Николай Стародымов
Мир содрогнулся… Народ не заметил…
© Оформление. ООО «Издательство Горизонт», 2022
© Николай Стародымов, 2022
Пролог
Эта книга, несомненно, наставление для тех,
Кто страшится гнева Бога.
(Коран, 2:2)[1]
Высокий звонкий голос муэдзина плыл над полумесяцами древнего московского Кремля. С тонкого шпиля минарета, вознёсшегося над подстройками, возведёнными на Боровицком холме и обнесёнными построенной неверными латинянами зубчатой стеной, неслась песнь, призывающая правоверных на молитву, дабы восславить Аллаха и пророка Мохаммеда, ниспосланного в наш мир, чтобы слово Его услышал человек и руководствовался им.
А также возблагодарить великого кагана киевского Владимира, который более тысячи лет назад после долгих раздумий и проведённых в его присутствии диспутов принял решение принять для языческой Руси истинную веру, принесённую Пророком – да будет благословенно имя Его.
Великий каган Московский и Всея Руси Селим III стоял у окна и глядел на открывавшийся взору вид на Кремлёвскую площадь. Он думал о том, насколько мудрыми оказались его предшественники, что сумели соблюсти баланс интересов народов и религий в необозримом Российском государстве; при абсолютном главенстве ислама, под зелёным знаменем Пророка мирно сосуществуют и христиане всех толков этой раздробленной религии, и буддисты, и язычники, даже безбожники-агностики… Всем хватает тут места, всем хватает воли – только соблюдайте основные законы государства, и никто не станет чинить вам препятствий.
Ибо сказано:
Не разрешил в религии Он принужденья
Примерно такими же принципами некогда руководствовался многомудрый создатель империи Великих Моголов Акбар Великий, и привёл тем самым свою империю к процветанию. И это правильная политика, – считал Селим.
Конечно, в многовековой истории Московского каганата случались всякие правители; и периоды тоже случались разные. Однако в целом тенденция по укреплению мирного сосуществования разных народов сохранялась – и в этом тоже заслуга Владимира и его потомков-преемников.
Умели каганы московские привлекать к сотрудничеству представителей иных вер, хотя ислам всегда оставался доминирующим. Стены кремлёвские возводили латиняне, пушку, стоящую на кремлёвской площади, отливал православный, основу флота российского закладывали лютеране… Да что там! Каганат волею Всевышнего оказался на перепутье, откуда протянулись магистрали во все концы Европы и Азии! И как не воспользоваться столь благоприятным географическим положением! Даже не чисто географическим, а геополитическим!
Потому и посягал всегда жадный католический Запад на богатые земли правоверной Руси! Если бы Владимир вдруг решил бы крестить Русь – небось, не провозгласил бы Рим крестовых походов на Московский каганат!
Селим даже усмехнулся, поймав себя на столь абсурдной мысли. На Русь христианскую – крестовый поход!.. Такого быть не может, потому что не может быть никогда! Христианский мир, конечно, полон противоречий, но, право, не до такой же степени!..
…Взвился к небесам завершающим аккордом и умолк голос муэдзина.
Селим умыл лицо ладонями.
Хороший певец! Для службы в Кремле всегда приглашали самых голосистых из голосистых. Пели они, никогда не пользуясь никакими усилителями звука – а вся округа слышит!
…За спиной послышался шелест открывавшейся двери.
– Все собрались, государь! – послышался голос секретаря.
– Приглашай, во имя Аллаха!
Часть первая
Москва
1
О вы, кто верует!
Вы повинуйтесь Богу и Его пророку,
А также тем из вас, кто властью наделён…
(4-59)
Селим молча смотрел, как рассаживаются вдоль овального (чтобы председатель мог видеть каждого!) стола члены Государственного совета. У каждого – своё, строго зафиксированное за ним место. И при этом каждый из вошедших мечтает о том, чтобы переместиться хотя бы на парочку, хотя бы на одно-единственное полукресло ближе к креслу правителя.
Пусть мечтают!
Каган молча озирал подданных. У каждого – благочестивое выражение лица, у каждого в глазах читается готовность выполнить любое распоряжение… А вот что за этими масками, тщательно отрепетированными и надетыми специально к заседанию?.. Что у каждого и в самом деле в мыслях?
Многое, ох как многое знает про каждого из этих чиновников Селим. У каждого есть что-то, что он старается скрывать от окружающих. Каждого можно хоть сейчас привлекать к суду – и любой суд, даже без подсказки Великого кагана, вынесет каждому суровый приговор. Ибо так уж повелось от Сотворения Мира, что несовершенен человек, что у каждого есть некая слабинка, некая червоточинка…
Учёные улемы спорят о том, совершенна ли у человека божественная душа. Это действительно доподлинно неизвестно. Но в том, что плоть человека не в силах противостоять греховному влечению, что разум человека подвержен таким порокам, как сомнения и вольнодумство, то известно каждому.
Вот и грешит человек. Против государства, против семьи, случается, против веры… Но чаще всего – против естества своего, против тела, сотворённого как земное прибежище для души.
Так что судить можно каждого…
Однако не делает этого Селим. И вовсе не по одному лишь милосердию своему. Просто понимает, что натура человеческая несовершенна – «Ведь сотворён был слабым человек». Каждому отвечать за свои грехи перед Всевышним.
А он, каган всея Московии, считает себя вправе спросить с подданных только за то, как служит тот или иной чиновник государству. Ну и ему, кагану, лично… Вот за преступления против государства он спросит с виновного беспощадно.
Да и спрашивает время от времени, когда тот или иной чиновник начинает личное ставить выше государственных интересов.
За преступления против веры пусть спрашивает имам Кадыр – если чиновник личное ставит выше божественного.
Таким видит Селим правильное устройство государственного управления в своей державе.
…Взгляд кагана скользит по лицам собравшихся. Он старается подметить всё, и оценить увиденное.
Махмуд суетливо отводит мутные, в красных прожилках глаза – опять, наверное, вчера выпивал, нарушая заповеди Аллаха. Ахмет выглядит заметно уставшим – распутничал, небось, всю ночь, и ещё неведомо, с жёнами ли, со шлюхами, а то и с мальчиками. Мехмет рассеян – любит вести долгие, затягивающиеся за полночь беседы с мудрецами, в том числе с представителями иных вер, и на него всё подозрительнее косится имам Кадыр. Министр безопасности Хаким глядит прямо и жёстко – о нём известно, что он иногда самолично проводит допросы государственных преступников, и мало кто выдерживает его методы…
Вон те двое – меж собой любовники, в нарушении природного естества. Этот взятки берёт, но пока умеренно, и не в ущерб интересам государству, так что не трогаем до поры до времени. Этот уже на крючок попался разведки одной из христианских держав – скоро перекочует в подземелье, и поведёт его туда лично Хаким. Этот к опию пристрастился – придётся в почётную отставку отправлять, как подорвавшего здоровье на государевой службе…
А вон ещё двое членов Совета – тоже вместе держатся. Но по причине вполне закономерной: они христиане. На них кое-кто из правоверных высших чиновников поглядывает недоброжелательно, но приходится терпеть: в каганате православных проживает много, и им приходится в мелочах идти на уступки. Впрочем, специалисты они неплохие, ничего не скажешь. И строго соблюдают установленные при дворе правила: в частности, никогда не приходят в Кремль не то что под хмельком, но даже с похмелья – в отличие, скажем, от того же Махмуда, уверовавшего в свою безнаказанность! Знают православные: что прощается своему – за то с них спросится строго.
В общем, разных, очень разных людей свели судьба и воля Селима в этом зале. Но если взять в целом – это команда профессионалов, которые всемерно крепят мощь каганата.
Грехи есть у каждого. В том числе и у каждого присутствующего. Но полезных для державы качеств больше. Несравненно больше. И пользы они приносят весомее, чем вредят своими грешками. Во всяком случае, так считает Селим.
Именно поэтому они все тут.
А грехи… Что ж что грехи!.. Лучше грешный труженик, чем праведный бездельник!..
Селим едва заметно усмехнулся: хорошо, что эти мысли не слышит имам – хоть и лоялен он к государю, а за подобные максимы мог бы и осудить!
… – Во имя Аллаха – начнём!
Все глядят на кагана Селима. О причине экстренного приглашения знают лишь немногие.
– Наш уважаемый министр науки и культуры Мамед-эфенди подготовил для нас неожиданный сюрприз, – продолжал Селим, жестом оставив попытавшегося подняться министра. – Скажу откровенно: я не знаю даже, как относиться к нему. К сюрпризу, имею в виду… Потому прошу всех выслушать нашего достопочтимого коллегу, и потом откровенно высказаться по существу услышанного. Слишком это… – каган нетерпеливо пощёлкал пальцами, однако так и не подобрал нужного слова и чуть-чуть улыбнулся, поведя руками в стороны – простите, мол, моё косноязычие. – В общем, выслушайте и судите сами!
По залу заседаний прошелестела волна – заинтригованные, члены Госсовета поворачивались к Мамеду.
Тот улыбался, довольный привлечённым вниманием.
– Вы позволите?.. – начал, было, он, глядя на правителя.
– Как вам будет удобнее, – не дослушав, отозвался каган. – Можете с места, а хотите – так к трибуне…
– Простите, – смутился министр. – Я хотел просить вашего дозволения докладывать не самому, а пригласить для заслушивания автора проекта.
Селим засмеялся над своей оплошкой.
– Конечно, уважаемый эфенди! Доведите до всех нас информацию как сочтёте нужным…
Руководителем проекта оказался человек, не слишком внешне похожий на учёного в его классическом представлении. Скорее уж, инженер, технарь. Он пришёл в строгом костюме – настолько новеньком, что возникало впечатление, что одежда куплена специально для доклада на заседании Государственного совета. Да и говорил руководитель под стать своему облику – чётко, коротко, конкретно, стараясь не показать волнения.
Звали его Сейид-устад
– Постарайтесь уложиться в десять минут, – обронил Селим.
Сейид вежливо, немного набок, склонил голову, по обычаю прижав ладонь к сердцу.
И начал.
– Уважаемый Великий каган Селим-джан! Уважаемые господа Совет! Уважаемый Мамед-джан! – персонально выделил он своего начальника, и многие понимающе захмыкали, ухмыляясь.
А руководитель проекта продолжал:
– Человечество всегда мечтало о возможности путешествовать во времени. Учёные спорили, возможно ли это, фантасты описывали, к каким бедам могла бы привести таковая возможность – даже термин такой появился в литературе: «эффект бабочки»… Но мы – не фантасты, мы практики. Так вот, наша лаборатория близка к тому, чтобы реализовать эту мечту…
– Вы изобрели машину времени? – воскликнул, не сдержавшись, кто-то из присутствовавших. – Но ведь это невозможно!..
В зале вспыхнул шум – все заговорили, задвигались, слышались восторженные восклицания, скептические реплики…
Имам Кадыр вперил в инженера острый пронизывающий взгляд. Один из немногих, он пока молчал.
Очевидно, первосвященник сейчас пытался оперативно определиться с тем, каково может и должно быть отношение к данному проекту со стороны официальной религии. Твёрдый и последовательный мусульманин по духу и государственник по сути своей, Кадыр в сложных ситуациях первым делом считал необходимым достичь компромисса между вопросами веры и интересами государства.
Селим мимоходом вспомнил его предшественника – имама Алиджана. Тот бы уже вскочил, закричал, потрясая кулаками, что такие изобретения противоречат воле Аллаха, и что нужно изобретение и все по нему наработки немедленно уничтожить, а всех виновных привлечь к шариатскому суду… Ну и так далее. Крепок в вере был покойный. Однако государственной гибкости имаму не хватало.
Не позвал бы его Селим на нынешнее обсуждение – потом бы просто перед фактом поставил, выслушав за то множество упрёков. Кадыр – другое дело! Тоже в вере крепок, нетерпим к ересям и беспощаден к еретикам… Однако никогда не принимает решение на эмоциях, сначала всесторонне обдумает, обратится к Несомненной книге, может собрать синклит богословов, где выслушает каждого… И, в конце концов, примет решение во благо державы, заручившись поддержкой авторитетов ислама, и соответствующих айятов Корана.
Вот и теперь сидит Кадыр, слушает внимательно… Только раз-другой мимолётно скользнул глазами по лицу кагана, пытаясь определить отношение того к происходящему. Нет-нет, не чтобы угодить – чтобы власть державная и власть духовная в принципиальных вопросах выступала заедино, как и подобает в истинно правоверном, хотя и светском, государстве!
…Устад Сейид молчал, пережидая шум. По его лицу трудно было прочитать эмоции. Однако Селим чувствовал, что тот торжествует! Ещё бы! Вызвать такую реакцию у высших чиновников Каганата!
Правитель слегка скосил глаза на сидевшего рядом помощника. Тот поймал взгляд, приподнялся с места.
– Господа! – негромко произнёс помощник. – Отпущенные на доклад десять минут продолжаются. Время на вопросы и реплики ещё останется.
Шум начал стихать – вышколенные чиновники такие намёки понимают мгновенно. Помощник жестом предложил Сейиду продолжить.
– Машину времени мы пока не изобрели, – поправил он. – И вообще не оперируем такими несерьёзными терминами… Но технически уже близки к принципиальному решению проблемы перемещения физического объекта в другие отрезки прошедшего времени.
– Но как это всё же технически возможно? – нетерпеливо воскликнул, не выдержав, министр промышленности. – Это ж такие перспективы!..
– Главное – не что да как, а то, что такое в принципе возможно! – решительно оборвал его министр безопасности. – И то, что до этого додумались именно наши учёные… Давайте дослушаем изобретателя!
Селим оценил реплику Хакима. В самом деле – такие секреты следует хранить свято. О факте открытия, так или иначе, рано или поздно станет известно и в других странах, а вот о физических законах, которые лежат в его основе, должен знать самый узкий круг людей.
К тому же каган подметил, как Хаким бросил встревоженный взгляд на члена Совета, замеченного в связях с агентом иностранной разведки. Заметил, впрочем, Селим и другое: что «силовик» таким же взглядом одарил и ещё кого-то из присутствовавших – не понял только, кого персонально. Что ж, министр безопасности что-то скрывает от своего повелителя, ведёт свою игру?..
Ох, непросто быть правителем державы! Всё приходится видеть, всё подмечать, ничего не упускать из вида… И выводы делать – и никогда в этих своих выводах не ошибаться…
– Прошло пять минут! – вновь подал голос помощник.
Опытный человек, он знал: на обсуждение принципиальных вопросов каган времени выделит сколько угодно. Однако если не пресекать отвлекающих разговоров, собравшиеся смогут заболтать любую тему.
– Господа Совет! Позвольте мне всё-таки окончить сообщение… – повысил голос Сейид, по всей видимости, всерьёз испугавшись, что и в самом деле не успеет высказаться. – Какими терминами ни оперируй… А только это факт, что наш Институт завершает работы по созданию хронара – так мы решили назвать проект. В обозримой перспективе мы планируем приступить к стадии практических испытаний. В связи с этим у руководителей проекта образовалось несколько вопросов, которые решить может только столь уважаемый синклит государственных мужей, как вы!
– Дайте денег! – дурашливо воскликнул министр экономики и финансов. – И побольше!
По залу прошелестел смешок.
– И денег тоже, – не смутился устад – очевидно, подобный выпад не стал для него неожиданностью. – Но я бы не стал сейчас поднимать этот вопрос, он вторичен относительно тех, о которых пойдёт речь…
– Деньги – вторичны!.. – вновь не выдержал министр финансов, впрочем, пробормотал негромко, понимая, что может вызвать недовольство кагана. – Впервые такое слышу!..
– Да, деньги в данном случае вторичны, – набычившись, упрямо повторил Сейид. – И чтобы просить дальнейшего финансирования, выступать перед вами уважаемый Мамед-эфенди доверил бы не мне – моё дело деньги расходовать, а не клянчить… – счёл возможным мимоходом пошутить и он. – Нужно определиться с главным вопросом: нуждается ли государство в самом этом эксперименте?.. Мы – учёные, конструкторы, инженеры – своё дело сделали: мы доказали, что технически задача разрешима. Но мы осознаём свою ответственность перед народом, перед государством… А главное – перед человечеством в целом, уж простите за патетику!
– Да плевать мне на человечество! – раздался возглас. – Главное – для каганата польза!..
– Вот именно!..
И в этот момент Селим вновь покосился на помощника.
Тот снова поднялся, вежливым жестом остановил Сейида.
– Господа Совет! Отпущенные на доклад десять минут истекли. Объявляется перерыв. Прошу всех пройти в кальянную, подумать об услышанном. Для продолжения обсуждения Великий каган вас пригласит…
А сам незаметно нажал особую кнопку на своём пульте.
В этот строго изолированный зал не могла проникнуть извне ни единая волна в любом диапазоне, которая могла бы нести информацию – равно как и покинуть его. Только внутри мог распространиться один-разъединственный импульс – именно от этой кнопки.
Сейчас у некоторых членов Государственного совета в кармане сработало приёмное устройство – их каган приглашал на заседание более узкого круга приближённых.
Не знавший всех нюансов придворных отношений устад Сейид растерянно топтался у трибунки. Он готовился к более длительному обсуждению поднятого вопроса. А тут – перерыв!..
