Николай Минаев
Нежнее неба. Собрание стихотворений

Полная версия

Перед весной («Весна!., мне сердце прошептало…»)

 
Весна!.. мне сердце прошептало,
Когда увидел я вчера
С какою радостью летала,
Кружась у нашего двора,
 
 
Ворон пригревшаяся стая,
Как дали неба голубы,
И как под ярким солнцем тая,
Сосульки падали с трубы.
 
 
Сегодня бешеным набегом,
Собравшись с силами, зима
Покрыла за ночь новым снегом
Деревья, лужи и дома.
 
 
Но пусть мороз стекло туманит,
Пусть рядит инеем сосну
Я верю: – сердце не обманет
Пророча близкую весну.
 

<11 января 1914 г. Суббота.

Москва>

В грустный вечер («Опять один… Смотрю в окно…»)

 
Опять один… Смотрю в окно…
Туманный вечер умирает
Вдали чуть зримо догорает
Зари багряное пятно.
 
 
Листами тихо шевеля,
О чем-то шепчутся березы,
И как несбывшиеся грезы
Поникли грустно тополя.
 
 
И сердце в жуткой темноте
Уединением томится,
И всем биением стремится
Вослед умчавшейся мечте.
 
 
Но тщетно!.. ей – крылатой – путь
Не преградит и неба бездна,
А сердце рвется бесполезно:
Ему темницей служит грудь.
 

<14 марта 1914 г. Пятница.

Москва>

«Майский вечер задумался… Запад нежно румянится…»

 
Майский вечер задумался… Запад нежно румянится…
Над зелеными нивами задымилась роса…
Серебристою змейкою речка по полю тянется,
За чертой горизонтною уходя в небеса.
 
 
Воздух ласков и сладостен напоенный дыханием
Ароматной черемухи и душистых берез,
И мечта опьяненная свежим майским лобзанием
Без усилий уносится в царство радужных грез.
 
 
Бледно палевым пологом даль заря занавесила,
Ветер вздрогнул в кустарнике и затих, не дыша…
Сердцу радостно-радостно, сердцу весело-весело,
И – как небо безоблачно – беззаботна душа.
 

<4 мая 1914 г. Воскресенье.

Москва>

«Недавно первый вешний гром…»

 
Недавно первый вешний гром
Прогрохотал по поднебесью:
«Встречайте май!..» и вот кругом
Все взволновалось этой вестью.
 
 
Вновь зацвела в саду сирень,
В траве фиалки запестрели,
И с неба ясного весь день
С лучами вместе льются трели.
 
 
А на закате соловей
Чарует слух своим напевом,
И грудь распаханных полей,
Вздохнув, дала ростки посевам.
 
 
В душе разбит сомнений гнет
И, грустным мыслям не внимая,
Любовью сердце вновь цветет,
Покорно светлой воле мая.
 

<13 мая 1914 г. Вторник.

Москва>

Майский вечер («Деревья сада…»)

 
Деревья сада
Застыли в дреме…
Плывет прохлада
От росных трав,
И ветер мая
Без сил, в истоме
Грустит, вздыхая,
К цветам припав.
 
 
Сияньем алым
Вся даль объята,
Там, где усталым
Уходит день,
И сладок воздух
От аромата,
Что в знойных грезах
Струит сирень.
 
 
Грудь жадно дышит
Прохладой сладкой,
И ухо слышит
Малейший звук:
Вспорхнет ли птица
В кустах украдкой,
Или промчится
С жужжаньем жук…
 

1914 г. 19 мая. Понедельник.

Москва

Триолет («Моей тоске причины нет…»)

 
Моей тоске причины нет,
Ее развеять невозможно…
Не потому ль, что я поэт
Моей тоске причины нет?
Она быть может с детских лет
Вползла мне в душу осторожно…
Моей тоске причины нет,
Ее развеять невозможно!
 

1914 г. 6 июня. Пятница.

Москва

Клин летом («Настало лето… Ожил Клин…»)
Из письма Е. М. Гусевой

 
Настало лето… Ожил Клин…
Играет музыка в саду
И в красной шапке господин
Руками машет как в бреду.
 
 
И все, кто был то лето там,
В саду торчат, как прежде, вновь,
И появился даже сам
«Японец» – Шурина любовь.
 
 
Борис Дерягин реалист
Блуждает с Маней вдоль аллей,
Усат, огромен и плечист
Сидит на лавке казначей.
 
 
Начальник станции Белов,
Дам клинских ярый сердцеед,
Гуляет, важен и суров,
В тужурку белую одет.
 
 
«Спиритка» как и прошлый год
Опять торопится домой,
И Лида по́-саду идет
Окружена подруг толпой.
 
 
А Лиза с Шурою сидят
С студентом где-нибудь тайком,
И до забвенья говорят
О чем-то важном и большом.
 
 
И по дорожкам ходит вскачь
«Железных» служащих орда,
А за забором слышен плач
И крики: там стряслась беда.
 
 
В Клину живет моя родня,
Ну словом, все как прошлый год,
И только лишь теперь меня
Там одного не достает.
 
 
Но я приеду как-нибудь
И появлюсь в саду у вас,
Ведь мне известен этот путь…
Прощайте!.. Кончен мой рассказ!..
 

1914 г. 7 июня. Суббота.

Москва

«Цветы покорно увядают…»

 
Цветы покорно увядают,
Им тесно в узком кувшине;
Они тоскуют и мечтают
О солнце, росах и весне.
 
 
Еще вчера они встречали
Среди полей рожденье дня,
А нынче полные печали
Стоят и вянут у меня.
 
 
И я тоскую вместе с ними
И горький жребий их кляну,
Мне больно видеть их такими
Полузачахшими в плену.
 
 
И ум томит вопрос обычный:
Зачем сгубили их расцвет?
Ведь нет для них весны вторичной,
Расцвета нового им нет!
 

<28 июня 1914 г. Суббота.

Москва>

Загадка («Вчера на «Чортовом мосту»…»)
Рассказ почтенного человека

 
Вчера на «Чортовом мосту»
Мы с другом Ванею сидели…
Кругом сирень была в цвету
Садилось солнце, пташки пели,
 
 
Вился дымок от папирос,
И задремал мой Уховертов,
Меня же вдруг кольнул вопрос:
«А почему мост этот – Чортов?!.»
 
 
Я осмотрелся: мост как мост…
Но, может быть, здесь чорт женился,
Иль оторвав свой тощий хвост,
Им в пьяном виде удавился.
 
 
Тогда об этом сообщи,
Понятно, коротко и ясно,
А то, изволь, смотри, ищи
И трать свои мозги напрасно!
 
 
Вопрос, как видите, не прост?..
И я ищу, соображаю,
Но почему он – «Чортов мост»
Я до сих пор еще не знаю?
 
 
И если здесь из вас, medames,
Кому-нибудь о том известно,
Скажите мне, – я все отдам, —
Настолько это интересно!..
 

1914 г. 3 июля. Четверг.

Москва

Июль («Вечер даль закрыл фатой…»)

 
Вечер даль закрыл фатой,
Окропил росою травы,
Выплыл месяц золотой
Из-за дремлющей дубравы.
Звезд алмазные зрачки
В небе вспыхнули пугливо,
И блеснули торопливо
В тусклом зеркале реки.
 
 
Сладко дышит старый сад,
Там в цвету из лип аллея,
Листья тихо шелестят,
Полусна стряхнуть не смея.
И колышется как тюль
Вдалеке туман молочный,
И как отрок непорочный
Грезит ласковый июль.
 

<22 июля 1914 г. Вторник.

Москва>

Перед увяданьем («Дни все короче и короче…»)

 
Дни все короче и короче…
Сегодня меньше чем вчера;
Темней, тоскливей стали ночи
И холоднее вечера.
 
 
Над речкой ладаном кадильным
С утра висит лиловый дым,
И уже выглядит бессильным,
Что летом было молодым.
 
 
Поля желты и сиротливы,
Не слышно песен на воде,
И в пыльных ветках старой ивы
Блеснуло золото кой-где.
 
 
И утомленная природа,
Как на смерть раненый боец,
Встречает с грустью вечер года,
Свой близкий чувствуя конец.
 

<31 июля 1914 г. Четверг.

Москва>

«Опять пахнуло лаской вешней…»

 
Опять пахнуло лаской вешней
Над белым зимним царством сна,
И точно силою нездешней
Душа опять пробуждена.
 
 
И после долгого покоя
Ее вдвойне волнуют вновь
И вдохновенье молодое
И жажда счастья и любовь.
 

1914 г. 20 октября. Понедельник.

Москва

В эти дни («Теперь, когда весь мир кругом…»)

 
Теперь, когда весь мир кругом
Горит в огне великой битвы,
Лишь о победе над врагом
Мои мечты, мои молитвы.
 
 
Я бросил все, о чем мечтал,
Забыл все прежние стремленья,
И счастья личного бокал
Я расплескал без сожаленья.
 
 
О, разве может быть теперь
Хоть призрак счастья в нашей жизни,
Когда коварный враг как зверь
Грозит святыне и отчизне?
 
 
И разве милый женский лик
И поцелуи и объятья,
Меня заставят хоть на миг
Забыть о том, что гибнут братья?
 
 
О, нет!.. Пока орудий гром
Разносит смерть на поле битвы,
Лишь о победе над врагом
Мои мечты, мои молитвы…
 

1914 г. 28 октября. Вторник.

Москва

Со славой павшим («Мои возлюбленные братья…»)

 
Мои возлюбленные братья,
Жизнь положившие в бою,
Для вас Христос раскрыл объятья
И ожидает вас в раю.
 
 
Его ласкающие руки,
Его святой глубокий взгляд,
Все ваши горести и муки
Благословят и исцелят.
 
 
Вы здесь нашли венок терновый:
В расцвете сил легли в бою,
И ждет вас в вашей жизни новой
Блаженство вечное в раю!
 

1914 г. 19 ноября. Среда.

Москва

«Затихла в потемках аллея…»

 
Затихла в потемках аллея
Полузадремавшего сада,
В ней запахом ландышей вея,
Плыла майской ночи прохлада.
 
 
Сквозь бледно-зеленую сетку
Недавно расцветших акаций,
Луна освещала беседку
И двух алебастровых граций.
 
 
И слушала ночь голубая
Как листья березы и клена,
В тиши осторожно вздыхая,
Друг с другом шептались влюблено.
 

<29 ноября 1914 г. Суббота.

Москва>

Осенние думы («Как грустно: – осень! А давно ли…»)

 
Как грустно: – осень! А давно ли
Цвела прекрасная весна,
И зеленели в талом поле,
Прорвавшись к свету с жаждой воли
Из недр подземных семена?
 
 
Давно ли лето золотое
Обирюзовив небосклон,
Томило нас дыханьем зноя
И сладким запахом левкоя
Был сад поутру напоен?
 
 
Теперь – не то!.. Луга пустынны,
Цветы на клумбах отцвели,
А вечера темны и длинны,
И тонкой сеткой паутины
Кустарник чахлый заплели.
 
 
Но все ж у осени унылой,
Как у несбыточной мечты,
Довольно есть поэту милой,
Такой беспомощной и хилой,
Но просветленной красоты.
 

<29 ноября 1914 г. Суббота.

Москва>

Любовь («Любовь это тихое счастье…»)

 
Любовь это тихое счастье,
Любовь – яркий солнечный луч
В тумане земного ненастья
Блистающий нам из-за туч.
 
 
Любовь это вздох аромата
Весенних душистых цветов,
Любовь – поцелуи заката
На чистых краях облаков.
 
 
Любовь это женская ласка, —
Души многоцветный расцвет,
Любовь вдохновенная сказка
О царстве, которого нет.
 
 
И если любовь нас обманет,
Ее призываем мы вновь,
И жизнь наша краткая вянет,
Когда не приходит любовь.
 

<1 декабря 1914 г. Понедельник.

Москва>

Облака («Над засыпанной снегом равниной…»)

 
Над засыпанной снегом равниной,
Серебря завитые бока,
Вереницей причудливо-длинной
Проплывают на юг облака.
 
 
Надоел им наш север суровый,
Царство сильных морозов и вьюг,
И красою заманчиво-новой
Их влечет обольстительный юг.
 
 
Облака, облака, я тоскую!..
Облегчите томленье мое,
Вы возьмите тоску мою злую
И развейте по ветру ее.
 
 
И спеша за лазурное море,
В лучезарное царство весны,
Вы мое безысходное горе
Бросьте в бездну морской глубины.
 
 
Но не слышит небесная стая
Горьких жалоб и стонов моих,
И плывет под лучами блистая
В океане небес голубых.
 

1914 г. 20 декабря. Суббота.

Москва

«Еще деревья не успели…»

 
Еще деревья не успели
Одеться в нежный пух весны,
А резвых жаворонков трели
С утра до вечера слышны.
 
 
Сияет неба синь густая,
И в нем спеша издалека
Плывут под вешним солнцем тая
На свет сквозные облака.
 
 
И ветерок так робко дует,
Кустами ласково шаля,
И новой жизнью торжествует
С весной воскресшая земля.
 

1914

«Я шел один дорогой пыльной…»

 
Я шел один дорогой пыльной…
День на закате умирал,
В последней вспышке луч бессильный
На темных тучах догорал.
 
 
Вставал туман с сырой низины
И полз над нивами к реке,
И придорожные осины
Дрожали в страхе и тоске.
 
 
И было странно так, что мнилось
Как будто неба полумгла
Какой-то тайною томилась,
Но эту тайну берегла.
 

1914

«Не унывайте же, друзья…»

 
He унывайте же, друзья,
Глядите в будущее смело;
Мы победим, уверен я:
Мы бьемся за святое дело.
 
 
Враги сильны, но не пробить
Им никогда наш щит железный;
Все их усилья бесполезны,
Россию им не победить.
 
 
И – пусть ужасны дни войны —
В разгром врагов мы будем верить:
Они уже истомлены,
А нашей силы не измерить!
 

1915 г. 3 января. Суббота.

Москва

«Когда над нашею страною…»

 
Когда над нашею страною
Жестокий враг занес свой меч,
Чтоб окровавленной рукою
Ее разграбить и зажечь, —
 
 
Мы поднялись на битву смело,
И взмахом русского штыка
Назад далеко отлетела
Тевтона дерзкая рука.
 
 
Теперь наш меч как Божья кара
Висит над ними, и у них
Едва ли хватит сил таких,
Чтоб защититься от удара.
 

1915 г. 5 января. Понедельник.

Москва

«В ясный день пробужденья природы…»

 
В ясный день пробужденья природы,
Когда солнце теплом поцелуя
Взбудоражит весенние воды
И они разольются, ликуя,
 
 
И с утра будет даль бирюзовой,
И со снегом исчезнет дремота,
И оденутся зеленью новой
И леса, и луга, и болота, —
 
 
Сердце молвит мне тихо: «Воскресни,
И без всякого предубежденья
В легких строфах лирической песни
Прославляй красоту возрожденья!..»
 

<12 января 1915 г. Понедельник.

Москва>

«Как ласково небо закатное…»

 
Как ласково небо закатное
          Весеннего вечера;
Дыханье берез ароматное
          Проносится в воздухе.
 
 
Ни звука, ни вздоха над нивами,
          Как будто все вымерло;
Дорога уходит извивами
          К румяному западу.
 
 
И вместе с природою сонною
          Мечтами овеянный,
Иду я межою зеленою
          В вечернем безмолвии.
 
 
И мне вспоминается нежная
          Любовь моя первая,
А на сердце грусть неизбежная
          И тихая ласковость…
 

<14 января 1915 г. Среда.

Москва>

«Безотрадной осенней порою…»

 
Безотрадной осенней порою,
Когда плакал сентябрь листопадом,
Улыбнулося небо зарею
Над смертельно-простуженным садом.
 
 
И от этой улыбки участья
Оживившись, в согласии дружном
Листья лип для минутного счастья
Загорелись румянцем недужным.
 
 
И почуяв, что век его прожит,
Сад окутанный дремою зыбкой
Упивался, последней быть может,
Заревой золотистой улыбкой.
 

<20 января 1915 г. Вторник.

Москва>

Письмо из лазарета («Дорогие мои, извините…»)

 
Дорогие мои, извините,
Что давно не писал вам, тревожить
Не хотел без причины, поймите,
Вот, все думал, поправлюсь, быть может.
 
 
Я был ранен, сказали – опасно,
И лежу шесть недель в лазарете;
Но теперь уж надежда напрасна,
Не жилец я, как видно на свете.
 
 
Помню, были ненастье и холод,
Мы весь день просидели в бараке,
И под вечер, во время атаки
Я ударом штыка был проколот.
 
 
Но сейчас, умирая, поверьте,
Я душой совершенно спокоен,
Я был родине верен до смерти
И сражался как доблестный воин.
 
 
Обо мне, я молю, не грустите,
Ведь и так у вас горя довольно…
Ослабела рука… сердцу больно…
Дорогие… прощайте… простите…
 

1915 г. 26 января. Понедельник.

Москва

На поле боя («Туман окутал поле боя…»)

 
Туман окутал поле боя,
Ночь прилегла на грудь земли,
И звезды – вестники покоя —
Свои светильники зажгли.
 
 
И под покровом влажной ночи,
В глубокий сон погружены,
Лежат, смежив навеки очи,
Отчизны верные сыны.
 
 
Весна баюкает их сказкой,
Благоухают им цветы,
И ветер освежает лаской
Их утомленные черты.
 
 
Когда же ясен и спокоен
Затеплит день востока нить, —
Сойдет с небес крылатый воин,
Чтоб павших сон благословить.
 

1915 г. 27 января. Вторник.

Москва

«Мы уснули… нам снится мучительный сон…»

 
Мы уснули… нам снится мучительный сон;
Затоптав сапогами скрижали любви
И о Боге забыв, кровожадный тевтон
Хочет мир потопить в неповинной крови.
 
 
Но растают виденья тяжелого сна,
Смолкнет гул канонады над лесом штыков,
И вздохнет полной грудью родная страна,
Навсегда сокрушив мощь надменных врагов.
 
 
И прорвавшись сквозь груду нахмуренных туч,
Еще ярче над ней после грома войны,
Заблестит золотой ослепительный луч
Вечной славы и мирной святой тишины.
 

1915 г. 29 января. Четверг.

Москва

«Ты так нежно прильнула ко мне…»

 
Ты так нежно прильнула ко мне…
И земная ты вся и небесная…
Я дрожу, я горю как в огне,
Ах, сейчас к новой жизни воскресну я!
 
 
Я в твои погружаюсь глаза,
Они тайной любви затуманены;
Нас одна всколыхнула гроза
И одною стрелою мы ранены.
 
 
Тело жаждет и просит тебя,
Сердце бьется с мучительной силою,
Я томлюсь, я сгораю, любя…
Дорогая!.. Желанная!.. Милая!..
 

1915 г. 9 февраля. Понедельник.

Москва

России («Многострадальная страна…»)

 
Многострадальная страна,
Любвеобильная Россия,
Твоя могучая стихия
До глубины возмущена.
 
 
Сгустились тучи над тобой
И гром войны нежданно грянул,
Но дружно твой народ воспрянул
Врагами вызванный на бой.
 
 
И помня битву под Полтавой
И Куликовскую страду,
Он сокрушит в борьбе кровавой
Культурных варваров орду.
 
 
И будет время – в диком страхе,
В столице вражеской страны,
К твоим ногам падет во прахе
Безумец, жаждавший войны.
 

1915 г. 13 февраля. Пятница.

Москва

«Помню миг расставанья с тобою, мой друг!..»

 
Помню миг расставанья с тобою, мой друг!..
Ты пришла проводить в путь далекий меня,
И в глазах твоих ясных светился испуг,
Словно темная туча в сиянии дня.
 
 
Ах, еще никогда мне твоя красота
Не казалась милей, чем в тот памятный миг…
Ты глубоко дышала, дрожали уста
И слегка побледнел от волненья твой лик.
 
 
И прощаясь, быть может навек, нежный взор
Мне мгновенною лаской без слов рассказал
То, что было несбыточным сном до сих пор,
То, о чем я так долго, так страстно мечтал.
 
 
И в разгаре сраженья под жарким огнем,
И больным в тишине лазаретных палат,
Я не раз вспоминал и средь ночи и днем
Этот милый, так много сказавший мне взгляд…
 

1915 г. 17 февраля. Вторник.

Москва

«Сраженный пулей роковой…»

 
Сраженный пулей роковой,
Я умирал на поле битвы,
И надо мною ангел мой
Творил последние молитвы.
 
 
Чуть жизнь во мне еще цвела…
Сквозь полусомкнутые вежды
Я видел белых два крыла
И серебристые одежды.
 
 
Но я не сожалел себя,
Я пал за праведное дело,
И лишь, родная, за тебя
Душа томилась и болела.
 
 
Я знал, что ты должна страдать,
Что будет жизнь тебе лишь мукой,
И мне хотелось увидать
Тебя пред долгою разлукой.
 
 
И осенил архистратиг
Меня крылом и, умирая,
Я увидал в последний миг
Твои черты в посланце рая.
 

1915 г. 24 февраля. Вторник.

Москва

Христос воскрес!.. («Над лесом птичьи голоса…»)

 
Над лесом птичьи голоса
Апрельским утром прозвучали:
«Христос Воскрес!.. Прошли печали!..»
И просветлели небеса.
 
 
И звонкий птичий возглас лес
С весенней искренностью встретил,
И с шумом радостным ответил:
«Христос Воистину Воскрес!..»
 
 
Услышал ветер молодой,
Поверил благостному чуду
И эту весть разнес повсюду
И над землей и над водой.
 
 
И от сияющих небес
До недр земли многострадальной
Раздался дружно гимн пасхальный:
«Христос Воскрес!.. Христос Воскрес!..»
 

1915 г. 25 февраля. Среда.

Москва

Мухоморы в рассоле («Мухоморы в рассоле!.. Мухоморы в рассоле!..»)

 
Мухоморы в рассоле!.. Мухоморы в рассоле!..
Пять копеек десяток, три копейки пяток!..
Это едко без перца, это вкусно без соли,
Это кровь будоражит как горячий шесток!..
 
 
Покупайте и ешьте их без нытья и укора,
И девица, и женщина, и юнец, и старик;
В вашем сердце потемчатом поразительно-скоро
Запоет баритоном ослепительный миг.
 
 
И смакуя изысканно, вы как рюмкой портвейна
Их запейте немедленно кубком наших поэз,
И вам будет восторженно, солнцно и легковейно
Точно в душу вам полночью кто-то лапчатый влез.
 
 
Ваша кровь заплескается как мечта в ореоле,
Ваше сердце распарится как в котле кипяток!
Мухоморы в рассоле!.. Мухоморы в рассоле!..
Пять копеек десяток, три копейки пяток!..
 

1915 г. 2 марта. Понедельник.

Москва

«Вдали от неба голубого…»

 
Вдали от неба голубого,
Где блещут вечные огни,
Влачу в бездействии я снова
Свои безрадостные дни.
          Томлюсь нездешнею тоскою
          И в лихорадочном бреду
          Изнемогающей душою
          От жизни милостей не жду.
Ах, если б можно было птицей
В далекий край умчаться мне,
Иль ослепительной зарницей
Блеснуть в лазурной вышине.
 

1915 г. 5 марта. Четверг.

Москва

На взятие Перемышля («Ликуйте русские сердца…»)

 
Ликуйте русские сердца:
Твердыни Перемышля пали,
И лавры нового венца
Героев наших увенчали.
 
 
Не устоял бескрылый враг
Перед орлиным русским взлетом,
И бело-сине-красный флаг
Взвился над вражеским оплотом.
 
 
И ослепленная страна,
Что целый мир зажгла пожаром,
Теперь до недр потрясена
Всесокрушающим ударом.
 
 
Огни победного конца
Сильней и ближе замерцали…
Ликуйте русские сердца:
Твердыни Перемышля пали!
 

1915 г. 10 марта. Вторник.

Москва

Под осень («Как грустен старый парк под осень…»)

 
Как грустен старый парк под осень
На склоне августовских дней:
Безжизненная неба просинь
Как будто стала зеленей.
 
 
Спокойный пруд затянут тиной,
В беседке – тишь, скамьи пусты,
И шелковистой паутиной
Кой-где опутаны кусты.
 
 
Но в тишине природы сонной,
Под сенью блекнущих аллей,
С душой любовью окрыленной
В уединении милей,
 
 
Когда закат зажжется алый,
Себя в былое заманить,
И размотать мечтой усталой
Воспоминаний сладких нить.
 

<12 марта 1915 г. Четверг.

Москва>

«И даль в опаловом тумане…»

 
И даль в опаловом тумане,
И звон протяжный колокольный,
И облаков сквозные ткани,
И рыхлый снег, и ветер вольный,
 
 
И пробужденные березы,
И встрепенувшиеся воды,
И бриллиантовые слезы,
От счастья плачущей природы, —
 
 
Все сердце радует и нежит
И согревает мыслью сладкой,
Что для него опять забрезжит
Неугасимою лампадкой
 
 
Навстречу первым вешним грезам
И зеленеющим побегам,
Все, что в нем сковано морозом
И обесчувствовано снегом.
 

1915 г. 25 марта. Среда.

Москва

Междупланетная трагедия («Это было в пучинах пространства…»)
Поэза об ананасе

 
Это было в пучинах пространства,
Где нет грязных шоссейных дорог,
Где луна побледнела от пьянства
Как прокисший в июле творог.
 
 
На порхающем автомобиле,
Распростившись с землей навсегда,
Мы с тобой комфортабельно плыли
Неизвестно зачем и куда.
 
 
Я одет был изысканно-модно
В голубой элегантный сюртук,
И мне было нездешне-свободно
Без земных наутюженных брюк.
 
 
Ты была в ожасминенном платье
В сорок раз импозантней себя,
И от страсти не мог не стонать я,
То и дело сюртук теребя.
 
 
Рядом с нами кружились кометы
И хвостами царапали нас;
Ты жевала свиные котлеты,
Я же с жадностью ел ананас.
 
 
Вдруг мое гениальное сердце
Задрожало как по-ветру лист,
Я заметил, что ешь ты без перца
И от этого стал серебрист.
 
 
И мне сделалось мокро как-будто
На меня опрокинули Нил,
И ногой, что была необута,
Я – увы! – ананас уронил.
 
 
И теперь ничему я не внемлю,
Потому что в бездарный тот час
Нам пришлось возвратиться на землю,
Чтобы здесь отыскать ананас.
 

1915 г. 4 апреля. Суббота.

Москва

«Я шел среди полей безбрежных…»

 
Я шел среди полей безбрежных
И утомленный в рожь прилег,
И надо мной на крыльях нежных
Кружился резвый мотылек.
 
 
Жара спадала… Было тихо…
И за проселком вдоль межи
Еще незрелая гречиха
Почти касалась спелой ржи.
 
 
Алела даль где солнце скрылось,
Метнув лучами в облака,
И сердце ровно-ровно билось,
И мысль была легка-легка.
 
 
Хотелось все сомненья бросив,
В прозрачном воздухе тайком,
Порхать над золотом колосьев
За легкокрылым мотыльком.
 

<16 апреля 1915 г. Четверг.

Москва>