Ноэль Ламар
Отвергнутые жёны, или Амазонки поневоле
Глава 7
Джунгли жили по-своему: из-за забора доносились пронзительные крики микрорапторов, раздавался треск кустов. Рассвет – время «пересменки», дневные хищники только просыпаются, ночные же отправляются по своим укрытиям. Где-то раздавался предсмертный крик бьющегося в агонии мелкого ящера, шуршали в кустах звуки погони. Кто-то спасал свою жизнь, кто-то продлевал, отвоевав у неё ещё один день. Без злости, без подлости, без предательства. Природа лишена коварства, она просто живёт. По своим законам, порой жестоким.
Потянувшись на душистом сене, я встала. Вынула из волос запутавшиеся травинки, залезла в рюкзак, достала расчёску, тщательно прочесала каждый локон. Заплела косу, завернув её в узел, закрепила на затылке небольшой веткой. Готово, можно приниматься за дела.
Сегодня мы с Наей и Кеей планировали отойти ещё дальше от лагеря. Кея с недавнего времени стала почти нашей постоянной спутницей. Прирождённая воительница, она схватывала на лету, как пользоваться тем или иным оружием. Ловко орудовала копьём, метала камни с миллиметровой точностью, даже с каменным громоздким ножом обращалась умело. И не боялась соваться вглубь джунглей, словно разговаривала с лесом на одном языке. Её чуткий слух улавливал малейшие шорохи.
Столкнулись мы с ней случайно: Кея держалась немного обособленно, не любила шумных сборищ. Однажды на охоте она не заметила большого удава, притаившегося среди листвы. Змея приготовилась к броску, когда Кея с копьём наперевес подкрадывалась к отбившемуся от стаи сципиониксу. Я успела заметить, как на солнце блеснула чешуя, и мозг среагировал моментально: бросившись вперёд, повалила женщину на землю, и над нами стрелой пролетело длинное тело. Змея, промахнувшись, гулко шлёпнулась вниз и стремительно исчезла в кустах.
Кея, шипевшая подо мной, как разъярённая кошка, притихла, потом поднялась на ноги, отряхнула мусор с одежды.
– Спасибо, Ана. Я не видела её.
Она была немногословной, но стала всё чаще проситься со мной и Наей. Дая не противилась, зная, что мы редко возвращаемся без добычи.
Вышла из шатра, умылась в ручье, ко мне присоединилась проснувшаяся Ная. Кея уже собралась, приторочив сбоку пращу, проверив копьё и заткнув за отворот набедренной повязки нож.
Прихватив своё оружие, мы вышли из деревни. Солнце только начало путь по небу, ещё не опаляя землю нестерпимым жаром, но тёплыми ладонями лаская просыпавшийся лес. Тропические заросли необычайно красивы с утра своим ярким очарованием. Тёмно-зелёные листья блистали «лаковым» покрытием, на ветвях распускались яркие соцветия, пальмы раскидывали свои веера над головой. Здесь вообще все растения росли буйно, дружно тянулись к небу, иногда достигая тридцати метров. Папоротники вили над головой кружевные шатры, ложившиеся ажурными тенями на землю. Кора деревьев-великанов казалась морщинами на их ликах, корни толстыми канатами уходили в почву, иногда заплетаясь в прочные косы, где с удовольствием укрывались змеи и мелкие хищники.
Ступали тихо и осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания. Для здешних плотоядных мы всего лишь ещё одно блюдо в рационе. Прошли заросли огуречных деревьев, дальше начиналась моя личная terra incognita. Я всегда с трепетом обследовала новые места, присматриваясь к разнообразию флоры и с интересом изучая повадки зверей. Ведь о нраве животных говорит каждая деталь: как психологи «читают» людские характеры, так я всякий раз расшифровывала книгу поведения обитателей полей, лесов, саванн и джунглей.
Мы аккуратно обошли кусты жгучего крапивного дерева и вышли на широкую прогалину, протянувшуюся метров на двадцать. На другом её конце папоротники разрослись так густо, что там было темно. Удобная лёжка для зверя. Крадучись, поднялись чуть выше от опасного места, но тут моё внимание привлекли знакомые звуки. Так пищат тигрята, жалобно, но с присущей им хрипотцой.
Я остановила подруг:
– Там тигрята, одни.
– Уходим, скорее, их мать может объявиться в любой момент, – Кея развернувшись, зашагала прочь.
– Нет, – удержала я её, – тигры охотятся перед самым рассветом или вечером, пока совсем не стемнело. Солнце уже высоко. Видишь? Мать не могла бросить их так надолго. Давайте подберёмся поближе.
Ная смотрела на меня расширенными от страха глазами:
– Ты сошла с ума? Это тигры!
– Пойми, они маленькие и легко приручаются. К тому же разумны. Заберём котят с собой? Всё равно они погибнут одни. Их матери уже нет в живых.
Подруги переглянулись и, развернувшись, пошли прочь. Для них тигрята – ещё одна опасность. Но для меня это была ещё одна возможность. Кошачьи очень хорошо приручаются, если с ними правильно обращаться. И могут даже делиться своей добычей с хозяином. Учёные ведут много споров на этот счёт. И большинство говорят, что тигр рано или поздно убьёт хозяина. Однако наши многочисленные наблюдения показали: если эти большие кошки живут в привычной среде, могут свободно охотиться и к ним относятся с лаской, не применяя физических наказаний, то любые из видов крупных кошачьих: львы, тигры, пумы, даже злобные леопарды относятся к человеку дружелюбно и запоминают любимого хозяина на всю жизнь, узнавая его даже после разлуки в пять лет и более.
Я растерянно смотрела вслед женщинам, но потом решилась. Легла на землю и на животе стала сползать к зарослям. Тигрята были одни уже давно, странно, что их до сих пор никто не съел, скорее всего, отпугнул запах мамы или папы. Тигры хоть и не живут вместе, но самец защищает своё потомство. Хотя здесь, может, животные ведут себя по-другому. Но раз мы не застали никого из родителей, значит, они больше не вернутся. Подкралась вплотную к тёмному лазу, оставленному тигрицей. Котята, смешно покачивая головами и тыкаясь носиком в землю, ползли на свет. У них только открылись глазки, от роду им не больше трёх недель. Я всматривалась в темноту. Их трое! Одной мне их не унести. Растерянно уселась возле первого тигрёнка, почуяв меня, он заплакал сильнее. Животик запал, розовый носик был горячим. У него обезвоживание. Взяла на руки маленького хищника, он тыкался мордочкой в поисках молока.
– Чем же тебя здесь накормить, прекрасное создание? И воды с собой нет. – Разговаривала с тигрёнком, баюкая его на руках. Котёнок немного присмирел. Даже в таком возрасте он был тяжёлым, не меньше семи килограммов.
Рядом со мной тихо опустилась Кея, с другой стороны Ная.
– Ты совсем дурная, но мы тебя не бросим, – прошептала Кея, подхватив выползшего тигрёнка, – уходим, скорее!
Ная взяла последнего, и мы быстро ретировались подальше от зарослей.
– Пошли домой, долго их не унесём, и защитить не сможем. А они пищат всё громче, – Ная, пыхтя, тащила своего котёнка. А звери-то вымахают прилично.
Мы как можно быстрее вернулись в деревню. Дая удивлённо смотрела на наши трофеи:
– Зачем вы принесли тигров? Их нельзя есть.
– Я их выращу. Они станут защищать нас.
Женщина смотрела на меня, как на сумасшедшую. За нашими спинами уже собирались селянки, тихо перешёптываясь.
– Нет! – тТопнула ногой Дая, – тиграм место там, – указала она за забор.
– Пойми, они будут знать нас.
Дая сложила руки на груди, свела брови к переносице. И я решила прибегнуть к последнему аргументу:
– В своём мире я выращивала хищников, – это было, конечно, враньё чистой воды, но что оставалось делать?
Глава племени медленно подошла вплотную ко мне:
– Так ты боо? – Глаза её опасно прищурились, ноздри раздулись.
– Кто это? – спросила я, удивлённо наблюдая за реакцией. И чего мне теперь ждать?
– Боо. Разговаривает с животными. Видит их глазами.
Понятно, по-аборигенски, так зовут шаманов.
– Нет, – мотнула головой, – не умею с ними разговаривать, только понимаю их. Смотри, – передала ей уснувшего тигрёнка, – ему очень страшно, он хочет пить и есть.
Тигрёнок ткнулся носом в плечо Даи и, словно услышав мои мысли, жалобно мяукнул. Женщины всегда питают слабость к маленьким зверятам. Наша «железная леди» не была исключением. Она заглянула в глаза котёнку и ласково погладила его по голове:
– Пусть живёт. Станет злым, убью сама.
С этими словами, напустив на себя опять грозный вид, Дая пошла прочь.
Я ликовала! Дружба с животными всегда выгодна для человека, а тем более в диком лесу. Прижав к себе котёнка, чмокнула его в лоб:
– Мы победили, малыш!
Глава 8
На следующее утро мы собрались на охоту. Хранить продукты здесь невозможно, и добывать еду приходилось каждый день. Все женщины племени вносили свой вклад в наш рацион: кто собирал фрукты, кто сладкие корешки, что росли возле реки. А мы охотились.
Провозившись до вечера с тигрятами, которых кое-как удалось накормить сильно пережёванным мясом, о другом, например о молоке, уже речи и не шло. И сегодня с рассветом, оставив Наю смотреть за малышами, отправились с Кеей добывать пропитание.
– Пошли за рощу огуречных деревьев, – предложила я подруге.
– Смотри не подбери ещё кого-нибудь. Второй раз Дая тебе не простит, – усмехнулась Кея.
Мы быстро прошли знакомые места, оставив деревню далеко позади. Обогнули прогалину, где вчера нашли котят, и углубились в заросли пальм. Они росли настолько тесно, что иногда приходилось буквально продираться между ними. Колючие стволы обдирали кожу, сухие листья на земле до боли царапали голые ноги. Впереди мелькнул просвет, и мы облегчённо вздохнули.
Скоро вышли на поляну и замерли: по её краям величаво поднимались метров на двадцать вверх могучие стволы деревьев с красноватой корой. Широкие кожистые листья трепетали на ветру, отчего внизу, на земле мелькали многочисленные солнечные зайчики. Кея заворожённо смотрела на прекрасных гигантов. Ветви были усыпаны небольшими оранжевыми плодами.
Моему восторгу не было предела! Я чуть не бросилась танцевать джигу-дрыгу, настолько обрадовалась нежданно-негаданной находке!
– Заберёмся вверх, сорвём немного, пусть Ина попробует, – заявила подруга.
– Не надо, – остановила её, – они несъедобны.
– Ты не из наших мест. Откуда знаешь? – Кея прищурила глаза.
– У нас растут такие же. Лучше помоги мне.
Женщина и не представляла, какую ценность нам удалось найти. Это растение называют Бросимум полезный, но известно оно больше как Молочное дерево. Его плоды несъедобны, другое дело – сок. По цвету и консистенции он напоминает густые сливки, а на вкус, как разбавленное сгущённое молоко. Главная ценность, что хранить его можно несколько недель, а потом он густеет и становится похож на сладкий плавленый сыр. А если сок нагревать, на поверхности образуется восковая плёнка, из которой делают свечи.
Достав копьё, я поддела толстую кору и принялась расковыривать ствол. Кея с любопытством наблюдала за моими действиями. Эх, жаль нет с собой какой-нибудь фляги. Как донести сок до деревни, я не представляла.
Проделав небольшое углубление, отодвинулась.
– Смотри, – показала подруге на скапливающийся млечный сок, – попробуй.
Кея с опаской прикоснулась к нему рукой.
– Не бойся, он сладкий, – подбодрила я её и сама подставила ладошку под стекающие капли, после чего вылила скопившуюся жидкость в рот, – м-м-м, вкуснятина!
Женщина облизала пальцы, и на лице расцвела довольная улыбка:
– Хорошо, что ты попала к нам!
От дегустации нас отвлёк шум и чей-то крик. Мы отпрянули за широкий ствол дерева и затаились. На поляну выбежал мужчина. По бедру из раны на боку стекала широкая лента крови. Ступая неверными шагами, оглянулся. За ним выскочил карнозавр, маленькие глазки ящера сфокусировались на ускользавшей добыче. Преследователь пригнулся, резко вскрикнув, и кинулся в погоню. Мужчина обернулся к хищнику: убегать бесполезно. Подняв камень, раненый с силой замахнулся и бросил его точно в лоб карнозавру. Ящер сбился с шага, затряс головой и злобно зарычал. Через несколько мгновений он пришёл в себя и снова ринулся вперёд. За пару шагов одолев пространство до добычи, хищник бросился на бедолагу. Тот неловко увернулся от острых зубов, но попал под удар мощного хвоста. Вскрикнув от боли, мужчина потерял сознание. Карнозавр медленно развернулся и разинул пасть.
Не в силах смотреть, как человека разрывают на части, выскочила из-за дерева и отчаянно закричала. Ящеров дезориентируют резкие и громкие звуки. Хищник обернулся в мою сторону, приготовившись к атаке. Я нащупала на земле камень и раскрутила пращу. Карнозавр ринулся ко мне, но в этот момент запущенный булыжник ударил его в лоб. Он потерял равновесие и неуклюже повалился на землю; короткие передние двупалые лапы не позволяли смягчить падение. Надолго это его не задержало. Я снова нащупала камень, запела раскручиваемая праща. Из-за дерева выскочила Кея, когда второй снаряд достиг своей цели, остановив ящера, она, не теряя времени, подбежала к нему и воткнула копьё в глаз, всем весом навалившись сверху. Хищник конвульсивно забился на земле, слабея с каждым движением. Через минуту всё было кончено.
Мы подошли к мужчине. Он лежал на спине, одна рука неестественно вывернута, кожа на рёбрах разодрана. Я присела рядом, нащупала пульс. Жив. Но надолго ли? Откинула ему волосы со лба. Лицо мужчины было красивым, с правильными чертами. Я бы сказала, что он точно относится к моим современникам. Высокий лоб, широкие скулы, тяжёлый подбородок с ямочкой. Полные, чувственные губы, прямой нос. Смуглая кожа была не такой грубой, как у аборигенов. Лицо обрамляли вьющиеся каштановые волосы. Взгляд скользнул вниз, невольно задержавшись на развитой мускулатуре и рельефном животе с чётко очерченными кубиками.
Раненый глухо застонал, и я вздрогнула, придя в себя.
– Его надо донести до деревни, – обернулась к Кее.
– Дая не позволит, – лицо подруги помрачнело, – она его убьёт. Лучше сама добей.
– Нет.
Оглянувшись, заметила: не очень высокое дерево, на ствол Бросимума мне не взобраться. Вскарабкавшись наверх, выломала две длинные крепкие ветви. Среди корней Молочного дерева отыскала подходящего размера лиану. Нарвала широких листьев и собрала подобие волокуши.
– Надо переложить его туда, – показала я подруге.
– Ана, мне жаль, – опустила голову Кея, – его убьют. Женщины ненавидят мужчин. Не надо…
– Я знаю, куда мы отнесём его. Поможешь?
Подруга молча кивнула и подошла к мужчине. Я поднесла носилки ближе. Кея подхватила его под могучие плечи. Взявшись за бёдра, помогла перетащить его. Мужик оказался тяжёлым. Кое-как его пристроили.
Кея бросила сожалеющий взгляд на ящера.
– Мясо пропадёт.
– Мы вернёмся. Идти недалеко.
С трудом, но смогли сдвинуть с места волокуши и потащили их к логову тигров. Хозяев там нет, а запах хищника послужит хорошим прикрытием. Не каждый зверь рискнёт сунуться туда.
Дорога заняла куда больше времени, чем я предполагала. Мужик ворочался в забытьи, приходилось постоянно останавливаться, чтобы он не вывалился на землю. Наконец, мы оказались у знакомой прогалины, прошли к кустам. Положили мужчину возле логова. Кея пролезла внутрь, и мы втащили раненого в укрытие.
– Он умрёт здесь, – без сожаления констатировала женщина.
– Это мы ещё поглядим.
Я осмотрела мужчину, левая рука была сломана. Нужно зафиксировать её. И промыть раны.
– Пойдём за ящером, – махнула Кее. Мясо отвлечёт моих соплеменниц и позволит мне незаметно выскользнуть из деревни.
Вернувшись на поляну, с облегчением увидели, что нашу добычу никто не тронул. Ухватившись за задние лапы, потащили карнозавра домой.
Дая, увидев, кого нам удалось убить, подошла ближе, присела, разглядывая массивные клыки ящера. На них не охотились, скорее спасались бегством или становились добычей.
– Глупо, – коротко бросила она, – зверь мог вас убить.
– Он напал первый, – соврала Кея.
Дая только молча кивнула. Сделала знак рядом стоящим женщинам начинать разделывать тушу.
Скоро поднялась суматоха: крупного хищника каменными ножами распотрошить непросто. Я взяла из хижины свой рюкзак, прихватила пару туесков для воды и «молока», Кея по моей просьбе принесла тонкие кожаные ленты.
Мы выскользнули из посёлка и отправились к поляне, где росли Молочные деревья. Нацедив сока и набрав из ручья воды, вернулись к раненому. Я налила в широкий лист питьё и раскрошила туда таблетку антибиотика. Кея подержала его голову, пока я потихоньку поила мужчину. Затем нашла две подходящие сухие палки.
– Держи его, – попросила подругу.
Сама, насколько было возможно, придала руке правильное положение и туго примотала деревяшки. В забытьи теперь не повредит её. Похлопала мужчину по щекам, он уже приходил в себя.
Глаза открылись, они были глубокого сапфирового цвета. Таких здесь я не видела ни у кого.
Разглядев нас, мужчина удивлённо спросил:
– Где я?
– Лежи тихо, – положила руку ему на грудь придерживая.
Принялась промывать рану, на которой уже запеклась кровавая корка. Мужчина стиснул зубы, но я видела, как ему больно. Однако ничего не поделаешь. Растворила в воде таблетку обезболивающего.
– Пей.
Кея придержала его голову. Сделав глоток, раненый скривился, питьё стало горьким от лекарства.
– Пей, – повторила я, – так надо.
Он кивнул и осушил одним глотком остатки влаги.
Промыв рану водой, обработала антисептиком и туго перебинтовала, приложив на место болтающиеся лоскуты кожи.
– Как тебя зовут?
– Кир, – тихо ответил он. Голос был низким, с хрипотцой.
– Тебе надо лежать. Ты потерял много крови. Вот, выпей, – протянула ему млечный сок, – поможет восстановить силы.
Он посмотрел и мотнул головой:
– Это яд.
– Нет, – я сделала глоток и снова протянула ему.
Он осторожно глотнул, удивлённо причмокнул и осушил всё до дна.
– Хорошо, сейчас нам надо идти. Завтра я вернусь, принесу еды и воды.
– Кто вы? – Он рассматривал нас, крутя головой.
– Наше племя живёт недалеко, – ответила за меня Кея, – ты туда не ходи.
Кир понятливо кивнул. Собравшись с силами, попытался встать и тут же со стоном опустился назад.
– Ты меня слышишь? – рассердилась я, – тебе надо лежать. Мы поможем, принесём пищу. Когда выздоровеешь, уйдёшь.
Обречённо скользнув по нам взглядом, Кир вздохнул и прикрыл глаза.
– Мы вернёмся завтра. Вот вода, – придвинула туесок ближе.
Выбравшись из укрытия, поспешили в деревню. Наше отсутствие уже наверняка заметили.
– Ты странная, – сказала Кея, – всех спасаешь.
– Разве это плохо?
Она пожала плечами:
– Кто-то живёт, кто-то умирает. Так было всегда.
– Значит, пришло время менять правила.
Глава 9
Вечером в деревне был пир. Ящера разделали, и, когда мы вернулись, аромат жареного мяса уже плыл над селением.
На больших деревянных тарелках разложили кусочки огуречных плодов, ягоды гинкго и остальные фрукты. Скоро начали передавать исходящие ароматным соком, шипящие, поджаренные куски мяса. Ярко горел костёр, сегодня на него не пожалели дров. Дая, как матриарх, сидела на почётном месте. Мы же примостились сбоку от костра, удобно устроившись на небольшом бревне, будто на скамейке.
Скоро все насытились. Солнце уже скрылось за горизонтом, и ночь, как щедрый сеятель, густо разбросала на небе зёрна ярких звёзд. Кто-то с другого края затянул грустную песню. Впервые я слышала, чтобы здесь пели. Напев подхватили и остальные женщины селения, скоро над шатрами поплыли девичьи голоса. Слов было не разобрать, но несложно догадаться, что сетовали они на свою горькую судьбу, что заставила покинуть родные земли, близких людей и привела в скорбную деревушку, где женщины доживали свой век.
У Юны, сидевшей рядом со мной, блестели на глазах слёзы. Даже гордая Кея, пригорюнилась, опустив голову и задумавшись о чём-то своём. Я тронула её за плечо:
– О чём все поют? Не могу понять.
– О том, – подняла она голову, – что на свете женщине уготована страшная доля. Мы не живём. Рожаем детей, отдаём их племени. Пытаемся угодить мужу, чтобы не оказаться изгнанной в джунгли. И как бы мы ни старались, когда приходит старость, многие остаются одни, и только единицам из них удаётся добраться сюда.
– Племя живёт здесь уже давно?
Кея пристально посмотрела на меня, в её глазах плясали отблески костра:
– Маленькой, я считала, что это страшные истории, которые рассказывают нам, чтобы дети были послушными. А когда подросла…
Она вдруг замолчала, отдавшись воспоминаниям. По лицу пробежала нервная судорога.
– Я была очень красивой когда-то, – голос Кеи звучал глухо, глаза смотрели в пустоту, – вождь племени избрал меня в жёны. Большая честь. Только перед этим он выгнал свою старую жену, и та прокляла меня. Мне не хотелось быть его женщиной. Старик вонял, как тухлое мясо, его кожа была покрыта бородавками, а из глаз и носа постоянно текло.
– Почему же вместо него не выбрали другого вождя? – перебила я.
– У него было много сыновей, которые защищали отца. В ночь, когда меня должны были отвести к нему, попыталась сбежать. Поймали мои же братья, избили, но так, чтобы не оставить синяков на лице. Я не боялась джунглей, старик пугал больше. Все слышали, как по ночам из шатра раздавались крики его жены. После пира, устроенного вождём, мы остались наедине. И каждую ночь я мечтала только о том, чтобы умереть быстрее, чем наступит рассвет, – Кея приподняла набедренную повязку, нежная кожа внутренней поверхности бёдер была вся изуродована шрамами и ожогами, – на моё счастье, забеременеть не получалось. Через несколько месяцев вождю привели новую жену. Совсем юную девушку. А меня изгнали. И это было счастьем. Долго мне пришлось добираться сюда, плутая по джунглям. Никто в племенах точно не знает, где находится наша деревня. Отсюда не возвращаются. Даже людоеды приходят на наш порог редко, только, когда больше жрать нечего. Нас считают порченными даже они.
Кея замолчала.
– Но ведь здесь много молодых, – продолжила я, – разве вы не можете прийти в другое племя, где вас никто не знает. Найти нового мужа?
Подруга горько усмехнулась:
– Ты ещё не поняла? Мы проклятые. Если нас встретят мужчины из другого племени, то не раздумывая убьют. Считается, что мы приносим несчастье.
– Разве тебя не выгнали из твоего племени? Как ты оказалась здесь? – к нам подсела юная девушка, Айя.
Я зарылась пальцами в распущенные волосы, не зная, как объяснить проделки колдуна:
– Наш боо колдовал и меня…переместило сюда. Я совсем не из этих мест.
– Значит, и ты проклятая, раз попала к нам, – убеждённо сказала Айя.
– А как тебя угораздило оказаться здесь?
Девушка расплакалась:
– Меня должны были выдать замуж за хорошего охотника из нашего племени. Он был добрым, я гордилась, что буду его женой. Однажды мы с другими женщинами пошли собирать ягоды и сладкие корни, что растут у реки. На нас напали мужчины из другого племени. Все успели убежать, кроме меня. День они держали меня около себя. Каждый из них, – девушка задумалась, подбирая слова, – стал моим мужем. А ночью я сбежала, вернулась домой. Только такая уже была не нужна. Через месяц узнала, что беременна. Воспитывать чужих воинов никто не будет. И меня изгнали. Я жила в джунглях, пряталась на деревьях. Бродила всюду в поисках пищи. Потом стала тяжёлой и однажды упала с высокой ветки. Ребёнок вышел из меня мёртвым. И было много крови. Меня нашла Ида, – кивнула она в сторону крепкой сорокалетней на вид женщины, – принесла сюда и выходила.
Услышав своё имя, Ида подсела ближе. Приземистая и коренастая, с коротким ёжиком волос, она могла бы сойти за мужчину, если бы не удивительно красивые глаза. Большие, с поволокой, цвета южной ночи, бархатно-чёрные.
– Ты напомнила мне первую дочь, – она обняла Айю за плечи.
– У тебя есть дети?
– Пятеро, – тепло улыбнулась Ида.
– Почему же ты здесь? – постаралась разговорить её. Обычно она не отличалась многословностью, как автомат, делала то, что ей велели, и первая после ужина уходила к себе.
Она подняла свои волшебные очи на меня и в них отразилась давно затаённая грусть:
– Мою дочь, как Кею, хотели отдать за старика. Она была ещё слишком молода, чтобы стать матерью. Муж так решил. Ему дали за неё много шкур, хороших ножей и копий. Умоляла его пожалеть нашу девочку, в ногах валялась. Он лишь смеялся, что выгодно продал дочь. А утром после свадьбы, увидела её. Моя девочка еле могла ходить. Я снова просила мужа, чтобы поговорил со стариком. Но он избил меня, сказал, что теперь она его. Однажды дочь не вышла из шатра. Днём прокралась к ней. Она лежала вся избитая. Ночью я зарезала старика. Дочь пощадили и оставили в племени. Меня нет.
Наш разговор заинтересовал и остальных. К нам подходили, присаживались рядом. Тоже сетовали на судьбу.
Кто-то рожал только девочек, это плохо, кормить много ртов, а если замуж не выдашь, так и вовсе беда. У кого-то первый ребёнок умер при родах, и девушку посчитали неспособной рожать здоровых детей.
Всюду я слышала лишь о потребительском отношении к женщине. Ни от кого не прозвучало слова нежности к своему мужу или племени.
Кого-то выгнали собственные дети, решив, что мать стала обузой. Историй было много, разных. Только итог один. Не угодила мужчинам – пошла вон. На растерзание хищникам. В глазах собирались злые слёзы. Когда-то на Земле женщина тоже жила почти бесправной. И всё же не было столь дикой жестокости. Непонятной. Ведь они продолжали род племени. Рожали, поднимали отпрысков на ноги. Лечили мужей. Собирали коренья и фрукты. Разве много съест одна старуха, которая вырастила с десяток сыновей и дочерей?
Закон джунглей неумолим. Это правда. Но он для животных. Аборигены давно стали на ступень выше, а привычки остались всё те же. А может, и хуже. С такими нравами матери начнут душить дочерей в колыбели, лишь бы избавить от страшной судьбы, что уготована для каждой без исключения.
Так ли уж несчастны женщины в этой деревне? Они встречают новый день без страха. Помогают друг другу и заботятся о своих соплеменницах. Вместе борются за эту жизнь. Мне повезло оказаться у них. Если бы занесло к другим племенам? Я представила, как меня ведут в шатёр к какому-нибудь жестокому уроду, и по телу невольно пробежала дрожь отвращения.
Мы засиделись далеко за полночь. Аборигенки, а теперь уже соплеменницы, рассказывали о своих злоключениях, обо всём, что накопилось на душе. Дая, поймав мой взгляд, одобрительно кивнула. Несмотря на свою холодность, она была умна и добра. А внешняя жёсткость, что ж, без этого не стать матриархом.
Разговор незаметно переключился на людоедов. Как оказалось, те вообще держали женщин на положении скота. Полегче жилось беременным и молодым матерям, их хоть досыта кормили. А если бедняжка «приходила в негодность», её попросту съедали.
Невольно вспомнила о спасённом охотнике. Стала понятна реакция Кеи. Наверное, родись я тут, тоже сочла бы за благо убить его.
На душе стало горько и противно. Женщины, по сути, были просто домашней утварью. Даже не особо ценной.
Ну, нет, на положении вещи жить я не согласна. Боясь каждую секунду угодить какому-то варвару в лапы.
Сдаётся мне, колдун точно знал, куда отправил меня. Месть в его духе. Показать женщине, где её место. Только и я не лыком шита. Есть знания, есть силы. Значит, будем действовать. Ломать старые привычки и обычаи. Наше племя можно сделать сильным. Таким, чтобы женщины считали за благо попасть сюда. Понимаю, на это уйдут годы, только, боюсь, что путь домой мне закрыт. Это говорит об одном: стоит заняться изменением неприглядной действительности. Я привыкла к безопасности и комфорту, и в нашем случае, чтобы получить и первое, и второе, надо приложить максимум усилий.