Холли Блэк
Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

Полная версия

Ellen Datlow

Terri Windling

The Faery Reel: Tales From The Twilight Realm

© 2004 by Ellen Datlow and Terri Windling. All rights reserved

© А. И. Блейз, А. Г. Осипов, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Посвящается Меррили Хейфиц, которая, по выражению из одной старинной сказки, стала «повитухой фэйри» – или, по меньшей мере, книги о фэйри. Спасибо тебе, Меррили, за все, что ты сделала для этой книги и для многих-многих других!

Э. Д. и Т. В.

Предисловие

^[1]

Фэйри и другие подобные духи природы встречаются в народных сказках по всему миру. Они обитают в лесах и на болотах, в реках и океанах, пустынях и джунглях, ютятся в щелях человеческих жилищ и в тенях городских улиц. Не так уж много на свете мест, где не найдется волшебного народа, если только не отпугнуть его нарочно – железом, булавками, солью или другими средствами. Кое-где вера в волшебный народ сохраняется и по сей день.

Некоторые утверждают, что древнейшими фэйри Европы были волшебные создания, приходившие к новорожденным детям, чтобы благословить или проклясть их на всю жизнь, – подобно трем богиням, которых древние римляне называли Судьбами. Слово «фэйри» (faery, fairy, английское название волшебного народа), так же как и «фея» (fée, fai, fey), происходит от итальянского fatare («заколдовывать, зачаровывать»). Страну волшебного народа в наши дни нередко называют Страной Фей (Fäerie), а сам волшебный народ – эльфами и феями. Однако многие знатоки фольклора скажут вам, что не стоит произносить эти названия вслух: звать фэйри по имени и привлекать их внимание небезопасно. В деревнях все еще можно встретить людей, которые называют фэйри иносказательно: «добрый народ», «добрые соседи», «маленький народец», «сокрытый народ», а то и просто «они», – и произносят эти слова тихо и осторожно, чтобы фэйри не обиделись!

Если вы думаете, что фэйри – это крохотные крылатые существа, изящно порхающие с цветка на цветок, то у вас, вероятно, возникнет вопрос: к чему такие крайние меры предосторожности? Что может быть опасного в таких хрупких созданиях, как фея Динь-Динь из «Питера Пэна»? Но в народных легендах и поверьях фэйри куда разнообразнее тех, что обычно встречаются в детских книжках и мультфильмах. Они бывают и мужского, и женского пола; некоторые из них прекрасны, некоторые – уродливы; одни очень похожи на людей, другие заимствуют какие-то черты у птиц или зверей, минералов или растений. Есть добрые фэйри, а есть и злые, но самое главное – почти все они непредсказуемы: сегодня они вам помогают, завтра шутят над вами шутки, а послезавтра становятся откровенно опасными. Не будем забывать, что даже фея Динь-Динь пыталась застрелить Венди Дарлинг.

Именам, обличьям и размерам, обычаям и местам обитания, которые приписывают фэйри в народных легендах, нет числа, равно как и местным сюжетам, связанным с волшебным народом. Фэйри поразительно разнообразны: от крошечных портунов, которые упоминаются в старинных английских рукописях, до ирландских сидов, ростом не уступающих человеку; от скромных прусских барстуков, живущих под корнями деревьев, до изысканных дам при французском дворе фей; от одиноких урисков, обитающих по берегам шотландских озер, до развеселых итальянских сальванелли; от русских домовых, хранителей очага, до зловредных армянских алы. Фэйри прелестны и ужасны, обворожительны и несносны; их трудно отыскать – и от них невозможно избавиться. Они непрерывно меняют обличья от страны к стране, от сказки к сказке: не успели мы и глазом моргнуть, как они уже превратились во что-то новое.

Задумав эту книгу о наших Добрых соседях, мы попросили некоторых своих любимых писателей отправиться в Сумеречный мир (как называли Страну фей в старину) и принести оттуда истории о фэйри и злосчастных смертных, которых угораздило встретиться им на пути. «Только никаких малюток с мотыльковыми крылышками! – напутствовали мы своих посланцев. – Читайте старые сказки, идите дальше, ищите потайные, неизбитые тропы. Принесите нам истории о фэйри из далекого прошлого – и о том, как эти фэйри чувствуют себя в наши дни. Давайте посмотрим, как устроился волшебный народ в современном мире».

Все, что удалось добыть нашим путешественникам в царстве легенд и мифов, вы найдете в рассказах и стихотворениях, собранных в этой книге, – в историях о подменышах и ундинах, о тэнгу, о дубовике, о волшебных лисах и прочих оборотнях. В историях о феях-чаровницах, об эльфах-соблазнителях и – да-да! – даже о фее Колокольчик.

В одной старинной кельтской сказке (и народной балладе на тот же сюжет) влюбленный Король эльфов похищает и уносит под землю смертную королеву, а ее муж, король Орфео, отправляется в Страну фэйри, чтобы вернуть жену. Отпустив своих рыцарей и лучников и сменив богатые одежды на лохмотья, Орфео приходит ко двору фэйри под видом бедного арфиста и предлагает развлечь Короля эльфов музыкой. Сначала он играет веселую песню, потом – такую печальную, что весь двор обливается слезами. И, наконец, он принимается наигрывать «Пляску фэйри» – такую жизнерадостную и захватывающую, что даже сам Король эльфов, не утерпев, пускается в пляс. Когда затихает последняя нота, Король эльфов предлагает арфисту самому выбрать себе награду. «Чего ты желаешь больше всего на свете? – спрашивает он. – Золота? Серебра? Или, быть может, славы?» Но тут смиренный музыкант расправляет плечи и открывает свое настоящее имя. Он – король Орфео. И он не хочет ни богатства, ни славы, а хочет только одного: вернуть свою любимую жену. «Выбери что-нибудь другое!» – в гневе рычит Король эльфов. Но Орфео стоит перед ним молча, не склонив головы, – и эльфийский король, связанный собственным обещанием, вынужден отпустить смертных восвояси.

В этой книге вы найдете и веселые истории, и печальные, и такие же волшебные, как «Пляска фэйри». Пусть они откроют вам двери в Сумеречный мир… и помогут вернуться домой целыми и невредимыми.

Эллен Датлоу и Терри Виндлинг

Введение: Волшебный народ

^[2]

Откуда взялся волшебный народ? Фольклористы и философы, историки, мистики и прочие бились над этим вопросом веками. Откуда взялись фэйри, на самом деле не знает никто (разве только сами фэйри, но они все равно нам не скажут). Знаем мы только то, что сказки о волшебном народе встречаются по всему свету, на всех континентах, и что вера в «сокрытый народ» на удивление широко распространена даже по сей день.

Некоторые исследователи усматривают в сказках о фэйри пережитки языческих верований: фэйри, говорят они, – это боги и богини древности, утратившие свое былое могущество. Другие утверждают, что волшебный народ – это древнее коренное население: мол, туземцы казались завоевателям магическими и сверхъестественными существами. В старину многие полагали, что фэйри – это падшие ангелы, изгнанные с небес, но не настолько испорченные, чтобы угодить прямо в ад. Другие думали, что фэйри – это неприкаянные души детей, умерших некрещеными. Некоторые заявляли, что Бог сотворил волшебный народ наряду с родом человеческим, и находили тому подтверждение в Библии: «Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора…» (Ин. 10:16). Однако самая распространенная точка зрения, господствующая и в наши дни, заключается в том, что фэйри – это просто-напросто духи природы, такие же древние, как ветер или дождь: олицетворенные проявления живого духа, наполняющего всю органическую материю.

Алхимик Парацельс в XV веке разделил фэйри на четыре группы по четырем стихиям: к стихии воздуха он отнес сильфов, к стихии земли – гномов, к стихии воды – ундин, а к стихии огня – саламандр. Все эти духи, по его словам, состоят из плоти и крови и размножаются так же, как люди, но живут дольше человека и не обладают бессмертной душой. В XVII веке шотландский священник Роберт Керк писал, что фэйри «по природе суть среднее между человеком и ангелом» и что тела у них «легкие и переменчивые, подобные тому, что называют телом астральным; по природе они сродни сгущенному туману и лучше всего видны в сумерках»^[3].

В XIX веке физиологией волшебного народа всерьез заинтересовались спиритуалисты^[4], разделившие фэйри на два основных типа: духи природы, привязанные к каким-либо объектам на местности (реке, озеру, роще), и духи более высокого порядка, обитающие на астральном плане – между материей и мыслью. В начале XX века теософ^[5] Чарльз У. Ледбитер, воодушевившись дарвиновской теорией эволюции, разработал сложную систему классификации волшебного народа. Он подразделил фэйри, обитающих на астральном плане, на семь уровней. По его убеждению, фэйри были исконным населением Англии, которому пришлось отступить под натиском людей, вторгшихся на Британские острова. Ледбитер составил многоуровневую схему, отражающую эволюцию фэйри. Схема эта начиналась с царства минералов и вела через стихии воды и земли к водорослям, грибам и бактериям. Далее фэйри поднимались по эволюционной лестнице через царство злаков и прочих травянистых растений к пресмыкающимся и птицам, морской флоре и фауне и, наконец, развились до состояния духов природы, связанных с той или иной из четырех стихий. Но и на этом эволюция не остановилась: духи природы продолжали развиваться, и некоторые из них поднялись сначала до уровня сильфов, затем – дэвов^[6] и, наконец, ангелов. Ледбитер полагал, что на самой вершине эволюционной лестницы фэйри превратятся в так называемых «солнечных духов» и встанут рука об руку с людьми, которые тоже разовьются до этой стадии в более просвещенную эпоху^[7].

Другой теософ, Эдвард Гарнер, утверждал, что фэйри анатомически родственны бабочкам и состоят из некоего вещества легче газа: потому-то люди (за исключением ясновидящих) и не могут их видеть. Функция фэйри в природе, по его мнению, состоит в том, чтобы служить связующим звеном между растениями и энергией солнца. Он писал: «Рост растения, который мы считаем обычным и неизбежным результатом взаимодействия трех факторов – солнца, семени и почвы, – в действительности был бы невозможен без строителей-фэйри»^[8]. Франц Гартманн, доктор медицины, был убежден, что фэйри играют определенную роль в человеческой психологии: «…духи природы обитают не только во внешнем мире, но и внутри нас, – и ни один человек не сможет овладеть собой в совершенстве, если не изучит досконально свою собственную природу и ее обитателей»^[9].

Пока спиритуалисты в своих журналах и лекциях спорили о том, сколько фей умещается на острие иглы или витает на высотах астрального плана, неграмотные крестьяне изо всех сил старались не привлекать к себе внимания фэйри. Чтобы отделаться от волшебного народа – отогнать его прочь от дома и домашнего скота, от новорожденных детей и незамужних девушек, – в ход пускали всевозможные амулеты, талисманы и заговоры. Хотя считалось, что иногда фэйри помогают людям, чаще их рассматривали как докучливых существ, чересчур обидчивых и в гневе опасных. Было общеизвестно, что сделки с волшебным народом ненадежны, а сокровища эльфов зачастую несли на себе проклятие. Смертный, случайно забредший в Страну фей, мог остаться там навсегда или вернуться дряхлым стариком, не заметив, как прошло время. Говорили, что фэйри свертывают молоко, губят урожай и вызывают бесплодие у коров; на волшебный народ возлагали вину за болезни и сумасшествие, врожденные уродства и прочие беды непонятного происхождения. Даже добрые фэйри соблюдали какие-то свои правила и запреты, для человека непостижимые, а потому здравый смысл подсказывал, что обходиться с ними следует предельно вежливо и очень, очень осторожно. Многие поверья и сказки предостерегают об опасностях мира фэйри. Никогда не ешь эльфийскую еду, – советуют они, – а не то застрянешь в Волшебной стране навсегда. Не называй фэйри по имени – и ни за что не говори им, как зовут тебя самого. Не заключай с фэйри никаких сделок, не танцуй с ними и не подглядывай за их развлечениями. Если не хочешь, чтобы они тебя похитили, надевай рубашку навыворот и носи с собой что-нибудь железное.

Известно немало сказок о том, как фэйри похищают человеческих детей, чаще всего новорожденных, а иногда и взрослых людей, в особенности повитух и музыкантов. Забрав дитя, они оставляют вместо него в колыбели подменыша. Иногда подменыш – это просто кусок дерева, на который фэйри «навели чары», чтобы он выглядел как ребенок. В других случаях фэйри подкидывают на место здорового человеческого ребенка своего собственного детеныша, хилого и болезненного, а иногда роль подменыша выполняет какой-нибудь сварливый старичок из волшебного народа. Ребенка, которого унесли в Страну фей, некоторое время будут ласкать и баловать – пока он не надоест. После этого фэйри его прогонят (и человек будет тосковать по ним до конца своих дней) или сделают своим рабом (и он будет служить волшебному народу, пока не умрет). Некоторые утверждают, что раз в семь лет фэйри должны выплачивать кровавый оброк аду и что смертных они похищают для того, чтобы не приносить в жертву кого-то из волшебного народа. В одной старинной сказке такой жертвой едва не стал рыцарь Тэм Лин, но его спасла смертная возлюбленная: в канун Дня всех святых она сумела перехитрить Королеву фей и заставила ее отпустить Тэм Лина.

Среди фэйри встречаются прекрасные, соблазнительные создания – но горе тому, кто ищет их поцелуев! Любовные связи с фэйри редко приносят людям счастье. Широко известна шотландская легенда о Томасе-Рифмаче – арфисте, который поцеловал Королеву эльфов под деревом на Эйлдонском холме. За один этот поцелуй ему пришлось отслужить в Волшебной стране семь лет. И Томасу еще повезло: многие парни и девушки, которые повстречали в сумерках пленительных красавиц или сладкоречивых незнакомцев и отдавали им свое сердце, вскоре умирали, сраженные неведомой болезнью. Иногда фэйри сочетаются браком со смертными, но, как правило, и эти истории кончаются плохо – будь то для женщины, вышедшей замуж для эльфа, или для мужчины, взявшего себе жену из фэйри. Ирландские тюлени-оборотни всегда покидают своих смертных мужей и жен, возвращаясь в море, а японские оборотни-лисы крадут у своих мужей жизненную силу. Дети, которые рождаются от таких союзов, обычно растут одинокими и печальными: в них слишком много человеческого для жизни в Волшебной стране и слишком много сверхъестественного для жизни среди людей.

В некоторых традициях проводится четкое различие между добрыми и злыми фэйри – иначе говоря, между теми, которые благосклонны к людям, и теми, которые стремятся причинить нам вред. В шотландском фольклоре добрые фэйри собираются при Благом дворе, а злые – при Неблагом, которым правит темная королева Никнивин. В древних скандинавских мифах льёссальвы (светлые эльфы) изображаются как величественные и милосердные создания, обитающие в небесном мире под названием Альвхейм, а дёккальвы (темные эльфы) – как подземные жители, внушающие ужас и страх. Но есть и другие традиции, согласно которым всякий фэйри бывает то добрым, то злым – в зависимости от обстоятельств или по собственной прихоти. Нередко фэйри описывают как существ аморальных – не имморальных (безнравственных), а просто не имеющих никакого понятия о морали, чуждых человеческим представлениям о добре и зле.

Выдающаяся английская фольклористка Кэтрин Бриггз избегала определений «добрые» и «злые», предпочитая подразделять фэйри на «одиноких» и «строевых». Она отмечала, что в обеих этих категориях встречаются фэйри, которые «могут творить зло – убивать или поражать болезнью всякого встречного, как шотландские слуа; похищать рожениц, давно не ходивших в церковь, или некрещеных младенцев, подкидывая вместо них поленья, одушевленные колдовством, или своих собственных хворых детишек, – а могут и оказаться безвредными или даже полезными – как духи плодородия, помогающие распускаться цветам или приносящие удачу домашнему скоту и детям». Одинокие фэйри обычно связаны с какой-то определенной местностью – болотом, озером, корнями дерева, каким-нибудь конкретным холмом или домом. Строевые фэйри, в отличие от одиноких, общительны и непоседливы, а их любимые занятия – охота, пиры, танцы и приемы при дворе. «В особенности это верно, пожалуй, для Британских островов, – пишет Бриггз, – хотя и во Франции, в Италии, Скандинавии и Германии рассказывают такие же сказки о балах, пирах и кавалькадах волшебного народа»^[10].

Другие фольклористы – вслед за Парацельсом с его системой подразделения духов на земляных, воздушных, водяных и огненных – классифицируют фэйри не по особенностям характера, а по принадлежности к той или иной стихии. Фэйри, связанные с землей, встречаются в сказках разных народов чаще всего. Они живут в пещерах, полых холмах и глубоко под землей и нередко очень искусны в работе с драгоценными металлами. К этой категории относятся коблинау, обитающие в холмах Уэльса, индийские гандхарвы, эрдлюитлы из Северной Италии, финские маанвэки, норвежские труссеры, польские карзалеки, исландские илли, всевозможные карлики-кузнецы из древнескандинавской мифологии и ганы из легенд индейского племени апачей. С землей ассоциируются также лесные и древесные духи – скрытные азизы из Западной Африки, му из Папуа – Новой Гвинеи, китайские шиньсинь, итальянские сильваны, британские дубовики, шведские скогсры, бирманские куляки, малайские ханту-хутан, индонезийские бела, пату-пайярехе из преданий маори и маниту из поверий канадских алгонкинов. Некоторые земляные фэйри охраняют стоячие камни (как бретонский куриль – крошечный фэйри с перепончатыми лапами) или обитают в песках пустынь (как аравийский аль-аль-траб).

К числу фэйри, связанных с воздушной стихией, относятся всевозможные крылатые эльфы и сильфы, а также духи, обитающие в небесах. В самых древних преданиях о волшебном народе воздушные фэйри фигурируют реже, чем земляные, но современные иллюстраторы и авторы детских книг предпочитают их всем остальным типам фэйри. Примеры этой категории – сияющие ирландские сульты, «звездный народ» алгонкинов, полинезийские атуа, льёссальвы из скандинавских мифов и пери из персидских легенд, спящие на облаках и питающиеся ароматами. Со стихией воздуха связаны и фэйри, отвечающие за погодные явления – например, мистрали, бури или смерчи. Таковы корнуольские спригганы, славонские вилы, сербские и хорватские винтоаселе, румынские русали и озорные итальянские фоллетти.

Самые известные из огненных фэйри – саламандры, духи огня, которых высоко чтили алхимики эпохи Возрождения. Кроме того, с огнем связаны джинны – коварные духи из персидских сказок и дрейки (или дракены, огненные фэйри из фольклора Британии и других стран Западной Европы), которые выглядят как стремительно летящие огненные шары и пахнут тухлыми яйцами. Блуждающие огоньки, что сбивают путников с дороги и заводят в трясину, – еще одна разновидность духов огня: эллильданы водятся в топях Уэльса, тине ши – на Гебридских островах, спанки – на юго-западе Англии, фу буланже – на островах пролива Ла-Манш, канделы – на Сардинии, фоуки фатуи – в Северной Италии. Со стихией огня ассоциируются и фэйри, хранящие домашний очаг, – такие как литовская габия и французский натру-месье. В древних египетских сказках упоминаются музайяара – соблазнительные огненные фэйри, а в японском фольклоре – огненные духи акаму, очень опасные.

Водяные фэйри подразделяются на морских и пресноводных. К морским относятся всевозможные ундины и тритоны, тюлени-оборотни и сирены разного рода, включая западноевропейских селки, шотландских дине мара и финфольков, ирландских мерроу, греческих нереид, скандинавских хаффру, французских маль-де-мер и бретонских гроах-вор. Пресноводные фэйри обитают в реках и озерах, прудах и родниках, на болотах и топях, а некоторые – повсюду, где только найдется пресная вода. Как это свойственно фэйри вообще, одни из них добры и милосердны, а другие – необыкновенно коварны. К их числу принадлежат опасные никсы и келпи, что водятся в реках Англии, драки из реки Сены, что во Франции, немецкие меревипер – водяные девы Дуная, армянские хотот, македонские юди, лапландские какке-хальде, бельгийские клудде, индийские джалпари, итальянские мании, ирландские фуат, ламинаки из фольклора басков, японские каппы, сладкоголосые эстонские накки и застенчивые шведские нокки, которых можно увидеть только в вечерних сумерках или на рассвете.

* * *

Итак, фэйри известны по всему миру (как явствует из этих кратких перечней), но нигде они не встречаются в таком разнообразии и не распространены так широко, как на Британских островах. И, вероятно, именно поэтому они так часто фигурируют в английской литературе. Фэйри встречаются уже во многих рыцарских романах Средневековья (хотя обычно называются там по-другому: сам термин «фэйри» появился относительно поздно). Эти старинные истории полны упоминаний о сверхъестественных существах, которые владеют магией, обитают в заколдованных местах, куют волшебное оружие и соблазняют или околдовывают простодушных смертных. Одна из таких созданий – знаменитая Владычица Озера, от которой король Артур получил свой магический меч Экскалибур. В сказаниях о короле Артуре и рыцарях Круглого стола фэйри и подобные им существа встречаются буквально на каждом шагу, особенно в тех легендах, которые относятся к валлийской и бретонской традициям (например, в великолепных «Лэ Марии Французской», написанных при англо-нормандском дворе в XII веке). В «Кентерберийских рассказах» Чосера (XIV век) Батская ткачиха с грустью говорит о королеве фей и ее веселой свите времен короля Артура, когда «по всей стране звучало эльфов пенье», – и противопоставляет те давние времена нынешним, когда «эльфов не увидит уж никто»^[11].

Французский рыцарский роман XIII века «Гуон Бордоский» пользовался большой популярностью среди английских читателей. Эта фантастическая история о короле Обероне, королеве Маб и рыцарях эльфийского двора прославилась как источник вдохновения для тех пьес Уильяма Шекспира, в которых действуют фэйри. Шекспир, по-видимому, был хорошо знаком и с английским фольклором, из которого во многом заимствованы портреты эльфов и стихийных духов, враждующих между собой, строящих козни и резвящихся в его «Буре» и «Сне в летнюю ночь». Эти два произведения, наряду со знаменитым монологом Меркуцио из «Ромео и Джульетты», где речь идет о «королеве Маб», – самые знаменитые и влиятельные образцы английской литературы о фэйри. И в этом – причина, по которой крохотные фэйри, размером «с камушек агата в кольце у мэра»^[12], в наши дни куда более известны, чем их собратья ростом с человека, действующие во многих более древних историях. Разумеется, фэйри фигурируют и в поэме Эдмунда Спенсера «Королева фей», написанной в конце XVI века, – но спенсеровский двор фэйри заимствован, скорее, из итальянских романов, чем из местных, британских легенд.

В XVII веке преданиями о фэйри вдохновлялся Майкл Дрейтон: в его сатирической поэме «Нимфидия, или двор фей» действуют король Оберон, королева Маб и незадачливый эльфийский рыцарь Пигвиггин. В поэтическом сборнике Роберта Геррика «Геспериды» (середина XVII века) Оберон тоже изображен в сатирическом ключе, но Страна фей предстает более темной и чувственной, чем у Дрейтона. В XVIII веке фэйри вновь дают о себе знать – не только явно, в эпической поэме Александра Поупа «Похищение локона», но и косвенно, в великой сатире Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера»: создавая мир лилипутов, Свифт использовал многие традиционные представления об эльфах и феях.

В том же столетии епископ Томас Перси начал собирать старинные народные баллады, которые затем опубликовал в сборнике «Реликвии древней английской поэзии». Если бы не Перси, многие образцы народной поэзии, вероятно, были бы утрачены для нас навсегда: например, ему удалось спасти ценную рукопись, которую один фермер уже собирался пустить на растопку. Труды Перси оказали большое влияние на немецких романтиков, которые, в свою очередь, вдохновили таких видных деятелей английского романтизма, как Сэмюел Тейлор Кольридж, Роберт Саути, Перси Биши Шелли и Джон Китс. Все эти поэты воспевали фэйри в своих стихах, примерами чему служат такие известные стихотворения Китса, как «Ламия» и «La Belle Dame Sans Merci» («Прекрасная безжалостная дама»). К концу XVIII века о феях и эльфах писали уже многие и многие поэты и прозаики, такие как Том Мур, Томас Худ, Аллан Каннингем и, в особенности, Джеймс Хогг по прозвищу «Эттрикский пастух». Большую часть жизни Хогг действительно работал пастухом, но при этом сочинял стихи и сказки, основанные на шотландских народных легендах.

Друг Джеймса Хогга, шотландец Вальтер Скотт, тоже был одним из тех писателей, которые испытали влияние баллад, собранных епископом Томасом Перси. Романы Скотта полны отсылок к шотландским преданиям о фэйри, и сам он сыграл важную роль в движении фольклористов начала XIX века. В его сборник «Песни шотландской границы», наглядно доказавший многим читателям ценность шотландского народного наследия, вошли такие знаменитые баллады об эльфах, как «Томас-Рифмач» и «Тэм Лин». Кроме того, Скотт возглавил группу поэтов и любителей старины, поставивших своей целью сохранить деревенские поверья и легенды, которые оказались на грани исчезновения из-за стремительной урбанизации страны. Изо всех сказок и баллад Скотт больше всего любил те, в которых речь шла о волшебном народе: в юные годы он был убежден, что фэйри существуют на самом деле, и, по большому счету, до самой смерти не утратил веры в «то, что оку смертному не зримо»^[13].

Влиянию Скотта отчасти обязаны два обширных собрания «эльфийского» фольклора, увидевшие свет в начале XIX века: «Мифология волшебного народа» Томаса Кейтли и «Легенды и предания об эльфах, собранные на юге Ирландии» Томаса Крофтона. Они оказались невероятно популярны и повлекли за собой настоящую лавину литературы, посвященной народным преданиям и сказкам: за сборниками Кейтли и Крофтона последовали книги преподобного Сабина Бэринг-Гулда, Анны Элизы Брэй, Джозефа Джейкобса и многих, многих других. Фольклор в те времена был еще новой, малоизведанной областью (достаточно сказать, что сам этот термин появился только в 1846 году), так что подобные книги вызывали большой интерес и жаркие обсуждения среди викторианских писателей и художников. Вдобавок, в английских журналах того периода часто печатались волшебные сказки и стихотворения немецких романтиков, тоже влюбленных в народные легенды, – Иоганна Вольфганга фон Гёте, Людвига Тика, Новалиса и прочих. Особенно очаровала викторианских читателей повесть «Ундина» немецкого писателя Фридриха де ла Мотта Фуке – история морской девы, полюбившей земного рыцаря и возмечтавшей обрести бессмертную душу. Под влиянием «Ундины» появилось множество сказок, картин и пьес, трактовавших на все лады тему роковой любви между смертными и фэйри (в том числе – знаменитая «Русалочка» датского писателя Ганса Христиана Андерсена). Подобные сюжеты находили живой отклик у читателей, увлекавшихся оккультизмом, – а таковых появилось немало, как только пришедший из-за океана спиритуализм завоевал умы и сердца англичан. Все эти факторы в совокупности подняли могучую волну интереса к фэйри, не знавшую себе равных за всю историю Британии. Никогда еще волшебный народ не пользовался такой популярностью среди всех сословий, от рабочих до аристократов, – и никогда еще ему не отводилось такое важное место во всех формах искусства.

В изобразительном искусстве усилиями художников, шедших по стопам Иоганна Генриха Фюссли и Уильяма Блейка^[14], – таких, как Джозеф Ноэль Пейтон, Джон Анстер Фицджеральд, Ричард Дадд, Ричард Дойл, Дэниел Маклис, Томас Хизерли, Элеанора Фортескью-Брикдейл и многие другие, – возник целый жанр викторианской сказочной живописи, образцы которой украшали собой престижные галереи и выставки Королевской академии искусств. Это была живопись для взрослых, не для детей. Например, многие полотна Джона Анстера Фицджеральда полны мрачных, галлюцинаторных образов и аллюзий на опиумные кальяны и препараты опия^[15]. Сказочные картины Ричарда Дадда, чья страсть к прорисовке деталей граничила с одержимостью, были созданы в лечебнице для душевнобольных: художника поместили туда принудительно, после того как он в припадке безумия убил собственного отца. Нередко фэйри изображались подчеркнуто сладострастными, как на гигантских полотнах Джозефа Ноэля Пейтона, где обольстительные эльфийские девы щеголяют полуодетыми, а то и вовсе нагими. Жанр сказочной живописи давал викторианским художникам возможность безнаказанно обращаться к теме сексуальности в те самые годы, когда в светском обществе эта тема была под самым строгим запретом. Нагота на картинах становилась приемлемой, если ее дополняли прозрачные крылышки.

Страсть к волшебному народу, охватившая взрослое население Британии в викторианскую эпоху, отчасти объясняется и теми бурными переменами, которые влекла за собой промышленная революция. Страна расставалась со своим сельским прошлым и мчалась навстречу механизированному будущему. Огромные участки сельской местности приходили в упадок из-за строительства заводов и деградации пригородных зон, и в этом контексте сказочная живопись и книги об эльфах питали чувство ностальгии по уходящему навсегда пасторальному образу жизни. Искусство прерафаэлитов с его фантазиями о Средневековье и эстетикой высокого индивидуального мастерства служило противовесом бездушному новому миру, порожденному современными формами массового производства. («На каждый локомотив, который вы построите, я нарисую очередного ангела!» – поклялся Эдвард Берн-Джонс.) Движение «искусств и ремесел», выросшее на почве прерафаэлитских ценностей, эксплуатировало фольклорные темы и образы фэйри так широко, что к концу XIX века эльфов и фей уже можно было встретить в любом мало-мальски состоятельном доме: изображения волшебного народа красовались на обоях и драпировках, керамике, витражах, художественной ковке и так далее. Благодаря новым типографским методам стали появляться великолепно иллюстрированные книги волшебных сказок, формально предназначенные для детей, но, судя по затратам на производство, ориентированные, скорее, на взыскательный вкус взрослого читателя (и на растущее племя книголюбов-коллекционеров). Замечательные иллюстрации для этих изданий создавали Артур Рэкем, Эдмунд Дюлак, Уорик Гобл, братья Робинсон, Джесси М. Кинг и многие другие выдающиеся художники. Джесси М. Кинг, подобно Уильяму Блейку, всей душой верила в фэйри. Ее прелестные иллюстрации основывались, по собственным ее словам, на тех визионерских картинах, которые открывались ей с помощью «третьего глаза».