Нина Стожкова
Концерт для унитаза с оркестром
Впрочем, деньги оказались не главной проблемой. Эх, если бы в день знакомства с Олегом Катя сообразила, что отныне ей придется неделями жить на стройплощадке! Зная это, она и затевать ничего бы не стала. Жила себе много лет со старой облупившейся ванной и с треснувшим унитазом – и бед не знала, даже гостей частенько дома принимала.
Катя попыталась излить раздражение на Олега, но тот не оценил ее страданий. Конфуций велел стойко переносить превратности судьбы, а мастер, судя по всему, был истинным конфуцианцем. Впрочем, по вечерам ученик Конфуция возвращался в свою уютную квартирку с целенькой ванной и финским унитазом, с борщом, приготовленным заботливой женой и чистой спальней. А ей, Кате, приходилось неделями терпеть грязь и пыль, причем за свои же денежки.
Вскоре Олег с непроницаемым лицом восточного философа сообщил, что накопленных Катей денег хватит только на покупку сантехники. «Если, конечно, все делать, как положено», – уточнил мастер
– Да, серьезный ремонт – это дорого. Зато Олег – настоящий профи, а не какой-нибудь неумелый гастарбайтер, – в очередной раз успокаивала подругу Лиза, видимо, давно попавшая под обаяние брутального «мужчины с руками». – Он будет сам все покупать и привозить на своей машине, а не гонять тебя за каждым гвоздем на рынок. Тем более, что ты все равно купишь не там, не то и не за ту цену. Получив от тебя ключи, мастер будет уезжать на рынок, когда захочет, а ты сможешь спокойно работать в своем офисе. Словом, все будет, как в кино. Тебе остается только наблюдать за ремонтом со стороны и пару раз съездить с Олегом на строительный рынок, чтобы выбрать плитку и сантехнику по своему вкусу. Согласись, надежность и удобство дорогого стоят. Разве не справедливо, что Олег ценит себя в два раза дороже, чем бригада гастарбайтеров?
«Серьезный мастер» впервые ворвался в Катину жизнь воскресным утром, источая флюиды уверенности и силы, словно какой-нибудь мачо из рекламы парфюма. На переговоры с хозяйкой Олег явился в черной кожаной жилетке, черных брюках и в ярко-красной рубашке с расстегнутым воротом. Катя почему-то сразу представила его тореадором, а себя – бычком, обреченным стать жертвой храбреца. Однако, в отличие от гордого испанского животного, она сразу поняла, что «бодание» с «тореадором», в особенности по поводу завышенных расценок, дело гиблое.
– Так жить нельзя, – заявил Олег, оглядев жалкие сантехнические владения Катерины. – Будем сносить все. Под ноль. Кстати, как вы хотите: хорошо или быстро?
Хозяйка растерянно пожала плечами. Внезапно до нее дошло, что теперь в квартире командует не она.
– Сколько времени займет ремонт? Разумеется, если делать хорошо… – робко поинтересовалась Катя у Олега.
– Не меньше месяца, – жестко отрезал мастер. – Завтра буду в восемь, – И чтобы никаких «ах, я не успела принять душ», никаких метаний по квартире. Я не привык терять время.
С тех пор жизнь Катерины подчинилась новому распорядку. В восемь утра Олег врывался в квартиру – бодрый, излучающий энергию перемен, втаскивал кучу новых стройматериалов и, крякнув, сгружал их посреди большой, прежде парадной, комнаты. С каждым днем он распространялся по жилищу Катерины все дальше, словно стремительно наступающая армия. На Катином пианино «Petrof», занавешенном газетами, теперь громоздились краны и выключатели, на полу лежали трубы и ящики с инструментами, посреди комнаты стояли коробки с новой сантехникой. В разгромленный Олегом санузел взамен старого и разбитого унитаз был торжественно водружен временный «фаянсовый друг». Олег сообщил, что притащил его с работы. Дескать, только так можно сохранить Катин новенький унитаз в первозданной красоте до окончания ремонта. Мастер настаивал: установив хлипкого фарфорового «сменщика», он оказал клиентке невероятную любезность. «Для стажа» Олег дежурил в консерватории – сутки через трое. Неудивительно, что старенькой сантехникой музыкантов он распоряжался так же решительно, как генерал танками своей армии. С появлением в квартире консерваторского унитаза Катерина всерьез обеспокоилась: как же теперь справляют нужду в храме музыки? Чувство вины перед классическими музыкантами постепенно вползало в ее сердце…
