Николай Николаевич Шмигалев
Губы цвета лайм
Последний летний день обещал быть жарким и солнечным, то есть таким, какими были почти все предшествующие ему дни этого незабываемого августа, пахнущего морем и арбузами. По крайней мере так за тридцать первое число поручился интернет, где, на сайте погоды, рядом с датой полыхал лучами скалящийся неизвестно чему солнечный смайлик в стильных солнцезащитных очках. Реальность же оказалась не такой радужной. Если до полудня погода еще как-то старалась поддержать знойный имидж уходящего лета, придерживая на отдаленных подступах к городу стаи натекавших с запада облаков, то прощальный аккорд получился совсем уж унылым. Вместо шикарного заката, расписанного яркими красками уплывавшего за горизонт утомленного солнца, небо затянуло плотным саваном свинцовых туч, из-за чего город сразу посерел и обезлюдел. Примчавшийся из-за реки, пронизывающий ветер, яростными порывами поднял клубы пыли на мостовых, разгоняя с улиц последних прохожих, после чего умчал хулиганить по узким подворотням, уступив место первому предвестнику осени – нудному и нескончаемому дождю, воплощению осенней хандры.
Под этим сизым небом, оплакивавшим безвременную кончину лета, город и вовсе стал похож на мокнущую под дождем дворнягу. Такой же жалкий и понурый.
У Макса было богатое воображение и, благодаря этому сомнительному богатству, он без труда представлял себе, как поскуливает за окном его уютного офиса мокнущий город-щенок. В серых струях дождя и с высоты птичьего полета – фирма где он работал занимала почти весь сороковой этаж одного из небоскребов в деловом центре – обезлюдевший город выглядел безотрадно и уныло, нагоняя тоску. Осень безжалостно брала город за горло, и в горле у Макса от увиденного тоже ни с того ни с сего запершило.
Ведь еще неделю назад он с головой утопал в лете – отпуск, море, песок, теплый бриз, кипарисы и… любимая девушка. Это был его первый отпуск, в который он поехал не «налегке», как говорится «на курортную охоту», а со своим очаровательным «самоваром». И, честно признаться, ни разу не пожалел. Этот отпуск был самым лучшим из всей череды прежних отпусков. Их красивая пара была неразлучна в райском уголке две недели и совершенно не устала друг от друга.
Теперь от кипарисового «рая» остались лишь сладкие воспоминания и она. Его Ева.
Воспоминание о возлюбленной немного приподняло Максу подпорченное погодой настроение.
Ева. Прекрасное юное создание, непонятно за какие заслуги посланное ему небесами.
Ему уже скоро тридцать три, ей скоро двадцать три, но разница в десяток лет никак не сказывалась на их взаимопонимании и мировосприятии. Они понимали друг друга с полуслова. Им нравились одинаковые фильмы, песни, книги, блюда. У них были одинаковые вкусы и это сближало их еще больше. Макс считал, что они были созданы друг для друга. Ева была не только красива, стройна и элегантна, но еще больше Макса в ней умиляли её скромность, доброта, нежность и кротость. После уже почти полугода их знакомства, его возлюбленная оставалась все такой же простодушной, стеснительной и вместе с тем романтичной, что даже намекая на интимную близость Макс за все время ни разу не решился предложить ей «заняться сексом», а исключительно «предаться любви». И прелюдии полные нежности и ласок, и занятия любовью, пусть и в одной миссионерской позиции, нисколько его не пресыщали. Макс жадно пил из этого застенчивого сосуда любви и все никак не мог утолить свою жажду. Иногда ему казалось, что Ева земное воплощение Афродиты – богини юности и любви.
Вообще-то её звали Евгения.
Женя. Женечка. Но Макс настойчиво звал её Евой. И вовсе не потому что она стала его первой девушкой. До встречи с ней, у Макса уже была завидная коллекция интимных побед и репутация опытного дамского угодника. Однако, как сам себе признавался молодой человек, Ева была первой девушкой, которую он был искренне рад видеть по утрам рядом с собой, в одной постели, вот уже страшно подумать сколько времени. Ему нравилось наблюдать как беззащитная во сне девушка, смешно морщит слегка вздернутый носик, когда первые солнечные лучи, пробившись сквозь неплотно прикрытые шторы, ложились на её прелестное лицо. Он мог бесконечно долго смотреть как подрагивают во сне кончики её алых губ, слегка приоткрытого рта, слушать её тихое ровное дыхание, наслаждаться ароматом её вьющихся русых локонов, струившихся по оголенным плечам.
Может это раннее неиспытанное чувство родилось в нем из-за того, что как раз-таки он стал своеобразным «Адамом» – её первым мужчиной? Кто знает?! Однако факт оставался фактом – Макс уже давно и всерьез подумывал о том, чтобы сделать Еве предложение. Тем более, что Боб – для всех остальных Владимир Владимирович, его друг детства и главный собутыльник, готовый в любое время суток составить ему компанию – пригласил сегодня их с Евой на вечеринку по поводу своей помолвки. Так что не грех было подумать о создании и своей собственной ячейки общества, тем более, что кандидатуры лучше Евы Макс и представить себе не мог.
Мысли о дружеской вечеринке, на которую он был приглашен с любимой, и последующей ночи с нежными объятиями и сладкими поцелуями, разогнали подступившую было хандру. Макс даже начал насвистывать какой-то навязчивый забавный мотивчик, когда внезапно раздался зуммер внутренней связи. На экране высветился номер секретарши директора фирмы, которая спешила напомнить ему еще об одной головной боли – квартальном отчете за его отдел.
По возвращении из отпуска Макс в первый же рабочий день был вызван на «ковер», где ему недвусмысленно дали понять, что он будет в буквальном смысле «изнасилован» (причем подобные «угрозы» со стороны руководителя фирмы стали поступать практически с самого начала работы Макса в этой самой фирме) если отчет, который он должен был представить еще месяц назад, не ляжет на стол босса к концу недели. Вот уже и конец недели, а воз пока что был и ныне «там». Ну, в смысле, не готов отчет, если кто не понял.
Удрученно вздохнув, Макс нажал кнопку громкой связи на телефоне.
– Что, Анжелочка, ангелочек, соскучилась по мне?
– Само-собой, Максим Глебович, скучаю тут в одиночестве, все жду-жду, когда вы, наконец, на меня внимание обратите, – флиртуя, ответил динамик звонким с металлическими нотками голоском секретарши и, перейдя на деловой тон, произнес: – Максим Глебович хочу напомнить, что вам назначено на девятнадцать ноль-ноль представление отчета. Через пять минут вы должны прибыть к директору. Пожалуйста не опаздывайте!
– Большое тебе, Анжелочка, человеческое спасибо за напоминание. Уже иду!
Макс еще раз глянул сквозь панорамное окно на поникший город, затянул петлю галстука на вороте белоснежной сорочки и, достав из стола еще весьма и весьма сырой отчет (и как с него лужа в ящике не набежала), направился на «ковер» к своему суровому «озабоченному» боссу.
Войдя в приемную, Макс улыбнулся и ободряюще подмигнул застигнутой врасплох секретарше.
Анжелочка почти закончила прихорашиваться, лишь осталось подкрасить губы (чуть-чуть не успела до прихода Макса) и поспешно смахнув в ящик стола темно-сливовую помаду, карандаш того же тона и блеск для губ, скрывая неловкость улыбнулась визитеру в ответ.
– Ждет, Максим Глебович! Ждет! – не давая Максу времени на домыслы, секретарша показала глазами на дверь, дав понять, что докладывать начальству о его прибытии нет надобности.
Выйдя из-за стола секретарша подошла почти вплотную к Максу, якобы для того, чтобы поделиться с ним страшной тайной.
– Сегодня наш босс зол как собака! – томно прошептала Анжелочка, едва не касаясь его уха своими пухлыми губками, от которых исходил еле уловимый запах земляники. – Держитесь Максим Глебович, я мысленно рядом с вами.
Макс покосился и задержал взгляд на слегка приоткрытых губах девушки – цвет спелой сливы с четкими очертаниями контура и вызывающим блеском на кончиках, ненавязчиво намекал, что их обладательница готова к экспериментам, но не выходя за рамки относительного приличия (ключевое слово – относительное).
– Спасибо, Анжелочка, наш фирменный ангелочек, за сострадание и моральную поддержку, – отвел он, наконец, взгляд от девичьих губ и удрученно взглянул на дверь за спиной секретарши. – Поверь, я этого никогда не забуду.
Скорчив страдальческую мину, Макс отворил дверь и вошел в кабинет.
– Адалина Эдуардовна, разрешите?
Макс окинул взглядом кабинет директора. За прошедшие пять дней, когда он был здесь последний раз, в кабинете решительно ничего не изменилось, как, впрочем, и за те полгода, что он работал в фирме. Большой добротный стол руководителя из клена с двумя скругленными брифинг-приставками по бокам и приставленным торцом к его центру конференц-столом на дюжину мест, вместе образовывающие витиеватую букву «Т» в центре кабинета. Офисный шкаф в углу, внутри которого – Макс знал это из достоверных источников – установлен сейф со всей самой важной документацией фирмы: договорами, «серой» бухгалтерией, списками клиентуры, компроматом на конкурентов и сотрудников, а также тому подобными «секретными материалами». Несколько полок на стене, расположенных в четко выверенном дизайнерами «хаотичном» порядке, между которыми развешаны черно-белые, под «винтаж», фотографии городских пейзажей столиц мира. На полках изысканные сувениры от иностранных и отечественных партнеров. У входа, справа от двери, большой кактус в напольном горшке. Слева, в таком же горшке, карликовая пальма. И, в качестве изюминки, установленный около витражного окна мягкий уголок, состоящий из двух глубоких кожаных кресел со стеклянным столиком между ними.
В одном из этих кресел Макс и обнаружил своего босса.
– А-а, Максим, это ты? Проходи! Присаживайся!
Директор фирмы, а если быть гендерно точным – директриса, Адалина Эдуардовна, кивнула ему на соседнее кресло и вновь устремила мрачный взгляд на мокнущий внизу город. Макс сразу понял, что настроение у директрисы сегодня, мягко говоря, элегическое. В подтверждение его догадки, на столике стояла открытая бутылка эксклюзивного бренди и два стакана, один из которых был наполовину полон, или наполовину пуст – это с какой стороны смотреть на всю эту алкогольную философию.
Максим не заставил себя приглашать дважды, а покорно подошел ко второму креслу и скромно, как и полагается подчиненному перед начальником, присел на самый его край. Макс всегда чувствовал себя в присутствии Адалины Эдуардовны скованно. Эта властная женщина своей харизмой и напористостью заставляла окружающих, в особенности сотрудников своей фирмы, чувствовать себя дискомфортно, как говорится не в своей тарелке.
Правда, надо отдать ей должное, директриса в свои «слегка за сорок пять» была не только успешной бизнес-вумен, с железной хваткой и деловым чутьем, но и чертовски эффектной дамой. Стройная и подтянутая (фитнесс!), ухоженная (лучшие салоны красоты!), если не сказать холеная (спа-салоны и пластические процедуры в разумных пределах!) Адалина Эдуардовна в любое время дня и ночи выглядела сногсшибательно. И к тому же она была довольно состоятельной леди. Просто воплощенное дьявольское искушение! И данное «искушение» проявляло неподдельный интерес к своему сотруднику, совсем недавно, с её высочайшего благоволения, «авансом» назначенному начальником отдела маркетинга, о чем Максу было доведено практически прямым текстом.
Положа руку на сердце, если бы, не знакомство Максима с Евой, практически совпавшее по времени с его переходом в фирму Адалины, он бы наверняка без особого внутреннего протеста позволил своему эффектному боссу соблазнить себя и неоднократно совершить над собой действия сексуального характера. А так он позволял себе лишь со стороны украдкой поглядывать на аппетитные формы директрисы, предпочитавшей строгие и, вместе с тем, выглядевшими на ней довольно сексуально, деловые костюмы и мысленно кичится тем, что эта интересная во всех смыслах дама интересуется его персоной, пусть и в качестве очередной интимной игрушки. Строптивой игрушки.
– Что у тебя? – директриса вновь глянула на Макса.
– Адалина Эдуардовна я тут… э-э, отчет, так сказать, приготовил. Эм-м, в целом. Тут кое-что еще перепроверить по цифрам… А так он почти…
– Макс, хватить ездить мне по ушам, – отнюдь невесело усмехнулась начальница. – Я же знаю, что он у тебя не готов.
– Нет-нет, он готов… ну как-бы… практически…
– Все! Помолчи! – Адалина Эдуардовна подняла руку. – Даю тебе еще неделю. Войдешь в колею после отпуска и полностью перепроверишь, что там тебе подсунули твои вертихвостки.
– Понял! Войду! Проверю! Перепроверю! – с готовностью откликнулся Макс, не веря своей удаче.
Директриса, кажись, сама выбилась из колеи. Сегодня она вовсе не была похожа на ту властную стерву, какой её привыкли видеть окружающие. Макс впервые видел её такой – необычайно спокойной, задумчивой, какой-то усталой – то есть обычной женщиной, только в брендовом костюме, с дорогим парфюмом, элегантной прической, безупречными макияжем и маникюром.
Неужели на неё так подействовал этот первый осенний дождь?!
В это трудно было поверить!
Даже её сдержанные тонкие губы, выдававшие в ней властного деспота, и которые она всегда старалась визуально увеличить строгими благородно-матовыми помадами карамельных оттенков, в этот раз лоснились светло-коричневыми, почти бежевыми отливами.
Хм! Директриса сегодня явно готовилась пуститься во все тяжкие.
Предположение оказалось верным.
– Давай-ка, сегодня не будем о делах. Лучше выпей со мной Максим! – женщина постучала искусно разукрашенными ноготками по хрустальному бокалу, давая понять Максу, что надо бы обновить его содержимое.
– Вообще-то я за рулем, Адалина Эдуардовна, – попытался отказаться Макс от предложения, наполняя бокал директрисы.
– Что-то я сомневаюсь, чтобы такая мелочь как руль тебя когда-нибудь останавливала от хорошей выпивки? – не менее прозорливая Адалина окинула Макса насмешливым взглядом.
«В принципе, да!» – мысленно согласился с ней Макс, молча налил бренди во второй бокал и поднял его.
– За что пьем, Адалина Эдуардовна?
– За любовь! За что еще могут пить очаровательная дама бальзаковского возраста и… – женщина с грустной иронией оглядела Макса, – такой вот кавалер как ты? Давай за её родимую!
– Как скажете!
Макс легонько коснулся своим бокалом бокал директрисы и сделал хороший глоток. Дорогое бренди приятно обожгло пищевод, оставляя легкое послевкусие горького шоколада.
– Я извиняюсь, Адалина Эдуардовна, за назойливость, но не могу не спросить.
– Спрашивай!
– У вас что-то случилось?
Директриса смерила Макса оценивающим взглядом и, видимо что-то для себя решив, честно призналась.
– Да, случилось! Случилось, Максим!
Она вздохнула и вновь постучала ногтем по почти пустому бокалу. Макс проворно долил в оба.
– Сегодня ко мне подошел один молодой человек и заявил, что хочет жениться, – как-то совсем безрадостно поделилась своей новостью Адалина.
Макс застыл с бокалом в руке. Насколько он знал, его начальница была вдовой. Муж её, крутой по слухам мужик, попал под раздачу уже в не такие лихие, как девяностые, но и ненамного спокойные двухтысячные. Он получил свою контрольную пулю в голову аккурат на стыке двух тысячелетий, под самый новый год, оставив супруге солидный первоначальный капитал и полуторагодовалого мальца. И, как полагали все мало-мальски знавшие непростой нрав Адалины, благодаря своей сильной и властной натуре, ей не светило найти еще одну вторую половину, которая согласилась бы связать себя священными узами Гименея, читай – попасть под её тяжелый и острый каблук.
А тут такая новость! Какой-то агнец божий по собственной воле собрался пойти к алтарю с этой утонченной стервой.
– П-поздравляю! – наконец опомнился Макс. – И кто этот счастливчик?
– Кто-кто… мой сын! – криво усмехнулась директриса и залпом осушила содержимое своего бокала. – Ху-х!
– А-а, понятно! – протянул Макс. Он совсем упустил из виду, что у Адалины Эдуардовны имеется сын «Ильюша» – двадцатилетний разбалованный студент-оболтус, классический образец безотцовщины, воспитанный властной и в тоже время балующей, бесконечно любящей его женщиной.
И тут Адалину словно прорвало.
– Ты представляешь Макс, эта «белая и пушистая» сучка, его однокурсница – я даже имя её не запомнила, да и видела-то пару раз, когда Ильюша выводил её из своей комнаты. Поначалу я значения не придала этой фифе, думала очередная подстилка. А вот поди же-ты, все-таки умудрилась окрутить моего лопушка. Он даже и слушать ничего не хочет. Женюсь, говорит, даже против моей воли. А она, стерва, масла в огонь подливает. Любовью его несуществующей охмуряет. Ножки раздвигать научилась и думает, что сможет пожить хорошо за мой счет, лимита! Вонзила свои коготки в моего воробышка бестолкового. Думает слопать его, кошка драная.
Максим мысленно ухмыльнулся тому как быстро «белая и пушистая сучка» в короткой, но темпераментной речи босса стала «кошкой драной», а вслух произнес:
– Ну, зачем вы так сразу, Адалина Эдуардовна. Может у них и впрямь любовь.
– Макс, не смеши мои лабутены, – грустно усмехнулась директриса. – Ты, по моим данным вроде далеко не божий одуванчик. Должен знать, что к чему. Хотя ты тоже плохо знаешь женщин. Они все, поверь мне, все до одной стервы! Даже те, кто с виду «белые и пушистые». В особенности они! Потому-что вашему мужскому племени в таких вот «ангелочках» еще труднее распознать хладнокровную расчетливую стерву. Вот и попадаетесь на крючок. Как мой бестолковый Ильюша. Который и мать родную готов послать куда подальше.
Раскрасневшаяся от эмоционального монолога директриса осушила очередной бокал бренди. Макс составил ей компанию и разлил остатки элитного алкоголя по бокалам.
– Поверь мне Макс, бабам, особенно красивым, верить нельзя. Ни в коем случае! Мне можно! Другим нельзя. Мне тебя обманывать незачем! Ведь так?
– Так! – кивнул Макс, мысленно отметив, что как-то уж довольно быстро она перешла с обсуждения своей потенциальной невестки, на его персону.
– Я немного старше тебя и опытнее… во всем, – недвусмысленно продолжила Адалина. – И хорошо разбираюсь в людях. Я чувствую, что у тебя хороший потенциал (ему послышалось как – хорошая потенция). Ты запросто можешь стать начальником сектора. Я знаю, ты справишься. Надо только немного поработать над этим.
«Покупает! Боже мой! Как проститутку меня покупает!» – мысленно констатировал факт Максим, впрочем, не особо расстраиваясь по этому поводу. Его самолюбию это даже импонировало.
– Я буду стараться, Адалина Эдуардовна! – ответил Максим, делая вид, что не понимает куда клонит босс.
– И правильно! Старайся, Макс! – хищно оглядела собеседника директриса. Как она ещё сдержалась и не облизнулась.
Выдержав небольшую паузу, она продолжила:
– Максим, ты меня не первый день знаешь, я женщина прямая, не глупая, не жадная и… плохого тебе не посоветую.
– Угу! – кивнул тот, – Знаю!
«Кто бы спорил».
– Так вот, Максим, советую: бросай все и поехали прямо сейчас со мной на дачу. На носу выходные, а мне сейчас нужно, чтобы кто-то побыл рядом. В такую промозглую погоду баньку затопим, погреемся, попаримся. У меня там еще есть хороший алкоголь. Полный холодильник закусок. А какой воздух там. Речка. Тишина. Лес кругом. Красота! Поехали, а-а? Охранника в город отправим. Ни одной живой души рядом с нами не будет.
Адалина Эдуардовна резво перегнулась через столик, положила холеную руку Максу на колено и… хищно впилась ногтями в ногу. Максим, в этот момент отхлебывавший из стакана, поперхнулся и едва не захлебнулся от неожиданности.
Поставив бокал на столик, Максим откашлялся и взял руку подвыпившей директрисы в свою. Почти искренне сожалея (вот же чертова искусительница!), он произнес:
– Уважаемая, Адалина Эдуардовна! Поверьте, при всем моем желании не могу. Меня сегодня лучший друг пригласил на свою помолвку. Я иду туда со своей девушкой.
Макс внутренне сжался, ожидая, что директриса обрушит на него сейчас свой гнев, гнев отвергнутой женщины и к тому же начальницы, но эта неординарная во всех отношениях женщина его вновь удивила.
– Дурак твой друг и ты дурак, Максим! – спокойно ответила она, опять откинувшись в кресле. – Он потому что ярмо на шею вешает. Ты… ты сам знаешь почему. Не доверяйте женщинам! Это я тебе как женщина говорю! Они вас имеют, а вы и рады, думая, что это вы их… хм… имеете! Я за это хотя бы отблагодарю. Все по-честному. Ну да ладно, утомил ты что-то меня, глупый, глупый мальчишка.
«Как скажете, мудрая женщина!»
– Так я пойду, Адалина Эдуардовна?
– Иди Макс, и хорошенько подумай над моими словами. Иди, иди! И отчет свой не забудь забрать.
Схватив стопку бумаг Максим поспешно выскочил из кабинета. Кивнув едва успевшей отскочить подслушивавшей у двери секретарше, он выскользнул из приемной, пока директриса не передумала и не велела Анжелочке вернуть его, чтобы поставить вопрос интима категорическим ребром. В таком состоянии как сейчас, она могла запросто и уволить Максима, в случае его окончательного и бесповоротного отказа. А выбора у него как такового не было. Дома ждала любимая женщина.
Молоденькая секретарша Анжелочка проводила «Максима Глебовича» многозначительным чувственным взглядом, и уже потом ревниво «испепелила» суженными глазами дверь директрисы. Она понимала, что перед богатой и эффектной Адалиной у неё лишь одно преимущество и то сомнительное – её молодость.
Забежав на минутку в свой офис, чтобы выключить компьютер, забрать ключи от автомобиля и накинуть пиджак, Макс задержался около окна, полюбоваться открывшейся панорамой. Опустившаяся на город мгла скрыла промозглую серость улиц, на смену которой разноцветными светлячками зажглись огни соседних высоток, рекламных вывесок и экранов, уличных фонарей, мерцающие квадраты отдаленных кварталов. Отсветы городских огней играли на низких тучах размытыми мазками, из-за чего вечерний пейзаж выглядел гораздо позитивней, чем его «негатив» при свете дня.
Макс уже собрался уходить, как в завываниях ветра ему почудился тихий с присвистом шепот – «щуу… ищу-у… ищу-у» – словно кто-то невидимый шептал, стоя прямо за окном в тени перегородки. Макс прекрасно осознавал, что это всего лишь игра его того самого богатого воображения, усугубленного хорошей порцией бренди, и что никакому самому свихнувшемуся экстремалу и в голову не взбредет забраться на такую высоту, ради того, чтобы шептать из темноты всякую чушь. Однако ему все-равно стало не по себе, уж слишком явственно был слышен этот недружелюбный шепот. Сам того не желая, и понимая, что это полный бред, Максим все же приблизился к окну вплотную и наклонил голову, прикрыв её руками, чтобы не отсвечивало отражение – исключительно для того, чтобы удостовериться, что за стеклом никого нет. Но только приблизил он лицо к стеклу как вдруг с другой стороны на окно легла раскрытая ладонь.
Что за черт!
Макс машинально попятился прочь, опрокинув стоявшее на его пути офисное кресло на колесиках и сбив рукой со стола стопку бумаг. Отойдя на несколько шагов, он, наконец, рассмотрел, что прильнуло к окну. Максим нервозно рассмеялся, мысленно ругая себя за излишнюю почти «девчачью» впечатлительность.
К мокрому стеклу прилип желтый кленовый лист.
– Долбанный цветик-одноцветик! Тьфу на тебя!
Лист, сорванный порывом ветра с одного из высаженных в ближайшем сквере кленов, и в самом деле похожий на хищно растопыренную пятерню с острыми когтями, был поднят вихрем над городом и после непродолжительного кружения брошен аккурат в его окно.
Макс нервно сглотнул. Какое дурацкое совпадение!
Стараясь больше не смотреть в окно, он поднял кресло, быстро собрал разбросанные на полу листы, бросил их на стол и покинул офис.
Пробравшись между радужными лужами на стоянке к машине, Макс юркнул в салон и повернул ключ зажигания. Статусный внедорожник ожил и приглушенно зарокотал спрятанным под капотом движком. Ожидая пока прогреется мотор Макс включил музыку и, приоткрыв окно, прикурил сигарету от прикуривателя. Из динамиков полились мягкие переливы блюза, а дым от сигареты, клубясь, поплыл сквозь щель в окне в промозглую мглу.
«Блюз осеннего вечера», – делая очередную затяжку, мысленно отметил Макс, стараясь привести мысли и чувства в порядок. Абсурдное недоразумение в офисе не лучшим образом отразилось на его настроении. Сколько себя помнил, он никогда особо не верил в приметы и считал себя человеком не суеверным, но этот злополучный лист-лапа и послышавшийся в шелесте ветра зловещий шепот произвели на него сильное впечатление, всколыхнув в душе предчувствие приближения чего-то весьма нехорошего – необъяснимое и вместе с тем почти осязаемое, но до поры растворенное в воздухе предчувствие беды.
Боковым зрением Макс увидел в зеркале заднего вида промелькнувшую тень и тут-же в окно с его стороны настойчиво (и вновь внезапно!) постучали. И так находясь на взводе, Максим отшатнулся, выронив из пальцев зажженную сигарету.
– Твою бабушку! Тебя еще не хватало, – процедил сквозь зубы Макс, увидев в окне смазливую мордашку секретарши Анжелочки и полез под руль искать упавший окурок.
– Максим Глебович, как хорошо, что вы еще не уехали! – затараторила, мокнущая под дождем Анжелочка. – Я зонтик дома оставила. Думала, ну все пропала, до остановки смоет с меня всю красоту писаную, а тут смотрю ваша машина стоит, подмигивает мне габаритами. Не подвезете?
Подобрав окурок, Максим выбросил его через приоткрытое окно и нехотя кивнул Анжелочке, чтобы садилась в машину. Пару раз он уже подкидывал бойкую девчонку после работы, благо было по пути, поэтому решил, что с него не убудет, если сделает небольшой крюк и подвезет коллегу.
– Большое спасибо, Максим Глебович! – довольная Анжелочка удобно устроилась на соседнем кресле. – Вот вам и последний день лета, да?! Погода просто жесть какая фиговая, хотя в интернете написано, что должно быть ясно, сухо и тепло.
– Пристегнись, красота писаная!
Макс снисходительно усмехнулся и аккуратно вывел автомобиль со стоянки на проезжую часть.
Всю дорогу пока Макс курсировал по улицам города до дома Анжелочки, та щебетала как утренняя канарейка, то поругивая их общую начальницу, то похваливая своего «спасителя». Максим догадывался, что секретарша испытывала к нему, как к одному из немногих адекватных мужчин их в основном женского коллектива, некое влечение, возможно даже кое-какие чувства. Трудно было не догадаться, если оба раза, когда Макс подвозил секретаршу, Анжелочка, невинно хлопая длинными ресницами похотливых глаз, приглашала его к себе домой «на чашечку чая». Да и на работе не упускала случая, чтобы продемонстрировать ему свое особое расположение.
Но если Адалина Эдуардовна с высоты прожитых лет видела в нем симпатичного молодого человека, то девятнадцатилетней Анжелочке Максим в своих стильных, скроенных строго под него, костюмах казался взрослым, вполне респектабельным мужчиной, с которым не стыдно было «замутить».
Максим, в свою очередь, считал их с Анжелой взаимоотношения забавной игрой, не воспринимая намеки не по годам раскованной, но все же глупой и наивной девчонки. Да с большой грудью, да с длинными «от ушей» ногами, но все-таки девчонкой.
Остановив автомобиль напротив нужного подъезда, Макс протянул девушке руку для прощания.
– Ангельская куколка нашей фирмы доставлена в целости и сохранности. Прошу с вещами на выход!
– Максим Глебович, может хоть в этот раз заглянете на пару минут? – Анжелочка просительно заглянула ему в глаза, задержав свою руку в его руке. – Должна же я вас хоть чаем отблагодарить. У меня варенье клубничное есть, вкусное.
Девушка эротично закусила нижнюю губу отбеленными до жемчужного блеска зубами, но и этот практически не дающий осечки «фокус» не поколебал её «спасителя».
– Дорогая Анжелочка, благодарю за приглашение, – виновато улыбнулся Максим, он то знал, что одним вареньем «вечер отблагодарения» не ограничится, а пробовать другую «клубничку» ему сейчас не было ни времени, ни желания. Особенно желания. – Я бы с превеликим удовольствием, но, к превеликому сожалению, опаздываю. Давай как-нибудь в другой раз. Хорошо?!
– Ловлю на слове, Максим Глебович, – разочарованно протянула Анжелочка и, внезапно чмокнув Макса в щеку, выбралась из машины, все еще маня его много-премногообещающим взглядом. – Или, зайдете?
Макс только ободряюще ей подмигнул, дескать, не отчаивайся и, дождавшись, пока недовольно засопевшая девушка захлопнет дверь, сорвал с места свой «паркетник», чтобы не дай бог, не поддаться чарам юной распутницы.
Ведь дома его наверняка уже заждались.
Он еще не успел убрать палец от кнопки звонка, как дверь в квартиру распахнулась.
Неужели она ждала его у дверей? Или увидела в окно как он парковал машину во дворе и поспешила открыть?
– Ну, наконец-то! – выдохнула Ева с укоризной поглядывая на Макса. Она уже была в полной боевой готовности – одета в белое вечернее платье с лиловым отливом, причесана и накрашена. Вечерний неброский макияж, в котором Ева всегда делала акцент на глазах, окрашивая губы в беспроигрышный естественный цвет – розовый, подобранный под цвет десен.
– Привет, солнышко! Ты что меня около дверей караулишь?
– Максим, давай быстрее в душ, смени рубашку, я твою любимую погладила, в спальне на плечиках висит, нам надо ехать, – проигнорировав вопрос, сказала Ева. – Виктор с Анной приглашали к восьми, а уже почти девять. Еще обидятся!
– Я им обижусь! Так обижусь! …
Макс шагнул в прихожую и поцеловал Еву в щеку.
– Ты что выпил?
Девушка поморщила носик.
– Совсем немного. На работе с коллегами перед выходными раздавили крохотную бутылочку бренди, – признался Макс, благоразумно не став уточнять, что коллега был один и тот начальница. – Не переживай! Это исключительно для запаха, дури у меня своей хватает.
– Макс, это не шутки, – упрекнула его Ева. – Ты же сел за руль! Пусть даже с запахом! Не дай бог, что случится!
– Болван, согласен! Виноват! Не подумал! Такого больше не повторится! – видя, что Ева искренне переживает за него, Макс решил не препираться и «посыпал голову пеплом». – Обещаю! Наше чудное лето сегодня проводим и все на этом. Осень пора серьезная, дело мокрое, не до пьянок-гулянок будет.
Нахмуренные брови девушки, тонкие и изогнутые как лебединые шеи, распрямились. Взгляд потеплел.
– А это что, помада?!
Ева увидела на правой щеке Макса еле заметный отпечаток женских губ, настолько неприметный, что разглядеть его мог только зоркий женский глаз. Её тонкие брови вновь изогнулись в две лебединые шеи.
Макс удивленно глянул в висевшее в прихожей зеркало.
Как она увидела?! Он же в машине, в зеркале заднего вида специально разглядывал, ничего не увидел. Вот что значит женская наблюдательность. Надо отдать ей должное.
