Николай Максимов
Улитка
Мáна взялась за нижнюю резинку худи, на мгновение замерла и начала перебирать ее пальцами, чуть оттягивая вниз.
Сегодня ее особенно привлекал пол.
Не то, чтобы что-то в нем сильно изменилось с момента ее прошлого визита. Такая же обшарпанная плитка, когда-то голубого цвета, теперь покрытая где-то трещинами, где-то не идентифицируемого цвета разводами, которые сумрачно переливались, если лампы начинали моргать.
Просто – вот то пятно, интересно, она не обращала на него внимания раньше. Похоже на обкуренную улитку – решила Мана. И у этой улитки точно хреновый приход, мажет ее сильно, она даже пошевелиться боится. Вся сжалась, удочки глаз, или как там это называется, разной длины, никак не решат, вываливаться им по полной или втянуться внутрь, чтобы ничего этого не видеть…
– Ну, чего замерла? Не первый раз, – Слизняк ободряюще помахал ей ладонями, будто подгребая к себе снег. Или песок. Наверное, все-таки, снег, зачем грести песок? Мысли у Маны торопливо скакали, нагромождаясь одна на другую, пытаясь заслонить от нее реальность. – Давай, раз-два, осмотр. Покажи Мускулу сиськи. Или что там у тебя вместо них?
Слизняк довольно рассмеялся. Он всегда называл себя Мистером Мускулом, но Мана дала ему другое прозвище. Мускулов у него было не очень много, а было – нависающая гора жира, вульгарного недоюмора и неприкрытой похоти. Настоящий Слизняк.
Мана чуть свела плечи, еще сильнее оттягивая худи вниз. Потом, наконец, поборов в себе вздох, не отрывая глаз от пола, медленно стащила одежду через голову.
Про сиськи Слизняк не придумывал – лифчик Мана не носила, как и многие девчонки из ее окружения. Денег на такую непонятную ерунду никогда не было. Поэтому она еще чуть сильнее свела плечи, будто надеясь прикрыть ими свою наготу.
Слизняк поперхнулся очередным сальным комментарием и несколько секунд просто таращился на нее.
Мана не смотрела в ответ, просто чувствовала его неотрывающийся взгляд. И ждала, упорно рассматривая почерневший угол, в котором пожелтевшие стены встречались со щербатой напольной плиткой.
Интересно, под чем же улитка? Что ей впарил нервный дилер, не замолкавший ни на секунду, отчаянно приукрашивая свой товар?
– Это что за хрень у тебя?
Мана держала худи руками на уровне пряжки ремня, но сейчас, от пожатия плечами, ее кисти невольно дернулись вверх, самовольно решив прикрыть обнаженный торс.
– Ну-ка повернись.
Мана с облегчением встала спиной к Слизняку.
– Док! – после небольшой паузы заговорил тот. Наверное, в телефон, Мана не хотела оборачиваться. – Иди-ка взгляни. Может, твое дело?
Слизняк засопел в наступившей тишине.
– Ну и дрянь. Все зрелище мне испортила, такую голую девку и видеть-то неохота. У тебя по всему телу так?
Мана молча кивнула несколько раз. Три, зачем-то посчитала она.
– Хрена, чума какая. Штаны оставь на себе, ну на фиг, потом сниться будет.
Идея сниться Слизняку в кошмарах показалась Мане довольно привлекательной. Голая, покрытая огромными, несколько сантиметров в диаметре, воспаленными зелено-черными прыщами, Мана оседлала бы улитку, и они бы медленно, но неотвратимо загнали Слизняка в угол. Улитка ошалело размахивает щупальцами глаз, неистово тараща каждый из них попеременно… Да, наверняка это называется щупальца. Она не понимает, как переместилась из одного кошмара в другой и почему вдруг ей захотелось все начать хватать глазами. И что такое хватать? Откуда бы улитке знать это слово?
– Так, так… – Мана услышала за спиной сначала знакомые шаги, потом так раздражавший ее высокий голос. Слишком высокий для мужчины, которому он принадлежал.
Как его звали, Мана не знала, в клинике было несколько врачей и каждого Слизняк звал просто «Док». Из-за них Мана и начала награждать весь персонал прозвищами. Очередность их пребывания в клинике и специализацию Мана так и не поняла. Впрочем, и клиникой это только называлось.
Этого звали Кастрат. Да, незатейливо, но ничего другого придумать было просто невозможно.
– И давно это у тебя? – он подошел близко, наклонился, разглядывая ее спину.
– Дня два…
– Два дня? – недоверчиво переспросил Кастрат, отдаляя голову. – А точнее? Так, ты у нас когда была?
– В пятницу, – Мана говорила чуть более торопливо, чем он задавал вопросы. Наверное, чтобы точно успеть ответить до следующего. – Честно, только позавчера обратила на них внимание. Они еще маленькие были, просто синие такие, странные…
– Насколько маленькие? Пойдем со мной, – Кастрат подождал, пока она повернется. Его взгляд быстро мазнул Ману по груди, животу и чуть задержался на ее ладонях, все еще крепко сжимавших худи. Уголок рта Кастрата чуть дернулся, то ли в полуусмешке, то ли в недоделанном пренебрежении, Мана не поняла. Он посмотрел ей в глаза. – Идешь?
Мана кивнула.
Они вышли в коридор, и Кастрат повел ее в одну из знакомых процедурных.
Дорогу Мана знала хорошо.
– Так какого были размера? – он не повернулся, но переспросил довольно громко.
Мана подняла к лицу правый кулак и выставила вверх мизинец.
– Ну, вот с ноготь.
Кастрат не обернулся. Видимо, особая точность его не интересовала. Но Мана еще несколько шагов шла, выставив вверх палец. Ей понравилось, она даже улыбнулась. Воспользовавшись тем, что в коридоре больше никого не было, поменяла мизинец на средний палец, быстро высунув кончик языка и сморщив лицо. Потом опять подхватила худи обеими руками.
– Встань спиной ко мне, – Кастрат подошел к столу и ткнул пальцем в пол около себя. Не глядя на Ману, принялся выуживать из ящика стола перчатки.
Просто так стоять спиной и ждать, что там начнет делать с ней этот недоучка, Мана не собиралась.
Подойдя, она продолжала упорно следить за его руками.
Кастрат потянулся к лазерному скальпелю, потом передумал и отошел к ближайшему шкафчику. Створки его были непрозрачными, и Мана не могла разглядеть, что он там перебирает. В нос ударил резкий запах спирта.
У них спирт? Странно, что он тут задерживается, небось, глушат каждый вечер. У Маны чуть закружилась голова.
Кастрат, наконец, закончил приготовления и подошел к ней с обычным стальным скальпелем в правой руке и пробиркой с воткнутым в нее шпателем в левой.
– Спиной, – терпеливо махнул головой Кастрат.
Мана развернулась и согнула спину. Все мышцы у нее непроизвольно напряглись, заметив это, она еще сильнее сжала кулаки и прижала друг к другу колени.
Кастрат положил пробирку на стол, большим и указательным пальцем левой руки сдавил с боков один из гигантских прыщей. Потом уверенно проткнул его скальпелем, намереваясь сделать разрез.
Воспаленная кожа податливо лопнула и всю комнату захлестнул запах гноя. Брызги его разлетелись по всему застиранному халату Кастрата. Тоже, кстати, когда-то синему. Тут почему-то любили синий цвет. Или те цвета, которые когда-то раньше были оттенками синего, так будет точнее.
Кастрат отскочил и выругался, потом закрыл тыльной стороной ладони нос, стараясь не дышать.
Сладковатый смрад был настольно силен, что мгновенно заполонил всю комнату, не оставив и следа воспоминаний о головокружащем спирте. На втором вдохе Мана сдалась и ее вырвало прямо на пол. Она только чуть сильнее согнулась и отвела левую руку с худи в сторону.
Правую прижала к животу, который свело мощнейшей судорогой.
Она выпрямилась, пытаясь сморгнуть выступившие слезы, потянула носом воздух и резко согнулась обратно. Ее снова рвало.
Ей показалось, что сейчас задохнется от удушливой вони гноя и кислой блевотины. Мана очень аккуратно принялась обходить лужу, двигаясь к двери. Быстро идти не получалось, казалось любое резкое движение что-то надорвет в организме, но очень хотелось нащупать ту границу, на которой скорость передвижения будет максимально возможной.
– Стой, куда пошла.
Голос Кастрата был приглушенный и немного несчастный, Мана решила не слушаться.
Хотя, даже решением это назвать было сложно, просто ей нужно было срочно сбежать. От всего, начиная с Кастрата.
Сбежать очень медленно и осторожно.
Он быстро догнал ее и приложил кусок то ли бинта, то ли просто марли ей под нос. Опять вернулось головокружение. Мана схватила рукой заветную тряпочку и пробормотала что-то, напоминающее «спасибо».
Она действительно испытала нечто похожее на благодарность. Хотя, точнее ее чувства было бы описать как «наконец-то».
– Куда ты ломанулась? Это ж от твоей спины так разит, никуда ты от запаха не денешься.
Кастрату шло, через марлю его голос звучал ниже, чем обычно. От этого Мана тоже испытала облегчение.
Локоть его руки, державшей бинт, прижался к ее правой груди. Мана попробовала отстранится, но уперлась спиной в грудь Кастрата.
Это было, как резкий удар током, разряд в том месте, где врач вскрыл ее воспаленный прыщ. Слезы мгновенно брызнули из глаз, Мана вцепилась обеими руками в руку Кастрата и сделала с ней шаг вперед, прижимая к носу бинт и разрывая дистанцию с его грудью. Почувствовав, что он замешкался, она выдернула у него вату и отошла, потом повернулась к нему.
– Что вы со мной сделали?
Оправившийся Кастрат равнодушно повел плечами.
– Это был один вирус… Точнее, не вирус, но ты все равно не поймешь. Ослабленный, который тебе ввели. Потом мы ввели вакцину. Экспериментальную.
Мана подождала несколько мгновений, потом опять уточнила:
– И что случилось? Меня сейчас как ломом пырнули. Раскаленным.
Кастрат опять дернул плечами.
– То ли зараза мутировала, то ли вакцина не сработала, то ли сработала не так… Поворачивайся, соберу пробу, будем делать анализ. Потом еще кровь возьмем.
– Мне обещали сегодня еще заплатить.
– Ну, обещали же за новый эксперимент, а куда тебе…
– Мне нужны деньги.
– А то что? Сбежишь? Ты одеться-то сможешь?
Мана представила, что почувствует, если одежда прикоснется к ране и понуро уставилась в пол.
– Мне очень нужны деньги, вы же обещали…
– Ладно, – неожиданно согласился Кастрат. – Есть один вариант. Давай здесь закончим, пойдем в другую лабораторию. Даже побольше обычного тебе заплатим. Но через два дня ты придешь пробовать новую вакцину.
Мана кивнула. Окружающее пространство слегка плыло, по спине пробегали призраки болезненных судорог. Почти как щекотка, если щекотать стальным ершиком. Мана решила теперь отвечать только вслух.
Кастрат даже обработал ей рану и зафиксировал на спине пластырем подушечку из бинта.
– Если они начнут лопаться раньше, а такое возможно, сразу приходи, поняла? Сразу, ни секунды не медли, – он тщательно мыл руки какой-то белой пеной. Дотошно, палец за пальцем.
Мана опять кивнула, непрерывно следя за его движениями.
– А то они болеть будут, мало не покажется, – добавил Кастрат мотивации.
Ману эту насторожило. Заботливым отношением к добровольцам тут не баловали.
– Одевайся и шагай сюда, – Кастрат направился к выходу из кабинета. У двери он снял свой испачканный халат и бросил прям на пол. Мана с интересом разглядывала Кастрата. Без формы она видела его первый раз, и он как-то резко изменился. Стал обыкновенным. Кофта, джинсы, такого встретишь в метро и ни за что не примешь за сотрудника подпольной медицинской лаборатории. Хотя – а кого примешь?
Потом аккуратно натянула худи. Медленно, прислушиваясь к ощущениям по мере того, как ткань сползала по спине. Повязка защищала хорошо.
Мана облегченно улыбнулась и направилась вдогонку за Кастратом.
В этой части клиники они ни разу не была. Для нее все заканчивалось первыми кабинетами по обе стороны коридора.
Уколы, вливания, какие-то микстуры. Или, наоборот. В детали опытов ее не посвящали. И любопытных подопытных тут не любили.
Коридор заканчивался дверью с магнитным замком, который Кастрат отпер ключ-картой, на ходу вызывая кого-то по телефону.
– Четвертая. Полностью обеззаразить. И проветрить, да… Жопа там полная, увидишь, – Кастрат рассмеялся и обернулся на Ману. – Ты, хоть и тощая, но полная жопа, – добавил он, убирая телефон.
Мана кивнула. Задница у нее была плоская, как и грудь, и насмешек об этом она успела уже наслушаться. Все время хотелось спросить – раз я вся такая кривая, что ж вы так стремитесь залезть мне в штаны? – но подходящего случая никак не представлялось. По крайней мере, ей так казалось.
За дверью, разделявшей коридор, было как-то странно чище. Все те же обшарпанные стены, неровный свет, может, чуть менее потасканный пол… Но сам воздух был прозрачнее и невесомее. Даже отдавал намеками на стерильность.
Кастрат открыл перед ней одну из боковых дверей.
– Заходи.
Он кивнул находившемуся там врачу.
– Выйди на пару слов.
Врач был Мане незнаком. Она разрывалась от попыток сразу придумать ему прозвище, рассмотреть обстановку кабинета и подслушать, о чем они говорят. Последнее победило, и она придвинулась к двери, которую за ее спиной закрыл Кастрат.
– … давно хотели, – его высокий голос было слышно чуть лучше.
– … уверен? … это… – второго врача она почти не могла разобрать.
– … оказаться, что ей все равно…
– Чем ты…?
– … Давай попробуем.
– Как скажешь, – разобрала Мана очень отчетливо и шагнула от двери вглубь кабинета. Дверь тут же распахнулась, и незнакомый врач вернулся к ней.
– Садись, – он указал ей на процедурное кресло.
С высокой спинкой на которой крепился шлем и еще какая-то аппаратура в вихре проводов и подлокотниками с зажимами и свисающими датчиками.
Мана остановилась, не дойдя пары шагов до кресла. Паук. Он будет паук. И она сейчас сама нырнет в его паутину.
– Не бойся, больно не будет. Это не для тебя. Просто садись, – он подошел к одному из шкафчиков у стены и набрал код на замке.
Мана раньше не видела, чтобы запирались шкафчики. Все двери – да. Электронными замками. Но шкафчик с обычным кнопочным кодом? Скорее подошло бы квартире, где она жила и жалким попыткам сделать вид, что от ограбления можно таким образом защитить какие-то ценности. Точнее – что у них есть какие-то ценности… Да, нестандартный замок скорее привлечет грабителей, чем отпугнет их.
Паук достал их шкафчика склянку с прозрачным препаратом. Из второго – тонкий шприц, который тут же наполнил, прямо через пробку. Придирчиво отмерил дозу.
Свет в кабинете заморгал, и Паук остановился, дожидаясь, когда скачки напряжения спадут.
Мана опустилась в кресло. Царство проводов приняло ее в себя, успокаивая безвольным отсутствием напряжения. В глазах еще чуть рябило от пляски света. Кресло было неожиданно мягким и удобным, в нем можно было расслабиться.
– Задери рукав.
Мана послушно оголила левое предплечье и положила руку на подлокотник. Уколы ей делали часто, она уже знала, что означает каждая команда.
Паук вогнал иглу под кожу, уверенно нашел вену. Красное облачко контроля, взятого в шприц, принялось расползаться по прозрачному содержимому.
Паук надавил на поршень.
Мана не успела даже ни о чем подумать. Улитка вдруг выползла из руки врача, медленная, зеленая, она все увеличивалась в размерах, приветливого помахивая Мане своими щупальцами глаз. Одно так и было длиннее другого, но улитку уже отпустило, она была добрая, приветливая и мягкая…
Мана вынырнула из темноты и распахнула глаза. Свет в лаборатории показался ей слишком ярким, она заморгала, опуская взгляд.
То же кресло. Руки свободно лежали на подлокотниках. Все было обычно, только в голове за какой-то призрачно-серой стеной толпились образы. Большие, она чувствовала, насколько они велики, но рассмотреть не могла, при попытке их опознать они быстро растворялись в тенистой глубине памяти.
Мана чихнула.
– Очнулась? – Паук вышел у нее из-за спины и заглянул ей в лицо. – Как тебя зовут?
– Мáна, – машинально ответила она, выделяя ударение.
– Сколько будет пять плюс семь?
Мана непонимающе подняла глаза.
– Ответь мне на несколько вопросов, хорошо? Это важно, – Паук выпрямился, нависая над ней.
– Ладно.
– Сколько будет пять плюс семь?
– Двенадцать.
– Двенадцать умножить на тридцать два?
– Чего?
– Постарайся.
Мана задумалась.
– Получается… Триста шестьдесят плюс двадцать четыре… Триста восемьдесят четыре.
– Когда ты хочешь пить, ты пьешь…?
– Воду. Простую воду.
– Какова формула воды?
– Н₂О, – Мана начала скучать.
– Сколько тебе лет?
– А можно мне воды? – вдруг решила она. И почувствовала, как все пересохло во рту. Наверное, уже давно.
Паук посмотрел на нее и вскоре вернулся со стаканом. Чистым стаканом прозрачной воды, Мана даже засмотрелась на него. Потом спохватилась и жадно выпила.
– Так сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Хорошо. Очень медленно встань, не делай резких движений.
Мана поднялась, опираясь правой рукой на подлокотник, потом выпрямилась. Ее взгляд скользнул по халату Паука и остановился на его ботинках.
Ботинки. Она сразу не заметила. Кто сейчас ходит в ботинках? А он модник, оказывается…
– Подними руки в стороны.
Мана изобразила какое-то подобие распятой фигуры, почувствовав себя вдруг очень неловко.
– Закрой глаза.
Она глубоко вздохнула и подчинилась. В темноте билось ее сердце. Тук-тук.
– Коснись носа указательным пальцем правой руки. Хорошо, теперь левой. Подпрыгни.
Прыгать в темноте было странно и, приземляясь, Мана прижала руки к груди.
– Можешь открыть глаза.
– А что вы сделали? – наконец пробормотала она.
– Да ничего особенного. Ты просто отрубилась на пару часов, и все.
Сердце у Маны забилось с удвоенной скоростью.
– Пару часов? Мне нужно домой.
– Можешь идти, – усмехнулся Паук. – И обязательно выспись. Ложись сегодня спать как можно раньше. Вернешься ко мне послезавтра. Поняла?
– Мне обещали денег. Вдвое больше обычного.
Паук вынул из кармана несколько купюр и протянул ей.
– Так хватит?
Мана быстро пересчитала деньги.
– Да, – она направилась к выходу из кабинета.
– Погоди, ты же не выйдешь, – Паук пошел перед ней, чтобы открыть дверь, ведущую в привычный коридор.
Тáнга. Она обещала ей скоро вернуться, кто ж знал, что пройдет два часа?!
Мана почти бегом выбежала из клиники и вытащила телефон. Внутри помещения он не принимал, что всегда ей мешало – отсутствие Интернета при ожидании в коридорах бесило.
Так и есть, несколько сообщений.
«Ты где?»
«Куда пропала?»
«Купи по дороге хлеба и макарон» – это уже от мамы.
Мана на ходу набрала Танге ответ «Сук, застряла на опыте, уже еду» и поспешила в сторону метро.
Она привычно нырнула в вагон. Толчея тел сжала ее со всех сторон, и Мана ощутила каждый свой странный прыщ на теле. В носу зашевелился призрак гнойного запаха, тут же всплыв кислым привкусом желудочного сока на языке.
Она сжалась, прикрывая грудь руками, стараясь их выставить вперед теми местами, где кожа не была поражена. Слишком много людей. Слишком тесно. Мана, сдерживая дыхание, наметила себе маршрут к ближней стене вагона и, стараясь вобрать внутрь одновременно и живот, и спину, медленно начала прокладывать себе дорогу.
Конечно же, пропускать ее никто не собирался. Люди нависали, толкали локтями, от каждого нажатия сердце пропускало удар в ожидании того, что сейчас очередной гнойник лопнет и смрад разнесется по всему тоннелю, опережая движение поезда и вынуждая людей отпрянуть от края платформы.
«Ну, почему?» – билась в голове единственная мысль. Хотелось вырваться, раствориться, пропасть – что угодно, лишь бы это закончить. Она решительно дернулась несколько раз и, наконец, прислонилась спиной к стене, так и оставив руки выставленными перед собой.
Вагон продолжал покачиваться, аморфная масса тел вокруг нее старательно не обращала внимания на всего лишь еще одну девчонку.
«Если бы вы знали…»
Но никто равнодушно ничего не знал.
Ей вспомнилось лицо Паука. Спокойное, обходительное, что было в нем? Что-то лишнее. Что-то, что не совмещалось с образом приятного доктора. Что-то… Страх? Или вина? Что он сделал? И о чем они договорились в коридоре?
Мана прижала локти к животу и мысленно осмотрела свой пах. Вроде, никаких ощущений. Если тебя одевал кто-то другой, это будет заметно… Тогда что же? Зачем было ее вырубать?
Мысли колотились в голове. Воспоминания о странных, массивных и скрытных образах в ее голове. Что ей привиделось во время отключки?
Улитка. Последнее, что она помнила. Паук и улитка. Надо будет ее навестить, посмотреть, как она там.
«Зачем я все это думаю? Мне нужно не забыть просто купить дурацких макарон. Прийти домой, выслушать от Танги, как я ее бессовестно бросила. Потом придет мама, мы приготовим ужин, дождемся отца и поедим. И я смогу забраться к себе под одеяло и просто уснуть.»
Мана закрыла глаза и вздохнула. Точно, все, что ей надо – это, наконец, нормально поспать. Лечь сегодня рано-рано.
Темнота под веками колыхалась, пересыпаясь искрами и разводами света. И где-то за ними нависли массивные, неуловимые тени. Вдруг ей стало очень хорошо – маленькой девочке, окруженной таинственными великанами. С ними было даже уютно.
Дождавшись своей станции Мана осторожно пробралась сквозь толпу и облегченно выдохнула, шагнув из вагона. Перед носом маячил какой-то объемный рюкзак, Мана с удовольствием следовала за ним, не приходилось прокладывать себе дорогу через толпу.
Пока, наконец, не уперлась в него с размаху всем лицом. Владелец рюкзака даже не покачнулся, решая какие-то свои дела.
Мана тихо чертыхнулась, немного подождала, но движение рюкзака не возобновилось.
Пришлось самой пробираться к нужному эскалатору. Руки к груди, зачем-то все еще втягивая в себя спину. Без прикрытия Мана опять почувствовала себя незащищенной. Даже хуже, чем голой. Каждый нерв напряженно звенел в ожидании резкой вспышки боли. Еще несколько шагов…
Мана утвердилась на движущей ступени и снова выдохнула.
Так скоро войдет в привычку – минуты напряженного звона, только не в ушах, а по всему телу, выдох, недолгий отдых…
Она снова проверила сообщения. Танга не отвечала.
Опять обиделась. Мана представила ее – с поджатыми губками, односложно отвечающую на извинения. Интересно, надолго в этот раз?
Черт, черт, черт. Чем бы задобрить сестричку? Явно не макаронами…
Ну, она же не знала, что застрянет так надолго!
Мана почувствовала нарастающее давление слева. Объемный рюкзак прокладывал себе путь вверх по эскалатору. Она машинально покрепче схватилась за поручень, чтобы ее не сильно наклонило вперед. Задержала начинающееся падение.
Рюкзак, улучив момент статики, зацепился за заднюю сторону ее левого плеча. Еще надавил, проталкивая вперед и вправо. Секунда борьбы с поручнем за равновесие и мир снова взорвался. Яркий, пронизывающий, ржавый цветок поджег нервы и импульсы электрическими сороконожками рванулись под кожей от левого плеча к шее, спине, прогрызая себе дорогу к позвоночнику, пояснице, шее, расцветая колючей проволокой в мозгу.
Ударом бича боль прошлась от копчика до макушки, вылетая из нее куда-то ввысь. Распускаясь над головой и осыпаясь томно-рыжим пеплом, молниеносными мурашками по всей коже.
У нее даже не хватило сил вскрикнуть, воздух оказался слишком плотным, легкие забыли, какое движение они делали сейчас. Вверх? Вниз? Вдох или выдох? Диафрагму стянуло плотная судорога, не дающая мышцам шевельнуться.
Рюкзак, сделав свое дело, миновал ее, отталкивая к поручням следующего человека. И следующего. Равномерно, ритмично, неумолимо.
Мана выпрямилась, схватилась рукой за поврежденное плечо и с размаху въехала пальцами в теплую, пульсирующую лужу, просачивающуюся сквозь ткань худи. Слезы, наконец, выступили из глаз и дыхание с резким шумом возобновилось. Воздух рвался в легкие, и Мана с усилием впустила его сквозь сжатые зубы.
Обхватила плечо покрепче ладонью. Так тоже было больно, но это была какая-то успокаивающая боль. Тянущая, плотная, вжимающая все в себя обратно. Локализованная. Дающая понять, что с Маной, в принципе, все в порядке, можно дышать, смотреть и ходить. Просто очень болит левое плечо. Она еще сильнее сжала ладонь, боль забилась, запульсировала под ее пальцами. Да, вот она, здесь и только здесь. Было приятно это чувствовать. Пойманную худыми пальцами, прирученную боль.
– Бля, чего за пиздец?! – Мана почувствовала резкое движение сзади. Образовывающийся вакуум за ее спиной.
Она сжала плечи и отвлеклась от боли в руке. Тут же почувствовала наступающий запах. Тухлого, вязкого гноя.
Она не думала, просто, продолжая зажимать руку, рванулась вслед за рюкзаком. Чуть развернулась правым боком по движению, в надежде оставить запах за собой. Где-то сзади, в глубине метрополитена.
«Макароны сегодня купить, похоже, не судьба» – мелькнула в голове мысль. И так и застряла. Думать о еде совсем не хотелось, она напоминала о привкусе желчи во рту, но перестать не получалось.
«Вломит мне Танга, это ж всю квартиру можно провонять.»
Мана принялась считать ступени, мысленно подгоняя рюкзак. Толпа внизу шумела все громче.
– Ты, блин, сколько не мылся?! – Мана обрадовалась. Ну, да, что такого может сделать мелкая девчонка? Конечно, это большой немытый мужик с рюкзаком. Все логично.
Ступени закончились. Быстрее, обогнать, проскочить турникет, дальше по улице.
Мобильник в кармане звякнул, но доставать не хотелось. Руки слишком удобно были расположены – левая строго вниз, правая надежно держит ее за плечо. Быстрее.
Она даже несколько раз немного пробежалась, подгоняемая бурей чувств. Что сказать, как все исправить…
Только не лифт. Слишком мало места, слишком спертый воздух, слишком много запаха.
Мана потопала по лестнице. В конце концов, всего лишь восьмой этаж.
Она вспомнила, как в детстве очень жалела, что они живут так низко. Прекрасно было бы жить где-то в высоте этого муравейника. Этаже на двадцать пятом. Больше неба, больше пространства и на все можно смотреть сверху вниз. Подножье колодца было не таким привлекательным.
Хорошо, что ее мечты не сбылись, решила она, подбегая к двери квартиры.
Нажала на кнопку звонка.
Подождала, пока атмосфера вокруг не стала раздражительно-удушливой, и позвонила еще раз, более нетерпеливо.
Прошлась по лестничной площадке, и все-таки разжала руки, вытаскивая из кармана мобильный.
Сообщение было от мамы, она не стала его читать.
Выудила из другого кармана ключ-карту и вернулась к своей квартире. Магнитный замок щелкнул, но дверь не поддалась.
Она удивленно толкнула ее еще раз.
Танга иногда запиралась на щеколду, но всегда открывала ее к приходу кого-то из семьи.
Мана взялась за телефон.
Длинные гудки, слишком редкие, слишком неторопливые.
Сердце стучало все быстрее, несмотря на предыдущую панику, подъем по лестнице, еще нашлись какие-то запасы в скорости хода.
Мана закрутилась на месте.
– Танга? – позвала она через дверь.
Что происходит и что случилось? Танга давно не отвечала ей. Что она там делает в пустой квартире?
Мана приложила ухо к двери и позвонила еще несколько раз. Звук звонка, непривычно громкий, чуть искаженный металлом, падал в пустую тишину. Только звонок и стук сердца.
Хотя, если прислушиваться, звуков было, конечно, больше.
Ее дыхание, разбивающееся о стальной лист двери. Движение лифта в шахте. Где-то у соседей играла музыка, у кого-то шла программа новостей… или фильм? Слов она не разбирала, голос был монотонным. Странное кино про гипноз?
«Черт, что за бред…»
Мана отвлеклась от звуков. Отчаянная необходимость что-то делать и застаивающийся запах тухлятины подгоняли к движению. Она вернулась к лестнице и вышла на балкон у мусоропроводов. Высунула голову и заглянула направо.
Сначала соседская лоджия, потом уже их. Ей давно хотелось попробовать перелезть. Только наоборот, из квартиры на волю. В какое-нибудь неподходящее время, посреди ночи, когда родители спят… Только вот лоджия выходила как раз на родительскую спальню и вариант как-то прокрасться отпадал, мать спала очень чутко. Даже слишком, иногда ее внимание привлекали самые незначительные звуки.
Да и она была остеклена, как и соседская. И реального варианта так проползти не было. Только – влезть сначала к соседям, пройти по балкону, потом перелезать второй раз.
Мана попробовала ближайшее окно лоджии. Конечно же, заперто, если вообще умеет открываться…
Она вернулась к двери, еще раз приложила ключ-карту и толкнула дверь рукой. Потом еще сильнее. Отступила на несколько шагов и с размаху ударила левым плечом.
Дверь вздрогнула. И только тут Мана вспомнила, что она открывается в обратную сторону.
Ей полдня было слишком больно, решила она. Что хочешь забудешь. Даже дорогу в родной дом.
Она схватилась за ручку, почувствовала что-то липкое под пальцами и удивленно посмотрела на свою ладонь. Потом перевела взгляд на свой левый рукав. Худи было насквозь пропитано смесью гноя, крови и, наверное, чего-то еще, цветов много, не все из них были понятны.
Недолго думая, Мана обтерла руку о многострадальную одежду, все равно стирать, какая разница.
И дернула дверь на себя. Лязгнула запертая щеколда.
Мана моргнула, сообразив, что про щеколду она поняла сильно раньше, чем услышала этот звук.
Не важно.
Она потрясла дверь, грохот заполнил подъезд. Уже было плевать. Та чуть двигалась, буквально на полсантиметра, интересно, кто-то вообще проверял, держит ли эта щеколда?
Уже сантиметр. То ли щеколда гнулась, то ли винты выходили из гнезд – не важно.
Она очень устала. Уже не было сил думать, чувствовать, просто – сломать эту чертову дверь. Сломать чертову дверь.
Войти домой, стянуть вонючую одежду, обнять Тангу и уснуть.
Она дергала что было сил, надеясь, что ручка не оборвется. А если она вырвет дверь целиком, вместе с петлями?
«Если меня придавит сегодня дверью, то лучше бы окончательно. В жирную, вонючую лепёху. Достойный финал дебильного дня.»
Она уперлась ногой в стену и потянула. Так было хуже, сил явно не хватало, и она вновь принялась греметь дверью.
Что с Тангой? От такого шума и на первом этаже уже все проснулись…
Вдруг что-то словно звонко лопнуло по другую сторону двери, и та подалась еще на целый сантиметр.
Ближние к косяку винты не выдержали и вылетели, ненадежно прикрученные металлом на металл.
Мана словно увидела – щеколда топорщится, упираясь уже только дальним углом в поверхность двери, цепляется за паз, в который ее втолкнула Танга, словно мостик, старающийся сохранить ненадежную связь между…
Она не додумала, просто рванула, сильно, но ожидая, что дверь сейчас полетит на нее.
И вошла в квартиру.
Ладони саднило, словно она мыла руки кипятком с наждачной бумагой. Почему-то сильнее всего ныли предплечья.
Но Мана решила, что удивляться будет потом. Машинально вернула правую руку на левое плечо. Да, так болит чуть меньше.
– Танга! – полувопросительно позвала она. Машинально закрыла за собой входную дверь, не развязывая шнурки скинула кроссовки и пошла в их комнату. Несколько шагов направо от входа, заглянуть в раскрытую дверь…
Там никого не было.
– Танга, ты где? – позвала она еще громче и направилась на кухню. Снова через прихожую, несколько шагов в обратном направлении. По пути думала заглянуть в санузел, но повернув в небольшой коридорчик, ведущий на кухню, замерла. Танга лежала на полу около стола, Мана видела только ее ноги, и они были слишком неподвижные. Эта неподвижность была заметна, бросалась в глаза. А за ней было что-то, что никак не получалось увидеть. Или понять, что это такое.