. Где-то в Нижнем, насколько я знаю, у Фрола осталась жилплощадь, которая вам с сыном могла бы пригодиться. Генетическая экспертиза автоматически делает его наследником. Ну не век же вам с ним мыкаться по съемным «однушкам»?
Понурившись, молодая женщина некоторое время размышляла, после чего кивнула и спросила, что именно требуется. Лев пояснил, что нужны сущие пустяки: состричь с пальчика ноготок и намотанным на какую-нибудь спицу ватным тампончиком протереть между щекой и десной ребенка.
– Хорошо… – На лице Марины промелькнула грустная улыбка. – Надо, значит, надо.
Спрятав в карман полиэтиленовый пакетик с тампончиком и ногтем, Гуров собрался уходить, и тут у него мелькнула одна весьма неожиданная мысль. Повернувшись к Марине, он поинтересовался:
– Скажите, а перед тем как исчезнуть, Фрол вам ничего не дарил – какую-нибудь безделушку, игрушку, например?
– Да, вон того мишку… – указала она на довольно крупного пушистого игрушечного медведя, восседавшего на телевизоре. – Я даже Диме не даю с ним играть – пусть будет как память…
– А мне можно посмотреть его поближе? – попросил Лев, явно что-то замыслив.
Взяв медведя, он зачем-то его помял пальцами, раздвинув синтетический мех осмотрел швы и, вполголоса отметив:
– Ну, так я и думал! – попросил нож или лезвие бритвы.
– Вы хотите его разрезать? – встревожилась Марина. – Но зачем?!
– Не волнуйтесь! Я вскрою всего лишь один шов, который и так кем-то уже вскрывался.
Аккуратно разрезав нитки кухонным ножом, Лев запустил пальцы внутрь игрушки и из толщи ватина извлек… толстую пачку пятитысячных купюр!
– Вот такой тут был сюрприз! – отдавая деньги Марине, улыбнулся он. – О! Тут и записка. Вы позволите? Хотя нет, прочтите вы.
Взяв записку, молодая женщина прерывающимся голосом прочла вслух:
– «Мариночка, прости, но у меня безвыходное положение. Я обязательно вернусь. Люблю только тебя одну. Твой Фрол…» – Она тут же схватилась за сердце: – Боже… Кто бы мог подумать? Лев Иванович, как вы об этом догадались?
– Ну, на то я и сыщик… – развел руками Гуров. – Просто мне подумалось, что раз уж Фрол был таким заботливым, то он едва ли оставил бы вас без своей поддержки, тем более, предполагая, что у вас может родиться его ребенок. А как бы он мог передать вам свою помощь? Вот каким-то таким, не вполне обычным способом. Видимо, другой возможности у него не было. Деньги спрячьте и никому-никому об этом ни слова. Ну что, мы, наверное, отбываем. Боря, сейчас опять едем к Федору Андреевичу.
С трудом оторвав от Бориса расхныкавшегося Диму, Марина неожиданно всполошилась:
– Господи! Да что же это я?! Даже чаю не предложила! Лев Иванович, Боря, может, задержитесь? Ну, так неудобно…
– Пустяки! Есть особые обстоятельства. И у вас, и у меня. Вы не поверите, но я надеюсь ближе к утру быть у себя дома, – тихо рассмеялся в ответ Лев.
Дробнов, заранее предупрежденный Борисом, ждал их возвращения в своем кабинете. Снова сев напротив, Гуров поинтересовался, не знает ли тот человека с отчеством – то ли Артемьевич, то ли Арсентьевич. Тот озадаченно наморщил лоб и, некоторое время подумав, припомнил, что – да, лет шесть назад был такой человек, некто Чупчугин Валентин Арсентьевич. Это был частнопрактикующий психотерапевт, который сам предложил ряду спортивных клубов и обществ разработанную им методику психотренингов, позволяющих спортсменам добиться высочайших результатов. И в самом деле прошедшие у него курс «релаксации и активации» спортсмены смешанных единоборств на спаррингах начали показывать весьма завидные результаты. Да и на соревнованиях тоже. Но тут вдруг обнаружилось такое неприятное обстоятельство, как следы допинга у всех, кого «активировал» Чупчугин. Разразился скандал. «Психотерапевт-новатор» тут же «залег на дно», и его следы затерялись на просторах Санкт-Петербурга.
Слушая директора клуба, Борис неожиданно хлопнул себя по лбу:
– Ешкин кот! Точно – Чупчугин его фамилия! Как же это я забыл?!
Как далее рассказал Федор, по признанию «погоревших» спортсменов, Чупчугин в реальности кое-какими методиками все же владел. Так, например, по меньшей мере половину своих подопечных он ухитрялся погрузить в гипнотический сон. Но только половину! Все прочих он пичкал некими «чудодейственными витаминными комплексами», которые на деле оказались допингом иностранного производства. Впрочем, пичкал он допингом и тех, кто оказался гипнабельным. Судя по всему, никакой реальной психотерапевтической методики у этого шарлатана с врачебным дипломом не было, кроме наукообразной болтовни и пилюль с запрещенными стимуляторами.
– Я так понимаю, Пятырин оказался гипнабельным? – слушая повествование Федора, риторически спросил Гуров.
Тот лишь молча кивнул в ответ.
– Понятно… Теперь очень многое становится на свои места. Мне нужна вся информация по этому Чупчугину. У кого ее можно было бы получить?
Дробнов в ответ лишь сокрушенно вздохнул. По его словам, по той простой причине, что «психотерапевт-новатор» нигде официально оформлен не был, а работал по временным договорам, специальных досье на него не оформлялось, а то, что и имелось, сгорело во время пожара. Федор знал лишь то, что у Чупчугина был свой кабинет где-то на улице Клинской, а жил он на Петроградском острове. И – все… Вот такой человек-загадка.
– Хорошо, но вы хотя бы лично с ним общались? Что вы можете о нем сказать как о человеке? – В голосе Льва звучала нескрываемая досада. – Какие у него характерные приметы?
– Гм… Ну да, я лично с ним общался много раз. Первым впечатлением было – талантище, ас в своей профессии. Ну а потом, когда первые восторги сошли на нет, сразу стало ясно, что это – пустой человечишка, без намека на хоть что-то доброе в душонке, позер и фразер, лживый и необязательный. Его бог – нажива любой ценой, за деньги он и мать родную продаст.
– Кстати, что вы знаете о его семье?
Поскольку Федор, запнувшись, обдумывал ответ, за него ответил Нечаев:
– Семьи у него не было вообще. Ни жены, ни детей. Женщин он презирал и ненавидел. Он считал всех, кто женат, умственно неполноценными. Его идеалом был какой-то античный философ, которому мысли о женщинах мешали додумать какую-то философскую концепцию. И тогда этот мыслитель хренов приказал своим ученикам оскопить себя и уже после этого свои идеи доработал.
– Ничего себе! Я об этом ни разу не слышал… – подивился Дробнов. – А ты откуда это все знаешь?
– Парни рассказывали… – безмятежно ответил Борис. – Кто-то даже говорил, что Чупчугин когда-то мотал срок. Только вот за что именно – он не в курсе.
– Так, так, так! А нет ли у кого-нибудь из ваших парней фотографии этого Чупчугина? – прищурился Гуров, все больше и больше ощущая под ногами твердую почву. – Может, он где-то на коллективном снимке оказался или на чьем-нибудь селфи? Да мало ли, как он мог попасть в объектив?
– Я поспрашиваю, – пообещал Нечаев, – но надежды особой нет: Чупчугин никогда и ни с кем не фотографировался. Парни даже прикалывались: не иначе, он вампир – боится, что на снимке не получится, и этим себя разоблачит.
– Тогда вот что… – слегка хлопнул ладонью по столу Лев. – А давайте-ка я попрошу своих питерских коллег с вашей помощью сделать фоторобот? По-моему, это самый рациональный вариант в данных условиях. Его «фейс», надеюсь, не забыли?
Громко фыркнув, Борис махнул рукой:
– Забудешь его! Особенно родинку на правой щеке – большая такая, толстая, да еще и волосатая.
– Скорее всего, фальшивая, – усмехнулся Гуров.
– Как это?! Почему? – разом заговорили его собеседники.
– Старый трюк воров и мошенников. Вы его запомнили с этой страшненькой «родинкой»? А он ее снял, переоделся и уже во многом стал неузнаваем. Попробуй-ка его изобличить, если есть только словесный портрет! Вы же запомнили нечто самое броское? Вот-вот… Некоторые мошенники для отвода глаз приклеивают фальшивые шрамы, специальными накладками увеличивают верхнюю десну – действуют кто во что горазд.
– Вот заразы! – покрутил головой Дробнов. – На что только не идут, лишь бы людей обдурить. Ну ничего, я не только его «родинку» запомнил. Его морду я как будто сфотографировал! Сделаем, сделаем фоторобот.
Когда разговор был закончен, Борис вызвался отвезти Гурова в Пулково. Созвонившись с кассой аэропорта, Лев заказал себе билет на двадцать три пятьдесят. Поздним вечером по незагруженной транспортом дороге путь до Пулково оказался гораздо короче. Сев в кресло авиалайнера, он сразу же уснул и проснулся в начале второго ночи уже в Шереметьево. Его разбудила молоденькая стюардесса в тот самый момент, когда Лев со своим другом Станиславом Крячко уже почти догнал подозреваемого, который скрывал лицо под маской препротивного упыря. Гуров открыл глаза и поднялся, мысленно сожалея о том, что дома досмотреть финал этой захватывающей погони уже не получится.
Глава 5
Он даже не подозревал, что у Стаса в этот момент и в самом деле шла настоящая погоня, и не во сне, а наяву. В Нижний Новгород Крячко прилетел на час позже, чем Лев в Питер. Выйдя из самолета на трап, он оказался в ночной темноте, рассеянной освещением аэропорта. Взяв такси, Стас первым делом отправился на Пароходную, семнадцать. Когда они остановились у старой пятиэтажки в ряду таких же «хрущевок», таксист, росленький парень лет двадцати трех, коротко объявил:
– Семнадцатый!
Крячко достал из кармана деньги и, так сказать, «прикола ради», поинтересовался:
– Точно семнадцатый? А то вдруг какой-нибудь сто семнадцатый? Я-то не местный, географии вашей не знаю…
Взяв купюру и отсчитав сдачу, таксист флегматично уведомил:
– Я сам в этом доме живу… Было бы смешно, если бы вдруг ошибся. Эх, а что, если?.. Раз уж я сюда приехал, то, наверное, есть смысл пойти перекусить…
– Это очень хорошо, что здесь живешь! – обрадовался Станислав. – Это очень даже здорово! Надо думать, всех в этом доме знаешь?
– Ну, всех не всех, но многих – точно. – Парень с интересом взглянул на этого непонятного, широченного дядьку в потертой кожаной куртке.
– А такого Пятырина Фрола знать не доводилось?
– А-а, Фрола? Ну, Фрола кто тут у нас не знает?! Это знаменитость всего нашего околотка. Да и города тоже… Несколько лет назад он сюда приезжал с питерской командой на межклубную встречу. О-о-о! Он тут такого дрозда давал!
– А что бы ты мог рассказать о нем как о человеке? Видишь ли, я из уголовного розыска, из Москвы. Меня он интересует как, предположительно, потерпевший от рук бандитов.
– Да много чего могу рассказать… – многозначительно мотнул головой таксист. – Только, видите ли, какое дело… На перекус-то у меня всего полчаса. Ну максимум – минут сорок. Знаете, что? А пойдемте-ка к нам? За компанию чаю выпьете, как раз и поговорим.
– А это удобно? – засомневался Крячко. – Твои домашние не скажут, чего это ты с собой какого-то подозрительного типа привел?
– Идемте, идемте! Все будет нормально… – рассмеялся парень.
За то время, пока они поднимались по лестнице на четвертый этаж, Станислав более детально рассказал о причинах своего приезда в Нижний Новгород. Показал и фото «снежного человека». Повертев его в руках, таксист, назвавшийся Геннадием, с сомнением пожал плечами:
– Отдаленное сходство есть… Но, по-моему, это не он! Да, скорее всего, не он.
Подойдя к фасонистой фирменной двери, он нажал на кнопку звонка. Щелкнул замок, и выглянувшая из-за двери моложавая женщина средних лет привлекательной наружности удивленно и не очень дружелюбно воззрилась на Стаса, из-за чего тому захотелось повернуться и уйти.
– Ма, это со мной! – поспешно проговорил Геннадий. – Станислав Васильевич прилетел из Москвы, он из уголовного розыска, насчет Фрола Пятырина. С Фролом что-то случилось, и он это расследует.
– А-а, все понятно! – Лицо женщины сразу же осветилось приветливой улыбкой. – Проходите, проходите! Будьте гостем. А я сначала подумала, что у нас по подъезду опять начали хулиганить коллекторы.
– У вас хозяйничают коллекторы?! И что, здорово всех тут достали? – снимая в прихожей кожанку, поинтересовался Крячко.
– Да весь дом от них уже стонет! – Хозяйка квартиры безнадежно махнула рукой. – Кто-то им тут должен был большие деньги, но куда-то уехал, а они теперь идут к нам и внаглую требуют, чтобы мы сложились и погасили его долг. Особенно тот подъезд, где он жил, – с тех вообще не слазят. Ну, и нам перепадает. Вот как это назвать?
– Это? – пожал плечами Стас. – Вымогательство. Статья сто шестьдесят третья, по ней предусмотрено наказание сроком до семи лет плюс штраф на полмиллиона. Всем домом нужно написать заявление, и они сядут.
– Всем домом не получится… – огорченно вздохнула женщина. – Большинство их боится, а некоторые даже собираются складываться по пятнадцать тысяч – они столько насчитали. В полицию мы как-то раз обращались, да что толку. Приехали двое, походили, посмотрели и снова уехали. А эти отморозки об этом от кого-то узнали и теперь требуют еще больше. Как бы «за моральный ущерб»…
– Все понятно… Беру это на заметку – разберемся с этой шивотой, – уверенно пообещал Стас.
– Прошу к столу! – донесся из кухни голос Геннадия.
Пройдя туда, Крячко увидел стол, уставленный тарелками, и укоризненно попенял:
– Гена! Мы же говорили только про чай!
– Все верно! – рассмеялся тот. – Чай! Ну и так, по мелочам кое-что на зуб поймать – винегретик там, пара котлеток… Не растолстеем!
Станислав опустился на стул и вооружился вилкой. За едой разговор про Фрола Пятырина был продолжен.
Впервые Геннадий столкнулся с Фролом, еще будучи дошколенком, тогда как тот уже учился в начальной школе. В их двор из соседнего как-то в воскресенье прибежали трое «крутяков» лет семи-восьми, которые начали «строить» тутошнюю мелюзгу. Кому подзатыльник отвесят, у кого игрушку отберут… И тут появился паренек лет десяти, который надавал им по загривку, и недавние обидчики, захныкав, побежали жаловаться своим мамочкам.
– Фрол, он с детства был такой справедливый. Зато к нему самому судьба отнеслась несправедливо. Ему всего год был, когда погибли его родители. Слышали же, наверное, как в восемьдесят девятом в Башкирии сразу два поезда взорвались и сгорели? Там погибла уйма народу.
– Ну конечно, это я помню… – кивнул Станислав.
– И вот остался он с одной лишь бабушкой. В девяностые жилось им очень трудно. Он еще совсем пацан был, а уже искал, где бы заработать. На перекрестках мыл стекла машин, собирал пивные банки, подметал автостоянки… После школы окончил «ремеслуху» на автослесаря, ушел в армию, остался там на «сверхсрочку». Это все мы от тети Веры знали – она на лавочке другим бабулькам об этом рассказывала. Потом, после контракта, он ушел в спорт, стал заниматься смешанными единоборствами. Несколько раз приезжал сюда. Иной раз мы об этом и не знали – парень он был скромный, шумихи вокруг себя не любил. Когда тетя Вера заболела, он присылал ей денег на лечение. А потом вдруг бесследно исчез. Никто не знал, куда он делся. Тетя Вера после этого совсем сдала, и год назад ее не стало.
– А в их квартире кто сейчас живет?
– Какие-то люди – их я еще не знаю. Теть-Верин племянник – дядька Фрола – уже давно на эту квартиру «зубы точил»: еще она была жива, а он уже искал способ, как бы отжать жилплощадь. И как только умерла, уж не знаю, каким способом, он переписал квартиру на себя, а потом продал. Вот такая тварь! Был слух, что его сын Гришка – я его знаю – работает в каком-то мутном риелторском агентстве. Некоторые люди у нас и говорят: не он ли «помог» тете Вере уйти раньше времени? То его тут сроду не было, а то вдруг зачастил – видите ли, заскучал по бабушке…
– А где живут внук и племянник тети Веры, ты не знаешь? У меня к ним есть ряд вопросов.
Несколько замявшись, Геннадий сказал, что, хоть и приблизительно, но местоположение этой семьи он знает. Однако в таком случае ему сейчас придется на ближайшие час-полтора отпроситься у диспетчера.
– А зачем отпрашиваться? Скажи, что работаешь с тем же клиентом. То есть со мной. «На халяву» я тебя эксплуатировать не собираюсь. На разъезды мне выделена приличная сумма, так что все в рамках здоровых рыночных отношений, – рассмеялся Стас. – Ну что, тогда – на старт?
Они спустились вниз и, едва выйдя из подъезда, стали свидетелями весьма непонятной сцены. От дома отъезжал эвакуатор с установленной на грузовой платформе белой «Дэу Нексией», а какой-то мужчина бурно протестовал, пытаясь его догнать. Но двое дюжих типов его крепко держали, после чего, сев в «Рено», поспешили следом за эвакуатором.
– Твари! Уроды! Подонки! Чтоб вам пусто было!!! – кричал им вслед пожилой мужчина, размахивая руками.
– О! Так это же Данилыч, это его машину увезли… – удивленно отметил Геннадий. – А с какого бы хрена? У нас тут знаков нет, парковаться не запрещено…
– Ну-ка, пойдем разберемся! – почувствовав, что эта история попахивает вульгарным грабежом, скомандовал Крячко, направляясь к негодующему автовладельцу. – А на каком основании эти люди забрали вашу машину?
– Да это коллекторы, будь они неладны! – задыхаясь от негодования, ответил тот. – Сегодня опять ходили, выбивали деньги. Я им сразу сказал: ни копейки им не дам! И вот они приехали и объявили, что забирают машину в залог и не вернут до тех пор, пока я не соглашусь раскошелиться. Я пригрозил им полицией, а они надо мной только посмеялись. Ну, где он, закон?! Где справедливость?!!
– Все понятно. Гена, едем следом за ними. Вы с нами тоже. Документы на машину при вас?
– Да! – кивнул мужчина, хлопнув себя по нагрудному карману. – А вы сможете помочь?
– Попробую… – садясь в машину, устало обронил Крячко. – В курсе дела, куда они могли увезти?
– Да на ближайшую штрафную стоянку! – с оттенком безнадеги в голосе откликнулся Данилыч. – Гена, знаешь, это где?
– В курсе! – прибавляя ходу, откликнулся тот.
Станислав достал свой телефон, вышел на дежурного местного райотдела через стандартный номер «ноль-два». И, услышав отклик, заговорил жестко и безапелляционно:
– Это полковник Крячко, Главное федеральное управление уголовного розыска. В данный момент по улице Пароходной на такси я преследую группу неких сомнительных граждан, которые незаконным путем отобрали личный автомобиль «Дэу Нексия» у гражданина… Как вас?
– Звенягин Виктор Данилович… – поспешно подсказал тот.
– У гражданина Звенягина, проживающего по адресу Пароходная, семнадцать. Мы сейчас направляемся к местной штрафной стоянке… Где она?
– На Трудовой! – сворачивая следом за «Рено», сообщил Геннадий.
– Мы едем к штрафной стоянке на улице Трудовой. Прошу прислать туда дежурный наряд. Предполагаю задержать всех виновников этого разбоя.
– Вы из уголовного розыска? – уважительно спросил Звенягин. – Приехали наших местных бездельников пошугать?
– Ну, не совсем так… Хотя и этим попутно занимаемся, – рассмеялся Станислав. – Прежде всего меня интересует один человек, проживавший в вашем доме. Это Фрол Пятырин. Нет-нет, он ничего не натворил. Просто два дня назад был найден гражданин в предсмертном состоянии, личность которого нужно определить. По некоторым данным, это мог быть Фрол Пятырин. Но вот Гена смотрел его посмертное фото и считает, что это не он.
– А мне можно глянуть? – попросил Данилыч.
– И можно, и нужно! – ответил Стас, доставая фотографию «снежного человека». – Только тут темновато…
– Ничего, у меня телефон с хорошим фонариком. Ну-ка, ну-ка… Хм-м-м-м… Вроде – он, а вроде – и не он. Знаете, Станислав Васильевич, не так давно был у меня один непонятный казус. Я ведь тоже, как и Гена, таксую… В общем, случилось это прошлым летом. Я чаще всего кручусь у железнодорожного вокзала. И вот как-то утром взял там двоих мужчин – они попросили довезти их на улицу Лесничную. Едем. А я на того, что помоложе, через салонное зеркало гляжу, и кажется мне, что я его где-то видел. Присмотрелся. А это вроде бы Фрол. Говорю: «Извините, а вас не Фрол зовут?» Он как-то странно на меня глянул, помотал головой и – ни слова! Ну, я извинился, дескать, обознался, довез их до места, высадил там и уехал. Еду назад, а он из головы у меня не выходит. Ну хоть убей – душой чую, что это был Фрол Пятырин, хотя лицом был не очень похож. И вот теперь – это фото. Конечно, утверждать не берусь, что на этом снимке – Фрол, но это именно тот, кого я вез в прошлом году! Голову даю на отсечение!
– А какого именно числа это было, не припомните? – поинтересовался Крячко.
Данилыч долго думал, потом неуверенно произнес:
– Если честно, Станислав Васильевич, не припомню. Примерно – скажу: где-то между пятнадцатым и восемнадцатым июня. Как-то так.
– А в каком месте они вышли?
– Ммм… Там такая «свечка» этажей на двадцать, в ней какой-то офисный центр. Вот там они и вышли.
– Лицо второго вы не запомнили?
Грустно усмехнувшись, Звенягин покачал головой.
– Ну, если только очень и очень приблизительно. Сами понимаете – каждый день перед глазами проходят десятки, а то и сотни лиц. Второго краем глаза я тоже зацепил, и только потому, что его напарник был похож на Фрола. Ну, лет ему за пятьдесят. Собою он такой малоприметный, серый, проще сказать – вообще никакой. Вы хотите, чтобы я помог составить фоторобот? Ешки-матрешки!.. Видел-то я его больше чем полгода назад. Ну да ладно! Я постараюсь выжать из памяти все, что только можно. О! Приехали!
Шедший в полусотне метров впереди них эвакуатор остановился у решетчатых ворот, за которыми в свете фонарей виднелись ряды арестованных авто. С другой стороны к воротам подошел мужчина в форме охранника и открыл навесной замок. Стремительно подлетев к воротам, Генин «Фольксваген» замер перед самым носом эвакуатора, загородив ему дорогу. Не дожидаясь открытия ворот, Крячко вышел из салона и, встав прямо перед эвакуатором, в свете фар махнул рукой его водителю.
– Чего надо?! – хамовато заорал тот, высунувшись из кабины.
– Сюда подойди. Живо! – непререкаемым тоном приказал Станислав.
Сразу же оробев, шофер спрыгнул с подножки и, подойдя к Крячко, уже без намека на хамство, чуть заикаясь, поинтересовался:
– В-вам чего? В-в чем дело-то?
– Мне нужно знать, кто конкретно организовал незаконный арест этого транспортного средства! Это ясно? Жду ответа?
– А-а… Вы… Кто?..
– Федеральное управление угрозыска! – жестко отчеканил Станислав.
– А-а-а… Это не я… – окончательно струсив, проблеял эвакуаторщик.
В этот момент его перебил сытый, вызывающий рык, издаваемый мордастым типом, который выскочил из темноты как чертик из табакерки:
– Ты кто такой и чего тебе надо?!
