Николай Лесков
Сим воспрещается…
– Я! я! я вам буду хлеб покупать?
– Да а вже не знаемо – кто, але звисно, начальство повинно буде покупать.
Администратор велел поставить пока плужок Смайля в пожарный сарай в волости.
«Да так его куры там и засрамотили», – рассказывают мужики, знающие эту историю по всему малорусскому краю.
Администратор побоялся, что запрещение малороссийского плуга ему «дорого обойдется».
Летопись всех этих чудес и чудачеств велика безмерно, и конец ее, предреченный Федором Лукичем Морошкиным в «запрещении запрещений», едва лишь намечается на отдаленном горизонте, да и то, Бог весть, во что это все оборотится: в голубя ли с масличной ветвью, или в кричащего ворона? Между тем газеты последних дней и журналы, на сих днях вышедшие, и кое-какие собственные наши корреспонденции дают новые материалы для рассказов о запрещениях, и в тех материалах замечательнее всего то, что наши «новые люди», как оказывается, в сочинении запрещений ничем не уступают опороченному в своем поведении «старому поколению». Напротив, новые, как явствует, еще дошлее, еще искуснее «запрещать», «строго запрещать» и «строжайше запрещать», и за то по усердию их в их ревности и чудодейственная сила их запрещений гораздо несноснее и гаже, несмотря на то, что это молодая сила. (Тем она и гаже.)
В новом «режиме» опять мелькают перед нами судьи, администраторы, следователи, либералы и «от всякого жита по лопате», но у нас нет времени и места, чтобы призаняться всем этим сегодня же, а потому отложите, благосклонный читатель, нашу беседу о новых запрещениях и новых запретителях до следующего вокресенья, и тогда подведем всему этому маленький итог в надежде, что нам никто этого не «запретит».
