Николай Прокудин
Пропавший в джунглях
© Прокудин Н.Н., 2019
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Главные гражданские лидеры FDN, в первую очередь Адольфо Калеро и Артуро Крус, кажется, искренне стремятся к созданию плюралистического демократического общества. Их экономические взгляды, хотя и далеки от воплощения принципов свободного рынка, явно предпочтительнее марксистской политики сандинистов и коррумпированной клептократии режима Сомосы. Большинство бойцов FDN происходят из крестьянского класса. Их вера в демократический капитализм проблематична, но мало что свидетельствует об их желании вернуться к авторитаризму времен Сомосы.
Однако тревожным признаком является повсеместное присутствие чинов Национальной гвардии и полиции Сомосы в военном командовании FDN… Само по себе это, конечно, не доказывает, что контрас стремятся восстановить правую диктатуру. Не каждый солдат и даже офицер Национальной гвардии почитатель Сомосы. Большинство политических лидеров контрас идеологически приемлемы. Но есть тревожная параллель между военными командирами контрас и их визави – сандинистскими команданте. В послереволюционной борьбе за власть умеренные демократические элементы проиграли потому, что марксисты имели больше оружия. Аналогичная проблема возникнет при победе контрас: гражданское руководство может оказаться под контролем военных с опытом сомосизма.
Тед Карпентер, эксперт Института Катона, июнь 1986
Пролог
Радиолокационная станция «Лена» расположилась на лесистом холме с плоской вершиной недалеко от границы с Гондурасом. Данное место дислокации идеально подходило для контроля пространства, определения координат, скорости и траектории полета воздушных целей на больших дальностях и высотах с высокой разрешающей способностью в условиях интенсивного радиопротиводействия при работе. Об этом регулярно напоминал личному составу начальник базы полковник Арсен Багоев.
Основная проблема, возникшая при строительстве объекта, состояла в полном отсутствии каких-либо коммуникаций в данном районе. Но она была решена за счет близости моря. Рабочие построили пирс для швартовки среднетоннажных судов, а вокруг холма серпантином проложили дорогу из бетонных плит. По ней и доставили технику, включая несколько зенитных установок «ЗУ-23». Береженого Бог бережет. Мало ли какие вооружения могут поставить контрас американские наставники! Против серьезной авиации эти зенитки не сработают, но с вертолетами очень эффективно могут разобраться, тем более при наличии собственной РЛС.
Сама РЛС была запущена вскоре после завершения подготовки площадки. На ней в установленном порядке разместились три силовых прицепа, столько же аппаратных полуприцепов и антенна. Станция начала работать, но это было полдела и даже четверть такового. Объект следовало серьезно охранять от возможных атак контрас, которые активизировались в последнее время и все чаще нападали на гражданские объекты сандинистов. Граница с Гондурасом близко. Хотя местность покрыта труднопроходимыми лесами, но…
Вот об этом «но» постоянно напоминал Багоев в центре управления, правдами и неправдами выбивал дополнительное оборудование, ресурсы и льготы.
«Мы что, тут пионерский лагерь строим? Нам достаточно натыкали по морде в Афгане за подобное легкомыслие, так вы предлагаете повторно обосраться здесь?»
Полковник воевал в Афганистане и имел большой опыт в построении подобных военных объектов. После ранения и госпиталя его послали в Никарагуа. В радиолокационных системах он разбирался слабо, на уровне общих характеристик, но вот в остальном… Трагические ошибки и разочарования на реальной войне его многому научили, поэтому он любил повторять максиму Марка Аврелия: «Мужайтесь, худшее впереди».
Да, Багоев готовился к худшему.
– Джунгли непролазные. Тоже мне проблема! Да я десяток способов найду, чтобы пролезть через эти джунгли и раздолбать базу к чертовой бабушке. На чем экономите, на жизнях солдат?! – как-то заявил он.
У Багоева, когда он волновался, появлялся легкий кавказский акцент, что веселило сослуживцев. Его говор они часто имитировали, но по-доброму, без злости. На базе Багоев имел непререкаемый авторитет как у своих людей, так и у кубинских камрадов.
В центре управления его слушали, согласно кивали, обещали рассмотреть, обсудить, но просьбы и требования полковника игнорировали. Тогда он позвонил своему сослуживцу, с которым съел пуд соли на войне. Этот его товарищ имел обширные связи в Министерстве обороны, привел в движение некие бюрократические механизмы, и в центр управления пришел соответствующий приказ, где были подтверждены требования Багоева. Никаких разговоров по этому поводу быть не должно. Приказы не обсуждаются.
На базу были поставлены два мощных дизельных генератора, крупнокалиберные пулеметы «Утес», прожекторные установки, приборы ночного видения и много чего другого. А еще сюда дополнительно прибыл взвод охраны. Эту функцию до сих пор осуществляли кубинские камрады. Багоев не особо доверял этим ребятам, хотя относился к ним лояльно и оставил их для осуществления охраны периметра. Запас карман не тянет.
Полковник сразу же отмел всякие временные и легкие постройки, хотя климат позволял довольствоваться ими. Основное здание, где располагались казармы для личного состава, склады продовольствия и боеприпасов, радиорубка и прочие сопутствующие помещения, было построено из кирпича со стенами в метр толщиной и бетонными перекрытиями вместо деревянных балок. Склады располагались в бетонированном подвале, из которого был прорыт подземный ход за пределы периметра. Все двери были покрыты толстыми стальными пластинами и запирались посредством сейфовых замков. Дополнительные генераторы тоже располагались в подвале.
Местные остроумцы окрестили это сооружение цитаделью, что было недалеко от истины. Такое название прижилось, его использовали все, включая самого Багоева.
Периметр территории базы был огражден двумя рядами колючей проволоки, между ними тянулись полосы путанки. По углам стояли укрепленные пулеметные гнезда с «Утесами». Кубинцы осуществляли круглосуточное патрулирование внешней стороны периметра и дороги. Там же находились два секрета с пулеметчиком и снайпером. Пирс тоже охраняли кубинцы, а внутреннюю территорию – свои.
Багоев настаивал на минировании подступов за пределами периметра, чтоб все было как надо, но ему отказали, сославшись на возможные провокации и международные скандалы. Полковнику нечего было возразить на это. Он слабо разбирался в местных политических реалиях, если в них не имелось военной составляющей.
– Вы ни хрена не понимаете, дорогие товарищи, – вещал Багоев на партсобрании. – А если электроустановку раздолбают, мы что, должны будем сидеть в темноте, как крысы в канализации?! И все ваши насмешки по поводу капитальных строений гроша ломаного не стоят. Вы еще не испробовали вкус войны и крови. А если моджахеды… тьфу ты, контрас периметр прорвут? У них есть минометы, они даже какую-то артиллерию могут сюда подтянуть. Мы же за толстыми кирпичами с запасами продовольствия и боеприпасов в недосягаемом для них подвале можем долго и эффективно обороняться. И пускай боевики мастурбируют, пока к нам помощь не подойдет. А подземный ход нужен вовсе не для того, чтобы драпать. Он позволит нам отступить без потерь в случае безнадежной ситуации и продолжить партизанскую борьбу. Поэтому рекомендую прекратить все эти досужие разговорчики, объяснить их бестолковость и вредность всему личному составу, включая кам радов.
Ох, как прав оказался полковник Арсен Багоев!
Группа боевиков высадилась глубокой ночью в километре от пирса. Шли они на весельной шлюпке, поэтому не были замечены с блокпоста, где дежурили кубинцы, вслушиваясь в тишину и периодически шаря прожекторным лучом по поверхности моря.
Туалета на блокпосту не было. Все ходили по нужде в близлежащие заросли. Сержант по имени Энрике, старший на объекте, зашел в кусты, чтобы облегчиться, но так оттуда и не вышел. Последнее, что он почувствовал в этой жизни, это чью-то вонючую руку, заткнувшую рот, и скользящее движение ножа по горлу.
Второго бойца боевики выманили из помещения очень просто. Он услышал лай собаки, высунулся из двери, чтобы полюбопытствовать, что там происходит, и тут же получил прикладом по голове.
Через короткое время в море появились силуэты двух транспортных судов, а потом началась высадка десанта. На берег выгрузился едва ли не батальон с легким стрелковым оружием, крупнокалиберными пулеметами, минометами. Боевики даже броневик умудрились с собой при хватить.
Диверсионная операция планировалась явно не дилетантами. Ломиться через джунгли с вооружением неэффективно по многим причинам, а вот занять причал и десантироваться с моря – совсем другое дело. Потом можно очень быстро добраться до базы по дороге. Главное, все хорошенько продумать.
Но стратеги, разрабатывавшие эту операцию, учли не все. Они не знали, что между блокпостом и базой каждый час происходил радиообмен. В случае отсутствия связи должна быть выпущена зеленая ракета. Мол, говорить не можем, но у нас все в порядке. Или красная, если возникли какие-то серьезные проблемы. Еще они не учли, что базой командует боевой офицер Советской армии полковник Багоев.
Доклада с блокпоста в обозначенное время не было, поэтому сержант из дежурного наряда немедленно разбудил полковника.
– А ракета была? – не успев толком проснуться, спросил Багоев.
– И ракеты не было.
Полковник отреагировал мгновенно:
– Боевая тревога! Всем на связь! Сирену безкоманды не включать, прожектора тоже. – Он схватил миниатюрную рацию, лежащую на прикроватной тумбочке, и вызвал лейтенанта Максимова, возглавлявшего систему ПВО базы, состоящую из трех зенитных орудий.
– Здесь! – ответил тот.
– Зенитки к воротам, сам знаешь куда. Взять под обстрел дорогу.
Перед воротами в некотором отдалении были заранее оборудованы позиции из бетонных блоков специально для такого случая.
«Даже если это ложная тревога, то пускай потренируются. Но зябко как-то, неспроста все это», – подумал Багоев и продолжил отдавать приказы: – Волохов!
– Слушаю.
– Снайперов и корректировщика на крышу цитадели. Пулеметчиков на огневые точки. Взять с собой приборы ночного видения. Прожектора не включать.
– Слушаюсь.
– Родригес!
– На связи, – прозвучало на ломаном русском.
– Где у тебя передвижной патруль?
– За внешним периметром.
– Немедленно отозвать и рассредоточить на внутреннем. Остальных тоже. Запаситесь гранатами.
– На нас напали? – последовал резонный вопрос.
– Пирс молчит. Выполняйте приказ.
– Есть!
– Взводу РЛС спустить антенну и переместить ее за цитадель. Может быть, целой останется.
– Принято.
В рации что-то зашуршало.
– «Гнездо-раз» вызывает полковника Багоева.
«Не успел их вызвать, а они уже тут. Да, вот и началось. Я пришел к тебе с приветом, топором и пистолетом», – подумал полковник и почувствовал прилив боевой злости.
– Слушаю.
– Наблюдаем большое движение по дороге и рядом. Много людей и еще броневик.
– Стрелять во все, что шевелится. Притормозите их, чтобы залегли. Выпустите по обойме и бегом сюда. Вы там долго не продержитесь. Займите позицию возле зениток. «Гнездо-два», ответь.
– Здесь.
– Слышали приказ? Выполнять!
– Есть!
– Бокарев!
– Здесь.
– Весь личный состав и обслуживающий персонал переместить в цитадель и занять боевые позиции. Запустить генераторы в подвале.
– Слушаюсь!
Время шло, неминуемая развязка приближалась.
Застучали пулеметы сначала в районе расположения «Гнезда-раз», а потом и «Гнезда-два». Вдалеке раздались взрывы гранат, а потом что-то ухнуло на территории базы. Раздались крики раненых.
«Миномет. Где-то восемьдесят миллиметров, – на слух определил Багоев. – Эх, не все успели спрятаться».
– Медпункт, Квачко!
– На связи.
– Приступить к эвакуации раненых. И аккуратней, не подставляйтесь!
Раздалось еще несколько взрывов, а потом мины посыпались с неба как град. Из глубины леса летели пулеметные и автоматные очереди.
«Плотно стелют, – подумал полковник. – Пора их на место ставить».
– Максимов, в каком состоянии орудия?
– Все в порядке, на месте.
Багоев переместился в радиорубку. Вскоре раздался вой сирены, давящий на психику боевиков, включились прожектора.
Из динамиков раздался голос полковника, слышимый как внутри базы, так и за ее пределами:
– Внимание! Огонь из всех стволов! Давите гадов! – Отдав этот приказ, Багоев связался с центром управления: – На нас напали большими силами. Прошу помощи, – сказал он.
– Помощь ждите к утру, – после длительной паузы ответили ему.
– До утра продержимся, – пообещал полковник, не очень понимая, что такое «к утру». На войне он признавал только конкретные часы и минуты.
Прожектора высветили дорогу. По ней метрах в ста от ворот двигался броневик в окружении боевиков. По нему дуплетом ударили зенитки. Броневик с пробитой башней подпрыгнул и задымился.
«Капец котенку», – подумал Багоев, наблюдая за происходящим в бинокль.
Застучали «утесы» по углам периметра и от ворот. Пули разбивали в щепки стволы пальм и рвали на куски боевиков, прятавшихся за ними. Застрекотали автоматные очереди. Но вражеские мины продолжали терзать территорию базы. Один прожектор был разбит осколками и погас, но вместо него тут же появился новый.
– Корректировщик, засекай минометные расчеты и наводи артиллерию!
– Товарищ полковник! – на связь вышел Родригес. – Боевики пытаются прорвать периметр. Они соорудили таран из стволов и что-то типа щита. Мы их гасим пулями и гранатами, но они упорно лезут.
– Понял. Поддержим.
Вскоре на крыше цитадели вспыхнул еще один прожектор и высветил участок прорыва. Застучал крупнокалиберный пулемет, пресекая попытку противника проникнуть на базу.
Через некоторое время стрельба утихла, боевики откатились, но минометный обстрел продолжался. Взрывы на территории базы звучали все реже. Зенитки постепенно уменьшали количество вражеских минометных расчетов.
Подмога пришла, когда над морем занялся рассвет. Сначала торпедные катера утопили вражеские транспорты. Следом высадилась пехота регулярной армии сандинистов. Солдаты рассеяли боевиков и преследовали их в лесах.
«У нас теперь другие проблемы, – подумал Багоев, глядя на побитую технику. – Трое убитых и восемь раненых. Хреново. Водки пойти выпить, что ли».
Он прошелся по территории, подсчитывая нанесенный ущерб, потом поднял голову, бросил взгляд на восходящее солнце и понял, что чертовски устал.
Из выступления на собрании лидеров ФДН Хосе Габриэля Гармендиа, команданте Якоба
Сандинисты подло убили моего отца, проповедника, божьего человека, который нес людям добро. Но я готов мстить не за отца, а за всех наших соотечественников, безвинно замученных проклятыми сандинистами. И не только мстить, но и вернуть порядок на нашу землю. Заклятые враги отняли ее у нас. Как там у них, у коммунистов, мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем. Но они так и остались ничем, то есть настоящим дерьмом. Мы должны вычистить этот сортир, в который они превратили страну.
Но им помогает СССР, мировой рассадник коммунизма. Наша борьба должна распространиться и на них, на этих чужаков, которые, как змеи, заползли в наш дом, поставляют оружие сандинистам, строят свои военные базы. Да, наша попытка разрушить их базу РЛС оказалась неудачной, но мы не должны останавливаться. Нам надо сплотиться и бить врага, чтобы установить демократический порядок. В этом нам помогут наши друзья из США, Аргентины и Израиля.
Из записи беседы представителя МИД Никарагуа и атташе советского посольства
Представитель: Сомоса мертв, но его последователи живы и неуклонно наращивают активность. Их поддерживают индейцы и афроамериканцы с побережья Мискито, имеющие исторический антагонизм к Манагуа. Да и Негропонте, посол США в Гондурасе, тоже не дремлет. Контрас накачивают вооружениями не только янки, но еще и израильтяне. Мы не успеваем противостоять нарастающему давлению, диверсии идут одна за другой, в том числе и на ваших объектах.
Атташе: Я так понимаю, что ваша прелюдия предполагает просьбы о расширении помощи Никарагуа со стороны СССР? Но ведь она и так расширяется. Танки, гаубицы, стрелковое оружие, сеть РЛС, ПВО, даже авиация и вся инфраструктура к ней. Один аэродром в Пунта-Уатэ чего стоит! Самая длинная взлетная полоса в Центральной Америке. Так что ваши претензии к нам несколько неуместны. Я думаю, что они имеют больше политическую подоплеку, нежели военную. Я не прав?
Представитель: Отчасти правы. Сандинистский фронт национального освобождения не монолитная структура. Там много течений и фракций. В последнее время усилились голоса ультралевых. Команданте Ортеге приходится считаться с ними, чтобы не развалить коалицию. Основные силы контрас сосредоточены на территории Гондураса. У нас хватает горячих голов, которые предлагают ударить по штабам и прочим гнездам недобитой сомосовской заразы.
Атташе: Вы предлагаете объявить войну Гондурасу? Смелое заявление. Это ваше право, но Советскому Союзу будет весьма сложно поддержать вас в этом авантюрном начинании, как в военной, так и в политической плоскости. Для вас важнее укреплять государственность, военные и полицейские структуры, чтоб враги не чувствовали себя уютно на вашей территории. А что насчет ослабления ваших врагов, лишения их ресурсов – для этого нет необходимости начинать войну. Можно наносить точечные удары.
Представитель: Но у нас нет таких специалистов.
Атташе: У вас вполне достаточно наших специалистов по всем направлениям. Они качественно выполняют свою работу.
Представитель: Нам нужны иные специалисты.
Атташе: Я вас понял и доложу начальству о ваших просьбах.
Часть первая
Приготовить абордажные крючья!
Воронов и Калитин
Генерал Степан Калитин просматривал текущую аналитику, когда дежурный офицер доложил ему по громкой связи:
– К вам посетитель, товарищ генерал. Воронов Павел Артемович из аппарата ЦК.
– Пропустить и проводить!
В ГРУ не принято было докладывать высокому начальству о визитерах, к кому бы они ни напрашивались на прием. Дежурные посылали их к специалистам, знающим суть проблемы, либо просто куда подальше. Но о посетителях такого высокого уровня сообщали немедленно.
«Рабочий день начинается с парадоксов, – подумал Калитин и отложил в сторону бумаги. – Я его знаю всю сознательную жизнь, но чтобы он заявился ко мне в кабинет… Стало быть, по службе. Чудны дела твои, Господи!»
Воронов и Калитин дружили с раннего детства, и эта дружба никогда не прерывалась. Их семьи жили в соседних квартирах, в элитном доме на Чистопрудном бульваре. Пока родители делали карьеру, дети были предоставлены сами себе, жили своей школьной и дворовой жизнью. Учились они в одном классе, но потом судьба их развела. Воронов поступил в МГИМО, а Калитин пошел по военной линии. Оба сделали изрядную карьеру, каждый в своей области. Один стал начальником управления ГРУ, а второй возглавил отдел ЦК КПСС. Жизнь разводила их по разным углам, потом опять сталкивала, но они никогда не забывали друг о друге, а последнее время регулярно встречались в приватной обстановке, дружили семьями, ходили на охоту и на рыбалку, а порой заваливались вечером в ресторан, чтобы просто поболтать и вспомнить прошлые дела. Но по работе друзья не пересекались никогда.
– Какими судьбами, Паша! – Калитин встал, подошел к Воронову, вошедшему в кабинет, обнял его, похлопал по плечам. – Ты что такой напряженный? Давай по коньячку, и все пройдет, как с белых яблонь дым.
– Потом коньячок, – сказал Воронов. – Сначала поговорим.
– Потом так потом. – Улыбка соскочила с губ Калитина, когда друг уперся в него сосредоточенным взглядом.
Он приказал никого не принимать до особого распоряжения, и они переместились в комнату отдыха.
– Излагай, – сказал генерал, когда мужчины уселись в кресла.
Воронов насупился, некоторое время молчал, сосредотачиваясь с мыслями, потом заговорил:
– Ты, естественно, в курсе того, какая ситуация сложилась в наших пенатах. Черненко на ладан дышит. Кто займет его место в ближайшем будущем, пока непонятно, хотя кандидатур не так уж много, а точнее, две. В Политбюро разброд и шатания, аппаратчики находятся в состоянии ожидания, готовы сорваться с низкого старта, чтобы ублажать нового хозяина. Никаких серьезных решений сейчас не принимается. – Воронов сделал небольшую паузу. – Но тема Никарагуа поднималась еще при жизни Юрия Владимировича, потом угасала и вновь возникала, а сейчас назрела и готова лопнуть. – Воронов акцентированно ткнул пальцем в потолок и продолжил: – Люди, которые знают о наших дружеских отношениях, попросили меня провести с тобой неформальные, предварительные консультации, чтобы выработать правильное решение, которое будет принято неминуемо и в самое ближайшее время. А дело вот в чем. Спецслужбы США незаконно, несмотря на санкции, поставляют оружие Ирану, а на вырученные деньги подкармливают контрас стволами, медикаментами и спецоборудованием. Доставка всего этого добра осуществляется на вертолетах с эмблемами Красного Креста, хотя он тут, скорее всего, не при делах. Есть там такая организация, Никарагуанские демократические силы, сокращенно ФДН. Планы этой конторы по захвату территорий провалились, началась диверсионнаявойна…
– Не надо политинформаций, Паша, – перебил его генерал. – Об этом мы лучше вас информированы. Информацию получаем напрямую от людей Ленина Серны. Вот так! Ленин да еще Серна. Он возглавляет госбезопасность Никарагуа. У него приличная агентурная сеть в Гондурасе и не только. Правда, у этого Ленина Серны есть идеологические расхождения с Ортегой по методике построения коммунизма, но это больше по вашей части.
– Это точно! – Воронов на некоторое время задумался, потом продолжил: – По вашим же данным, в начале восемьдесят второго года численность контрас составляла около двух тысяч. В ноябре восемьдесят третьего их количество увеличилось до десяти тысяч, а сейчас стало еще больше. Плодятся как крысы на помойке. Раньше они терзали только местные объекты, а теперь начали нападать и на наши, в частности на РЛС и ремонтные базы. При этом вооружены до зубов. Базируются в основном на территории Гондураса, там же и вооружаются с помощью наших заклятых друзей. Ты наверняка в курсе. Гражданскую войну мы, конечно, не остановим, но надо попытаться ликвидировать источники поступления оружия для контрас, помочь ортеговским мальчикам справиться с напастью. Что ты думаешь по этому поводу? – Воронов посмотрел на генерала.
Тот достал папиросу, медленно закурил и выпустил несколько колец дыма, которые нанизывались друг на друга. В юности, когда они только начали приобщаться к курению, высшим шиком считалось умение пускать дым кольцами. Друзья долго и упорно отрабатывали этот немудреный трюк.
– Не потерял класс, – сказал Воронов и усмехнулся, глядя на воздушный танец колец.
– Мастерство не пропьешь, – глубокомысленно изрек генерал. – Ладно. – Он ткнул папиросой в пепельницу, не выкурив и половины. – Что я думаю. За что боролись, на то и напоролись. У них политические режимы меняются как нижнее белье в бане. А топят ее регулярно, начиная с середины века, а то и раньше. Никарагуа, Гондурас, Сальвадор – гнездо нестабильности. То демократия, то диктатура, национализация, приватизация, местами переходящие в хаос. Моралес, Вильеда, Сомоса, Ортега! Все они – сукины сыны. Главное в том, чьи именно. В Никарагуа теперь сидит наш сукин сын, а в Гондурасе – американский. Нет никакой гарантии того, что слагаемые завтра не поменяются местами при неизменной сумме. Поэтому создавать нечто капитальное, долговечное в этих зыбких местах – деньги на ветер и сплошное разочарование. Не все это понимают. Кое-кто там, наверху, пытается инициировать новую волну мировой революции, пардон, построение социализма в отдельно взятых странах. Не везде, но в большинстве случаев это заканчивается лозунгами и призывами. Очередная элита с обезьяньим усердием имитирует завоевания проснувшегося народа, цитирует Маркса и Ленина, при этом тотально разворовывает средства, выделенные на этот самый социализм. А начинаешь контролировать, поддавливать по-взрослому, так они тут же перекрасятся в демократов и присосутся к другой кормушке, где их никто особо не контролирует. Даниэль Ортега – редкий случай. Этот романтик действовал в полном соответствии с революционными традициями. Он ограбил местное отделение Бэнк оф Нью-Йорк, чтобы поиметь средства на нужды революции, а потом, будучи посаженным в кутузку, писал пламенные стихи. Но это по молодости. Впрочем, он и сейчас очень даже не старый. В кого этот человек трансформируется в будущем – загадка века. Может быть, не только этого, но и следующего.
При этом наркобароны гонят кокаин по всему материку независимо от социального строя. Все хотят идти своим путем, сидеть на двух стульях и сосать сразу два вымени, а то и больше. Впрочем, это не наш уровень и не наша компетенция. Наше дело бить врага на его территории, пока нам позволяют это делать.
– Крамольник ты, Степан, – заявил Воронов и изобразил на лице грустную улыбку. – Не боишься такое говорить?
– Так я же не в телевизоре выступаю и не на партсобрании. Мы реалисты, практики и циники. Если бы мы руководствовались только идеологическими догмами, то толку бы с нас было как с козла молока. Это вы там постоянно сверяете свои действия с идеями классиков марксизма-ленинизма. У нас свои классики. Мы используем разные технологии в борьбе с мировым империализмом. Богу богово. Надеюсь, ты не будешь информировать начальство об этой части нашей беседы?
– А по сопатке не хочешь словить? – Глаза у Воронова потемнели, он явно недооценил подначку генерала.
– Ладно, не ершись. С языка слетело, – отмахнулся Калитин. – С волками жить, по волчьи выть. Профессиональная деформация. А что по поводу никарагуанской темы… Есть у контрас большой склад вооружений в Гондурасе недалеко от границы, рядом с городом… Впрочем, не важно. Название узнаешь потом. Там портовый терминал в заливчике. Вот по воде оружие и гонят, а потом переправляют на склад. Чего там только нет, даже бронетранспортеры и гаубицы! Оттуда и снабжаются боевики. Надо бы взорвать его к чертовой матери, устроить фейерверк. Это сильно охладит пыл боевиков и их кураторов. Склад хорошо охраняется, и добраться до него будет нелегко, но если партия прикажет… – Генерал усмехнулся собственным мыслям. – Детального плана объекта и системы охраны мы в наличии не имеем, располагаем только общей информацией. С этим придется разбираться на месте. Впрочем, возможны варианты. Я подготовлю подробные материалы на эту тему и передам, куда скажешь. А вы уж решайте. Будет приказ моего начальства – начнем работать. Убили тему?
– Зачали тему.
Напряжение спало.
Воронов расслабленно откинулся на спинку кресла, тоже потянулся за папиросой и сказал:
– А помнишь, как мы мечтали стать космонавтами и рвались на комсомольские стройки? Издержки молодости. А теперь превратились в прагматичных циников. Да и вообще… – Он безнадежно махнул рукой.
– Тогда мы горели неугасимым огнем в предчувствии светлого будущего, – заявил генерал. – А потом романтизм и энтузиазм из нас выбили родители и государство. Тебя партийный папаша чуть ли не пинками затолкал в райком комсомола, а меня дед-генерал направил в военное училище. Он сказал, что только армия делает из нелюдей людей, но при этом усмехнулся и добавил, что вовсе не меня имеет в виду. Наверное, Господь и создал нас смертными именно потому, что мы с возрастом все упрощаем и уже не способны совершать те глупости и ошибки, которые как раз и двигают эволюцию. Ладно, Паша, закончим с философией. Давай лучше выпьем по соточке коньяка, а то мы уже совсем запудрили друг другу мозги. – Генерал подошел к дверце сейфа, встроенного в стену, открыл его двумя ключами, выставил на стол бутылку армянского коньяка, две металлические стопки и тарелочку с изюмом. – Лимона нет, зажуем вот этим. За романтиков!
Друзья чокнулись и выпили.
Через слегка раздернутые шторы проникали солнечные лучи, радуя глаз и возрождая призрачные надежды на лучшее. Погода налаживалась. Проснувшаяся муха забилась о стекло, прорываясь к свободе.
Воронов ушел. Калитин взялся за бумаги, отложенные ранее, но вновь отбросил их в сторону и задумался. Жизнь подбрасывает новые задачки, и никуда от этого не деться.
