Николай Малунов
Домовой-2: проект «Гибрид»
Домовой опустил бинокль, поправил гарнитуру на ухе.
– Вижу их, – снова прошептал он.
– Я тоже, – отозвалась снайперша через полминуты, когда броневик оказался в ее поле зрения.
– Жди команды, я пошел.
Он выполз из своего укрытия, пригнулся и двинулся вниз по склону, по дну небольшого овражка, пользуясь его глубиной. Догадаться, с какой стороны прибудет группа было не сложно, они наверняка помчатся к цели кратчайшим путем, а вот где именно остановится броневик, и будет ли он один, сколько будет человек в группе и с каким вооружением прибудет команда зачистки – было не известно и потому пришлось немного корректировать изначальный план.
Машина рыкнула двигателем, уже почти поравнявшись с домиком. Что-то насторожило ордынцев. Возможно, разведенный костер в печке, или открытая дверь, имитировавшие пребывание в домике кого-то живого, были слишком очевидными, а может кто-то глазастый засек затаившихся напарников. Ответ на этот вопрос уже был бессмысленным. Машина прыгнула вперед и ее требовалось остановить до того, как засевшие в ней бойцы скроются из вида или выйдут на связь с городом…
Броневик въехал в огромную лужу перед домом и тут же содрогнулся от мощного взрыва. Три ручные, осколочные гранаты, скрытые в грязи сработали отлично. Левое переднее колесо вывернуло в сторону, правое пробило в нескольких местах. Мощное днище приняло на себя весь град осколков и удар взрывной волны. Машина резко дернулась и встала, из под нее повалил белый дым. Или что-то пробили удачно, или это пар от лужи – с такого расстояния было сложно разглядеть детали повреждений, но это было и не важно. Еще вчера мельком осмотрев броневики, подбитые на дороге Домовой запомнил, что машины не имели взрывозащитного днища, и потому всем находящимся сейчас в кузове наверняка, мягко говоря, не очень хорошо.
Змей покачал гудящей головой. Во рту появился неприятный соленый привкус – от сильного удара он прикусил губу. Окинув взглядом салон броневика, отметил, что водитель лежит в неестественной позе, уткнувшись головой в боковое окно. Глаза закрыты. Из ушей течет кровь. Наверное, контужен… Удав рядом сидит, головой трясет, зевает, видать тоже досталось, Мамба за лоб держится, приложилась о спинку кресла, но тоже, вроде, жива.
– Кобр, нас подорвали! – превозмогая тяжесть в голове и першение во рту от едкого дыма, пробивавшегося сквозь пол, прокричал в рацию старший отряда. – Повторяю! Нас подорвали! Прикройте! Эвакуируемся!..
– Принял, – отозвался Кобр и Змей, схватив оружие по удобнее, толкнул дверь…
Домовой был уже совсем близко к грузовику, когда в нем открылась боковая дверь. Он мгновенно упал на землю, выставил перед собой пулемет, благо, сошки заранее разложил. Эх, сейчас бы коллиматор! – пронеслась мысль. Солнце еще не поднялось и было довольно темно, но тритиевые светящиеся полоски на мушке и целике худо-бедно могли помочь в прицеливании. Совместив все три полоски, выждав еще мгновение, наемник вжал спуск. Дохнуло холодом. Невидимая рука в лохматом камуфляже чуть подкорректировала линию прицеливания и именно в этот момент из задымленного нутра машины кто-то попытался рвануть наружу.
Пулемет рыкнул, послав в сторону замершей машины короткую очередь. Три секунды – это время жизни пулеметчика в любом боестолкновении и Домовой об этом знал. Потому, сразу же, по истечении этих секунд отпустил спуск и катнулся в сторону раз, другой. Земля, небо, земля, небо – закружился пейзаж перед глазами. В ногу ткнулась какая-то коряга, в бок уперся камень, колени провалились в какую-то лужицу. Еще кувырок и он укрылся за высокой кочкой. Конечно, как защита – смех один, но как маскировка – сойдет. В ответ на его очередь из броневика кто-то тоже огрызнулся. Под защитой брони, в темном кузове стрелок, не опасался быть подстреленным и потому выдал длинную очередь, на весь магазин, но безрезультатно…
– Твою мать, – шипел Удав, зажимая страшную рану на ноге.
Мамба уже накладывала товарищу жгут, пытаясь унять кровь. Неизвестный стрелок подловил здоровяка, как неопытного котенка, ровно в тот момент, когда он дернулся вперед, в надежде успеть добежать хотя бы до какого-то укрытия.
– Ложись! – выкникнул Змей, схватив оружие раненного товарища, свое ему еще может пригодиться в бою, а это уже можно не жалеть и не беспокоиться о боекомплекте. – Засек его?
– Нет, – тяжело дыша, сквозь зубы простонал раненый. – Он там че, с теплаком что ли?!
– Кобр! Кобр! – отстреляв длинную очередь по лесу, покосившейся изгороди и левой стене домика проорал командир в рацию. – Пулеметчик с тепловизором! Валите его! Повторяю! У противника тепловой прицел!
Домовой замер, вглядываясь в очертания грузовика. Лина ничем не могла ему тут помочь – двери открылись с его стороны, под тупым углом к ней, потому приходилось действовать в одиночку.
Над головой что-то вжикнуло, через секунду до ушей донесся раскат выстрела. Наемник выругался, вжимаясь в сырую болотистую землю.
– Сзади, – донесся в ухе спокойный голос снайперши. – Не высовывайся. В лесу вроде трое…
Снова сперва вжикнуло, потом грохнуло. За спиной кто-то взвыл, раздалась суматошная очередь. Боясь пошевелиться и выдать себя, Домовой лишь скосил глаза, немного повернув голову в сторону, чтобы проверить, что там, как вдруг из броневика вылетел какой-то предмет. Предметом оказалась дымовая шашка. Она быстро зашипела, исходя тяжелым белым дымом и постепенно накрыла броневик.
Сашка оскалился.
– Ну щаз! Ну ага!
Через секунду раздался взрыв, а за ним истошный крик. А вот не хрен носиться по полю, где растяжки натыканы… Да, где остановится грузовик, они не знали, но вот то, что в дом полезут, предположить было можно, потому Домовой и оттянулся тут на славу, заминировав подходы, подползы и даже, казалось, подлеты к домику. Второй взрыв, третий… Оскал наемника превратился в адскую, жабью улыбку. Он неспешно снял с груди понравившийся ему двуствольный ручной гранатомет, просунул его под левой рукой за спину и дважды вжал спуск, поморщился, когда в грудь толкнуло ударной волной и запахло жженым порохом и синтетикой. Две ракеты разорвались где-то в лесу, на самой окраине, засыпая мелкий кустарник быстрыми и опасными осколками.
Лина выстрелила в третий раз. В лесу опять кто-то вскрикнул. По голосу Сашка примерно понял направление, где находится враг, и быстро развернувшись окончательно изгваздавшись в грязи, чавкая в появившейся под ним луже, переставил пулемет в том направлении. Спину ему сейчас надежно закрывала кочка, из броневика сразу не засекут, а вот лесные партизаны, появившиеся так не вовремя могли шкурку ценную попортить.
Длинная очередь выкосила приличную поляну на краю жиденького леса. Почему длинная? Да потому что на этот раз враг виден. Вон, две фигуры передвигаются… Точнее передвигались. Одна осталась. А нет, вот и она упала… Лента опустела как-то быстро. Да-а-а-а, дикая скорострельность у этой машинки, но! Результативная!
Не тратя время на перезарядку, Домовой снова покатился в сторону. Раз оборот, два, три и тело скатывается в овражек. Вот, отлично. Тут и передохнем. Предполагая, что ему придется кататься или кувыркаться, он не стал обвешиваться снаряжением и брать дополнительные ленты. Зачем, если он планировал быструю атаку… Потому, оставив опустевшее оружие, авось еще и противника с толку собьет, он не вставая, пополз по овражку в сторону засадной группы «лесников».
***
Группа Змея погибла быстро. Они, по сути даже сделать-то ничего не успели. Как оно так вышло? Да кто теперь скажет. Вышло и вышло, не фартануло. Удача оказалась на стороне пришлого. Не раз Уж требовал наварить на днище дополнительную защиту, сотни раз Змей просил отыскать для его группы хоть плохенький тепловизор, и тысячи раз Гюрза напоминала о том, что нужно вторую дверь броневика починить… А сегодня все звезды сошлись не в их созвездие.
Сперва Удав глупо подставился, поторопился, затем Мамба, рванувшая к домику, подорвалась на растяжке, а потом и сам Змей схватил в спину пулю от засевшего где-то с другой стороны снайпера… Команде Кобра тоже не повезло. Лес у опушки, где стоял домик, оказался слишком чахлым чтобы скрыть его бойцов от злых пуль невидимого пулеметчика, да еще и Гюрза, бежавшая впереди, ногу сломала, зацепившись за корягу… В общем, команда подставилась по всем статьям, удача отвернулась от них, а от нее в бою зависит многое, если не все.
Собрав трофеи с убитых, Домовой и Лина синхронно тяжело вздохнули. Обоих накрыл послебоевой мандраж. Ну, это ничего, это не страшно. Теперь-то можно! Хуже, когда он во время боя накрывает. Видел Сашка молодых наемников, которых страх парализовывал прямо в разгар схватки. Глаза вытаращат, руки в судорогах сожмут и шагу сделать не могут. И ничего ведь с этим не поделаешь. Только со временем, с опытом паралич победить можно, но не все до этого времени доживают…
– Время? – спросила воительница, стянув бронежилет и расстегивая куртку до самого пупа, подставляя взмокшую от пота майку под приятный холодный ветерок.
– Семь сорок, – глянув на наручные часы, и взъерошив волосы прохрипел наемник.
– Полчаса посидим и двигаем…
– Ага…
***
Посидели. Двинули. Велик был соблазн двинуть дальше на броневике, все же и теплее и комфортнее, но, увы, машина померла окончательно. Заменив бронепластину в своем бронежилете на новую, прихватизированную у одного из противников, собрав оружие с боеприпасами, сняв более-менее целую форму с убитых, напарники двинулись дальше. Им нужно было еще в паре мест пошуметь, чтобы Орден отправил на поиски наглого пришлого еще больше сил, ослабив тем самым защиту города по максимуму.
***
– Что с группой Змея!? Они уже давно должны были выйти на связь!
Преподобный был вне себя от ярости. Уже третий час от выехавшей группы не было вестей. Молодой связист, стоявший перед главой города с покорно опущенной головой, молчал. А что тут скажешь, если он ни раз подавал рапорт о том, что все группы нужно обязательно снабдить дальней связью, что рации старые и передают от силы на пять километров. Возможно Змей отлично слышит сигнал города, но вот сам ничего передать не в состоянии.
– Что молчишь?!
– Извините, ваше преподобие, – вздохнул парень, ожидая новую порцию ора на свои больные уши.
– Извините?! – не заставил себя ждать наместник ордена. – Извините! Вторую группу отправили?
– Так точно! Выехали двадцать минут назад, согласно протоколу… Примерно через десять минут должны оказаться на месте.
– Держать с ними связь!.. Пусть немедленно сообщают обо всем!
– Ваше преподобие!.. – вбежал в залу еще один запыхавшийся связист и, дождавшись разрешения, продолжил. – Только что сообщили, что на одну из деревень напали! По описанию, тот самый мотоциклист… Местный староста сообщил, что пять минут назад неизвестный открыл огонь по дежурившей там группе ордена, все убиты! Староста также сообщает, что его преследовал броневик, по-видимому, это Змей…
– Что?! – вскрикнул глава города. – Убиты?! Поднять все ГБР! Уничтожить урода! Вы что, мать вашу, не можете одного урода поймать?!
– Но… – замялся старший связист. – …профессор Вильгельм…
– Мне плевать на него! Я сказал, уничтожить урода! Втоптать его в грязь! Разорвать! Бросить на съедение псам! За яйца над воротами повесить! Честь Ордена сейчас стоит на кону!
Преподобный покачнулся. Натруженное, заплывшее жиром сердце, дало о себе знать. Он охнул, опустился в кресло. Тут же к нему подбежала женщина, поднесла стакан с водой и таблетки.
– Срочно! – отпив из высокого стакана повторил Отец. – Уничтожить!!!
***
– Ох, Линочка… – прижимал к голове дряхлые руки староста деревни, в которой находился значительный запас собранного урожая, еще не вывезенный в город. – Под монастырь меня подвела… Ежели иродов не изведете, погибать нам лютой смертью…
– Не ссы! – оскалилась воительница, осматривая деревню. – Прорвемся! Вернем город, бать! Спасибо за помощь!
На большой поляне перед домом старосты собралось все местное население. Толпа молчала, внимательно вслушиваясь в разговор главы с приехавшими на мотоцикле Линой и незнакомым мужчиной. Ее здесь знали. Не так, чтобы хорошо, но она частенько бывала в этих краях, а ее люди помогали, чем могли.
– Хватит уже спину гнуть на этого урода! – выкрикнула воительница, обращаясь к местным жителям. – Это ваши поля! Так почему вы должны горбатиться и отдавать все запасы в город? Почему ваши дети недоедают? Почему ваши старики болеют, не получая лекарств?! Гнать орден в шею! Этой ночью мы устроим преподобному кровавую баню!
Толпа сперва жиденько, но потом все сильнее заволновалась. Люди зашушукались, запереглядывались. Женщина была права. Земли, на которых они трудились испокон веков, еще до всего этого безобразия, принадлежали им, их отцам, дедам и прадедам. Многие старики еще помнили жизнь до дня «З», и почти все помнили жизнь в деревне до прихода Ордена.
– Правильно! – выкрикнул кто-то и толпа взорвалась.
– Верно!
– Гнать орден!
– Смерть иродам!..
– А ты хитрая, – тихо подошел со спины наемник.
Лина обернулась. Домовой стоял, улыбаясь, сложив руки на груди. Она окинула его злым взглядом. Здоровяк откровенно ухмылялся.
– И не стыдно?
– Нет, – зло бросила женщина, отходя от дома старосты.
То, чем сейчас она воспользовалось, было подло. Она обманула толпу, обвела вокруг пальца, напомнив о жизни «до» и сравнив с жизнью «после». Она ничего не обещала, не говорила, что что-то изменится, если они свергнут орден, не пояснила бедным работягам, что орден это не просто какой-то там правитель, а целый культ. Наместник – всего лишь пешка. Убей его, придет другой. Она лишь сказала, что непременно нужно захватить город. А что потом?.. Кто-то должен прийти к власти, и кто это будет? Кто возьмет на себя такую ношу, всегда и во всем оставаться крайним? Сегодняшнее нападение унесет множество жизней воинов, защитников и мирного населения, а скоро зима. Случатся пожары, люди останутся без дома, а может и так сложиться, что весь город выгорит дотла… Но Лине нужна была поддержка сейчас и уже ничто не могло ее остановить.
Вторую группу ГБР они встретили на подъезде к деревне. Третью и четвертую – сожгли уже на ее улочках. Местные, ощутив вкус крови, разделились на два лагеря. Одни ошарашено смотрели на остовы обгорелых боевых машин, понимая, что они только что натворили, а другие смотрели на догорающие тела врагов с праведным огнем в глазах, готовые прямо сейчас вот так, с голыми руками, имея лишь грабли и дубины, двинуться на город.
***
Вильгельм сидел напротив зарешеченной двери и печально смотрел вглубь камеры. Вздохнув в очередной раз, он поднялся со стула, подошел к клетке, прокашлялся.
– Ну? И зачем все это было нужно? – ему не ответили. – Думала, сможешь сбежать? Ха! Не здесь! – ученый оскалился. – Ты глупая! Глупая девчонка! Они все у меня вот тут… – старик сжал пальцы в кулак. – Стоит мне пальцем пошевелить и тебя разорвут на части!..
– В жопе пошевели себе! – буркнула из угла темной камеры Саша. – Пусть она у тебя разорвется.
Старик цокнул языком, бросил взгляд вдоль коридора, где в дальней стене находилось окно на улицу. За стенами тюрьмы стемнело. Солнце совсем недавно закатилось за горизонт, спрятавшись за надвигавшимися чернильными тучами грозы. Если бы не грядущая буря, он бы уже сегодня покинул это болото. Дирижабль, расположенный на стадионе за резиденцией преподобного, был стар и не мог летать в сильный ветер. Точнее летать то он мог, но исключительно по ветру, а ветер сегодня как раз оказался совсем не попутным. Слабенькие моторы не смогут вести машину, сопротивляясь буре, они и в лучшие то дни, в штиль, не могли разогнать огромное надувное чудо быстрее пятидесяти километров в час, что уж думать о текущей метеообстановке. В общем, придется ждать, пока буря утихнет. На душе было как-то погано. Ощущение надвигающейся грозы давило на грудь, не давая рассмотреть за этим банальную тревогу от другой бури, которая уже была готова разразиться над крышами города с минуты на минуту. Этой ночью ее наступление ощутили все жители Турманска:
Молодой посыльный Васька нервно теребил в руках ручку подрывной машинки, всматриваясь в черные провода, тянущиеся до казарм военных. Он твердо верил, что когда власть вернется к правильным людям, он тотчас же заявит новым правителям, что хочет служить на благо города;
Галина, всхлипывая, вытирая кровь из разбитой губы цветастым передником с яркими бутонами цветов, глядела на разрушенный магазинчик. Ее, в отличии от яростно брыкающейся молодой, красивой девчонки, не упекли в тюрьму, за что женщина была благодарна небесам;
старший радист, мучавший старенькую радиостанцию потными руками, пытался понять, в чем дело и куда делать связь со всеми группами;
младший радист Влад, нервно сжимавший кривой острый нож, глядя на спину старшего, ощущал тревогу от сделанного шага. Еще мгновение и пути назад уже не будет;
патрульный на северной вышке, только что беззаботно куривший, вдруг осознал, что площадь перед воротами внезапно опустела. Люди спешили укрыться по своим домам, хотя до грозы было еще очень далеко;
Прохор, нервно сжимавший в старческих руках тубус сигнальной ракеты;
«лесоруб» с братом, готовые выскочить из канавы возле КПП;
молодой паренек, чьего имени никто из всех сидевших в одном из уцелевших броневиков, несущегося сейчас на полной скорости с выключенными фарами в сторону южного КПП;
и, даже смертельно раненный Змей, каким-то чудом доползший до подбитого автомобиля, дотянувшийся наконец-то до коробки радиостанции, на последних секундах своей жизни пытавшийся передать в город информацию о засаде.
Все они ощущали бурю, которая вот-вот должна обрушиться на это место, поглотить город, охватить земли, перевернуть земную твердь, устои и принципы с ног на голову.
Окровавленные пальцы начальника погибшей группы быстрого реагирования с трудом выцарапали радиопередатчик, поднесли к слипшимся губам. Большой палец вдавил кнопку передачи и боец хриплым голосом сказал последние слова в своей жизни.
– Это Змей… Внимание! На город готовится покушение! Они нападут сегодня ночью…
Принявший внезапный сигнал старший радист ошалел от сообщения, но еще больше он был удивлен острой боле в спине. Заточенный нож вошел точно под ребра, провернулся и вышел из раны. Младший радист аккуратно закрыл своей ладонью рот умиравшего начальника и плавно опустил его тело на пол, когда то перестало подавать признаки жизни.
– Гамбит, – передал он одно короткое слово на открытой волне и будто сжатая пружина моментально распрямилась, выплескивая всю свою накопившуюся энергию.
***
Глава 6. «Мясник»
– Как ты себя чувствуешь? – в дверях появилась голова симпатичной медсестрички.
Голова улыбнулась, вслед за ней из-за дверного косяка показалось тело ее хозяйки. Кочевник растянул губы, отложил ложку, с трудом изменил положение тела, неуклюже перевернувшись с одного бока на другой. Настя сегодня выглядела, как обычно, безупречно. Белоснежная форма на ее стройной фигуре смотрелась очень притягательно и вызывала различные неприличные фантазии.
Шел четвертый день реабилитации. Девушка оказалась практиканткой и прибыла в Мончегорск для прохождения финальной практики из Столицы. Там она почти закончила медицинскую школу и теперь должна была пройти последний экзамен в одном из отдаленных городов Федерации, для закрепления навыков и получения реальных знаний и умений. Для проведения сложных операций и оказания помощи пациентам в медицинских учреждениях Столицы было все необходимое: от восстановленных продвинутых хирургических комплексов до высококвалифицированных врачей. Но приходилось помнить, в каком мире люди живут, и о том, что рано или поздно медперсонал сталкивается с внештатными ситуациями. Потому-то все врачи должны были уметь импровизировать, знать, как обойтись без электричества и приборов, как буквально в слепую проводить опасные и сложные операции, ковыряясь в еще живых людях по локоть в крови, а где такому можно научиться, кроме как в забытой богами деревеньке, в которой прокипяченный шприц – уже верх соблюдения санитарных норм?..
За две недели, проведенные в Мончегорске, нужно признать, Настя узнала нового больше, чем за целых полгода работы в клинике Столицы. Там ей, откровенно говоря, особо-то и не приходилось работать. Так, лишь иногда капельницу сменить… Да даже не поставить, а просто поменять бутылек, переткнув иглу. Ну, чему тут научишься?! Сама же девушка мечтала работать по-настоящему, спасать жизни, быть полезной, хотела быть нужной, лечить людей, латать раненых, но… Всегда есть одно «но».
Так уж природой было дано, что Настя имела модельную, как говорили раньше, внешность. Ее никогда не воспринимали всерьез как коллегу, лишь как станок для сексуальных утех. А это откровенно мешало и учебе, и работе. Порой она и шагу не могла ступить, чтобы кто-то из мужчин не присвистнул ей вдогонку или того хлеще, не попытался схватить за задницу. Пошлые шуточки и откровенные намеки на постель с обещаниями грандиозной карьеры она даже и считать уже перестала. Дошло однажды даже до того, что один из богатых пациентов, лежавший в отдельной палате, и это в то время, когда в соседней ютилось почти два десятка больных, принялся ее откровенно лапать, а когда Настя дала отпор, то пришел в ярость и попытался овладеть ею насильно. Чудом отбившись от наглого торговца, медсестра в слезах выбежала из палаты, но когда сообщила руководству об инциденте, то оно почему-то закрыло на сей факт глаза. Да и ежу понятно было почему! Досточтимый торговец за неделю лечения платил столько, сколько вся соседняя палата за тот же период не заплатит, а деньги, как говорится, решают все.
Настя была странной. Это замечали и учившиеся с ней однокашники, и уже работавшие по специальности врачи и начальство. Вроде бы вот бери и пользуйся своей красотой! Все тебе на блюдечке принесут, но нет! Ей хотелось доказать всем, что она может достичь всего и без раскрытия ног на ширину дивана, и это, надо сказать, у нее неплохо получалось… нет, не раскрытие ног, а учеба. Девушка легко и быстро запоминала все, что ей давали учителя и наставники, а благодаря природной упертости и настойчивости она оттачивала навыки до такого уровня, что бывалым врачам иногда бывало завидно. Она быстро овладела азами работы фельдшера, врача, сиделки, и даже хирурга за неполные три года. Однажды даже самой удалось провести несложную операцию, и, как потом отметил старый врач, внимательно наблюдавший за действиями практикантки, у нее были поистине золотые руки и с направлением по жизни она не прогадала.
– Дочка, – придирчиво осмотрев аккуратный шов на боку пациента, поправив очки, устало проговорил старший хирург: – Не бросай это дело, как бы ни было трудно! И тогда ты далеко пойдешь! Я рад, что ты выбрала медицину, такие специалисты нам будут очень нужны. Не слушай никого! У тебя золотые руки и доброе сердце!
Однако в Мончегорске, к ее великому сожалению, все оказалось не так, как представлялось изначально. Анастасии виделось, что придется по локти в крови штопать раненых брутальных и, без сомнения, симпатичных молодых наемников, вернувшихся с полей сражений, а на деле вышло, что их редко кто когда в таком состоянии вообще довозит до клиники. Чаще всего они умирали прямо на местах, где словили пулю, и за две недели ей лишь раз удалось поприсутствовать на операции, да и то… Напившийся торговец случайно прострелил себе ногу. Операция плевая, мелкокалиберная пулька по сути, лишь оцарапала ему конечность. Крика было больше, чем крови, как говорится. Но каковой же была ее радость, когда в стенах учреждения появился настоящий раненый солдат удачи!
На наемника, когда его привезли, было страшно смотреть. Помимо жуткой кровоточащей раны, внешность его была такой, что Настя, впервые увидев его, даже не сразу поняла, что же с пациентом произошло. Ожоги всего тела, да еще и все оно в крови… Что делать, за что хвататься? Она растерялась, запаниковала, но благо местный хирург отлично знал свое дело и самого раненого. Главный врач, Сергей Натанович, быстро, в двух словах объяснил, что он такой с детства, имея в виду изуродовавшие тело ожоги и шрамы, и так же быстро, раздавая указания, помог ей сориентироваться.
Пулю вынимала Настя сама. Это было сложно. Никаких специальных приспособлений, лишь собственные руки да длинные, кривые хирургические щипцы. Даже свет приходилось получать из обычного нагрудного фонаря, снятого, кстати, с разгрузки самого бойца.
Операция прошла удачно, несмотря на то, что пуля почти воткнулась в позвоночник, да еще и находилась под таким неудобным углом, что допусти Настя малейшую ошибку, и она могла оставить человека инвалидом на всю жизнь. Но молодая медсестра упорно, миллиметр за миллиметром выуживала свинцовый гостинец из тела пациента, и в итоге все закончилось хорошо.
– Молодец, – подсунул врач ей какую-то посудину после того, как больного на каталке увезли санитары. – На-ка, выпей…
Настя, еще пребывая в шоке от случившегося, бездумно приняла сосуд и опрокинула его содержимое в рот. Нет, до этого ей, конечно, уже приходилось принимать алкоголь… точнее сказать, девушка так думала. Но то, что оказалось в маленькой мензурке, не шло ни в какое сравнение с тем вином, что ей доводилось пробовать в кафе Столицы. Девчонку затрясло, она замахала руками перед опаленным ртом, пытаясь одновременно сбить невидимое пламя, вырывавшееся из горла, и просушить хлынувшие из глаз слезы. Лицо ее искривилось похлеще физиономии только что увезенного наемника и практикантка лишилась дара речи. Щеки мгновенно покраснели, на лбу выступил пот. Желудок взорвался, когда горячая лава достигла его дна. Над плечом хекнул Сергей Натанович, удовлетворенно причмокнул и в раззявленный рот практикантки сам собой скользнул холодный, соленый, хрустящий огурчик. Настя неимоверным усилием сжала челюсти и лишь после этого ее отпустило.
– Ну, с почином, – улыбнулся хирург, закусывая оставшейся в его пальцах половинкой маринованного овоща.
После, когда больной пришел в себя, он поразил практикантку стремлением вернуться на поле боя. Из рассказов других наемников, что приходили пару раз в день, принося коллеге последние новости, пользуясь своей ослепительной красотой, Настя смогла выведать имя больного, а также обстоятельства его ранения историю жизни. Она-то, история эта, и зацепила девчонку настолько сильно, что девушка стала смотреть на изуродованного солдата удачи с еще большим благоговением. При взгляде на покрытое старыми шрамами тело в груди ее и животе зарождалось странное щекочущее чувство. Настоящий человек! Лежит, зубы сжал и молчит. Мужик с большой буквы! Таких, кстати, в Мончегорске оказалось много. Теперь, вспоминая окружавших ее в Столице «мужчин», Настя без того, чтобы скривиться, не могла назвать их таковыми. Вот здесь, да! Настоящие! Серьезные, брутальные, местами грубые, но решительные и надежные, уверенные в себе. Таким мужик, по ее мнению, и должен быть, а не тем, кого она видела там, у себя. Какие-то все манерные, слащавые до приторности в заднице, модно и красиво одетые щеголи! Здесь и только здесь Настя поняла, что такое настоящая жизнь. Да, она была грязной и неприятной, но зато настоящей.
От скуки, так как других пациентов в больнице больше не было, как, впрочем, и других дел, болтая с подопечным, она все больше проникалась его судьбой, и к концу третьего дня внезапно поняла, что ее тянет к нему со страшной силой. Да, не красавец… далеко не красавец, но он был честным и открытым, а еще очень, очень, очень умным. На контакт наемник пошел не сразу, но, видимо, тоже от безделья, ему все же пришлось это сделать.
Они беседовали обо всем. Познания Кочевника в медицине поразили практикантку. Она даже кое-что новенькое узнала от него, хотя должна была, наоборот, знать больше пациента, по идее, но на то они и наемники. Навыки первой медицинской помощи они частенько получали прямо на поле боя, и знали, что нужно делать, лучше многих кабинетных врачей. Некоторые даже сами себе операции делали или своим товарищам прямо под пулями. Ничего удивительного. Профессия такая.
Сегодня Настя хоть и улыбалась, но была грустной. Да, она смеялась и старалась вести себя, как ни в чем не бывало, но печальный вздох нет-нет да и проскальзывал то в голосе, то в жестах, то в мыслях. Практика закончилась. Ей нужно было возвращаться домой, в этот сладкий, липкий мир, где каждый мужик стремится залезть ей в трусы по самые локти или шею, тут уж у кого какие предпочтения. Снова придется держать себя в руках, быть «девочкой». Глупой и наивной. Лишь такая стратегия помогла ей выжить в том мире, где женщинам с подобной внешностью дорога была лишь одна: в постель к богатенькому купцу.
– Привет. Чего там, когда меня выпишут, не говорят?
– Скоро, – девушка вздохнула, что не укрылось от внимания наемника.
– Что-то случилось?
Она помогла ему сесть, поправила подушку за спиной, хоть это было строжайше запрещено из-за ранения, но не сделай этого она, пациент обязательно сам попытается усесться и тогда снова разорвет никак не заживающую рану.
– Нет, а что? – включила привычную «дурочку» практикантка.
– Грустная какая-то… Рассказывай.
– Да нет, все в порядке…
Девушка присела на край кровати, расправила платье.
– Кого ты лечишь? Давай, я вижу, что ты грустная. Кто-то обидел?
– Нет, – поспешила успокоить она больного, который попытался подняться. – Просто… – она закусила губу.
Ай, чего и вправду тут в игры-то играть? Завтра она вернется в свой город и никогда не увидит больше этого человека, так что чего скрывать. Так раньше, говорят, в поездах попутчики себя вели. Даже какой-то эффект в психологии был описан, но Анастасия его названия не помнила.
– У меня практика закончилась. Сегодня последний день. Завтра я уезжаю обратно, в Столицу.
– Ну и? – не поняв причины грусти, спустя полминуты молчания, спросил Кочевник.
– Ну как… – Настя не могла подобрать слов, чтобы описать внутренние ощущения и мысли. – Опять туда, домой возвращаться, в Столицу, в госпиталь…
– Ну, так это ж здорово! Ты ж домой едешь, там у тебя и родители и друзья, чего грустить-то? Радоваться надо! В чистоту из грязи этой вернешься. Насмотрелась тут поди за это время…
– Мне тут понравилось, – вздохнула Настя. – Ну, да, тут нет нормальных мест, куда бы можно было сходить, но ко мне здесь… – она задумалась, – как к человеку что ли относятся…
– Нуууу… А там как относились?
– Да как к безотказному станку для секса! – неожиданно даже для себя выкрикнула девушка.
