Олег Бондарев
Кремль 2222. Митино
Она чему-то усмехнулась.
– Что? – неуверенно улыбнулся бородач.
– Все в порядке. Просто никак не привыкну, что мой муж, стаббер Гром, поминает не Великого Механика, а Бога, – сказала девушка.
Он не видел ее губ, но чудесные зеленые глаза смеялись. В такие моменты Гром вспоминал, почему сбежал от прежней жизни в Зоне Трех Заводов, ради кого оставил карьеру стаббера и навсегда потерял покой. Некогда рабыня под порядковым номером «шестьдесят», которую он ласково прозвал Бо, изменила всю его жизнь. Их любовь была трагична: сначала они бежали от своих же, которые не принимали их отношений, шли к мечте, а потом – потерялись. Судьба похитила Бо, изменила их обоих, безжалостно забросив в «духовку» Красного Поля Смерти, но снова свела, обновленных не только внешне, но и внутренне, чтобы они поняли, насколько сильна возникшая между ними любовь.
– Иногда ты такая язва, малыш, – совершенно беззлобно сказал беглый стаббер.
– Я тоже тебя люблю, милый, – сказала Бо.
К ней, свесив языки набок, подбежали крысособаки, принялись лизать покрытые шрамами руки.
– Везет тебе, – хмыкнул Гром.
– Почему? – не поняла девушка.
– Если я попрошу Щелкуна вот так об меня потереться, от меня только мокрое место останется, – хохотнул бородач.
Бо тоже тихонько рассмеялась.
Их тандем был уникален: он – нейромант, способный мысленно управлять био, она – вообще непонятная кудесница, которую слушались все мелкое зверье и мутировавшие растения-деревья. Дружинник Игорь, боевой товарищ Грома, не раз и не два звал беглого стаббера в Кремль, прекрасно понимая, какую пользу может принести крепости такой союзник. Но нейроманта не интересовали вечные сражения с одичалыми тварями Зоны. Он мечтал, чтобы никто не мешал им с любимой наслаждаться друг другом. Это была его единственная греза…
Которая, судя по всему, не сбудется никогда.
Москва двадцать третьего века была ужасным местом, где спать можно только с пистолетом в руках, а передвигаться – лишь мелкими перебежками. И хуже всего, что город вовсе не собирался меняться. Уж точно не завтра, не послезавтра. Не раньше, чем вымрут все муты и прочие «наследники» Последней Войны, практически уничтожившей столицу два века назад. А они, как назло, вымирать не собирались, и даже хуже того – стремительно плодились и размножались, мешая обычным людям спокойно жить.
«Может, действительно в Кремль податься? – Нейромант повернул голову туда, где находилась крепость. – Там, по крайней мере, в твой дом не заявятся нео. Не то, как здесь…»
Он покосился на Бо и тут же прогнал эту мысль прочь. Нет, там, в Кремле, им своими, увы, не стать. Будут болтаться, как два чудика, полезных, но чужих, пришлых, которых будут сторониться и вечно обсуждать за спиной. Ну и насчет Щелкуна у Грома определенные сомнения имелись: вдруг био выйдет из-под контроля? Это ведь как мясо жарить на пороховом складе – может, обойдется, а, может, и рванет, жди и верь, а лучше вообще не занимайся подобными опасными делами…
«Да и Игорь не факт, что жив», – мелькнула в лохматой голове мысль.
Когда они расставались в последний раз, светловолосый дружинник имел в своем теле на пять отверстий больше положенного – прихвостни мерзостного маркитанта Вадима расстарались. Самого торгаша Игорь, по счастью, успел прикончить, но что с дружинником стало в итоге, Гром до сих пор не знал, и это угнетало его несказанно.
– Ты о нем думаешь? – спросила Бо.
Гром вздрогнул, повернулся к жене и буркнул:
– Ну да…
– Мы могли бы наведаться в Кремль, повидать его…
– Не могли бы, – резко перебил ее нейромант.
Она умолкла и отвернулась.
– Прости, – куда спокойней и тише добавил Гром. – Но я… мы не должны больше подвергать свои жизни опасности. Мы и так нашлись с таким трудом… Не думаю, что нам стоит снова испытывать судьбу. Сейчас у нас хотя бы есть тихое место…
– Тихое? – нервно усмехнулась Бо.
– Ну, насколько это вообще возможно, – тут же оговорился нейромант. – Я просто не думаю, что в каком-то другом районе Москвы нам будет лучше, иначе бы уже давно отправился туда.
– Я понимаю, – сказала девушка.
Она спрыгнула вниз с подоконника и побрела к мужу. Крысособаки устремились за ней, хмуро косясь на Грома и тихо рыча: они терпели его из-за привязанности хозяйки, но втайне мечтали перегрызть ему глотку… как, впрочем, и остальным представителям рода людского.
И стоит признать, это чувство было совершенно взаимно.
Бо приблизилась к нейроманту вплотную и обняла его. Под ее руками он слегка обмяк; по крайней мере, уже не напоминал один напряженный комок нервов.
– Успокойся, – мягко произнесла девушка. – Я счастлива, потому что ты рядом. Мне больше ничего не надо.
– Я хочу полноценную семью, – помедлив, сказал беглый стаббер.
И тут же почувствовал, как она вздрогнула.
– Гром… – пробормотала девушка.
– Знаю, знаю. Но, раз уж мы заговорили, я вспомнил…
– Пожалуйста, не надо.
Он закусил губу. Делать вид, что ничего не случилось, было тяжело, но он прекрасно понимал, что Бо еще больней, чем ему самому. В конце концов, девушка винит в случившемся именно себя – ведь это она носила их ребенка, а, значит, с нее и спрос. Гром не раз говорил, что это полная чушь и что виноват во всем только он, но если Бо во что-то уперлась, ее уже не переубедишь. Именно поэтому они старались не затрагивать тему прошлого.
– Все обязательно придет в норму, слышишь? – прошептал нейромант.
– Все уже пришло в норму, – с нажимом сказала девушка, одарив его красноречивым взглядом исподлобья.
– Ладно, как скажешь, – вздохнув, сдался Гром.
Это было чертовски тяжело – он мог устроить хорошую взбучку нео, мог с помощью Щелкуна прищучить даже био, но всегда пасовал в споре с собственной женой. Есть в женщинах все-таки какая-то странная необъяснимая сила, природу которой мужчинам попросту не дано понять.
Бо благодарно улыбнулась ему, и обида Грома улетучилась, как ее и не было.
– Что будем делать? – спросила жена.
– Пойдем домой, – предложил он, мотнув головой.
– Пойдем, – легко согласилась Бо.
И они устремились к развалинам, в которых устроили себе скромное гнездышко.
* * *
Воевода сидел в кресле и читал бумаги за авторством Книжника, когда в дверь постучали.
– Входите! – зычно воскликнул хозяин покоев.
Дверь отворилась, и внутрь заглянул перекошенный стрелец. Лицо показалось воеводе знакомым, но имени он, конечно же, не помнил – столько повидал воинов на своем веку, что всех выучить не было никакой возможности.
– Разрешите обратиться? – спросил вновь прибывший. – Мне сотник велел к вам напрямую… идти.
«Сотник?»
Похоже, дело было действительно важное.
Воевода отложил в сторону бумагу с текстом и, сплетя пальцы рук перед собой, сказал:
– Обращайся. Что стряслось?
– Сбежали, – шумно сглотнув, ответил стрелец.
– Кто сбежал? – не понял воевода.
– Заключенный, который в остроге был… и Игорь.
– Постой-ка… Игорь – это который дружинник бывший? Которого в Тушино кио ранили, и мы его к вам в Корпус перевели?
– Ага, – энергично кивнул стрелец.
– Так а… он что, с острога куда-то ушел? Вместе с пленником? Или что?
– И с острога… и с крепости тоже.
– То есть как – с крепости?
– Я – Игоря сменщик, – терпеливо объяснил незваный гость. – Вчера он разменяться попросил, две смены подряд взял, ну я, не будь дурак, согласился. Пришел его сегодня менять – нету. Ну, думаю, мало ли… прикорнул, может, где-то в закутке? Кинулся – а пленника нет. Я к десятнику. Подняли бучу. Тут до ребят на воротах дошли, а они говорят – был такой, выехал наружу вместе с мужиком каким-то, верхами. Сказал, ваш, воеводы то есть, приказ.
Хозяин покоев слушал и не мог поверить своим ушам. То, что Игоря так запросто выпустили из города, его удивляло не особо: парня в крепости знали, как героя, поэтому и доверяли, как себе. А вот почему герой вдруг выкрал старого дружинника и вывез его из Кремля, для воеводы оказалось загадкой.
«Должна быть какая-то причина, – подумал воевода. – Не мог вчерашний герой просто взять и крепость покинуть… Видно, ему Казимир что-то наплел…»
Утренняя встреча с седовласым дружинником прошла странно. С одной стороны, воевода был рад видеть старого товарища. С другой стороны, его появление через девять лет выглядело, мягко говоря, подозрительно.
– И как же ты тогда умудрился вернуться, если старшие шамы вас всех там контролировали? – резонно осведомился воевода.
Казимир в ответ на это сказал, что на время ночного сна шамы ослабевали контроль над пленниками, и однажды он, воспользовавшись случаем, сбежал из камеры через дыру в стене, которую шамы отчего-то не заделали.
– Она была ужасно узкая, но я так хотел выбраться, что протиснулся даже в нее, – объяснил седовласый дружинник и в качестве доказательства продемонстрировал ободранные плечи и ноги.
Объяснение показалось воеводе не очень убедительным, и он взял паузу, чтобы еще раз все обдумать… но, как выяснилось, она оказалась чересчур велика.
«А Захар, интересно, не с ними?» – осенило вдруг воеводу.
Захар был побратимом сбежавшего Игоря и самым преданным другом. А с друзьями ведь обычно делятся своими планами…
«Чем черт не шутит?..»
– Найдите мне десятника Захара! – велел хозяин покоев.
– Будет сделано, воевода, – отрывисто кивнул стрелец и вышел, хлопнув дверью.
Воцарилась тишина. Главнокомандующий крепостных войск смотрел в стену перед собой и размышлял о случившемся.
«Может быть, было бы лучше, если б Казимир не возвращался…» – подумал он.
Правда, тут же прогнал эту мысль прочь. Все-таки Казимир был своим, но сама перспектива отправлять людей за Купол, да еще в логово старших шамов, которым человека подчинить проще, чем пальцами щелкнуть, выглядела не самой радужной. С тем же успехом можно было отряд за отрядом слать в Провал, Удильщика ловить – совершенно идентичное по безнадежности занятие.
«И тем не менее своих бросать в плену не дело. Тем более что из них там еще мерзкие шамы кровь попивают время от времени… Бр-р!»
Воевода откинулся на спинку.
«А ведь отец Игоря тоже был в отряде Казимира, – вдруг осенило воеводу. – Неужто тоже выжил? Вот этим он, наверное, парню голову и задурил…»
Он в сердцах обрушил на стол кулак. Ну точно! Игорь, он такой, его хлебом не корми, дай кого-нибудь из беды выручить. Побратима сначала в Строгино спасал вместе с грузом патронов, потом – целый отряд, с тем же самым побратимом… а тут вообще – отец, которого девять лет не видел. Разумеется, его так и подмывает действовать.
«И что в этой ситуации делать нам?» – угрюмо глядя в стену, подумал воевода.
Пожалуй, для начала – дождаться Захара.
Глава 2
Брат за брата
– Видишь их? – шепотом спросил Казимир.
Игорь, высунувшись на полголовы из-за подоконника, промычал:
– Угу.
– Так же, трое?
– Угу.
– Значит, трое… – пробормотал седой дружинник.
Стрелец, не отрываясь, следил за пауками-мясоедами, которые ошивались по соседнему залу, широкому и с высоким потолком. В общем-то, ничего страшного в этих тварях не было: для двух дружинников это так, разминка. Многоногие муты обычно нападали на всякое мелкое зверье, которым и питались, против взрослого же мужчины осмеливались идти только вдвое большим числом и то – лишь в случае крайней необходимости.
Но Игорь все равно заметно переживал. Во-первых, его нынешние кондиции оставляли желать лучшего, а, во-вторых, именно с этим тварями у дружинника было связано самое яркое воспоминание из детства – когда он, шестилетний, вместе с Захаром впервые выбрался в московскую Зону через потайной лаз, вырытый то ли крысособакой, то ли мутировавшим червем. Тогда подобный паук едва не прикончил двух самонадеянных мальчишек, которые сочли себя достаточно взрослыми, чтобы отправляться во внешний мир. Шрам на лице Захара до сих пор служит вечным напоминанием о той сомнительной вылазке, Игорь же, по счастью, обошелся без увечий.
Разумеется, теперь от того напуганного мальчишки остались только имя, волосы, светлые, будто рожь, да крайне неприятные воспоминания, но даже этого хватало, чтобы не рваться в бой, сломя голову.
– Ты чего застыл? – толкнув спутника в бок, осведомился Казимир. – Пока мы тут торчим, наших фенакодусов другие муты десять раз сожрут!
Игорь вздрогнул и покосился на беглеца.
– Да ничего… порядок, – вяло пробормотал он.
– Мне чего-то все больше кажется, что ты впервые в Зону выбрался, – заметил дружинник.
– Да я излазил все Строгино и Тушино, – раздраженно огрызнулся Игорь. – А ты говоришь – впервые…
Он не любил хвастать своими походами, но еще меньше – когда его считали за зеленого юнца. Пусть рейдов на его совести, по сути, было не так много (пальцев одной руки хватит, чтобы сосчитать), но каждый из них стоил доброго десятка обычных вылазок за обломками арматуры.
– Ну а чего ты тогда трех мясоедов вонючих испугался-то? – хмуро осведомился Казимир.
Игорь хотел рассказать о своих ранениях, уже даже рот открыл, но вовремя спохватился: еще чего не хватало – собрату по оружию на жизнь жаловаться! Поэтому он собрал волю в кулак и сказал:
– Я не боюсь их. Просто не хочу, чтобы нас застали врасплох их собратья, если их тут больше, чем три!
– Это правильно. Это молодец, – похвалил соратника Казимир. – Но сейчас не стоит так уж усердствовать. В конце концов, это всего лишь пауки. Если мы с ними тут возимся по полдня, у логова шамов ты, наверное, лет сто стоять будешь, прежде чем внутрь зайти осмелишься?
Игорю стало жутко стыдно за себя и свои нелепые страхи. Действительно – нашел, чего бояться!.. Подобного паука юнак Захар ножичком прикончил, значит, для дружинников это вообще дело плевое. Собрав волю в кулак, Игорь потянул из кольца на поясе верный меч.
– Пошли уже, хорош лясы точить.
– Ну вот, другое дело, – усмехнулся Казимир.
Он последовал примеру товарища и, с клинком в правой руке, первым устремился в зал к паукам. Игорь старался не отставать, боясь, что любое промедление может быть истолковано, как трусость.
Пауки, завидев хомо, сначала надулись от злобы и ненависти, но Казимир тут же продемонстрировал, что ловить тут мясоедам совершенно нечего: меч седовласого дружинника рассек воздух и разрубил голову ближайшего к ним мута напополам. Хлынула кровь, вперемешку с мозгами, но бородач не обратил на это никакого внимания. Пинком ноги оттолкнув дрожащую в конвульсиях тварь, Казимир метнулся к второму монстру. Тот уже собирался улизнуть, однако от дружинника оказалось не так просто сбежать – меч разом перерубил три лапы, и паук завалился набок, отчаянно вереща. Впрочем, кричал он недолго: клинок в два взмаха заткнул его уродливую пасть.
Игорь, понимая, что оставаться в стороне нельзя, бросился за третьим мутом, но проклятое увечье не позволило догнать обезумевшую от страха тварь. Боль пронзила позвоночник столь внезапно, что дружинник лишь чудом удержался от позорного вскрика. Скрипя зубами, он повернулся к Казимиру. Седовласый дружинник угрюмо рассматривал спутника, пытаясь, видимо, оценить, насколько здоров его юный компаньон.
– Что не так? – спросил Игорь, невольно отводя взгляд.
– А ты правда уверен, что готов ехать в Митино? – спросил Казимир.
– Выбора у нас все равно уже нет, – покачал головой светловолосый стрелец. – Нас теперь в Кремле считают за предателей.
– Тебя считают, – поправил седой дружинник.
– А, ну а тебя я, конечно, силком из острога вытащил, – усмехнулся Игорь. – Пошли уже к схорону.
Он устремился к куче хлама в углу, однако, когда проходил мимо бородача, тот ухватил его за руку, останавливая.
– В чем дело? – мигом напрягшись, сухо осведомился стрелец.
– Ты действительно уверен, что хочешь туда идти… вдвоем? – спросил Казимир. – Ты не подумай, я без предрассудков. Просто там ведь старшие шамы… Что мы против них сможем сделать?
– Для начала мы можем хотя бы разведать обстановку, – ответил Игорь. – А уж потом что-нибудь придумаем, не беспокойся.
Он вырвал руку и продолжил свой путь к горе обломков, густо присыпанной пылью.
– То есть вот так ты себя ведешь в Зоне? – бросил Казимир ему в спину. – Главное – решиться, а там «что-нибудь придумаем»? Это шамы, сынок. Они тебя учуять могут очень быстро, у них там какие-то… в голове…
– Ментальные способности это называется, – отозвался стрелец, не оглядываясь.
Достигнув цели, он опустился на корточки и принялся отбрасывать в стороны обломки кирпича, ржавые железяки и прочий строительный мусор.
– Да плевать мне, как это называется! – раздраженно воскликнул Казимир. – Я девять лет у них в плену просидел! Девять, Игорь! Там некоторые свои имена забывали, а ты меня названиям поучаешь!
Стрелец замер с обломком кирпича в руке. Ему опять было стыдно – в который уж раз за последний день. Путешествовать с человеком, который годится тебе в отцы и на своем веку повидал в сто раз больше, чем ты, оказалось трудней, чем думал Игорь. Не то, что Казимир был такой уж несносный попутчик, дело не в этом. Просто порой стрелец забывался, а седовласый дружинник не чурался ставить его на место, и получалось неловко.
– Заговорился я, – буркнул Игорь, отбрасывая кирпич в сторону. – Виноват.
– Не нужно мне твое признание вины, – фыркнул Казимир. – Скажи мне просто, что ты на самом деле собираешься делать? Вдвоем мы в логово не полезем, это понятно. Но не можем же мы посмотреть… и уйти обратно в Кремль?
– Нет, в Кремль мы не пойдем, – сказал Игорь.
Под очередной корявой железкой обнаружилась знакомая доска. Замирая сердцем, парень ухватился за нее обеими руками и потянул на себя. Доска упиралась: сверху на ней лежало еще немало хлама, но разгребать все было слишком долго.
– Тогда каков план? – не унимался Казимир.
Доска шла медленно, по сантиметру, но шла.
– В Тушино у меня есть… знакомые. Которые мне могут помочь, если… совсем уж припечет.
– Что? – не поверил своим ушам седовласый дружинник. – Знакомые? Так, может, нам их сразу с собой взять, этих твоих знакомых?
– Прежде чем тащить их с собой, я должен сам увидеть это… логово шамов, – покачал головой Игорь.
– А моего рассказа тебе мало? Или ты что… – Казимир сузил глаза до щелочек. – Ты мне не веришь, что ли?
Доска наконец выскочила наружу, и Игорь, тихо цокнув языком, сказал:
– Дело не в «не веришь». Просто сам хочу все увидеть. Вдруг ты сбежал, а они с горя всех пленников сожрали, и смысла идти уже нет?
Пластырь из коры березы-мутанта был на прежнем месте.
– Ну да, девять лет не жрали, а тут сразу всех, – саркастически произнес Казимир.
– Понимаешь, те мои знакомые, они… – Игорь запнулся. – Я бы не хотел к ним идти, пока все не перепроверю и не пойму, что без них мне не обойтись.
Он перевернул доску и еще раз одобрительно цокнул языком: пистоли – есть, сменные магазины к ним – тоже.
Уцелел схорон.
– Что же это за знакомые такие? Не друзья? Подельники какие-то?
– Почему же? Самые настоящие друзья, – совершенно искренне ответил Игорь.
Он вытащил из-за пазухи нож и перерезал пластырь. Один пистолет и одна запасная обойма скрылись в кармане; второй «комплект» стрелец зажал в руке, поднялся и, обернувшись, протянул оружие Казимиру.
– Поэтому и не хочу их дергать зазря, – добавил Игорь. – Друзей не хочется понапрасну в неприятности втягивать.
«Потому что настоящих друзей – не так много, чтобы подвергать их жизни опасности».
– Ну, как знаешь… – со вздохом сказал Казимир.
Он забрал пистоль и магазин, проверил обойму и спрятал оружие в карманы куртки, после чего развернулся и пошел к выходу из зала. Ботинки его хлюпали по крови пауков, разлитой по полу, но седовласый дружинник не обращал на это внимания.
– Я прекрасно понимаю твое желание не вмешивать друзей в свои беды, – бросил он на ходу. – Да только сейчас очень велик шанс, что, пойдя вдвоем, мы просто не сможем вернуться в Тушино.
Игорь невольно вздрогнул.
– Думаешь, сожрут нас?
– Думаю, хуже, – не оборачиваясь, покачал головой Казимир. – Оставят в живых.
И вышел наружу, туда, где их дожидались преданные фенакодусы.
* * *
Занимался рассвет. Солнце окрасило небо на горизонте в кровавый багрянец, и свет этот, неверный и несколько лживый, стал паутиной расползаться среди обветшалых полуразрушенных домов. Каждый из них имел свою историю, в каждом прежде жили люди, но Последняя Война заставила их оставить жилье и уйти под землю в робкой надежде спастись. Кому-то это удалось, но большинство почило, не успев даже достичь заветных бункеров. Бомбы сыпались с неба, точно град, и от некоторых районов остались лишь пустыри с грудами строительного мусора на тех местах, где прежде были шумные, светлые многоэтажки, сверху донизу наполненные жизнью, точно градусники – ртутью.
Воинство Захара возвращалось домой из разведывательного рейда. В общем-то, эта вылазка ничем не отличалась от большинства прочих: ничего особенного не нашли, но и людей при этом не потеряли. Настроение у разведчиков было вполне хорошее – каждый мечтал поскорей вернуться в крепость, к женам с детишками, навестить матерей, коль живы, и поесть домашней похлебки вместо уже давно осточертевших консервов.
И вот впереди показались знакомые очертания Кремля.
– Рядом уже, – сказал Захар, обернувшись через плечо.
В московской Зоне он старался без нужды голос не повышать, ибо велик был риск привлечь тварей, обладающих не в меру острых слухом.
Дружинники, прекрасно знающие об этой привычке командира, передали его слова задним.
– Как думаешь, с Игорем все так же? – спросил Богдан, фенакодус которого шел справа, с захаровским скакуном вровень.
– Лекари говорят, ничего и не изменится, – угрюмо ответил командир. – В ближайшее время уж точно.
– Как-то даже… не верится. Несправедливо это, – заметил дружинник. – Мы там сидели, под замком, а он туда-сюда мотался… и в итоге больше других получил.
– Не трави душу, – поморщился Захар. – Несправедливо… А когда пацан в первый рейд выходит и умирает, километра от Кремля не отъехав – это что, справедливо? Забудьте вы уже это слово, сколько вам все втолковывают – я, отец Филарет, воевода…
Он хотел сказать что-то еще, но замер с открытым ртом, а через мгновения натянул поводья, останавливая фенакодуса.
– В чем дело? – последовав его примеру, одними губами спросил Богдан.
Остальные, видя, что направляющие затормозили, тоже придержали скакунов. Отряд застыл; все вслушивались в гомон московской Зоны, пытаясь определить, что же услышал их командир. Захар меж тем медленно вертел головой из стороны в сторону. Он все не мог понять, кто издал тот странный звук, который привлек его внимание.
И вот шум повторился – к неудовольствию Захара, теперь гораздо громче. Неведомая тварь, судя по всему, стремительно приближалась к ним.
«Что ж это за крик такой? – подумал десятник с тревогой. – Ни на что не похоже…»
Командир поднял левую руку и первым устремился к стене ближайшего здания. Дружинники этот жест отлично знали и отправились следом за предводителем, не задавая лишних вопросов. Не сводя глаз с угла дома, Захар опустил ствол автомата на голову верного фенакодуса, готовый моментально вскинуть его и открыть огонь по неведомой твари… которая, к слову, закричала в третий раз.
«Через секунд пять-десять уже покажется, – отметил про себя десятник. – Не успеем…»
Краем глаза он смотрел на дверной проем. Увы, по его прикидкам, дружинникам не под силу было опередить таинственного монстра и скрыться внутри прежде, чем тот выскочит из-за угла.
Можно, конечно, сжать фенакодусам бока и ускориться, но не наделают ли они при этом такого шума, что мут легко поймет, куда делись хомо? Вот она, извечная внутренняя борьба с самим собой – рискнуть или действовать по инструкции? Порой эффективней одно, порой следует уповать лишь на удачу… и, по иронии, никогда не знаешь, какое решение лучше всего подходит для твоего конкретного случая!
Крик повторился в четвертый раз, и из-за угла вылетел «Раптор» – как раз в тот момент, когда фенакодус Захара был в шаге от заветного дверного проема. Выглядел био неважно: заводской хвост он где-то утратил, кузов покрывали многочисленные вмятины, а из двух глаз горел красным только один – второй будто выклевал кто-то. Однако и его вполне хватило, чтобы приметить отряд из десяти хомо. Быстрые ноги понесли био навстречу добыче; судя по всему, он был зверски голоден.
Тут же стало понятно, что за звук привлек Захара – оказалось, что это вовсе не крик, а протяжный скрип несмазанных шарниров.
– В дом! – рявкнул десятник.
И снова дружинники не спорили – правда, на сей раз в их взглядах замелькало сомнение: никто не хотел бросать командира на растерзание «ящера». И тем не менее предводитель отдал приказ, а, значит, ослушаться его бойцы не имеют права. Воины Кремля один за другим спрыгивали со спин верных фенакодусов и, ведя их за уздцы, скрывались внутри. План Захара был понятен: прикрыть отход своего воинства автоматным огнем, после чего, по возможности, спрятаться в здании самому. «Раптор», бесспорно, способен достать людей и в доме, но для того, чтобы туда проникнуть, ему придется неслабо потрудиться – ведь с его габаритами через дверной проем не войдешь, надо стену ломать. В общем, Захар действовал правильно, но слишком уж самоотверженно. Десятник не должен столько брать на себя, в конце концов, он ведь – вожак, предводитель, его задача – вести за собой людей, а не прикрывать их отход, рискуя больше прочих. И это не говоря о том, что ценность командира для Кремля всегда выше рядового дружинника. Именно поэтому Богдан воскликнул:
– Давай я его задержу!
– Шуруй уже, – буркнул Захар. – Не отвлекай.
«Раптор» несся к ним, но, по счастью, его увечья не позволяли био развить привычный темп: несмазанные механизмы замедляли тварь, а отсутствие хвоста лишало ее изрядной доли маневренности. Захар, отлично помнящий уроки отца Филарета, знал, что, лишившись заднего отростка, стальные «ящеры» становятся довольно-таки неуклюжи. Грубо говоря, подобный био рискует в любой момент пропахать по земле, если забудется и попытается вытворить нечто из того, что делал прежде, еще до утраты хвоста.
И в задачу десятника входило дезориентировать тварь, чтобы она рассвирепела и сама доставила себе хлопот.
Именно поэтому десятник открыл огонь не сразу, а терпеливо дождался, пока «Раптор» наберет порядочную скорость. Сердце Захара бешено стучало в грудную клетку, а треклятое воображение по традиции рисовало образы, один ужасней другого, но с неизменной концовкой – в которой «Раптор» легко разрывал предводителя дружинников на части.
Десятник быстро оглянулся: на улице все еще находились трое воинов, включая Богдана, который замыкал цепочку и периодически косился на командира. Скрипнув зубами, Захар снова обратился к стальной твари.
«Пора!»
Он вскинул автомат и открыл огонь.
Пули застучали по ржавой броне изувеченного био, и он невольно сбавил ход. Учитывая его скорость, это далось «ящеру» совсем непросто, и тут-то как раз сказалось отсутствие пресловутого хвоста: из-за смены темпа «Раптора» повело вбок, и он, потеряв равновесие, рухнул на землю и так прокатился несколько метров. Захар, не теряя времени даром, сменил рожок автомата и вновь открыл огонь, целя в металлическую черепушку био: там, кажется, из-за падения образовался просвет между стальными пластинами.
«Раптор» заверещал дурным голосом, зловеще сверкнул единственным глазом и попытался резко встать…
Но не смог.
Захар продолжал нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока не кончились патроны. Он до последнего не верил, что био сдался так просто. Но, видимо, сказались былые повреждения. Не будь их, и пули десятника ни за что не поразили бы мозг прожорливой металлической твари.
Ну и, конечно же, без определенной доли везения не обошлось – без удачи в московской Зоне никуда. Благодаря отцу Филарету дружинники знали, кто такие био, знали их основные повадки, габариты, но ни один Мастер Кремля не способен научить юнака уничтожать био – просто потому, что их броню, если она более-менее цела, даже крупный огнестрел не берет. Вот и приходится действовать по ситуации, надеясь, что в этот раз фортуна окажется на твоей стороне, и ты переживешь новую передрягу.
Сейчас – повезло.
– Готов! – донесся из-за спины голос Богдана. – Ей-богу, готов!
Захар медленно опустил автомат. Руки его мелко дрожали, а сердце отбивало такой бешеный ритм, что, казалось, его ребра вот-вот рассыплются в пыль. Фенакодус под ним стоял смирно, спиной ощущая, до чего взволнован его хозяин.
«Возьми себя в руки! – мысленно прикрикнул на себя десятник. – Ты же их вожак!»
Самоувещевание подействовало отрезвляюще, точно добрая отцовская оплеуха. Командир тихо кашлянул и, развернув скакуна, с невозмутимым видом скомандовал:
– Богдан! Скажи остальным, надо уходить, пока другие био не сбежались.
Товарищ отрывисто кивнул: отец Филарет всегда подчеркивал, что «Рапторы», ввиду малых (на фоне других роботов) габаритов любят сбиваться в стаи и так охотиться на мелкое зверье, нео и хомо. И то, что к ним выскочил всего один «ящер», по сути, было очередным подарком судьбы.
«Так что лучше поспешить и не испытывать ее понапрасну», – решил Захар про себя.
Потому что судьба слишком переменчивая особа и не любит постоянно благоволить одним и тем же.
* * *
– Спокойного дежурства! – привычно поприветствовал Захар привратников.
Стрельцы переглянулись.
– С возвращением, – угрюмо ответил один из них.
– Тебя воевода хочет видеть, – добавил второй.
– Сам воевода? – недоуменно выгнул бровь десятник.
Захар невольно задумался, чего от него может хотеть главнокомандующий. Сам рейд в московскую Зону его вряд ли волнует – если б каждый десятник отчитывался непосредственно перед воеводой, к его покоям очередь бы стояла от самых крепостных ворот. Но что еще могло понадобиться их предводителю?
– Слушай, ну мы с дороги только, – вклинился в разговор Богдан. – Надо ведь фенакодусов в стойло вернуть, накормить-напоить, самим отдышаться…
– Воевода распорядился, чтоб сразу ехали, – пожав плечами, сказал первый стрелец. – А скакуна твоего, Захар, мне велели отвести.
«Значит, и впрямь что-то очень срочное, – понял десятник. – Но что?»
Он спешился, передал поводья стрельцу и пошел в глубь крепости к Военному Приказу, не переставая ломать голову, зачем же его хотят видеть так скоро. Вариантов, в общем-то, было множество, однако все они казались какими-то мелкими и недостаточно срочными.
«Наверное, какое-то задание-«молния», которое можно доверить только мне, – догадался десятник. – Вот только почему он именно меня выделил? Чем я заслужил?»
С самого детства Захару прочили блестящую карьеру. Он был отменно развит физически, усерден и трудолюбив; среди юнаков он считался если не лучшим, то уж точно одним из. В восемнадцать вчерашний мальчишка стал настоящим дружинником и отправился в первый рейд, потом во второй, третий… Отлично проявив себя, Захар очень скоро дорос до звания десятника и получил под свое командование отряд. Потери, конечно же, были, куда без них, но все отзывались о свежеиспеченном предводителе очень хорошо. Захар не отличался самодурством, старался всегда действовать по уму, не полагался на геройства… словом, действовал, как его учили, дело спорилось, и уверенность в своих силах только крепла.
