Ниль Блэк
Кальдрон
– Он не твой брат! – кричит на нее мужчина. – У тебя нет братьев, и ему на тебя наплевать, иначе почему ни разу он не приехал за тобой? Почему не выстроил перед границей конвой?
– Я обидела его, – всхлипывает девушка.
– Вернись, расскажи правду тому, кому на тебя плевать, и поставь под риск семью! – встряхивает ее за плечи мужчина. – Он ненавидит нас всех, спит и видит, как наши головы поотрывает! А ты к нему хочешь, к тому, кто не дрогнувшей рукой в тебя пулю пустит!
– Это вы виноваты, а не я! Вы это с мамой сделали, – кричит Иса и больно бьется затылком о стену, к которой толкает ее дед.
– Ещё раз я услышу имя своего врага в этом доме, и ты будешь на улице! – шипит мужчина.
– Лучше на улице, чем с вами, – говорит Иса и выходит из кабинета.
Иса в школе ни с кем не общается, нелюдима, ее ничего не интересует, она ничего не планирует. Девушка словно застряла в том злополучном дне во дворе их дома в Амахо, где она, обнимая брата, клялась в вечной любви. Так проходит год, спустя который Иса все равно продолжает смотреть на дверь и ждать Маркуса, пусть разум и твердит ей, что за предателями не возвращаются. На день рождения девушка вниз не спускается и маму в спальню не впускает. Иса решает, что больше она дни рождения не празднует. Илона сильно беспокоится о дочери, даже к специалистам обращается, Иса на контакт не идёт и все больше замыкается. Одним из вечеров Илона заходит к как и всегда лежащую на кровати в обнимку со Снорлаксом дочь, смотрящую стеклянным взглядом в потолок, и протягивает ей бумажку.
– Не представляешь, как тяжело мне было достать его номер, но я хочу, чтобы ты поговорила с ним и поняла, что тебя в Амахо никто не ждет, – опускается на кровать рядом старшая. – Дело не в обиде на тебя и твоё, как ты считаешь, предательство, хотя ты просто выбрала семью и жизнь лучше. Маркус взял под контроль Амахо и Варес, он слетел с катушек, грозится все оставшиеся территории в крови потопить. Нет больше прежнего Маркуса, нет того, кто якобы любил тебя. Он припеваючи живет, в его подчинении столько людей, у него есть власть и деньги, но он не идёт за тобой. Ты не нужна ему, Иса.
Девушка выхватывает бумажку из рук мамы и просит оставить ее.
Иса запирает дверь, опускается на пол и набирает номер. Пока идут гудки, ей кажется, ее сердце остановится. Иса так свой номер и не поменяла, всё надеялась, что когда-нибудь Маркус ей позвонит, и убеждена, что если брат не возьмет, то это потому что узнал.
– Не звони мне больше, – первое, что слышит Иса и задыхается от обрушившихся на нее эмоций, где даже намека на обиду на слова брата нет. Она слышит его голос спустя год и, не сдержавшись, глухо плачет.
– Маркус… – парализованная рыданиями челюсть с трудом двигается, а всё, что она хотела сказать, вылетает из головы. – Я скучаю, я очень…
– Не звони мне больше, – твёрдо повторяет Маркус. – Больше никогда не смей меня беспокоить. Мертвецы ведь не разговаривают, а ты для меня умерла ещё год назад.
Маркус сбрасывает звонок, а Иса по-прежнему прижимает к раскрасневшемуся уху трубку и слушает гудки, которые сейчас для нее сравнимы со звуками кардиомонитора, который скоро покажет одну сплошную линию.
– Иса, – доносится из-за двери голос мамы. – Открой, пожалуйста. Я боюсь за тебя.
– Не бойся, – истерично смеется сквозь слёзы девушка, до сходящей кожи чешет имя выведенное на ребре. – Я не покончу жизнь самоубийством, потому что мёртвые не умирают.
***
Кристиан долго борется с собой, и хотя любопытство разрывает мужчину на части, он у Аарона про его пассию не спрашивает. Сегодня один из редких в последнее время вечеров, когда братья ужинают вместе. Они сидят в любимом ресторане младшего у искусственного озера и медленно попивают вино. Кристиан замечает, как заигрывает с обслуживающей их столик девушкой Аарон и не сдерживается:
– Как у тебя дела с той девчонкой?
– С Жизель, что ли? – нарезает мясо Аарон.
– Ее Жизель зовут? – хмурится Кристиан. – Твоя подруга из школы Джиджи?
– Ага, – с блаженством проглатывает мясо младший. – Ты еще метку ей выбил у Хьюго, если помнишь, конечно.
Кристиан подзывает официанта и, хотя не планировал сегодня особо пить, просит принести ему бутылку виски. Трезвым ему эту информацию не переварить. Кристиану кажется, что подсознательно он даже тогда, еще много лет назад, пошел к Хьюго просить о метке не просто какой-то девчонке, а той, кто впоследствии будет занимать все его мысли. Будто бы судьба все это время играла с ними, ведь сколько раз Крис собирал обед девочке по имени Джиджи, помогал Аарону паковать его старые вещи для нее и даже лекарствами делился, а сейчас сидит с ноющим сердцем, и от странной тоски его ни одно лекарство не спасет.
– Так ты знаешь ее столько лет, – после затянувшейся паузы говорит Кристиан.
– С первого класса, – усмехается Аарон. – Удивительно, что я до сих пор ее не придушил.
– Мне она кажется очаровательной, – с теплотой улыбается старший, вспоминая, как, покачивая бёдрами, шла по тротуару девушка.
– Слишком проблемная, вечно в передрягах, как она вообще до восемнадцати дожила – удивительно, – постукивает по бокалу Аарон. – Конечно, она мне очень дорога, но ее безответственность и стиль жизни меня порой доводят до белого каления. С чего это ты вообще решил интересоваться моей личной жизнью?
– Я же твой брат, – после паузы говорит старший. – Ладно, расскажи о себе, как у тебя дела, а то мне скоро на встречу с Ким Минсоком, попробую уломать Кордову встать на нашу сторону.
***
Джиджи в ночь после клуба глаз не смыкает. Вернувшись после смены, она до рассвета лежит в кровати и прокручивает в голове мимолетную встречу с Кристианом. Девушка обнимает подушку и представляет, что мужчина зашел в клуб не из-за брата, а именно из-за нее. Он ведь вызвал ее к столику, значит, Джиджи его привлекла. В то же время она понимает, что такому, как Кристиан, вряд ли будет всерьез интересна такая девушка, как Джиджи, будь она хоть мисс вселенная. Джиджи и не хочет так. Джиджи все якобы любили и принимали из-за внешности, для нее не оставались закрытыми двери, ее улыбка способна растопить самое обледеневшее сердце, но с Кристианом так не хочется. Джиджи не хочет, чтобы ее первая любовь видел в нём красивую куклу, хочется, чтобы и у него, как у и нее при виде него, дыхание захватывало, а сердце биться переставало, чтобы улыбка почву из-под ног выбивала, а руки домом стали. Сегодня Кристиан смотрел на нее с интересом, но в этом интересе Джиджи видела похоть, такую же, как и у сотни других посетителей клуба. Если бы Джиджи хотела продать ему тело, то просто пошла бы прямо к нему, вряд ли бы он отказался. Она хочет, как в тех книжках, которые ей давал в детстве дядя, продающий чуррос. Кристиан для Джиджи не просто один из самых сильных мужчин Левиафана, а принц из сказок. Он покупал ей еду, поставил ей метку, заступался за нее перед продавцом в маркете. Джиджи и выжила только потому, что все о нем думала, мечтала, что когда-то они, как в старых фильмах, столкнутся где-то на улице, и он ей те самые три слова скажет. Кристиан ничего в тот вечер не сказал, но Джиджи в его глазах три слова увидела, жаль вместо «люблю», там «хочу» было.
Жизель не планировала встречаться с Аароном, к которому она чувствует любовь, но она не та, которую испытываешь к мужчине. Аарон после побега из Кордовы дал ей защиту, помог с работой, и как бы Джиджи не была противна сама себе, она встречается с ним большей частью из-за чувства благодарности, а еще из-за того, что «лучше со своим, чем с кем попало». Джиджи уверена, что Аарон ей вреда не причинит, так же она уверена, что то, что между ними, не любовь. Аарону льстит компания одной из самых красивых девушек территории, а Джиджи его фамилия. А еще подсознательно девушка знает, что, встречаясь с Аароном, она, пусть и в извращенной форме, становится ближе к Кристиану и, даже занимаясь с ним любовью, представляет его брата.
Под утро Джиджи слышит шум с кухни и, выйдя из комнаты, видит заваривающую кофе Амину. Амина еще больше похудела, круги под ее глазами все темнее, она поворачивается поздороваться, и девушка подбегает к ней.
– Что это? – схватив ее руку, смотрит на синяк на предплечье младшая. – Опять ты упала?
– Оступилась, – отбирает руку Амина.
– Хватит! – кричит Джиджи. – Уходи от него, перестань так сильно себя ненавидеть. Эта мразь тебя снова избивает!
– Я просто ударилась! – обходит ее Амина.
– Не ври мне! – не дает сестре перейти в другую комнату младшая. – Я прошу тебя, вернись домой, я неплохо зарабатываю, мы заживём, как прежде, тебе не нужно жить с этим уродом.
– Я люблю его, – прикрывает ладонью лицо Амина. – Он любит меня. Пары ссорятся, так бывает.
– Вы не ссоритесь, – прислоняется к двери, не давая ей выйти, Джиджи. – Он тебя за человека не считает, даже руку на тебя поднимает, а ты все терпишь. Чего ты так боишься? Надо будет, я сама с ним поговорю, просто вернись домой.
– Я не его боюсь, – с горечью говорит Амина. – Ты меня не поймешь, но мне двадцать семь лет, и меня высшие силы твоей внешностью не наделили. Кому я буду нужна?
– Что ты несешь? – в шоке смотрит на нее Джиджи. – Ты боишься одиночества? Да, блять, лучше быть одинокой, чем с ним! Ты красива, умна, трудолюбивая, ты вырастила меня одна. Почему ты принижаешь себя? И почему ты считаешь, что ты можешь быть кого-то не достойна! Это весь мир тебя не достоин. Прошу, Амина, пошевели своими мозгами той частью, которая не думает о твоем ебанутом мужике, и пойми уже, что ты заслуживаешь лучшего.
– Я же говорю, ты меня не поймешь, – с грустью улыбается Амина. – Таким, как ты, меня не понять. Ты можешь получить любого мужчину, которого пожелаешь, стоит тебе просто улыбнуться, а я…
– Ты, блять, серьёзно? – срывается на крик Джиджи. – Ты правда думаешь, что все дело во внешности? Да, она открывает двери, но обычно ты вылетаешь оттуда сразу же, и дверь за тобой захлопывается. Дело не во внешности, дело в твоей голове, так вот у тебя вместо головы тыква. Пойду проблююсь, а то, послушав тебя, только на это и тянет, – она выходит из кухни.
***
Несмотря на то, что Маркус сказал, что Иса для него мертва, девушка свою любовь к нему только взращивает, по-прежнему с его образом засыпает и просыпается. Больше смелости звонить ему она не находит. Она до дыр просматривает гангстаграм всех, кого знает из Амахо, надеясь хоть что-то о брате узнать, но Маркуса будто не существует. Стоит ввести в поисковике Эль Диабло, и на экране только окровавленные тела жертв всплывают, но Ису даже это от любимого не отталкивает. Иса с трудом заканчивает школу и всё-таки подаёт документы в колледж, лишь бы занимать голову чем-то и не сходить с ума. Больше о Маркусе она ни у кого не спрашивает, планирует скопить денег, сбежать в Амахо и посмотреть в его глаза.
Одним из дней девушка после школы не садится в автомобиль шофёра, а, сев в такси, с которым договорился ещё накануне, просит ехать к границе. Она пишет Маркусу, что приедет в восемь вечера к границе, и просит о разговоре. Иса видит, что сообщение открыли и прочитали, и, несмотря на то, что не дожидается ответа, свой план не отменяет.
Маркус не приезжает. Иса стоит на холоде на границе и, постукивая зубами, всматривается в темноту впереди. Ей кажется, что она чувствует запах Амахо, разыгравшееся воображение показывает ей свет приближающихся фар, даже силуэт идущего к ней брата, но в реальности напротив девушки одна выедающая глаза до горьких слез пустота. Пограничники что-то кричат позади, предупреждают не подходить ближе, чем на пятьсот метров, Иса и не двигается с места, она словно приросла к влажной после недавнего дождя земле и только шепчет посиневшими губами «пожалуйста». Маркуса всё нет, а пустота в лицо резким холодом бьет, запах любимого человека доносит, и Иса, своими слезами захлебываясь, за каждый треск, шум вдали, как надежду, цепляется, из последних сил глаза напрягает, в бездну перед ней открывающуюся всматривается. Она видит, как в этой черной дыре один за другим все ее замки рушатся, как ее планы, мечты его за руку держать, его обнимая, засыпать, стираются. Видит, как на дне этой пропасти образ ее брата сгорает, пеплом развевается, как тепло его ладоней, до сих пор хранимое, исчезает. Бездна между ними сдирает с Исы кожу с его отметинами, с его прикосновениями, из нее живой, не вскрывая, сердце вырывает, «оно тебе больше не нужно» шепчет. Иса падает на колени, зарывается пальцами в землю, зажимает ее в кулаках и тихо плачет. Одинокая сгорбившаяся фигура, позади которой стоят уже вызвавшие его деда пограничники, и пусть Абель приказал им забрать ее во внутрь, подойти они смелости не находят. Кажется, что легкое дуновение ветра, и эту девушку, все эти два года с трудом удерживающую себя чем-то целым, по границе разнесет. Маленькая девочка, на плечах которой будто бы скорбь всего человечества, шмыгает носом и продолжает копаться в грязи, пугая своей отрешенностью повидавших войну вояк. Будто бы весь мир вокруг накрыло щитом и только она одна за пределами осталась, без защиты, без поддержки, сидит сломленная, сама себе голыми руками могилу роет. Они не знают, что могилу на этой границе девушка еще два года назад вырыла, а сейчас смиренно проходит к ней и сама в неё ложится. Маркус ее еще тогда похоронил, но Иса все равно верила и ждала, но ждать больше некого, дальше только слой черной земли и вечное одиночество. К ее могиле ходить не будут, на ней цветы не вырастут, ее даже не найдут, потому что она у нее внутри. У Исы позади история любви, которой было суждено и в этой, и в следующей. Впереди у нее только черная бездна, которую будущим называют.
В ту ночь Иса впервые получает пощечину от деда и после почти месяца, проведенного взаперти, решает больше встреч с братом не искать. Иса красит волосы в черный, дружит с девушками в колледже и ничего больше не планирует, не мечтает. В день своего двадцатилетия Иса набивает на ключице «Пропасть посмотрела в меня» (Abyss gazed back into me) в память о ночи, когда она впервые столкнулся с ней на границе, куда не приехал брат. В память о ночи, когда она осталась одна.
Конец первой части.
Часть вторая. Но тиэнен эль корасон
Спустя два года.
– Святой отец, я согрешил, – мужчина удобнее располагается на низком табурете и продолжает играть с красивыми запонками на манжетах красной, как кровь, рубашки.
– Продолжай, сын мой, – доносится глухой голос из-за решетки.
– Я воровал, я калечил и убивал, и ничего не чувствовал, – делает паузу и, прикрыв веки, вспоминает последнюю войну. – Не думаю, что мою душу можно спасти.
– Бог – милостив, и милость его не имеет границ. Раскайся, и он простит тебя, – говорит священник.
– В том-то и дело, что я не раскаиваюсь, – достает из-за пояса любимый Glock 34 мужчина и поглаживает. – Я буду еще убивать, и я знаю, что даже храм божий меня отвергнет.
– Ты еще вернешься к Богу.
– Это вряд ли, – усмехается мужчина и накручивает глушитель на пистолет. – Я бы хотел, чтобы ты передал ему мои искренние пожелания, вот только ты, Касио, взял билет в преисподнюю, ибо нехуй было превращать церковь на моей территории в место сбыта моего товара моим клиентам, – он слышит скрип ножек стула по полу и выпускает в решетку всю обойму. С той стороны исповедальни доносится глухой звук бьющегося о пол тела, и мужчина убирает пистолет.
Матео выходит из исповедальни и, потянувшись, идет к дверце священника. Он, поморщившись, смотрит на окровавленный труп и, плотно прикрыв дверцу, направляется к выходу. Толкнув тяжелые двери, мужчина оказывается на залитой солнцем улице города. Матео прикрывает веки, вдыхает полной грудью пыльный пахнущий резиной и жареной кукурузной мукой воздух и, перепрыгивая через лестницы, спускается вниз, где его ждут два внедорожника и его вторая после Глока любовь – черный ламборгини авентадор.
***
– Он ведь придет, Сандор, – грубо схватив за шею, притягивает к себе привязанного к стулу мужчину Мо. – Он уже идет.
– Мы партнеры, я с ним разговаривал, – сплевывает кровь на пол двадцатисемилетний мужчина, который убеждает себя, что его просто напугать сюда привезли, что он обязательно выберется, но как бы он ни старался звучать уверенно – голос дрожит.
Вот уже как полчаса один из подающих надежды молодых бизнесменов соседней страны корчится от боли на заброшенном заводе на окраине столицы. Под ногами Сандора осколки стекла, над головой – прогнившие балки. Сквозь покрытые толстым слоем многолетней пыли окна даже лучик готовящегося ко сну солнца внутрь не проникает.
– Ты же понимаешь испанский? – хлопает его по щеке Мо. – У меня вот прекрасный испанский, а ты на меня, как баран на новые ворота, смотришь. Так вот ответь мне до его прихода, не тяни резину.
– У нас договор, – в отчаянии повторяет Сандор. – Он не идиот, я ему слишком дорого обойдусь!
– Ты не знаешь Эль Диабло, – ухмыляется Мо и тянет его на себя за шею. – Мы из Кальдрона, подонок, мы чтим свои традиции и уважаем ваши, но ты нас не уважаешь, ты наше время отнимаешь.
– Выпусти меня отсюда, мои люди ищут меня, – кричит Сандор, пытаясь освободить завязанные за спиной руки. – Вы не с тем связались, вам от наказания не уйти.
Мо громко смеется над его словами и закуривает. Мо в этом году исполнилось двадцать шесть лет, и, несмотря на свои возможности, он отказался от пластической операции. Он ездил в страны с сильной медициной, кому только не показывался, почти все врачи сказали, что нужна серия операций, но даже после всех, все следы ожога убрать не получится. Мо не хочет снова оставлять братьев в преддверии новой войны и от операций отказался. Он так и не смог толком объяснить друзьям причину своего отказа, но коротко сказал, что принял себя таким, какой и есть, и раз уж с детства его зовут «монстром», то пусть так и останется. Друзья сказали, что будут любить его любым, и поддержали его решение. У Мо роскошная квартира в центре Ракун, гараж, полный коллекционных автомобилей, вокруг него вьются женщины, – те из них, которые забыли об «уродстве» парня, узнав о его счете в банке, – и Мо, который во всем слушается Матео, тоже решил, что пока у него есть деньги и власть, любовь можно будет купить.
***
– Это был прекрасный вечер, и я хочу поблагодарить вас всех, что вы разделили его с нами, – обращается к толпящимся у белой мраморной лестницы сотрудникам и коллегам седовласый мужчина лет шестидесяти. – От имени нашего города я хочу поблагодарить вас, господин Варгас, за подарок, – поворачивается он к стоящему рядом красивому мужчине лет тридцати и протягивает руку. – Я уже двадцать девять лет как директор музея искусств, и это всего лишь второй раз, когда нам безвозмездно подарили часть нашей истории.
– Этот артефакт принадлежит вашей стране и народу, – Маркус пожимает протянутую ему руку. – Я всего лишь вернул его на законное место.
– Вы бы могли, как и многие коллекционеры, оставить его у себя, – говорит директор.
– Его место не останется пустым, – улыбается мужчина и слушает приблизившегося к его уху помощника.
***
Тяжелые двери со скрипом открываются, впуская внутрь прохладный ветерок и того, кого Сандор предпочёл бы никогда не видеть.
– Он уже здесь, – заскучавший Мо отходит от привязанного к стулу мужчины.
Шаги эхом отражаются от стен, заставляя загнанного в угол Сандора неосознанно отсчитывать секунды до приближения того, кто вряд ли пришел, чтобы даровать ему свободу. Маркус двадцать минут назад пожимал руку директору музея и отцу Сандора, а сейчас он испачкает эту же руку кровью. Мо ставит рядом с пленником стул и вновь отходит к стене. Маркус снимает пиджак, вешает его на спинку старого стула и только потом садится.
– Мы так не договаривались, – пытается вновь распутать руки Сандор, следя за тем, как подворачивает рукава рубашки мужчина. – У нас был уговор. Выпусти меня.
– Твой отец прекрасный человек, – зачесывает пятерней назад ниспадающие на лоб волосы Маркус. – Он так искренне радовался моему подарку, он ратует за национальное достояние своей страны, предан своему делу. Так вот я думаю, почему всегда так, почему у таких, как твой отец, рождаются такие, как ты? Глупые, жадные, чересчур самоуверенные, не умеющие ценить.
– Ты не дал мне времени, я не нарушал условий…
– Сразу после встречи со мной ты встречался с Оскаром, – отрезает Маркус. – Одно то, что, заключив со мной контракт, ты побежал к моему конкуренту, очень сильно меня расстраивает. Но я готов закрыть на это глаза, если ты расскажешь мне, что тебе сказал Оскар и каким образом он пытается вытеснить меня из рынка.
– Меня найдут, а тебя расчленят, ты не в своем Кальдроне, тут ты никто! – брызгает слюной Сандор.
– Я из Амахо, – поднимается на ноги Маркус и прогуливается по помещению. – Мы научили вас расчленять людей.
Маркус кивает, и через минуту в помещение втаскивают невысокую, еле стоящую на ногах и плачущую женщину с мешком на голове.
– Узнал? – подходит к Сандору Маркус.
– Нет, – выпаливает мужчина, – пожалуйста, отпусти ее, она не причем…
– Ее же Милли зовут? – смыкает пальцы на его плечах Маркус. – Три года брака, детей нет, оба гуляете, ты спишь со своим секретарем, она с мужем своей подруги. Колоритная семейка. Но это даже хорошо. Признай, тяжело прощаться с тем, кого любишь, а тут о любви и речи нет, – продолжает массировать плечи замершего под его руками мужчины.
Маркус делает шаг назад, терпеливо ждет, пока его помощник развяжет мужчине руки. Сандор сразу бросается к женщине, но получает удар в шею и падает лицом на прогнивший пол. Его поднимают с пола, подтаскивают к стулу и вновь сажают на него. Маркус возвращается к нему и взглядом указывает Мо на Сандора. Мо вновь за спиной пленника, он достает свой пистолет и вкладывает в дрожащие руки мужчины.
– Ты выстрелишь в нее, а потом в себя, – тихо говорит Маркус. – Раз уж ты меня предал, ничего мне не рассказал, то только так я могу простить твое предательство. Представь, какая трагедия. Вы ведь любите любовные мелодрамы, вся страна будет говорить о трагичной любви, где супруг, узнав об измене жены, застрелил ее, а потом и себя.
– Пожалуйста, – плачет Сандор, пока мужчина заставляет его удерживать пистолет. – Отпустите ее. Она не виновата.
Женщина, услышав мужа, уже плачет в голос.
– Малышка, все будет хорошо, – знает, что звучит неуверенно, но повторяет Сандор, обращаясь к ней.
– У тебя есть выбор, – Маркус следит за тем, как Мо заставляет Сандора целиться в грудь супруги.
– Я скажу, я всё расскажу, только отпустите ее, – воет Сандор, и Маркус приказывает убрать пистолет.
– Надо же, я приятно удивлен, ты не раскололся, когда угрожали твоей жизни, а на ней раскололся. Уважаю, – усмехается Маркус и становится напротив пытающегося надышаться после отпустившего напряжения Сандора.
Через полчаса Сандор в окружении трех громил и, придерживая за плечи своего супругу, идет к выходу.
– Женщину отпустите, а его труп скиньте в канаву, – подходит к Мо Маркус. – Я могу простить воровство, но предательство не прощаю.
***
– Я правда старался быть нежным, – усмехается высокий мужчина и ждёт, пока снимут боксерские перчатки.
Бокс – вторая после искусства страсть Кристиана Наварро. Только на ринге он может сбросить стресс тяжелого дня и отдохнуть. Он подходит к сидящему на полу партнеру и ободряюще хлопает его по плечу, обещая в следующий раз дать ему шанс. Кристиан разматывает бинты на запястьях и, приподняв канаты, спрыгивает вниз. На блестящей от пота спине красуется морда волка с обнажёнными клыками. Он идет в сторону душа, но замирает на полпути, увидев бегущего к нему помощника.
– Вас ждут партнеры через час, – учтиво докладывает секретарь. – Вы приглашены на ужин, который пройдет на загородной вилле, а так как на пригласительном стоит пометка «+1», то я предупредил мисс Заиру еще вчера.
Через полчаса Кристиан выходит из спортивного зала одетым в сидящий на нем, как влитой, темно-синий костюм от Brioni. Платиновые волосы мужчины зачесаны назад, на запястье поблескивает эксклюзивный Vacheron Constantin Tour de I'lle, а у порога его ждет шофёр, придерживающий дверцу Bentley Mulsanne.
Ангелов в Кальдроне хватает, но демон здесь один, и у него три головы.
***
Тусклое осеннее небо за окном отбивает всякое желание вылезать из теплой постели, но встречи и работа не ждут. Именно работа и стала причиной того, что Маркусу пришлось вернуться в Кальдрон раньше запланированного. Маркусу Варгасу двадцать восемь лет, и ему бы понадобилось столько же, если не больше, чтобы сколотить себе нынешний капитал, если бы не совершенный восемь лет назад в Амахо переворот. Известный в определенных кругах, как Эль Диабло, – Маркус один из руководителей крупнейшего в этой части света наркокартеля Левиафан. Неофициально картель известен как «Звери» (The Beasts), из-за выбитых на спинах каждого члена тотемных животных. У картеля есть свои люди во всех остальных картелях и даже Конфедерации, а огромные суммы, выделяемые на то, чтобы закрывать рты всем, кто пытался вмешиваться в их дела, и жесткие методы ведения бизнеса себя оправдывают.
Маркус стоит у окна в одних брюках, с его отросших мокрых волос капают вниз и разбиваются о плечи капли воды, которые, стекая вниз по разинувшему пасть дьяволу на спине, собираются у кромки брюк. Маркус тянется за откинутым на кровать полотенцем и, продолжая сушить влажные волосы, наблюдает за охранником внизу, дразнящим псов. У смятой пустой постели позади топчется невысокого роста мужчина, густые черные волосы которого собраны в низкий хвост.
– Я не мог понять, почему он не набрал меня напрямую, оказалось, он звонил на второй телефон, а я поздно увидел, – отбрасывает на постель полотенце Маркус и идёт в гардеробную. Через пару минут он возвращается одетым в идеально сидящий на нём серый костюм и застёгивает на запястье любимые винтажные Patek Philippe – подарок Лэй. – Что точно он тебе сказал? – поворачивается Маркус к мужчине.
– Что это срочно, и что он ждет тебя в десять на вашем месте, – говорит Джозеф, который не только друг мужчины, но и его правая рука. С Джозефом Маркус познакомился четыре года назад во время передачи товара, которая закончилась облавой. Маркус тогда потерял многое, но обрел друга, который плечом к плечу прошёл с ним все тяжелые годы.
– А ещё я выяснил, что такой же запрос о встрече послан и Сайко, – продолжает Джозеф.
– Я подозреваю, о чем будет встреча, – натягивает пиджак Маркус и идёт к выходу. – Ты тоже будешь присутствовать.
***
– Я ещё не ложился, я устал, и от меня так несет рыбой, будто я сам лично ее потрошил, – возмущается красивый мужчина, который, на ходу поправляя рукава рубашки, идет в сторону припаркованного у обочины черного матового ламборгини.
– Вы пробыли на складе почти час, достаточно, чтобы пропахнуть ей, – догоняет его помощник.
Матео Гонсалесу двадцать восемь лет. Он владелец сети самых известных ресторанов и ночных клубов Левиафана. Мужчину обожает желтая пресса, которая ходит за ним по пятам, а сам он отлично играет роль любимчика публики. Только приближенные к нему люди знают, что тот, кто сегодня ярко улыбается на камеру и осыпает комплиментами журналистов, завтра не дрогнувшей рукой может перекрыть воздух любому, кто задумает перейти ему дорогу. В узких кругах Матео известен как Сайко, на его спине набит разинувший пасть тигр, и он один из руководителей наркокартеля «Звери».
– Я бы мог поехать домой, принять душ, позавтракать, но нет, господин Наварро хочет встречаться ровно в десять, – опускается на водительское сидение ламборгини Матео. – Пусть всё приберут и расходятся. А ты поезжай за мной.
***
Чёрный роллс-ройс Wraith паркуется у заднего входа ничем неприметной двухэтажной постройки в отдалённом районе города. Не успевает Мо выключить двигатель, как за автомобилем останавливается матовый ламборгини, увидев который, сопровождающий их джип отъезжает вперёд. Дверца ламборгини взлетает вверх и из нее выходит Матео, который, достав пачку сигарет, следит за идущими к нему Маркусом и Мо.
– Сколько лет, сколько зим, – усмехается Маркус и обнимает друга.
– Так это тебя застать в Кальдроне невозможно! – восклицает Матео и, обняв Мо, пропускает его вперёд.
– Думаю, я надолго не задержусь, – говорит Маркус. – Ты очень странно пахнешь, явно не запах парфюма, – смеётся.
– Не дави на больное, – вздыхает Матео. – Кстати, вечером я ужинаю у мамы, вы не приглашены.
– Я получил приглашение еще вчера, – подмигивает Мо.
– Зараза, – выругивается Матео.
Мужчины в сопровождении охраны и помощников минуют длинный коридор и, спустившись вниз по лестнице, оказываются в подвальном помещении. В небольшой комнатке, которая освещается за счет искусственного света, по центру стоят два кожаных дивана и два кресла. В одном из кресел сидит красивый мужчина с зачесанными назад платиновыми волосами. На низком столике перед ним накрыт завтрак. Охрана и помощники остаются на ногах, а мужчины проходят к диванам.
– Простите, я слишком голоден, чтобы дожидаться вас, так что начал завтрак без вас, – откладывает на тарелку тост Кристиан и, встав на ноги, здоровается с друзьями.
Матео сразу подтаскивает к себе корзинку с выпечкой, а Маркус и Мо ждут, пока им нальют кофе.
Кристиану Наварро двадцать девять лет, официально он глава судоходной компании Traum Group, неофициально он один из лидеров наркокартеля Левиафан. За транспортировку нелегального товара отвечает Кристиан, за связи и исполнение договоров Маркус, Матео и Мо. Основная прибыль картеля от торговли наркотиками, а ввиду того, что на рынке сегодня много конкурентов, парни осваивают новые пути вывоза и приобретения товара, что и является главной причиной того, почему Маркус и Мо часто пропадают в соседних странах.
– Люблю твои методы конспирации, но терпеть не могу эту дыру, – макает круассан в кофе Матео.
– Люблю тебя, но ненавижу твою одержимость пестрыми цветами, – брезгливо морщится Кристиан, разглядывая ярко-красную рубашку мужчины, выглядывающую из-под черного пиджака. – У нас вообще-то проблемы, если ты не заметил. Ла Тиерра подначивает соседей устроить травлю «зверей», а теперь им в этом помогает наш главный рынок сбыта. Поэтому я предпочитаю обсуждать дела там, где точно нет прослушки. Аарон за это место головой отвечает, – кивает он брату, стоящему за его спиной. Из-под горла черной водолазки Аарона выглядывает рисунок набитого на шее волка, показывающий, кому он служит. Двадцатилетний Аарон Наварро работает в службе безопасности Кристиана. – Я готов выслушать вас. Что вам удалось узнать? – продолжает Крис.
