Николай Васильевич Успенский
Из дневника неизвестного
Пришлось помочь одному семейству, где вопияло зло из-за рубля.
Был в поле; пахал мужик… вились кое-где вороны… все было грустно, одиноко вблизи стоял дремучий лес, какая-то тихая жалость от песней шумевших деревьев. О чем говоришь ты, прекрасный лес? или плачешь ты? Но он все шумит, никому ничего не говоря; героев ли ты каких оплакиваешь, или всю нашу родную сторону?
В наших окрестностях живут следующие три сестры девицы.
Утро. Девицы в белых пеньюарах сидят и зевают: одна держит роман и посматривает на себя в зеркальцо; другая смотрит в окно; а третья лежит на диване, подложив руки под голову. Лакей с угрюмым лицом стоит у двери и говорит:
– К чаю пожалуйте.
– Не отправиться ли нам сегодня за клубникой? – лениво говорит одна.
Другая декламирует:
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем…{2}
– Куда же девался поручик Астафьев? – спрашивает третья.
Лакей отвечает:
– Астафьев на Кавказ давно уехали.
– От кого ты слышал?
– Это верно, сударыня…
Длится молчание. Горничная приносит газеты.
– Вечная скука!.. пишут о хлебных ввозах…, о торфе…
Одна закуривает папироску и говорит, пуская дым:
– Кто меня враждебной властью из ничтожества воззвал?..{3}
Тихо шуршат листы по комнате…
– К чаю пожалуйте! – нетерпеливо говорит лакей.
После чаю девицы все в саду. Одна сидит на скамейке, потягивается и говорит как бы про себя:
– Ах, теперь бог знает куда уехала бы… в Италию… в Швейцарию. Отчего это к нам никто не едет? – Она задумывается и поет: «Спи, ангел мой, спи, бог с тобой».
Другая идет по аллее, щелкая листьями. Появляется мать.
– Maman! вы читали «Le Nord»{4}?
– Особенного ничего… – говорит мать и уходит.
– Кушать пожалуйте! – говорит лакей.
– Итак, он не воротится, – тихо рассуждает третья, гуляя по дорожке. – Отчего грозы так давно нет? хочется грозы. Антон! пришли мне стакан воды. (Она садится.) Какая тишина!..
– Какая это у тебя книга, ma shere? [1]
– Все «Маркиз»…
По саду щебещат птицы, повсюду райская тишина…
– Что ж это никто не едет? – повторяет одна.
– Барыня гневаться изволят, – замечает лакей.
Завтрак идет так: девицы не садятся за стол; они продолжают гулять по комнатам, изредка подходя к столу и дотрогиваясь вилкой до маленького кусочка, который потом несъеденным лежит где-нибудь на окне.
