Николай Рерих
Письма. Том III (1936)
39
Н.К.Рерих – Д.Фосдику и Дж. Фосдику*
4 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Наши дорогие Друзья!
Так радостно получать Ваши сердечные письма, в которых Вы столь прекрасно выражаете свои чувства верности и преданности Великому Делу Правды и Культуры.
Вы, читающие Учение Жизни, понимаете великое значение настоящего момента, когда самые худшие темные элементы смертельно атакуют лучших представителей светлых сил. Физически видимая фаза – лишь малая часть бушующей Великой Битвы, и всем участникам Крестового похода за Свет и Культуру необходимо ясно осознать эту небывалую в истории нашей планеты битву и бесстрашно и радостно бороться за Добро, объединяясь в мыслях с Высшим. Я говорю «бесстрашно», потому что в конце концов Свет победит тьму, и «радостно», потому что эта Битва – начало грядущей новой великой Эры.
Нас глубоко тронуло Ваше заявление, оно впечатляет не только своим содержанием, но и красотой формы, что свидетельствует о Ваших больших писательских способностях. Развивайте этот талант. Все таланты требуют упражнения, музыканты хорошо это знают. Ваш писательский талант будет чрезвычайно полезен, и Ваше слово будет притягивать и зажигать новые молодые сердца. Написанное слово подобно маяку. Сами Вы никогда не узнаете, где и кого оно может привлечь и спасти. Старайтесь писать на темы Учения и, кроме того, обращайте внимание на феномены, о которых так часто пишут сегодня в газетах. Такие явления заслуживают большого внимания и изучения, ибо в этих участившихся манифестациях проявляется сближение Тонкого мира с земным.
Посылаем Вам подробности нескольких таких интересных случаев. Они могут дать Вам возможность наладить контакты с некоторыми газетами и журналами и таким образом освоить и это полезное поле деятельности. Сейчас надо показать всю согласованность этой мировой симфонии.
Несомненно, сегодняшний Крестовый поход за Культуру привлечет новые сердца и с ними новые возможности. Жизнь – это постоянная битва, и только слабые сердцем пытаются не замечать этого. Только в борьбе человек находит себя, и тогда сами трудности превращаются в возможности. Битва за Свет может только вознести нас.
Так, мы высоко ценим Ваше понимание момента и Ваше искреннее, идущее от всего сердца сотрудничество в Крестовом походе за Свет и Культуру. Привет Вам, дорогие соратники, шлем Вам наши самые искренние сердечные мысли. Продолжайте бесстрашно и радостно объединять устремления Ваших сердец, и Его Благословение пребудет с Вами.
Духом с Вами.
40
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман*
5 марта 1936 г. Наггар
Моя дорогая г-жа Лихтман!
С большим удовольствием я подтверждаю получение Вашего отчета Мастер-Института Объединенных Искусств № 202 за период 5 декабря 1935 г. – 5 января 1936 г. с приложением расписания лекций на февраль 1936 года.
Радостно видеть, что класс г-на Мордкина, нашего выдающегося профессора, преуспевает, так же как и классы г-на Пейпа и г-на Слободкина.
Разнообразие объявленных лекций действительно может привлечь внимание и вдохновить самых разных людей с самых разных точек зрения. Кроме того, Вы находите время организовывать выездные лекции, и это тоже способствует распространению нашей образовательной деятельности. Возвращаюсь к моему первоначальному предложению, может быть, и другие преподаватели и даже передовые студенты смогли бы время от времени давать такие выездные лекции, ведь преимущества их очевидны.
Также необычайно ценными являются сведения о визите в наш Музей представителей Американского комитета Красного Креста. Вам известны мои постоянные контакты как с Российским Красным Крестом в прошлом, так и с Красным Крестом Франции, поэтому я весьма высоко ценю каждый Ваш шаг, направленный на укрепление таких контактов в Америке. Кроме того, наше Знамя Мира – Красный Крест Культуры – состоит в настоящем духовном родстве с Красным Крестом.
Итак, продолжайте свою необычайно полезную образовательную деятельность, о которой всегда буду рад услышать.
С самыми лучшими пожеланиями Вам и всем преподавателям.
Искренне Ваш,
Основатель, почетный президент и член Правления Мастер-Института Объединенных Искусств
41
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману
5 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 42
Родные З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], посылаем Вам телеграмму, в которой спрашиваем, имеется ли у Вас копия репорта, составленного Хоршем для Хорнера в Олбани? В этом репорте много полезных сведений, и в своих письмах Хорш весьма им гордится. Мы уже прислали Вам выписанные оттуда сведения об экспедиции и о Мастер-Институте, но весь репорт очень длинен, потому прежде чем переписывать более ста страниц, спрашиваем, имеется ли он у Вас. Также спрашиваем, понравилась ли Вам открытка Гималайского Института, которую Вы могли разрезать пополам и сохранить как памятку. Также спрашиваем о судьбе тетрадей-манускриптов, ибо злоумышленники могут пользоваться материалом и грубо нарушать авторские права.
1. Продолжаем высылать Вам дневники и репорты Х[орша]. Опять предлагаем Вам раньше ознакомиться с ними лично, чтобы не встретиться с недоуменными вопросами адвокатов. Вы также еще раз поймете из содержания его дневников, почему мы всегда так много писали о необходимости единения. Ведь всякие наветы в дневниках лишь показывают, что за все время работы с ними с их стороны было недоверие и желание полной диктатуры.
2. Чрезвычайно важно, что документально известно, что Хорш был первоначально казначеем, и лишь потом по моему же предложению соединил это назначение с президентством. Ведь более чем естественно, что шеры, как и прочие финансовые документы, хранились у казначея; опять-таки подчеркнем, что для адвокатов это обстоятельство чрезвычайно важно. Также чрезвычайно важно и то, что ответственность казначея за финансовые документы особенно велика. Ведь злоупотребил чужими шерами не просто Хорш, но казначей Хорш!
3. Вы имеете уже достаточно документов не только о том, что экспедиция была послана Америк[анскими] Учреждениями, но по нынешним временам важно, что и Мастер-Инст[итут] оф Юнайтед Артс также посылал эту экспедицию. Значит, не только Музей, но и теперешнее Учреждение вполне ответственно. Если, как Вы пишете, Уоллес злоупотребляет своим влиянием и в деле налогов, то ведь об этом или делегация, или конгрессмен, или какие-либо другие лица [должны] известить Главу. Ведь такое обстоятельство совершенно недопустимо со стороны администрации. При этом та же делегация или те же лица могут упомянуть о циркулирующих недостойных письмах, посланных тайно в разные страны. Ведь и такое вмешательство лишь наносит ущерб достоинству страны. Какой же администратор имеет право ставить свои личные чувства, еще неизвестно на чем основанные, превыше самой идеи? Не для провала же своих выборов администратор будет заниматься такими делами! Каково мнение Шу[льца] о проштудированных им письмах? Знает ли он и все дело двух пресловутых ботаников, которые действовали и были посланы с определенным злым умыслом?
4. Понимаем, что теперь выпад будет произведен на картины Музея. Но Вы всячески и везде подчеркнули, что все картины Музея являются собственностью нации, что было подтверждено многократно в течение целого десятилетия и подчеркнуто и самим Хоршем и в репорте Хорнеру, и во всех его писаниях. Наверное, Зина сказала об этом Андерсону, когда он приходил по этому делу. Также и Комитет Друзей Музея, конечно, имеет своею ближайшею задачею отстоять Музей, ибо и название Комитета они приняли сами. В порядке ли хранятся у адвокатов все передаваемые Вами документы? Ведите точный список всего им Вами переданного. Ведь всякая утрата таких документов была бы невосстановима, она не только бы подорвала и это дело, но и была бы пробелом в истории Учреждений.
5. Посылаю Зин[е] очередное письмо по ее репорту о Мастер-Институте. Ведь никто из нас в отставку не подавал, никого из нас не извещали ни о каких изменениях, и мы должны твердо и сознательно во имя дела просвещения оставаться на наших постах. Появление какого-то самозваного Совета Трэстис настолько связано с кражею чужих шер, что такой самочинный захват, конечно, будет осужден. Вообще, чудовищно видеть всю ту умышленную вредную неразбериху в делах, которую внесли действия самозваного и его двух соучастниц. Радовались успешной лекции Зины в доме Спинозы[164]. Верим, что за этой группой и многие другие группы, клубы и общества присоединятся, негодуя на происходящее попрание культурного дела.
6. Очень интересно, выяснила ли Уайтсайд отношение Дабо? Я ему ответил весьма сердечно, подчеркивая, что его сознание позволяет ему разобраться в том, где правда. Будем выяснять лики, ведь правда – прежде всего. Участие Радос[авлевича] очень ценно. Не видал ли Меррит Бризбена? Знает ли Меррит все злодеяния бывшего «друга», и что он думает предпринять по этому делу в прессе? Ведь Франсис знала о некоторых чикагск[их] газетах и настроениях. Посылаем Вам копию вновь полученного письма из Калькутты от корреспондента «Ассошиэйтед Пресс». Посмотрим, что значит загадочное напоминание «Райтинг ре-Рерих»[165].
7. Зина хотела пригласить в Комитет кн[ягиню] Шаховскую, думаем, что это очень хорошо. Также следует пригласить Гребенщикова, не навязывая, но чтобы не было впечатления, что его обошли. Предполагалось ли пригласить в Комитет самого Ч.Крэна? Ведь могут быть в Комитете и иногородние лица. Что касается до образования второго Комитета, о котором писала Франсис, то ведь такое же объединение могло бы называться не Комитетом, но Обществом. Первый Комитет с предс[едательством] Стокса, конечно, так и будет Комитетом Друзей Музея, как они сами его назвали, но вторая организация, многочисленная в отличие от первой, могла бы быть Обществом. Ведь вопрос возобновления Общества все равно возникнет. Не следует дать торжествовать темной[166], что она распустила и этим все кончилось. Не только не кончилось, но именно должно повсюду расцветать. Мы только что подсчитали всех имеющихся корреспондентов, общества и группы, и таковых, о которых мы знаем, получилось восемьдесят три. Ведь такие организации, [как] Латв[ийское] Общ[ество], Аллахаб[адский] Центр, Содружество в Загребе, Лит[овское] Общ[ество], Дальневост[очное] Содружество, или такие корреспонденты, как д-р Ас[еев], или Зильб[ерсдорф], или Чертк[ов], или Фаунд[ейшэн] в Бельгии[167], – все это не имеет ничего общего с тремя апостатами. Между прочим, в этом списке мы считали всего четыре группы в Южн[ой] Амер[ике], между тем по списку Франсис их было 12. Просим Франс[ис] сообщить нам, какие там группы, по ее мнению, жизнеспособны? Кроме того, там, где нет групп, может быть, имеются дельные корреспонденты. Словом, подведем точный подсчет. Жаль, что группы Оригена[168] и Св[ятого] Франц[иска][169], всегда связанные со Школою, видимо, замолчали. Ведь Аллахабадский Центр устраивает выставки[170], а Латв[ийское Общество], учредив издательство Агни Йоги, печатает кн[иги] Живой Этики на латв[ийском] и русск[ом] языках, кроме того, предполагает приступить к изданию таких книг, как «Начала» Оригена[171], и новых кн[иг] Зильб[ерсдорфа][172] и Клизовск[ого][173]. Все нужно очень точно проверять. Так, например, по некоторым сведениям, можно было предполагать, [что] г-жа де Во объединилась с апостатами. Поэтому Е.И. написала ей обстоятельное письмо, и результат получился добрый – с обратною же почтою получилось доброжелательное письмо, но с ясными намеками на деятельность секретаря, которую она считает во многих отношениях вредной. Из его писем мы видим ясно, что и он ее весьма не любит, потому-то столько прекраснейших возможностей давали очень малый урожай. Но переживем и это и обновимся во всех основах.
8. Возвращаясь к моей давнишней мысли о том, что Франсис хотя бы номинально могла бы сопричислиться к какому-либо газетному агентству. Это совершенно необходимо, и, как мы видим, такая связь и в деле последней клеветы уже была бы весьма существенной. Ведь кроме нью-йоркских агентств существуют и южн[о]амер[иканские] агентства, которые, наверное, были бы весьма рады иметь Франсис в своих списках. Также следует подвести итог, кто именно из писателей действенно стоит за правду и может участвовать в Крестовом Походе. Имейте в виду, что мы получили вполне дружественное письмо от Тальбота Мунди от 3 февраля. Ведь [он] очень не любил Леви, а теперь тем более увидит, что трудности исходили не от Вас и не от нас.
9. Сообщите Хьювитту [в] Санта-Фэ – ведь Франсис его хорошо знает – об открытии Кардаш[евским] какого-то храма. Не ручайтесь очень за это открытие, но скажите, [что] считаете своим долгом сообщить то, что знаете. При этой оказии должно ему написать (если это уже не было сделано ранее) о случившемся и выразить удивление, что Магоффин, которого я всегда так хвалил, вдруг беспричинно выказал глубокую ненависть. В минутсах из Наггара за [19]32 год можно найти мои лучшие неоднократные отзывы о Магоффине. Следует Хьювитта ознакомить с этим обстоятельством, ибо он как достойный порядочный человек будет ознакомлен и, вероятно, приложит где-то и свое слово в освещение правды.
10. Получили пересланную Вами от Флорент[ины] заметку Шкляв[ера] в Парижск[ом] «Херальде». При случае напишите ему, что письмо в редакцию Алена оказалось более существенным, нежели у нас ответ. В тех случаях, когда какие-либо сообщения вызывают ответ, таковой должен быть более ярким и значительным, нежели само бывшее сообщение.
11. Посылаем Вам для сообщения Плауту и Дэвису копию письма, полученного от Деп[артамента] о таксах за 1935 [год]. Хотя Вы, вероятно, уже пустили в ход посланное Вами мое письмо от 10 января, но прилагаем и это, которое было получено только вчера. Имейте в виду, что в нем указывается и наше жалованье за декабрь 1935-го, которое, как мы уже писали Вам, задержано Департ[аментом]. Странно звучит, что кто-то должен платить не за то, что он действительно получил, но и за то, что может получить. Адвокатам виднее, как поступить по этому письму Департ[амента]. Ведь мы после февр[альского] враждебного выступления непосредственно в Деп[артамент] более не пишем, а если придется, то сделаем это через Плаута и Дэв[иса]. Надеемся, что Фельпс Ст[окс] дал свой аффидевит в деле экспедиции. Какое же должно быть навеяно злобное отношение, чтобы в таком ясном научном деле, как экспедиция и экспед[иционные] суммы, можно было вносить такие отвратительные наветы. Нам нечего бояться атаковать большие имена. Ведь злодеи все извратят и все будут разрушать. Е.И. все еще недомогает. Будьте едины, помня о победе.
Сердцем и духом с Вами,
Р[ерих]
Прилагаю письмо Л.Л.Х. от 10 дек[абря] 1930 г., комментарии излишни, а ведь Вы все плохо о Л.Л.Х. никогда не писали.
42
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману
8–10 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 43
Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], надеемся завтра утром получить Вашу очередную воздушную почту, но пока начинаем письмо. Сейчас получена телеграмма от Ричи, который спрашивает сведения о мае, июне и июле 1934 года. Посылаем телеграмму нашим адвокатам, предлагая им запросить Ричи, имеется ли у них наш репорт, посланный 1 окт[ября] [19]34 года за эти месяцы самому Уоллесу. Если этот репорт почему-либо скрыт (копия его имеется у Франсис), то мы можем освежить чью-то память, повторив этот репорт и включив данные из пресловутой переписки ботаников. От такого освежения памяти чья-то физиономия очень окислится, но, как говорится, «ты этого хотел, Жорж Данден»[174]. Неужели перед выборами Деп[артамент] хотел бы вызвать к жизни всю гнусную переписку ботаников? Подобные запросы от Ричи лишь еще раз показывают, что с ними дело далеко не кончено, и я совместно с Юрием должен быть вместе во всеоружии.
1. Продолжаем по Вашему желанию высылать пароходной почтой дневники и репорты Хорша. Обратите внимание на прилагаемую записку о том, что Хорш на двух страничках дневника сделал отметку «конфиденшиал», значит, все остальное не конфиденшиал. Этих двух страниц мы и не посылаем, но если адвокаты считают, что и их следует послать, то мы последуем их совету. На этих страницах отзыв о Стэт Департменте и одном сенаторе. Также обратите внимание на прилагаемые здесь три выписки из дневников Хорша. Они пригодятся адвокатам как в общем деле, так и в особенности в деле налогов. Конечно, друзья Музея должны быть осведомлены о таких заявлениях самого г-на Хорша. Не нужно скрывать от друзей Музея и все дело с Уоллесом, и переписку ботаников. Пусть они знают и мое письмо-отчет от 1 окт[ября] [19]34 года, и меморандум, и вообще всю переписку. Нам скрывать нечего. Правда всюду за нас.
2. Из дневников мы видим, что Эрнст называется другом Липпмана и Баттля. Хорошо бы углубить возможности в этих направлениях, конечно, через самих же адвокатов или друзей Музея.
3. В дневниках и репортах Хорша деньги, данные Крэном в [19]34 году, называются лоан, а не донешен[175]. Характерно, что когда Броди хотел сделать чек на имя Хорша, то тот просил выписать чек на Музей – предусмотрительно и преднамеренно и в этом случае.
4. В дневниках и репортах от янв[аря] [19]34 года имеются данные о том, что и за вторую серию Б бондов их держателям платили деньги, имейте это в виду.
5. Вы найдете среди посылаемого материала сведения о том, что архитектор Шугерман удостоверяет, что при всей дорогостоящей переделке второго и третьего этажей за эти помещения можно получить при полном их найме не более как 18 000 долларов. При этом, конечно, освобождение от налогов было бы потеряно. Таким образом, если кто-то злонамеренно опять стал бы поднимать вопрос об этих этажах, то заявление самого строителя будет особенно решающим. Друзья Музея должны знать и это заявление архитектора. Ведь многие помещения остались бы вообще без света и тем непригодными для жилья.
6. Как тяжко читать не только во всех годах, но и уже после моего последнего отъезда из Америки выспренные суперлативы, из которых, кроме оригиналов, посылаемых пароходной почтой, вкладываем и сюда копию. Если собрать их вместе, все суперлативы и затем внезапный вольт-фас, то не скажет ли судья – «Господа, тут нужен психиатр!» Также многого стоят заявления самого Хорша на официальном заседании самому Рикаби, что я отдал все мои средства на дела, что является неопровержимой истиной. И еще более усугубляет клеветнический поступок Хорша и его донос в Деп[артамент] Налогов. Он отлично знал, что средства были экспедиционные. Повторяю, что даже о приобретении дома здесь Хорш не имеет никакого права говорить, ибо на этот дом истрачена именно та сумма, которая была дана им нам в Париже в 1923 году за художественные консультации. Какой же позор предателям, которые поносят не только мое имя, но и имя Е.И., от которой они видели столько любви и духовного руководства и которую они так все время превозносили в своих суперлативах! Ведь об этом они сами свидетельствуют [не только] в дневниках, но и в томах частных писем. Как Вы замечаете, мы пока не делали выписок из частных писем, чтобы они не могли обвинять нас в раскрытии частной переписки. Впрочем, если они своими действиями заставят и это сделать, то мы по совету адвокатов готовы представить на суд и этот человеческий документ. В наших письмах мы их ничему дурному не учили. Во многих письмах Хорш благодарит Е.И. за то, что она его воздерживала от спекуляций и тем спасла его от разорения.
9. III. 7. Воздушная почта опять запоздала. Прилагаем копию письма Шкл[явера] очень большого значения. Из нее Вы можете видеть, что из Вашингт[она] всюду протекают вредоносные наветы. Чудовищно подумать, что правит[ельственные] круги будут заниматься зловреднейшей деятельностью, лишь бы доставить хлопоты и беспокойства. Письмо Шкл[явера] имеет значение тем, что он не просто частный человек, но наш представитель и генеральный секретарь Французского Общества, потому такое прямое указание является важным документом. Конечно, адвокаты должны знать о том, какие ловушки изобретаются и расставляются по всему свету. Такие характерные явления должны окрылить наших адвокатов, показывая, в каком необычайном и знаменательном деле они участвуют. Ведь именно в расширении дела лежит и его успех. Если мы случайно нащупываем такую характерную проделку в Париже, идущую из Вашингт[она], то сколько же подобных, а может быть, еще более глубоких подтасовок и ловушек расставлено и в других местах. Множество примеров тому, как злоумышленники и одураченные ими теперешние их помощники искажают факты. Например, в дневниках Леви Вы найдете сообщение о том, что Браун Скотт был привлечен к Пакту исключительно белокурой. Между тем мы знаем из предыдущих тому писем барона Таубе, что он имел и личный разговор, и писал письма Скотту, предлагая ему присоединиться к Пакту. Он же советовал Леви и белокурой повидать Скотта и снабдил их рекомендацией. Конечно, вес голоса Таубе, сотоварища Скотта по Гааге, является гораздо более значительным. Это показывает, насколько все приписывалось ими себе. Во всяком случае, письмо Шкл[явера] представляет документ чрезвычайной важности и характерности.
8. Неужели признается нормальным, что Эрнст, Гринбаум, Шапиро и Шур, которые были нашими общими представителями, теперь защищают двух против пяти? Где же тут этика?! Кроме того, возьмется ли уважающий себя адвокат оправдывать присвоение казначеем чужих шер? В конце концов, все дело сводится к двум, казалось бы, простейшим пунктам: а) присвоение чужих шер и б) самоуправный захват Учреждений и самовластное назначение новых членов-самозванцев. Дело же о налогах сводится к клеветническому доносу, который пытается назвать экспедиционные суммы частными средствами. При этом утаивается, что и Вы посильно жертвовали в фонд экспедиционных сумм. Казалось бы, все это так очевидно, и можно лишь удивляться, [как] в конституционном государстве такие явные злоупотребления и брич оф трест не находят сразу законного отпора, а злоумышленники не получают сразу законного возмездия.
9. Сейчас принесли телеграмму. Немедленно отвечаем, что лучше не возобновлять старого Музейного Комитета, но создать еще один большой Комитет Друзей, который действовал бы в ближайшем сотрудничестве с Комитетом Стокса. Также сообщаем, что все дневники и репорты уже посланы пароходной почтой. Конечно, она гораздо медленнее воздушной, но невозможно доверять аэропланам документы. Как увидите, много полезных сведений рассеяны и в дневниках, и в репорте к Хорнеру. Там же поминаются и лоанс Амр[иды]. По всем дневникам рассеяны полезные и нужнейшие сведения, которые в свете всего происходящего принимают совершенно иную окраску. Прочтите [за] весь 1934 год дневн[ики], и Вы еще раз будете потрясены лицемерными суперлативами. Какая глубоко испорченная натура открылась! Поистине, адвокаты могут воскликнуть – не нужно ли психиатра? А что сказали бы судьи и адвокаты, если бы им прочесть все частные письма трио к Е.И. за все годы! Этот обнаружившийся теперь океан лицемерия действительно ужасен!
10. Если бы злоумышленники пытались не отдать доверенные им на хранение Манускрипты Е.И., то следовало бы, посоветовавшись с адвокатами, предъявить к ним иск в крупной сумме за каждый день задержания, ибо это есть материал для литературной работы. Сам факт передачи им и принятия ими на хранение не только подтверждается Вами как свидетелями, но неоднократно занесен и в некоторые журналы заседаний.
10. III. 11. Воздушная почта еще не получена. Очень рады, что адвокаты поняли всю вредность приезда. Также очень рады, что Вы уже делаете посылку Клайд. Положение очень острое, и потому в этом отношении нужны какие-то решения. Также рады, что, как Вы сообщаете, адвокаты действуют энергично. При поимке преступников именно нужны самые энергичные действия. Наверное, адвокаты уже вполне поняли, насколько все было преднамеренно и как задолго все подготовлялось. Наиболее доверенный советник этой подготовки был Крамер, которого сам Леви называл чернейшим из черных и [говорил], что он настолько мошенник, что даже прямо видеть не может. Не от него ли исходил совет о клеветническом доносе о налогах – ведь все налоги самого Леви были в его руках? Все эти отвратительные влияния настолько явны, что каждый порядочный человек тем более возмутится. Как трогательно и как глубоко признательны мы за [все труды] и действия Ваши. Все мы должны твердо помнить, что ни Вы, ни мы не нападали и не вносили рознь. На нас всех напали, задолго злоумышленно подготовившись, и бондхолдеры и все друзья должны ясно помнить это обстоятельство. Когда Корбетт предлагал Вам не ссориться, то, наверное, Вы сказали ему, что Вы-то не ссоритесь, но Вас выгоняют на улицу и крадут у Вас Ваши права и шеры. Вы можете чистосердечно показать, насколько всегда душили и отодвигали Вашу деятельность, а Ваши справедливые протесты и заявления трактовались как ссоры и плохой характер. Все теперешние выпады против Школы, против «Пресса» – разве это не есть выполнение того же задуманного плана? Наконец, все сделанное злоумышленниками по отношению к Амр[иде], разве это не есть яркое показание их методов? Воображаю, какие клеветнические наветы распространяются ими о ней и всех нас! Ведь ехидны ползают неутомимо. Ведь только случайно г-жа Сутро могла нейтрализовать до известной степени Зульцбергера. А сколько происходит такого, чего не нащупать сразу. Повторяю, не забудьте прочесть Флор[ентине] из дневника Леви о Зульц[бергере], это подействует оздоровляющей пользой. Также не забудьте, что по условию с Деп[артаментом] мое дело в экспедиции было «ту лиид энд протект», а дело Юрия было «помогать в переводах, во внешних сношениях, собирании медицинских сведений о травах», но нигде не было указано, что мы должны сделаться ботаниками. Когда Макмил[лан] и Стивенс оказались полнейшими предателями, о чем Вы достаточно знаете из их переписки, то нам даже не было предложено заменить их другими америк[анскими] ботаниками. Мы принуждены были пригласить проф[ессора] Гордеева, а следующим летом – доктора Кенга, члена Кит[айской] Акад[емии] наук, которые из уважения ко мне согласились работать безвозмездно (были оплачены лишь их проезд и еда), ибо Деп[артамент] не нашел нужным перевести на них содержание Макмил[лана] и Стивенса. За их проезд и за их еду мы должны были платить из общих сумм экспедиции, хотя Макмил[лан] и Стивенс имели бы на это особое назначение денежное. Теперь сообразите, сколько средств ушло на такие непредвиденности. А сколько денег пришлось истратить на все подарки и предварительные расходы по кооперативу! Ведь Уоллес, давший 4500 ам[ериканских] долл[аров] на кооператив, потребовал их обратно полностью, не принимая во внимание, что уже были предварительные значительные расходы. Как в первом месте, так и во втором кооперативы были вполне налажены с той стороны. В первом случае был налажен маслодельный сельскохозяйственный кооператив, а во втором случае, как я уже Вам писал, у меня до сих пор лежит прекраснейшее предложение. Большое счастье, что мы могли немедленно вернуть полностью так предательски потребованную сумму в 4500 ам[ериканских] долларов, приняв на себя все происшедшие предварительные расходы. А злоумышленники еще смеют утверждать, что мы были экстравагант[ны], когда наш шофер получал в месяц 17 ам[ериканских] долл[аров]. При этом Леви в дневнике своем и в письмах своих к Е.И., умышленно злоупотребляя и извращая слова Франсис, показывает мек[сиканские] доллары как ам[ериканские] долл[ары], а ведь он как биржевой делец отлично знает, что в одном ам[ериканском] долларе заключаются два с половиной мек[сиканских] доллара.
Не могу не повторить также и эпизод, на котором Леви произвел свой пресловутый вольт-фас и разрыв сношений со мной. В грубейшем письме он обвинял меня в неэтических поступках, ссылаясь на то, что я поместил в общем письме упоминание о его конфиденц[иальной] телеграмме (копию этого письма его Вы имеете). Между тем телеграмма его не содержала ничего конфиденциального и кончалась, очевидно, преднамеренными словами – «райтинг конфиденшиал». Каждый здравомыслящий человек понимает – если бы такой конец относился к самой телеграмме, то было бы сказано не «райтинг», а «кэблинг», и вообще вся телеграмма начиналась бы со слова «конфиденшиэли». Когда пишется в конце «райтинг», то каждый ожидает следующего за этим письма. Про телеграмму не говорят «райтинг», но говорят «кэблинг». Кроме того, мое упоминание (без произнесения текста самой телеграммы) было не в общем письме, а в дневнике, который посылался на имя самого Леви. Всегда Леви хвастался тем, что он знает русский язык, и, таким образом, мог вполне изъять то, что ему казалось излишним. Но дело-то в том, что ничего излишнего не было, но было лишь его злодейское намерение изобрести какой-либо повод для того, чтобы взорвать давно приготовленную им мину. Кроме того, при нем была уже белокурая, которая, наверно, была его не только доверенной, но во многом и его вдохновительницей. Пресловутая телеграмма его лишь сообщала о каких-то новых возможностях, которые, может быть, появятся. Вполне естественно, что я и отметил в дневнике мою радость, если какие-либо возможности вообще появятся. Во всем можно видеть преднамеренность, в течение всех лет заготовлявшуюся. А где же эти телеграммы, которые он будто бы посылал нам в течение двадцать седьмого и двадцать шестого годов касательно каких-то налогов? Не показывает ли он какие-либо телеграфные расписки о чем-то совсем другом, а именно его сообщения о рождении Ориолы или запрос о выборе имени для новорожденного? Ведь если бы были какие-либо запросы о каких-то налогах, то он поручил бы их Вам, когда Вы приехали в Россию в июне [19]26 года или в марте [19]27 года, когда Вы вновь приехали в Ургу. А с апреля [19]27 года вплоть до июня [19]28 года ни о каких телеграммах не могло быть и речи по условиям местности. В 1928 году Зина и Франсис приехали в Дарджилинг, и опять никаких поручений об этом не было, да и не могло быть, ибо Леви отлично знал, что суммы – экспедиционные. Какие энергичные действия должны быть с таким мошенником! Поистине, великий поход за культуру, которую, как правильно пишет Косгрэв, нельзя оставлять в руках такого человека, как Леви. Спрашивается, чем он заплатит за болезнь Е.И., чем он заплатит за злоупотребление ее авторскими правами в задерживаемых им манускриптах?
Все наши мысли с Вами, наши родные и любимые. Бодро держитесь, воины Света, сердцем и духом с Вами,
