Николай Воронов
Апокалипсис в подъезде
Спустя час такого пути, когда я потерял уже почти всякую надежду на благоприятный исход, а диаметр трубы сузился до таких размеров, что нам приходилось двигаться вперед на карачках, внезапно впереди замерцали лучи света. Преодолев еще десяток метров, мы оказались у вбитой в стену металлической лестницы. Ржавая, покрытая темной плесенью, она уходила вертикально вверх, заканчиваясь приоткрытым люком, сквозь который и пробивался тусклый свет.
Понюхавший лестницу кот, словно заправский акробат, с места сиганул на стену, и пару раз оттолкнувшись от выемок, протиснулся в щель люка.
– По крайней мере, тумана наверху нет. – Проследив за котом, констатировал я.
– Сём, может мне начала передаваться твоя паранойя, но мне кажется, крайне сомнительно, что кот смог найти нас в стоках, вывести к выходу из них, словно точно знал, что нужно делать. Я, конечно, люблю котов, но умственный уровень у них не тот, чтобы совершать такие поступки.
– Ты это к чему?
– К тому, что возможно его кто-то тренировал. Посуди сам. Ты ведь нашел его в пристройке. Не думаешь ли ты, что он мог выжить там один все четыре года? Думаю, это кот диких. По каким-то причинам, или по случайности, сбежавший от них. Может они и тренировали его, чтобы он проводил группы по канализационным стокам. Правда, я не совсем понимаю, зачем им это надо.
– Об этом у нас голова будет болеть потом. В данный момент меня больше занимает, куда ведет этот люк. Ты помнишь, чтобы нечто подобное было на первом этаже?
Тома сокрушительно покачала головой, с долей страха уставившись на лестницу.
– Вот и я не помню. В пристройке, если я правильно помню макеты, сделанные парнями в штабе, так же подобного люка нет. Куда же он в таком случае ведет?
Больше не колеблясь ни секунды, чтобы не погрязнуть в сомнениях, я схватился за прутья и вскарабкался наверх. Напрягая плечи, я с силой надавил на чугунную крышку, сдвигая ее в сторону. Выбравшись из канализации, я оказался в маленькой квадратной каморке без окон: голые бетонные стены, обшарпанная закрытая дверь и толстая труба, перекрытая металлической крышкой с ручкой, торчавшая прямо посреди потолка.
– Где это мы оказались? – Оглядевшись по сторонам, с удивлением спросила девушка.
– Это… это пристроенное к подъезду помещение, в которое выводят мусоропровод. Труба идет через все этажи дома, и спускается сюда. Раньше отсюда работники ЖЭКа выносили мусор.
– Постой-постой. Но… если я правильно помню, то это помещение не связано с домом напрямую. А эта дверь, она ведет на улицу, а оттуда нужно пройти через двор к выходу из подъезда.
– Вроде того. – Мрачно кивнул я.
Да уж, как говорится из огня да в… Я мрачно глянул на единственный выход из этой кибитки. Пройдя через канализацию, откуда у нас едва ли был шанс выйти живыми, мы попали в другую ситуацию, когда находились вроде как в полной безопасности, но были полностью отрезанными от подъезда полосой тумана. С нашими средствами, без огня и специальных костюмов, не стоило даже мечтать добраться до подъездной двери. Да и шансов, что нам эту дверь откроют, было не то что бы много. Ее конечно не блокировали полностью, но, насколько я знал, она была надежно заперта, и для того, чтобы ее открыть, необходимо было получить специальный магнитный ключ, хранившийся в единственном экземпляре у главы подъезда.
– Как Уголек мог сюда попасть? Дверь закрыта, окон нет, даже мусоропровод надежно перекрыт. Все это очень странно.
– Более странно чем то, что произошло с нами за последние сутки?
– Мяу! – Кот терся головой о входную дверь, ковыряя ее лапой.
– Кажется, он хочет, чтобы мы открыли дверь. – Пробормотала Тома.
– Не неси бред, там туман! – Устало ответил я.
– И снова я спрошу, а у нас есть другой выбор?
Девушка решительно навалилась плечом на дверь и та со скрипом отворилась. Я судорожно щелкнул зажигалкой, прекрасно понимая, что столь малая концентрация огня нас не спасет, когда в помещение хлынет поток тумана. Особенно если это будет черный туман, от которого на открытом пространстве вовсе не будет спасения. Однако, из открытой двери не повалило белое марево, не хлынули черные потоки, не произошло ровным счетом ничего. Довольно мяукнувший кот, пружинящей походкой, без опаски, вышел за дверь.
Держа перед собой на вытянутой руке зажигалку, я двинулся за ним следом, выходя из помещения. На улице было… пусто. Я оглянулся на стену нашего дома, поднял взгляд на нависающую над нами четырнадцатиэтажную бетонную громадину. Но туман, туман немного отступил от дома, образовав нечто вроде купола с безопасной зоной в несколько метров. Мы с подругой стояли посреди бывшей клумбы, голая потрескавшаяся земля, без единой травинки, была странной, словно из нее выпили все минералы и влагу, оставив только пустую засохшую оболочку.
– Куда Уголек делся? – Удивленно воскликнула Тома.
Оглядевшись по сторонам, кота я действительно не обнаружил.
– Неважно, мы уже поняли, что он сможет выбраться почти из любой передряги. – Подхватив девушку под руку, я поволок ее к углу здания.
– Стой, вход в подъезд, с другой стороны. Да постой ты, куда мы идем?
– Двери нам никто не откроет. Мы не знаем, насколько туман отступил от дома и когда вернется. Если это произойдет, нам конец, так что выход сейчас у нас только один.
Перейдя с шага на бег, мы бросились к перекрытым баррикадами окнам квартир первого этажа. Если я правильно все запомнил, то именно эта баррикада в угловой квартире была повреждена. Оставалось лишь надеяться, что ее не успели нормально закрепить. Подскочив к окну, и вскочив на раму, я, что есть сил, пнул ногой металлический лист. Да еп твою… Игорь, кажется, говорил, что достаточно только хорошенько приложить силу с этой стороны, и баррикада выпадет. Как же! Металлический лист выдержал уже пятый удар и даже не шелохнулся!
– Сёмаааа! – Не своим голосом завопила Тома.
Обернувшись, я увидел людей, выбегающих из пристройки. Они мчались в нашу сторону, вскинув на вытянутых руках укороченные автоматы АК. Семь или восемь человек в надетых на них резиновых комбинезонах, с капюшонами и противогазах на лицах. Только сейчас, я вдруг понял, что резиновые плащи на диких, на самом деле были военными комплектами РХБЗ. Рванув так, что руки едва не оторвались от карниза, я, что есть сил, въе…. ногой в самый центр листа. Наконец, послышался глухой щелчок, и баррикада изогнулась в сторону, открывая проход в помещения.
– Хватайся!
Протянув девушке руку, я втянул ее в окно, изо всех сил швырнув в комнату.
– Стоять! – Стволы сразу нескольких автоматов угрожающе качнулись в нашу сторону.
– Сообщи главе отряда о том, что с нами произошло! – Крикнул я, спрыгивая обратно на землю.
Уйти я бы уже не успел. А если бы и попытался, они бы попросту изрешетили Тому через окно. Оставалось только одно – задержать их, насколько получится и дать время девушке уйти. Так что, приземлившись на землю, я выхватил из-за пояса нож и встал спиной к окну. Шансов выжить у меня не было. Окруженный целым отрядом диких, направивших на меня стволы, я мог попытаться лишь забрать кого-то из них с собой. Хотя и в это не очень верилось. Стоило им спустить курок, как пули из стольких стволов, буквально искромсают меня на части.
– Ааааа!
Завопив во всю глотку, я бросился на ближайшего мужчину в защитном костюме. Вскинув руку, я попытался ударить его ножом в сердце, но он умело сделал шаг назад, заслонившись цевьем, автомата. Лезвие соприкоснулось с металлом и ушло в сторону. Я не понимал, почему все еще жив, но останавливаться на этом не собирался. Согнув ноги, что было сил, я рванул к другому дикому, размахивая перед собой лезвием. Вот только противников было слишком много. Удар прикладом в живот заставил меня согнуться, выронив нож. Встать мне уже не дали. Удар ботинком в челюсть, погасил мое сознание.
Пип, пип, пип!
Противный, непрерывающийся звук, ужасно раздражал. Он словно заполнил собой сознание, отдаваясь болью в каждой клеточке тела. Размерный, монотонный, он продолжался и продолжался бесконечно. Мне казалось, что эта безумная какофония, происходила в моих снах. Я переворачивался с бока на бок, старался крутиться, но противный звук не желал меня отпускать.
– Он пришел в себя. – Раздался скрипучий старческий голос. – Пульс стабильный, но сделайте милость, не перенапрягайте парня.
– Сильно ему досталось? – Прозвучал другой, более грубый голос.
– Трещина в ребрах, перелом трех пальцев, сотрясение мозга, вывих ноги, о многочисленных гематомах, я даже вспоминать не хочу. Ему можно сказать повезло, что ко мне попал. Легко отделался. Даже страшно представить, как бы его лечили коновалы на этажах.
На десяток секунд в комнате воцарилось молчание, один из мужчин, видимо врач, шуршал бумагами. Прибор, издававший столь противный звук, все продолжал пиликать, вызывая приступы тошноты.
– Ну хорошо. Показатели действительно стабильны, так что я вас оставлю. Капельницу не вынимать, датчики не трогать, пациента не перегружать.
Посчитав свой долг на этом выполненным, врач покинул палату, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Может хватит притворяться, молодой человек. Мне прекрасно известно, что вы уже пришли в себя.
Лежать дальше с закрытыми глазами, пожалуй, уже действительно было бессмысленно. Если бы они хотели меня убить, то не стали бы приносить в медицинскую палату и лечить. Да и как я обнаружил – ни наручников, ни ремней, удерживающих на кровати, на мне не было.
– Как мы себя чувствуете, Семён? – Участливо поинтересовался собеседник.
Им оказался невысокий мужчина, с пышной, хорошо ухоженной русой бородкой, карими цепкими глазами, и небольшим шрамом под левым глазом. Одет он был в простые джинсы и темную рубаху, поверх которой был наброшен белый халат. Оружия у него я не увидел, хотя, вполне возможно, он прятал его за поясом со спины.
– Честно признаться, к удивлению, чувствую я себя вполне сносно.
– Почему же к удивлению, молодой человек?
– Нууу, я был абсолютно уверен, что ваши люди меня убьют.
– Понимаю. – Неожиданно улыбнулся мужчина. – Если вспомнить весь тот бред, что несут на этажах в наш адрес, не удивительно, что ты с криками набросился на наших парней, да еще пытался их покромсать ножом.
– В целях самозащиты. И кстати, откуда вы знаете мое имя?
– На счет самозащиты спорить не буду, к тому же, никто не пострадал. – Усмехнулся мужчина. – А на счет имени… Тебе ведь известно, насколько хорошая звукопроницаемость стен в доме? Если на одном этаже кто-то пустил шептуна, на другом это услышали. Звук по бетонным стенам спускается очень хорошо. Достаточно взять стакан, прислонить его к стене, и перед тобой откроется целый мир сплетен и различных слухов. Скажу честно, многие наши люди поднимаются в подвал, чтобы послушать ваши разговоры.
– Вы шпионите за нами?
– Шпионим? Побойся бога! Людям попросту скучно, а подслушать вашу болтовню, пересказать ее своим друзьям, да от души поржать над вашими выдумками – это не только дает людям своего рода отдушину, но и подает пример.
– Какой пример? – Скептически изогнул бровь я.
– Пример человеческой глупости и жадности. – Жестко обрубил мужчина. – Думаешь, мы не слышим весь тот бред, что вы несете на наш счет? Называете нас дикими, рассказываете сказки о том, что мы устраиваем здесь кровавые оргии, поедаем человечину и вообще потеряли всякий человеческий облик. Ты вообще понимаешь, как абсурдно звучат все эти истории? С момента катастрофы прошло чуть больше четырех лет. Не пятьдесят, не сто, а всего лишь четыре года. Думаешь, за такой короткий промежуток времени цивилизованное общество может скатиться до подобного безумия?
– Но… ведь подобные истории взялись не на пустом месте. – Резонно возразил я. – Мои товарищи рассказывали, как после катастрофы вы напали на людей в вестибюле дома. Я лично говорил с очевидцами тех событий. И они полностью подтверждают ту историю, а так же тот факт, что вы затащили людей в подвалы.
– Хм. Пожалуй, не с того мы начали. – Устало произнес мужчина. – Врач, конечно, настоятельно рекомендовал этого не делать, но думаю, без внушительной демонстрации, вряд ли мне удастся тебя переубедить. Пойдем.
Вытянув из своей руки катетер с трубкой, я встал с кровати. Пусть меня все еще немного подташнивало, но, в общем и целом, двигался я вполне сносно. Одежда, в которой меня принесли сюда, была выстирана, выглажена и аккуратно висела на спинке кресла.
– Твой нож и зажигалку тебе вернут на выходе. Сам понимаешь, я не могу позволить разгуливать по бункеру человеку, не совсем адекватно воспринимающему наше общество.
– Эм, вы так и не представились. Нехорошо получается, мое имя вы знаете, а я – в неведенье – Сказал я.
– Петр Чебутнов – глава этого куска метала, спрятанного в подвале нашего любимого дома. Можно просто Петр.
Выйдя из палаты, мы нос к носу столкнулись с медсестрой. Молодая девушка, завидев меня, подняла шум, требуя от пациента немедленно вернуться в кровать. Называла Петра невменяемым руководителем, не осознающим всю степень риска для больных пациентов. Выслушав ее длинный монолог с каменным лицом, Петр только махнул рукой, пообещав вернуть меня в палату, как только закончит разговор. Это предложение девушке не понравилось еще больше, но спорить она не стала, пообещав пожаловаться моему лечащему врачу.
Выйдя из медицинского блока, мы попали в длинный коридор, извивающийся под углом. Петр что-то безостановочно рассказывал, в основном о жизни людей в бункере, но я его слушал краем уха, ведь тут действительно было на что посмотреть.
На пути нам встречались многочисленные жители. Я ожидал… да чего греха таить, я ожидал увидеть спятивших дикарей-канибалов, потерявших всякий человеческий облик. Но встречаемые прохожие мало чем отличались от обычных современных людей. Более того, в сравнении, с жителями этажей, одетых в латаные-перелатанные лохмотья, местные же однозначно смотрелись лучше. Многие были одеты в серые рабочие комбинезоны, с вышитыми на груди фамилией и инициалами, но были и те, кто предпочитал одеваться в обычную одежду, что носили люди до начала катастрофы: джинсы или штаны, рубахи, жилетки, легкие куртки. Но самое поразительное, что их одежда была не только чистой и опрятно выглядевшей, но и выглядела относительно новой.
Проходя мимо открытых дверей, я видел вполне себе жилые комнаты, с прикрепленными к стенам двухъярусными кроватями. Небольшие аккуратные столики, накрытые белоснежными скатертями, металлические стулья, с мягкой обивкой. Там были даже шкафы, с висящей в них одеждой. Никаких рваных матрасов, масляных ламп и огарков сечей, которые старались экономить и поджигать лишь по самой серьезной необходимости. Все помещения освещались промышленными лампами, дававшими пусть и не очень яркий свет, зато он был повсюду. Как в коридоре, так и в каждой из комнат, мимо которых мы проходили. А, пожалуй, самое главное – это свободное пространство. Люди селились в комнатах семьями, в редких случаях я видел в одной комнате больше пяти человек. Никакой давки, старых протертых матрасов в коридоре, не было и осточертевших тканевых перегородок, которыми люди на этажах старались создать для себя хоть какое-то личное пространство. Нет, жители бункера совершенно не были стеснены ни в пространстве для жизни, ни в свете.
– Откуда вы берете пищу и воду? – Поинтересовался я.
– Это интересный вопрос. Секунду.
Петр толкнул очередную дверь, и мы вышли на второй этаж высокого просторного зала. Здесь было ярче, чем в остальных помещениях. Многочисленные светильники на потолке обеспечивали довольно мощное освещение. Центр этого помещения занимали пять длинных столов с придвинутыми к ним лавками. В дальнем углу, за выбитом в стене окне, было видно кипящие кастрюли, горящие плиты и суетящихся у них людей в белых передниках.
– Столовая. – Без нужды объяснил Петр. – Видишь ли, этот бункер, разрабатывался и выстраивался для защиты гражданского населения, в случае начала крупномасштабной войны. Тебе никогда не приходило в голову, почему у этого дома столь внушительного размера подвал? Ведь в обычных условиях, противоавиационное убежище – это обычная бетонная коробка в подвале. Просто слой бетона, чуть толще, чем обычно. Но это убежище стало новым словом в защите жителей города. По задумке в каждом районе должно было быть не менее пятнадцати таких убежищ.
– Хм, что-то я не слышал о подобных сооружениях. О подобных крупных проектах должны били кричать все СМИ.
– Они и рассказывали, правда, в то время, ты еще пешком под стол ходил. Давно это было, еще при начале строительства подобных домов. Вот только финансирование быстро урезали, а затем и вовсе отменили план постройки. Слишком невыгодно оказалось, строить, а затем и содержать подобные сооружения. Большинство уже построенных укрытий пришли в запустение, однако, конкретно этот бункер был законсервирован. Видишь ли, в нашем районе жило немало серьезных шишек из правительства, так что для своих семей они предпочли сохранить надежное укрытие.
Подойдя к окошку, Петр переговорил с поваром и уже через минуту, забрал со стойки выдачи два подноса, заставленных горячей пищей. Здесь были и каши, и соки, дольки сушеных яблок, даже хлебные сухари заняли свое место в углу подноса. Для меня, как для человека, последние четыре года питавшегося исключительно разбавленной плесенью бурдой, подобная еда была чем-то из разряда фантастики. Заняв свободный стол, я немедленно накинулся на любезно предоставленные мне блюда. Петр же на еду особо не налегал, продолжив говорить.
– Еды в убежище было законсервировано и рассчитано на пять лет автономного существования. С учетом полной загруженности бункера разумеется. Однако количество нынешних жителей, едва ли покрывает одну четвертую из рассчитанного количества жильцов. Так что еды у нас в избытке. При таком расходе, мы вполне можем протянуть более двадцати лет.
– Но почему вы не приняли к себе других людей? Вы знаете, что сейчас творится на этажах? Да если бы вы приняли к себе хотя бы четверть из общего числа людей, в доме воцарился бы мир и порядок! У вас ведь все есть: еда, оружие, медицина, удобные и главное – пустые помещения!
– Ты помнишь, что о нас говорят на этажах? – Серьезно взглянул на меня Петр, враз прекратив улыбаться.
– Но я не понимаю, почему…
– Да, это собственно та самая тема, о которой я хотел поговорить. – Петр на секунду задумался, сложив ладони вместе и уперев в них подбородок.
– За год до произошедших событий я был назначен начальником группы, отвечающей за сохранность и наполняемость убежища. В момент катастрофы часть персонала была в бункере, подготавливая его для начала эксплуатации. Если ты помнишь, ситуация в мире в тот момент накалилась до предела, война могла начаться в любой момент, и высокие чины хотели убедиться, что будут в безопасности в случае чего. Когда пришел туман, мы эвакуировали в бункер множество людей. Возможно, самой главной моей ошибкой был страх, что мы не прогнали все системы, не подготовили помещения, да много чего мы в тот момент не успели сделать.
– Но вы могли, сперва, заселить людей. У вас бы стало куда больше рабочих рук, да и специалистов, которые могли бы вам помочь. – С удивлением сказал я.
– Все мы хороши задним умом. Сейчас я это понимаю, но тогда бушевал хаос. Люди не понимали, что происходит, вокруг царили паника, крики, драки за продовольствие и спальные места. Я решил повременить с полным заселением. Раз люди выжили в доме, туман не распространяется за стены, значит у меня есть время, как следует подготовить убежище к массовому заселению жителями.
– Но что-то пошло не так, раз вы до сих пор этого не сделали. – Мрачно осведомился я.
– Зришь в корень! – Зло сверкнул глазами Петр. – Здесь и вступает в игру человеческая жадность, глупость и испорченность. В первые дни после катастрофы мы приняли у себя часть жителей, что в тот момент были в пристройке. Более того, параллельно с подготовкой убежища, мы максимально старались помочь оставшимся в подъезде людям. Именно тогда на «сцену» вышла знаменитая четверка – глава подъезда и трое глав отрядов. Конечно, тогда еще ни о чем подобном никто и не помышлял. Все только и думали, как обустроить нынешний быт людей. Скажу честно, работы тогда было много, адски много. Я прилагал максимум усилий, чтобы поддержать отчаявшихся и потерянных людей. В первое время все даже неплохо складывалось. Максим Лимонтьев показал себя неплохим управленцем, и смог быстро навести порядок. Армейцев и Воеводин старались во всем ему помогать, распределяя людей по квартирам, выстраивая очереди на получение пищи. Я объяснил им ситуацию и попросил сохранить информацию о существовании бункера в тайне, на пару месяцев, пока мы не закончим наладку.
– А как же нападение и похищение людей?
– Сплошная ложь! – Скривился собеседник. – Спустя несколько месяцев после катастрофы, кода ситуация более менее стабилизировалась, а в доме стали возникать иерархические слои, нам потребовались специалисты. Когда я обратился к нынешнему главе, он попросту проигнорировал мою просьбу. Мы несколько недель пытались добиться от него отправить нам на помощь электриков, однако все наши слова, словно натыкались на глухую стену. Тогда-то мы сами и вышли к людям, стараясь объяснить суть происходящего.
– На вас напали? – Догадался я.
– Молодец! Уловил суть. – Кивнул Петр. – К тому моменту Лимонтьев уже почувствовал вкус власти. А она только укреплялась, за счет вновь созданных отрядов, быстро прибравших к рукам оружие и ресурсы. Видимо в этот момент глава осознал, что едва обретенная власть может попросту уплыть сквозь пальцы. Когда мы возвращались в бункер, с согласившимися присоединиться к нам людьми, на нас напали. Уверен, те, кто рассказывали тебе эту историю, и кто был непосредственным участником тех событий, прекрасно все знали.
– Странно слышать от вас подобные слова, в то время когда не далее как сегодня утром ваши люди пытались убить нас.
– Убить? Очень в этом сомневаюсь. Когда вы по своей глупости и недальновидности спустились в сточные коллекторы, я отправил несколько отрядов на ваши поиски и спасение. Наши парни, прочесывали верхние уровни канализации, когда их встретила Инга Васильевна. Что было дальше, полагаю, вы знаете.
– Я видел, как ваши люди целились из пистолетов Макарова, готовясь пристрелить нас, как только мы покажемся из люка.
– Молодой человек. – Тяжело вздохнул Петр. – Оружие было заряжено резиновыми пулями. Ну подумайте сами, даже если я вас обманываю в этом вопросе, неужели вы действительно думали, что наши бойцы будут вести себя столь беспечно. Мы ведь понятия не имели, вооружены вы или нет. Сколько человек оказалось в подвале. При вас вполне могли быть самодельные карабины, собираемые вашим научным отрядом. Что если бы вы начали стрелять…
В этот момент двери обеденного зала открылись и в них начали входить люди. Помещение наполнилось гулом голосов. Жители смеялись, обменивались рукопожатиями, травили друг другу байки и делились новостями. Одни встали в очередь за получением порции пищи, другие заняли места на лавках у столов. Они выглядели уставшими, но, однозначно, довольными. Уже давно, очень давно я не видел столь радостных улыбок, на лицах такого количества людей.
Но мое внимание привлекло не это. Последними в зал входила группа из нескольких пожилых людей, сопровождаемых медсестрой в белом халате. Крайней в группе была уже знакомая мне женщина, встретившая нас в канализации. Отмытая, с аккуратно расчесанной головой, в новенькой одежде, она выглядела вполне живой и здоровой. Лишь унылое выражение лица и понурый, периодами бегающий взгляд, выдавал в ней некую странность.
– Кто она? – Указал я на женщину пальцем.
– Кто? Аааа, Инга Васильевна, она… скажем так, тронулась рассудком. К сожалению, наши врачи не могут ей помочь. Возможно, это возрастное, может, некая психическая травма. Увы, подобное не способны были лечить даже в лучшие времена. А в нынешних условиях мы не можем даже снять ее приступы. Мы стараемся держать ее в отдельной палате, но, увы, иногда она сбегает. Собственно как и в этот раз, когда вы нашли ее в стоках. Она провела там несколько месяцев в полном одиночестве. Мы, конечно, пытались ее искать, но стоки – это целый лабиринт, со множеством ходов и технических помещений. А она знает его очень хорошо, раз может свободно там перемещаться.
Я смотрел на то, как сдавшая нас женщина, со скорбным видом садится за стол и приступает к употреблению пищи. Но мои мысли были далеки отсюда. Все, что я узнал и увидел сегодня, в буквальном смысле перевернуло мой мир. Все планы и само понимание жизни в этом доме после катастрофы, вся та классовая система, которая была выстроена. Мне всегда казалось, что это была необходимость, оптимальным вариантом, чтобы сохранить людей, выстроить функциональную систему, способную дать людям выжить в сложный период. Однако, если верить словам Петра, а не поверить после увиденного было сложно, вся эта система была заточена лишь для создания власти, для очень малой группы людей, которые хотели возвыситься над остальными.
В связи с этим возникал логичный вопрос. А так ли сильно глава и лидеры отрядов желали выбраться из той ситуации, в которой мы оказались? Если туман падет, и мир окажется в относительной целостности, что будут делать те люди, что сейчас считают себя элитой общества. Кем они станут? Обычными людьми, без грамма власти. Но они ведь не могут не понимать, что в подобной ситуации общество не сможет протянуть долго. Нет ни фабрик, производящих товары, нет восполнения продовольственных запасов. Сколько еще остатки людей смогут протянуть, живя в подобных условиях? Даже сейчас на этажах вспыхивают бунты недовольных и происходят постоянные стычки, а что будет дальше?
– Я бы предложил тебе вернуться в палату и закончить лечение, но думаю, ты откажешься. На твоем месте я бы и сам горел желанием вернуться в «родные места».
– Вы меня отпускаете?
– Хахах, а что с тобой делать? Я рассказал тебе все это, чтобы ты понимал, как устроено ваше общество. Там наверху захватили власть бешеные, спятившие от вседозволенности люди. Я понимаю, что ты мало что можешь изменить, но ты хотя бы будешь знать, что происходит. И еще одно: в случае чего, вы всегда можете спуститься сюда.
– Я подумаю над вашими словами. – Уклончиво ответил я.
Петр довел меня до выхода, перекрытого герметичными дверьми. Там мне вернули нож и зажигалку.
– И напоследок. Если ты хочешь жить, очень тебе рекомендую, не болтать о том, что здесь произошло, и что ты видел. Если ваше начальство узнает о том, что ты был в бункере, тебя попросту убьют. Советую придумать правдоподобную историю о том, как ты смог спастись от спятивших, жестоких каннибалов. И постарайся, чтобы эта история звучала убедительно, поскольку от этого напрямую зависит твоя жизнь.
Глянув на собеседника, я только и нашел в себе силы, чтобы кивнуть. В этот самый миг я прекрасно понимал, он не шутит и не преувеличивает. Меня и вправду могли убить за подобные знания, а значит стоило придумать, о чем лгать в дальнейшем.
– Простите, Петр, если можно последний вопрос. – Обернулся я.
– Давай.
– Это ваши люди натренировали кота, чтобы выбираться из стоков?
– Кота?! В бункере нет, и не было животных. – Недоуменно протянул мужчина.
