Олег Бондарев
Кремль 2222. Чертаново
Пролог
Крыланы, раззявив пасти, неслись к своей добыче, ждущей их на земле. Это напоминало свободное падение – с каждой секундой скорость мутантов стремительно возрастала. Два темных камня, два черных средоточия смерти, которая вот-вот должна была настигнуть троицу глупцов, решивших устроить себе привал прямо под открытым небом. Кругом выли крысособаки, вдали грохотали стальными деталями проржавевшие гиганты био, другие крыланы со свистом рассекали воздух…
Но трем странным путникам все было нипочем: как сидели они вокруг костра, так и продолжили. И кому из них пришла в голову гениальная идея развести огонь на перекрестке, просматриваемом со всех сторон, особенно сверху?
Ответ на этот вопрос рисковал кануть в лету одновременно с тем, как крыланы вонзят зубы в шеи недальновидных путников и, тем самым, прервут их жизненный путь.
Левый крылан выбрал своей целью мужчину в шлеме кремлевского дружинника и ржавой кольчуге. Незнакомец, похоже, настолько утомился за прошедший день, что к ночи уснул прямо в сидячем положении, попросту уткнувшись подбородком себе в грудь. Крылан легко припечатал мужчину к земле, буквально расплющил, словно каток. Удивительно, но незнакомец даже не сопротивлялся – видимо, настолько стремительной и неожиданной оказалась эта атака с воздуха. Тело мужчины было до того податливым, что напоминало полупустой мешок с песком или землей. Шлем, слетев с головы незнакомца, покатился по земле, и крылан недоуменно уставился…
…на ворма.
У крыланов, бесспорно, не так много мозгов. Уж точно куда меньше, чем у хомо и тем более кио, но даже скудного мутантского умишки на сей раз хватило, чтобы заподозрить неладное. Никогда прежде крылану не доводилось видеть, чтобы вормы устраивали привалы у костров. Обычно эти угрюмые бродяги ходили вдоль стенок, прячась в тени, и выползали на солнце, лишь если выпадала возможность полакомиться свежим мясцом только-только погибшего мутанта.
И уж точно у костров не сидели мертвые вормы.
Крылан попятился и окинул труп в ржавой кольчуге недоуменным взглядом. Затем он поднял голову и посмотрел на собрата – может, ему повезло больше? Но нет: один из путников уже валялся на земле в неестественной позе, а другого как раз тормошил второй крылан.
– Смерть… – прорычал первый крылан.
А в следующий миг грянул выстрел, и мутант лишился половины головы. Покачнувшись, он рухнул на колени, а потом и вовсе распластался по земле, неловко растопырив крылья. Второй мутант отшатнулся, ошарашенно глядя на убитого собрата. В этот момент невидимый стрелок вновь спустил курок, и в правом крыле «везунчика» возникла дыра. Волна боли пронеслась от пораженного места прямиком в мозг, полыхнула красным перед внутренним взором, и тварь взвыла дурным голосом. О том, чтобы ввязываться в драку, и речи не шло – инстинкты взяли вверх над агрессией, и крылан, развернувшись, оттолкнулся ногами и взмыл в воздух.
Точней, попытался взмыть.
Порванное крыло лишило его прежней маневренности и не позволило набрать высоту так стремительно, как мутант к этому привык за годы жизни. Воздух со свистом проносился через дыру в крыле, и монстр ничего не мог с этим поделать. В итоге очередной выстрел угодил ему в спину, и крылан, вздрогнув, камнем понесся к земле.
Стороннему наблюдателю, случись ему лицезреть подобную сцену, могло показаться, что мутант заходит на второй вираж, но на деле все было куда прозаичней: лишенный приспособлений для полета, крылан падал с приличной высоты и рисковал вот-вот сломать себе шею.
В момент удара асфальт как будто подпрыгнул твари навстречу. Воздух покинул легкие резко, со свистом выйдя через щели между сцепленными зубами. Крылан попытался закричать, но из-за недостатка кислорода просто закашлялся, а его тело отозвалось на этот приступ дикой болью. Судорожно втянув жалкие крохи воздуха уродливыми ноздрями, мутант попытался пошевелить левой ногой, однако та отказалась слушаться. Правая вроде бы подчинилась, но даже малейшее движение, самое микроскопическое, незаметное глазу, сопровождалось такими муками, что крылан оставил последние попытки встать.
Пока он лихорадочно размышлял, как спасти свою жизнь от последнего, контрольного выстрела в голову, послышались неспешные, тяжелые шаги.
Крылан приподнял голову, невзирая на боль в поврежденной шее, и увидел, что от обшарпанного трехэтажного здания из серого кирпича к нему медленно, но уверенно идет дородный мужчина в куртке цвета хаки, надетой поверх ржавой кольчуги, с большим охотничьим ружьем. На лице у незнакомца топорщилась трехдневная щетина, в глазах поселилась тоска вперемешку с ненавистью – такой вот жутковатый коктейль. Высокий лоб давно избороздили морщины; видно, мужчина часто хмурился, что, в общем-то, для современного мира редкостью не было: смотреть на него ясно и беззаботно могли разве что сумасброды, напрочь лишенные мозгов. Черные с обильной проседью волосы, отросшие до плеч, были собраны сзади в хвост, чтобы в глаза не лезли. На темно-зеленых пятнистых штанах виднелись темные пятна – видимо, от крови, неясно только, своей или чужой.
Словом, вид у незнакомца был решительный и угрожающий.
В иное время крылан с радостью посоревновался бы с этим хомо в проворности, но мужчина, прекрасно понимая, насколько соперник сильней в физическом плане, просто не дал летучему монстру такого шанса. Он использовал едва ли не единственное свое преимущество перед прожорливой тварью – превосходство в интеллекте – и заманил надменных крыланов в ловушку с помощью трех убитых вормов.
Теперь его коллекция охотничьих трофеев пополнится еще двумя головами.
Подойдя к муту вплотную, мужчина замер и уставился на летуна сверху вниз. Теперь во взгляде незнакомца сквозило презрение. Черные ботинки, потрепанные, но довольно крепкие на вид, находились теперь на одном уровне с глазами мутанта.
Ствол ружья уперся в грудь крылана, судорожно вздымающуюся и опускающуюся в такт дыханию монстра. Когда горячая сталь коснулась кожи, мутант испуганно замер. Теперь дуло ружья и его сердце разделяли считаные сантиметры. С такого расстояния, конечно же, не промахиваются: стоит мужчине спустить курок, и жизненный путь крылана моментально оборвется.
Однако незнакомец не торопился стрелять. Возможно, он был садистом, которому вид умирающего мутанта доставлял несказанное удовольствие? Кто знает…
– Кто вас посылает? – вдруг хрипло осведомился мужчина.
Голос у него был низкий и неприветливый.
– Отец… – с трудом выдавил крылан.
Даже это короткое слово удалось выговорить лишь ценой неимоверных усилий. Крылан снова зашелся кашлем, но ствол ружья буквально пригвоздил его к земле, точно иголка – бабочку. Мутант покраснел от натуги и ужаса, сковавшего его изнутри.
А потом мужчина нажал на спусковой крючок, и грянул выстрел…
…Ермак стоял над убитым рукокрылом и задумчиво наблюдал за тем, как из рваной раны на груди наружу выливается мутная кровь чудовища. Поднявшийся ветер трепал черно-белые волосы, заставлял щуриться, но мужчина упрямо продолжал нависать над покойным.
«Отец… – думал Ермак. – Кто же ты, черт возьми, такой?»
Он слышал это имя уже во второй раз: крылан, смертельно раненный мужчиной около двух недель назад, тоже поминал Отца.
«Видимо, они все из одной стаи, а этот… Отец – их вождь», – предположил Ермак.
Он пнул окровавленное тело ногой – чисто так, по привычке, как делал много раз в те времена, когда еще служил маркитанту Никите. Теперь тот период казался преданьем старины глубокой, но на деле прошло всего месяца полтора.
Впрочем, учитывая, как быстро идет время в московской Зоне, можно сказать, что служба та случилась еще в прошлой жизни.
«Хорошие были времена…»
Схватив убитого крылана за ногу, мужчина поволок его к тому самому трехэтажному зданию, откуда появился несколькими минутами раньше. Ермак прошел мимо второго мутанта, на трупе которого уже сидели прожорливые бабочки-падальщики. Мужчина махнул в их сторону ружьем, и они спешно упорхнули прочь.
«Вернутся еще раньше, чем я в подвал спущусь, – мелькнуло в голове у Ермака. – Надо поторапливаться, а то все сожрут, нам ничего не останется…»
Не выпуская щиколотку мертвого крылана, мужчина перешагнул порог. В углу, прикрытый гнилыми досками, лежал ручной пулемет, из которого Ермак перебил немало крылатых и иных тварей… до того, как закончились патроны. Теперь это была всего лишь обычная железяка, но мужчина не терял надежды, что однажды он разживется боеприпасами и снова сможет косить мутов очередями…
«Нашел время о пулемете думать!.. Еще про манипулятор от робота вспомни, который в другом углу валяется, чего уж там…»
Устыдившись, Ермак устремился прямиком к груде строительного мусора. Человек посторонний не увидел бы в этой куче обломков ничего особенного… и Ермак как раз на это и рассчитывал. Подойдя к груде хлама вплотную, мужчина на время отпустил ногу крылана и принялся разгребать кирпичи. Отбросив в сторону очередную гнилую доску, Ермак увидел обшарпанный металлический квадрат и большой амбарный замок, который соединял две проушины: одну – на самой крышке люка, а вторую – зацементированную в пол. Сняв с шеи шнурок, на котором болтался ржавый ключик, мужчина открыл замок и сунул его в карман – на всякий случай, чтобы никто даже при большом желании не смог запереть его в подполье. Затем Ермак поддел крышку исцарапанными пальцами и, пыхтя, откинул ее назад. Тяжелый металлический лист с грохотом опустился на кирпичи, и те жалобно закряхтели и расползлись в сторону, словно стая ленивых черепах-мутантов. Ермак встал и, снова ухватив мертвого крылана за ногу, подтащил его к черному квадрату проема. Внизу находился темный подвал.
Прислушавшись, Ермак услышал тихий рык и облегченно вздохнул.
«Значит, живой. Хорошо…»
Отступив на шаг, мужчина столкнул труп мутанта вниз, и рык, доносящийся оттуда, моментально сменился громогласным ревом:
– Мясо!
Ермак досадливо скрипнул зубами, после чего шумно выдохнул и, повернувшись к люку спиной, попытался ногой нашарить ступеньку стенной лестницы. Это удалось ему довольно быстро – сказывался опыт: сколько раз за последние полтора месяца мужчина спускался в этот подвал? Ощущая под подошвой шаткую ступеньку, Ермак вдруг вспомнил про второго крылана, оставленного снаружи, и ненадолго задумался, как поступить: сходить ли за ним сейчас или сначала разобраться с первым трупом, а потом уже возвращаться на поверхность? Подумав, решил все-таки сначала спуститься: бабочки-падальщики, конечно, довольно прожорливы, но не настолько велики, как здоровяк-нео, чтобы за пять минут стрескать цельного крылана.
– Дай мне мясо! – воскликнул невидимый пленник подвала.
– Да иду я, иду… – тихо проворчал Ермак.
Он знал, что говорить это мутанту бессмысленно – только еще больше разозлится – поэтому бормотал скорей для самоуспокоения. Когда до пола оставалось не больше трех ступенек, Ермак разжал пальцы и спрыгнул вниз, едва не оскользнувшись на крови, вылившейся из трупа крылана.
– Я хочу мяса! – прорычал голос из глубины подвала.
Ермак, подняв голову, уставился во тьму. Не меняя позы, достал из кармана огниво и пучок горюн-травы и спешно ее поджег. Вспыхнувшее пламя осветило подвал, и Ермак смог наконец рассмотреть клетку из мощных стальных прутьев, а также ее обитателя – огромного угрюмого нео, который хмуро взирал на вновь прибывшего из-под густых насупленных бровей. Когда их взоры встретились, мужчина невольно вздрогнул: до того знакомым был этот взгляд.
«Чтоб тебе пусто было, долбанная московская Зона…»
Подходить к клетке близко было чревато – нео только казался громадным и неуклюжим, а на деле мог двигаться проворней самого юркого аспида. Стоит зазеваться, и этот лохматый бугай уже схватит тебя за грудки, притянет к себе и моментально обглодает пол-лица. Поэтому Ермак, взяв дохлого крылана за обе ноги, размахнулся и швырнул его в сторону клетки. Не успел труп мутанта удариться о прутья, как две сильные волосатые руки поймали его и зафиксировали в воздухе – легко, будто крылатое чудовище весило килограмма три, не больше. Бережно опустив добычу на пол, нео схватился за правую ногу мутанта обеими лапами и потянул ее внутрь. Когда прут решетки уперся нетопырю в промежность, лохматый верзила принялся с остервенением колошматить по бедру крылана пяткой, и Ермак, не в силах на это смотреть, поспешно отвернулся: он уже знал, что нео в итоге оторвет убитой твари и руки, и ноги, и крылья… словом, не оставит на костях и грамма мяса. Мужчина уже повернулся к лестнице и даже за перекладину взялся одной рукой, когда мутант хрипло осведомился:
– Почему ты меня кормишь?
Ермак вздрогнул, а потом, осмыслив вопрос, невольно зажмурился. В уголке правого глаза проступила предательская слеза, но мужчина спешно смахнул ее тыльной стороной ладони и, оглянувшись на клетку через плечо, спросил:
– Ты меня совсем не помнишь?
Нео на некоторое время завис: Ермак спиной чувствовал его взгляд и практически слышал, как шевелятся извилины нео, отвыкшие от таких нешуточных усилий. Кто знает, что осталось в памяти лохматого монстра, а что безжалостно съела мутация? Уж точно не Ермак.
Но сейчас у него в душе затеплился уголек надежды…
– Не-а. А ты кто? – после долгой паузы спросил нео. – Особенный какой-то хомо?
Волна реальности накрыла уголек, и он, протестующе зашипев, моментально погас. Ермак разжал пальцы, позволив горящему пучку травы упасть на пол, а потом с остервенением растоптал дымящиеся останки ногой.
– Неважно, – буркнул Ермак.
Вцепившись в перекладину обеими руками, он шустро полез наверх. Ермак хотел поскорей выбраться из подвала… точней, его беспокоил не столько сам подвал, сколько его угрюмый лохматый обитатель: подолгу находиться рядом с ним для мужчины было невыносимо.
«Да и запах тут, внизу… мертвечиной все пропахло!.. И тухлятиной…»
На свежем воздухе стало чуть полегче – хоть и свежести он, конечно, был не первой. Ядерная война практически стерла столицу России с лица Земли, оставив на ее месте чудовищную московскую Зону, в которой обитали твари всех мастей – тут тебе и разумные роботы, питающиеся человечиной, для краткости именуемые био, и вампиры-шамы, способные мысленно управлять людьми, и масса других мутантов… И каждая из этих тварей, конечно же, обожает питаться мясом хомо.
Как, например, запертый в подвале нео. Ему-то, в общем-то, все равно, он может жрать что попало. Но если предложить ему выбирать между человечиной или тем же мясом крылана, он в десяти случаях из десяти охотней выберет человечину. И точно так же рассуждают девяносто девять процентов других тварей, слоняющихся по московской Зоне в поисках прокорма.
Ермак, конечно же, прекрасно знал о таком положении дел, иначе ни за что бы не дожил до сорока. Без удачи, понятное дело, тоже не обошлось, но если бы мужчина разгуливал по городу, как по собственному подворью, не таясь и насвистывая, его давным-давно сожрали бы, несмотря на любое, даже самое великое везение.
«Надо забрать второго рукокрыла, – шагая к дверному проему, за которым виднелся костер, трупы вормов и облепленный бабочками крылан, подумал Ермак. – Пусть Глеб поест на славу… а я пока опять к Полю сходить попробую – вдруг Черный Целитель хотя бы сейчас соблаговолит ко мне выйти?»
Надежды было мало, но Ермак продолжал верить.
Да и мог ли он вести себя иначе? Ведь там, внизу, в клетке из толстых прутьев сидел его единственный сын Глеб, волей треклятой московской Зоны обращенный в кровожадного лохматого монстра.
Глава 1
Под куполом
– Ты тупой, как… как камень тупой, понял?
– Да ты сам тупой… тупей даже, чем камень, вот!
Боррд открыл правый глаз и уставился на спорщиков. Два дикаря, оба лохматые и угрюмые, орали, не жалея глоток, и, кажется, готовы были с минуту на минуту вцепиться друг другу в глотки.
– Заткнитесь, – прорычал Боррд, не желая подниматься с насиженного места ради этих кретинов. – Пока я вам обоим бошки не пооткручивал.
Собратья хмуро покосились в его сторону, но от комментариев решили воздержаться: вождь их крохотного племени провел какое-то время в Красном поле смерти, а потому был немного повыше и пошире в плечах, чем остальные нео. Конечно, такое незначительное преимущество не гарантировало ему победу, но связываться с подобным здоровяком все равно никто не хотел.
Смерив своих недалеких подопечных еще одним осуждающим взглядом, Боррд снова закрыл правый глаз и прислонился затылком к стене. Кирпичная кладка за день успела хорошо прогреться и теперь излучала тепло, практически граничащее с жаром. Боррд невольно расплылся в улыбке: тепло он любил куда больше, чем холод.
Да и помимо этого у вождя хватало поводов для радости: боги сегодня были милостивы к его племени – нео наткнулись на крупную стаю крысособак. Аромат жареного мяса щекотал ноздри и разжигал аппетит, но Боррд удерживал себя от того, чтобы впиться в полусырое бедро убитой псины желтыми полусгнившими зубами.
«Надо просто немного потерпеть».
– Да это он начал ваще… – обиженно проворчал один из спорщиков.
Внезапно снаружи послышался странный, чужеродный скрежет – не протяжный, а прерывистый, будто ребенок прыгал на листе металла. Вождь открыл глаза и навострил уши. К любым посторонним звукам он привык относиться настороженно.
«Может, дрянь какая из-за Купола пожаловала?» – мелькнула в голове нео шальная мысль.
Гости из Чертанова действительно изредка посещали северные пределы Бутова, где обитала стая Боррда. Нео мог только догадываться, по какой причине в энергетическом Куполе образуются прорехи, но то, что они время от времени возникают, вождь знал наверняка. И полбеды, если речь о какой-то мелкотне, вроде тех же крысособак, их-то чем больше, тем лучше – хоть будет, что пожрать! Но если из-под Купола выползает рой стальной сколопендры или, того хуже, цельный боевой робот, охочий до свежего мяса, то нео остается только прятаться и надеяться, что их не обнаружат, иначе – верная смерть.
– Да помолчите вы уже, – буркнул он, злобно зыркнув на подчиненных. – Не слышите, что ли?
– Чего не слышим? – удивился один из спорщиков.
– Скрежет какой-то. Снаружи. Ну?
Нео заткнулись и прислушались.
– Ага, слышу! – энергично кивнув, подтвердил второй спорщик.
– А теперь вроде стихло… – недоуменно пробормотал второй оппонент.
Боррд выгнул бровь. Похоже, его глуповатый подопечный был прав и скрежет больше не ранил барабанные перепонки. Что это могло означать?
«Ушла, паскуда? Кто бы ты ни была…»
Взгляд Боррда упал на кусок мяса, который, пронзенный самодельным вертелом, коптился над костром. Аппетитный запах никуда не делся, более того – с каждой секундой он становился все сильней и сильней.
«Какие ж мы дебилы…» – запоздало понял вожак.
Внезапно нео, стоявший к окну ближе прочих, отлетел к стене. Только мгновение спустя стало понятно, что никакой магии в его полете не было – просто его сграбастала металлическая паучья лапа…
…хозяин которой прямо сейчас находился за окном.
– Био! – рявкнул Боррд, вскакивая с насиженного места. – Био!
Дикари заголосили, схватились за оружие. Стальной манипулятор утянул раненого нео за подоконник, и через секунду до ушей других лохматых верзил донеслись чавкающие звуки.
– Бежим! – возопил Боррд.
Подгоняемые страхом, нео бросились к дверному проему, ведущему наружу. Сейчас каждый думал только о себе – дикари рвались вперед, замечая товарищей только для того, чтобы их оттолкнуть. В итоге на выходе образовалась этакая куча-мала из лохматых тел, одетых в рваные лохмотья.
Боррд волей случая оказался едва ли не в самом хвосте. Оглянувшись через плечо, он увидел «серва» – стального паука с горящими красными глазами, не слишком большого (как для робота), но вдвое крупней даже «прожженного» нео. Именно эти, вполне умеренные габариты позволили ему пробраться внутрь через окно, пусть и снеся кусок кирпичной кладки. Не дожидаясь, пока рыжая пыль уляжется, Боррд развернулся и, рыча, принялся торопливо проталкиваться к выходу. Нео отлетали от него, словно мелкая дробь от толстой противотанковой брони, и вождь этаким тараном пер вперед, не останавливаясь, пока не вывалился наружу.
Оказавшись на улице, Боррд шумно выдохнул и собирался уже бежать, когда из-за угла внезапно показалась стальная морда «Раптора». Под тяжелым взглядом био предводитель дикарей попросту обмер, но тут его толкнули в спину собственные подчиненные, и он, оступившись, неуклюже упал на потрескавшийся асфальт.
– Тут тоже робот! – испуганно воскликнул один из недавних спорщиков – Боррд узнал его по трескучему голосу.
Задрав голову, вождь увидел, что «Раптор» распахивает свою зубастую пасть. Боррд уже решил, что робот собирается откусить ему голову, но все оказалось куда как сложней. Стоило челюстям разомкнуться, и нео с удивлением обнаружили, что во рту у стального «ящера» вместо языка расположен металлический ствол.
«Это еще что за хрень?» – успел подумать Боррд, прежде чем из странного ствола вырвался столб пламени.
Шерсть на спине вождя вспыхнула моментально, словно сухая горюн-трава. Боррд взвыл диким голосом и принялся кататься по земле, пытаясь сбить огонь. На заднем фоне голосили другие нео, до которых докатилась огненная волна.
Презрев боль, Боррд из положения лежа рванул вперед, надеясь, что получится сбежать, но «Раптор» был настороже: метнувшись к бегущему дикарю, он легко откусил верхнюю половину его обгоревшего тела.
Видя, что случилось с их вожаком и иными собратьями, уцелевшие нео попятились обратно в дом, но там их уже поджидал «серв». Передними лапами, оснащенными двумя острыми клинками, стальной паук проткнул двоих нео насквозь, после чего небрежным движением сбросил обоих умирающих дикарей на пол, готовясь встретить остальных мутантов.
В итоге четверо выживших оказались в ловушке: с одной стороны на них пер огнедышащий «Раптор», с другой же встречал юркий и неплохо подготовленный к бою робот-ремонтник.
– Не переусердствуйте только, – вдруг послышалось со стороны окна.
Четверо дикарей, как по команде, повернули головы на голос.
На полуразрушенном подоконнике восседал бородатый хомо в черном плаще, черных штанах и ботинках того же цвета. В каждой руке у незнакомца было по пистолету. Не все из выживших дикарей знали, насколько опасно это оружие, но проверять его смертоносность никто не желал.
– Почему они тебя не жрут? – спросил самый любопытный из нео.
– Ну вот и первый на выход, – с усталым вздохом сказал бородач. – Дави его, Рухлядь. Болтуны нам не нужны.
Нео хотел было оправдаться, но «серв» резко взмахнул мечом, и лохматая голова, отделившись от сутулого тела, улетела в сторону. Само же туловище, постояв несколько мгновений, рухнуло на пол, щедро поливая мутной кровью грязный бетон и ноги других, более везучих мутантов.
– Кто-то еще хочет спросить меня о чем-то? – выгнув бровь, осведомился незнакомец с пистолетами. – Или вы не настолько тупы?
Дикари молчали.
Бородач удовлетворенно хмыкнул и, оглянувшись через плечо, воскликнул:
– Ты посмотри, какие молодцы, Бо! А потом говорят, что все нео тупые, как камни!
К подоконнику приблизилась темноволосая девушка в грязно-сером плаще; нижнюю часть ее лица скрывала от посторонних взглядов черная полумаска: из-за этого «аксессуара» голос у незнакомки был глухой, будто ватный:
– Ты же сам и говоришь постоянно.
– Ну, так у меня есть весьма богатый опыт общения с подобной мразью, – вновь усмехнулся бородач.
Он опять повернулся к нео, и улыбка тут же слетела с его лица, как ее и не было.
– Слушайте сюда, кретины, – процедил он. – Если будете делать, что говорят, есть шанс, что останетесь живы. Если не будете, умрете, как и ваши товарищи. Все ясно?
Нео молчали – после того, как их собрата обезглавили за неуместный вопрос, никто из дикарей не спешил открывать рот без веской необходимости.
– И снова могу вас только похвалить, – самодовольно осклабился незнакомец. – Продолжайте в том же духе, и дядюшка Громобой сдержит обещание, клянусь своей бородой! А теперь все на выход, да поживей!
С этими словами Громобой развернулся и выпрыгнул наружу, а нео, подгоняемые мечами «серва» по прозвищу Рухлядь, побрели к дверному проему, за которым пировал уже знакомый им «Раптор».
Био тоже предпочитали сырому мясу хорошо прожаренное, с ароматной хрустящей корочкой.
* * *
Ермак, крадучись, брел по Чертанову. За плечом болталось заряженное охотничье ружье, а в мозолистых руках воин сжимал ржавый меч, найденный среди развалин на северо-западе района – не бог весть какое грозное оружие, но в умелых руках и оно могло принести ощутимую пользу.
«Тем более что ружейных патронов осталось уже не так много…» – с грустью подумал Захар.
Две недели назад ему свезло найти чей-то схорон неподалеку от западной границы Чертанова: двенадцать банок тушенки, два мешочка пшеничной крупы, ружье и стальной короб с патронами, перетянутый двумя веревками крест-накрест, видно, чтоб плотней прижать крышку и уберечь содержимое от сырости и влаги. Из той коробки – к слову, практически заполненной, – к нынешнему дню, увы, осталось около трети.
«Двадцать патронов… Много это или мало?»
На философию не было времени. Все, что мог сделать Ермак в данной ситуации, – это продолжать надеяться, что судьба сжалится над ним и не станет натравливать на путника крыланов да нео, победить которых в ближнем бою для хомо – задача практически невыполнимая.
«Ты уже превратила моего сына в чудовище. – Захар посмотрел вверх, на небо, которое заволокли серые преддождевые облака. – Так, может, дашь мне хотя бы призрачный шанс все исправить?»
Он хорошо помнил, с чего началась та вылазка – приказ Никиты «разведать обстановку в Чертанове, скоро пойдет груз»; помнил Ермак и то, как Глеб просился, чтоб отец и дядька Трифон взяли его с собой.
Всего их было пятеро.
Из пятерых выжили двое, но один при этом изменился практически до неузнаваемости. Только глаза – глаза были те же, и даже взгляд похож, пусть и не виделся за ним теперь тот озорной заряд юнца, охочего до впечатлений. После трансформации Глеб смотрел на Ермака, как на ходячий кусок мяса.
«И это – мой собственный сын!..»
Черное поле, изменившее Глеба, словно вор, пряталось в самом темном углу здания, куда пожаловал отряд Ермака. Двоих из пятерки к тому моменту уже не осталось в живых, снаружи скрежетал рой стальных сколопендр, наглухо перекрывший улицу, а над крышей летали голодные крыланы…
И в какой-то момент Ермак, сосредоточенный на насущных проблемах, попросту упустил Глеба из виду. А парень, зеленый да глупый, вооружившись пучком горюн-травы, принялся исследовать здание, в котором Никитины воины хотели укрыться от прожорливых мутов.
Истошный крик мигом напомнил Ермаку о сыне.
Рискуя переломать ноги, мужчина бросился на голос через помещение, усеянное строительным мусором, и с ужасом обнаружил, что его драгоценное чадо ужом извивается внутри бледно-черной сферы. Рыча от бессилия, Ермак ухватил лежащую на полу доску и торопливо вытолкнул отпрыска из губительного Черного поля…
…но, увы, сделал это все равно слишком поздно.
– Это… это Глеб, что ли? – спросил подоспевший Трифон.
Ермак оглянулся на него через плечо и угрюмо кивнул.
Перед братьями лежал натуральный нео. Одежда, в которую был одет Глеб, теперь превратилась в лохмотья – не выдержала натиска внезапно выросших мышц. Спина и руки, некогда бледные, покрылись темной шерстью.
– Он вообще живой? – пробормотал Трифон.
Глеб лежал на земле с закрытыми глазами и приоткрытой пастью. Приглядевшись, Ермак увидел, что грудь сына судорожно вздымается и опускается.
– Живой, – буркнул он, продолжая сверлить тушу Глеба хмурым взглядом. – Дышит…
– И что будем с ним делать? – спросил Трифон, задумчиво покусывая нижнюю губу.
Ермак открыл рот… и закрыл его, не найдя, что ответить. Перед ним лежал Глеб и, одновременно, совсем иное существо, мало общего имеющее с его родным сыном. Как он (оно) себя поведет, когда (или если) очнется? Узнает их? Или набросится и попытается убить? Что, если метаморфоза коснулась не только тела, но и мозга? Что, если от Глеба там, под этой лохматой, грубой оболочкой, не осталось ровным счетом ничего?
– Давай свяжем его, – хриплым от волнения голосом сказал Ермак.
От недоуменного, даже растерянного взгляда Трифона ему стало еще больше не по себе. Ермак никогда прежде не видел, как Черное поле превращает людей в неандертальцев, и потому сейчас сам пребывал на грани отчаяния. Но еще страшней ему становилось, когда он задумывался, что будет делать с сыном дальше. Допустим, они с Трифоном его свяжут, допустим, оттащат куда-то в безопасное место. Что потом? Как вернуть Глебу прежний облик? Или трансформация, случившаяся с ним, необратима, и Ермаку придется…
Он закрыл глаза тогда – закрыл и теперь, вспомнив. Правда, сейчас Ермак живо собрался с духом и, мотнув головой из стороны в сторону, будто отгоняя морок, пошел вперед – к Черному полю, где, по словам одного из недавно убитых крыланов, обитал Черный Целитель – единственное существо, хотя бы теоретически способное помочь Глебу вновь стать человеком.
Внезапно впереди послышался звук, похожий на тот, с которым кольца кольчуги трутся друг о друга при ходьбе, только в сто раз громче. Ермак остановился и прислушался, пытаясь определить, с какой стороны к нему приближается невидимый путник. Надеяться на то, что ему посреди Чертанова встретится кремлевский дружинник, не приходилось: за те несколько недель, что Ермак провел в этом районе, он ни разу не видел тут хомо.
Похоже, источник звука находился за углом дома и медленно приближался к нему. Стараясь не шуметь, Ермак подступил к ближайшему окну, медленно перебрался через подоконник внутрь и затаился. Воина совершенно не интересовало, что за тварь громко скрипит железом; все, чего хотел мужчина, – это избежать с ней встречи.
«Пройди мимо… – мысленно взмолился Ермак. – Пожалуйста, пройди мимо…»
Несмотря на все ужасы, которые происходили с ним за годы жизни, несмотря на чудовищную метаморфозу Глеба, Ермак по-прежнему сохранял веру в Бога. Вероятно, он так отчаянно цеплялся за нее только потому, что не имел других якорей, способных удержать его разум от безумства. Вера была для Ермака этаким огоньком на горизонте, тем, что заставляло его снова и снова покидать развалины, под которыми теперь жил Глеб, и идти через московскую Зону к Черному полю, дабы в очередной раз звать Черного Целителя…
Странный звук становился все громче и громче… пока внезапно не стих. Ермак нахмурился. Чуя неладное, он облизал пересохшие губы и рванул вперед.
И, как выяснилось, очень вовремя.
