Олег Касаткин
Корона и венец
Наверное все же не стоило с ним ссорится из за устава и тарифов.
А может быть не стоит искать подоплеки? Царь его испытывает – справится ли министр с делом срочным – не с задуманным, а с проблемой внезапно возникшей? Или просто свалил дело на первого попавшегося – или того кто на виду.
Ладно – праздные мысли в сторону: сейчас ему предстоит общаться с волками и гиенами – точнее с хозяевами Невьянского завода. Те уже ожидал в Малом зале совещаний Министерства – приглашения доставили казенные курьеры.
Войдя Витте неразборчиво поздоровался, и сел во главе стола. Пробежал взглядом по лицам собравшихся.
Графиня Софья Гендрикова, княгиня Безобразова и граф Стенбок-Фермор; тайный советник Константин Васильевич Рукавишников. С ними – полковник по адмиралтейству Николай Ричардович Трувеллер, командир 18-го Флотского экипажа, и графиня графиня Гудович – внучка фельдмаршала.
Все в сборе.
– Господа – все вы знаете о невьянском несчастье – не тратя время на приветствия и условности начал он (это в конце концов не светский прием – они вызваны сюда по делу). И Государь наш поручил мне как можно скорее исправить содеявшуюся беду. И кому как не вам – людям которые должны быть кровно заинтересованы в благополучии Невьянска и округи помочь обывателям. Первой от чего-то заговорила мадам Гендрикова…
– Мы готовы сделать все что в наших силах! – проникновенно начала она. Но… Есть так сказать объективные обстоятельства. Железоделательные заводы работают почти в убыток; торговля металлом в застое, фабричное хозяйство устаревшее – а на обновление в свою очередь же нет средств… Графиня щебетала – Витте кивал вроде как соглашаясь. Он само собой знал что из-за хищнического истребления лесов в своей даче завод начал сокращать свое производство чуть ли не с начала этого века. Не помогло даже строительство железной дороги – именно через Невьянск прошел первый большой рельсовый путь на Урале – Екатеринбург – Кушва.
Однако все эти стенания и плачь на реках Вавилонских могли обмануть какого – то столоначальника с живым делом не сталкивавшегося. А вот Витте по опыту знал – если предприятие – хоть большой завод хоть мелочная лавка – невыгодно – то оно ликвидируется. А если оно существует – то сколько бы купчина не жаловался на подступающее разорение – сколь бы не плакался что вот-вот с домочадцами на паперть пойдет – значит всего лишь прибедняется думая разжалобить и срубить с простака лишнюю копеечку. А дело было изрядное – одних железных рудников пять – Высоковский, Мироновский, Староборский, Шуралинский. А еще и медные рудники – Горленский и Фельковский. А было еще кое что – а именно – золото. Золотые прииски – и не один и не два. Абросимовский Быньговские 1-й и 2-й Илимский, Коневской, Нейво-Ключевский, Николаевский, Сухологовский… Да и сам город стоит фактически на золоте. Он чуть улыбнулся уголками губ. Или почтенные дамы и господа думают, будто Витте не слышал что Невьянск называли «золотым дном Урала»? Даже и в самом-то городе украдкой в погребах роются ища жилы и самородки…
Думая так он изучал собравшихся мысленно делая пометки…
Софья Петровна Гендрикова сейчас с очаровательной улыбкой говорящая что-то жеманное. Урожденная Гагарина. В родстве со Стенбок-Ферморами и Гудовичами. Ничего из себя не являет – если не считать титула и денег.
Волков Александр Сергеевич – нестарый, но уже обрюзгший – явно обжора. Гофмейстер…
Птица не такого высокого полета если по совести. Да только вот матушка его Елена Николаевна Манзей – сестра Константина Николаевича Манзея – генерал-адъютанта и генерала от кавалерии. Брат – егермейстер двора и действительный статский (женат кстати на кузине). А батюшка – Сергей Иванович – член Военного совета и генерал от инфантерии – хоть и в отставке… А в довершении – директор Горного Института в Санкт-Петербурге… Для того и держат таких в правлениях обществ и банков – ради связей.
А вот граф Владимир Александрович Стенбок-Фермор – тот ясно познатнее будет. Доля у него в Невьянских делах не так и велика – да если посчитать все акции уральских заводов выйдет, что у него чуть ли не половина Урала в кармане. А еще – родня графу Воронцову-Дашкову, министру двора, и генерал-адъютанту Мейндорфу. А еще – тетки – фрейлины – одна замужем за графом Капнистом другая за князем Егалычевым… И жена – фрейлина двора и урождённая графиня Апраксина… И тетка тут же – урожденная Стейнбок-Фермор – Надежда Васильевна Безобразова – жена бывшего заведующего хозяйственной частью Императорской охоты. Из тех самых Безобразовых – не шутка! Другая тетка – княгиня Наталья Барятинская – дочь двоюродного деда Владимира Александровича – Александра Ивановича Стенбор-Фермора – и тоже член правления. Но она отсутствует – в Крыму в имениях… Оно к лучшему – и без того тут слишком много этого семейства!
Витте печально вздохнул про себя… Столпы общества, сплетенные браками и ветвями родословного древа – та самая «камарилья» во всей так сказать красе. Ежели вместе навалятся на него – тяжко будет! Не ошибиться бы… Но это ладно – с Дашковым он положим договориться хотя к Барятинским подходов у его нет…
Другой человек – темный и непонятный беспокоил отчего-то больше… Оттого ли что в этом собрании аристократов высокой пробы ему как бы и не место? Господин Рукавишников… На вид – типичный купец первой гильдии – солидный господин крепкого телосложения, с аккуратной бородой и цепким прищуром глаз…
Его отец – Василий Никитич, издавна занимался золотым промыслом в тех краях – а промысел сей на Урале (да и везде наверное) шел рука об руки с тайными делишками и воровскими затеями. И именно раскольники в сих темных материях играли первую скрипку. Еще с крепостных времен – когда иной внешне невидный заводской мужик был с какого-то боку важнее управляющего – и иногда не уразумевший сего управляющий гибнул под нежданным обвалом, осматривая шахту – а то и исчезал как и не было.
Сам Константин Васильевич был человеком как будто совсем иного склада чем старые кержаки. Закончил казанскую гимназию, а затем физико-математический факультет Московского университета и юридический факультет Петербургского университета. Не совсем обычно даже для «серого» купечества.
Богач и благотворитель – и щедрый – недавно пожертвовал дом, участок и шесть десятков с лишним тысяч рублей на устройство лечебницы.
Единственный в этом собрании светских дам господ горнозаводчик и делец… Технический директор? Только ли? А может статься – мозг всего предприятия и его главный приводной ремень?
Он долго служил в Сенате, имеет высокий чин тайного советника. По случаю пожалования ордена Св. Владимира получил дворянство – уже десять лет как.
Старообрядец – богач сделавший чиновную карьеру … Тут бы умилиться – мол всякая душа Бога хвалит и даже старовер верноподданнствует.
Да только вот это может обмануть журналиста из «Нового времени» или Льва Толстого кой даже убоину не вкушает ибо коров и свиней жалеет. А Витте видел в жизни кое-что помимо раутов и канцелярий. Знает и о крещенных евреях, что секретным образом вели дела кагалов – не один южнорусский помещик оказался разорен такими. И о тайных раскольниках, делавших то же самое – тоже знает…
– Сергей Юльевич, голубчик! – воскликнула между тем графиня Гудович – молодая пухленькая особа в ожерелье отборного черного жемчуга – отвлекая его от мыслей о Рукавишникове… Я до глубины души сочувствую несчастненьким. Но поймите и наше положение…
«Какой я тебе голубчик – курва мать!» – Витте еле сдержал брань. Но сдержал – графиня то – положим сама по себе лишь глупая курица – но он знает как и какие делаются дела в салонах таких графинь и баронесс. И знает куда и сколько тянется ниточек от них… Тут даже солидный шмель или шершень в министерских позументах запутается в этой как будто тонкой паутинке – и угодит на обед к восьминогим строителям сети. Поэтому не будем поднимать скандал – сейчас нужно выполнить царское поручение – а там даст Бог настает время – по одиночке передавим всех пауков (мимолетный взгляд на Рукавишникова) с паучихами!
За графиней встал Трувелер – и как то не по-армейски и уж точно не по-флотски замямлил что правление завода и Исетского горного округа рассматривает вопрос: ссудить погорельцев – мастеровых в счет будущего заработка и даже продать им в долг еду одежду и прочие припасы… Витте не сдержал едкой ухмылки.
Знаем – а как же – с! И помощь эта будет такова и по таким расценкам что бедолаги останутся должны чуть не по гроб жизни как говорят в Одессе. – Сударь – не особо вежливо оборвал он полковника. Тут не о деталях речь идет… Думаю что все присутствующие понимают – наш долг как верноподданных употребить все силы дабы Их Императорское Величество в свой будущий визит – оный как мне изволили сообщить состоится осенью – увидел что город отстроен хотя бы в основном – и остались довольны положением. Ибо недовольство Государя как все наверное не забыли – может иметь самые печальные последствия. Господа – я напомню – позволю себе напомнить вам что Невьянские заводы стоят на казенных землях соответствующих горных дач – и если окажется что частновладельческие интересы мешают использовать эти земли согласно правил, а деятельность происходит с нарушением государственных установлений…
Впрочем это особый разговор – он насладился оторопью на лицах высокого собрания. Пока же я бы хотел чтобы вы прониклись серьезностью обстоятельств дела… Жду что комиссии господина Дементьева и – секундная пауза… властям, что в самое ближайшее время займутся организацией помощи жертвам вы окажете самое доброжелательное содействие.
Он обвел взглядом этих господ еле удерживаясь от ухмылки. Похоже таки проняло. Сейчас министр им ясно дал понять – думать о нем как о персоне – они могут что угодно. Но он не только министр – а еще и царский милостник и прямой исполнитель монаршей воли, а они – они при всей своей знатности – лишь одни из многих. Знатнее их тоже есть…
И еще – что сейчас они в одной лодке и если затеют топить Витте – тот заберет и их с собой на дно. Уж на это его сил достает – будьте покойны!
Отпустив сконфуженных членов правления Витте почти сразу принял своего товарища министра – Кривошеина. Свежеиспеченный товарищ министра уже обратил на себя внимание начальника. И не деловыми успехами стоит отметить, а гешефтами. В свете говорили что дескать им самим заключалась сделка на шпалы Рыбинско-Бологовской дороги, которые были даны господину Струкову, его зятю – за дорогую цену. У Кривошеина была цель – утилизировать свои лесные дачи, которые он отдал жуликоватым подрядчикам в аренду, чтобы они оттуда поставлял дрова на железные дороги… Совесть у лиц, у власти стоящих, по нынешнему времени очень эластична, и они легко входят с ней в соглашение. Впрочем – кто без греха-с…
– Мне поступило высочайшее распоряжение – организовать оказание помощи жертвам Невьянского пожара, – без дальних слов сообщил он.
– Да разумеется Сергей Юльевич – я осведомлен – ужасное известие… – с подобающей скорбью ответствовал Аполлон Константинович.
– Так вот – непосредственное исполнение этого дела я решил возложить на вас. Как на знатока лесных дел – чуть не добавил он. Там немало работы по нашему ведомству – перевозка грузов для строительства, поставки хлеба – ведь дорога до Екатеринбурга то еще толком в строй не ведена, а тамошняя недалеко ушла от горнозаводской узкоколейки. Да вообще догляд государственного человека необходим в этом деле…
Сейчас, господи Кривошеин я не могу отвлечься от подготовки к торжествам во Владимире. Но я намерен сразу после их окончания посетить Невьянск и окрестности – как только такая возможность появится. Тем паче это необходимо из за вопросов связанных с будущим сибирским путем. Я надеюсь что не буду разочарован.
Думаю дела касающиеся лесных концессий могут подождать, – как бы между прочим бросил он. И напоминаю – это поручение Государя и от того как я и вы его выполните зависит и отношение к нам нашего обожаемого монарха.
Когда Кривошеин с поклоном вышел Сергей Юльевич позволил себе усмехнуться. «Вот вы у меня где!» – сжал он внушительный кулак. Не на того напали! А завтра у Бунге собиралось совещание – кроме его там будут Плеве, Победоносцев и министр государственных имуществ Островский – все о том же – обсудить помощь невьянским погорельцам. И он уже кое что подготовил…
* * *
Извлечение из Указа Е.И.В. от 30 мая 1890 года
«Объявляем об открытии с 10 июня сего года по всей империи Российской сбора пожертвований в пользу пострадавших от пожара в г. Невьянске 23 мая сроком на один год. Поручаем Министерству Финансов организовать прием средств от частых лиц обществ распоряжением властей Российской империи и их направление в распоряжение особого комитета.
…Оплатить вырубку и транспортировку леса по железной дороге из собранных средств комитета…
…Министерству Путей Сообщения выделить 2000 вагонов управления Уральской железной дороги по льготной оплате: 2 копейки за вагон-версту для перевозки леса в Невьянск…
* * *
Ресторан «Палкинъ» был не самым лучшим в Петербурге, но что безусловно из числа лучших. Тут отдыхала довольно богатая публика, яства и вина были роскошны, а оркестр – отменно сыгран. Чтоб чад с кухни не беспокоил гостей ее разместили на верхних этажах, а блюда подавали в зал особым лифтом – прямо как в Гатчине.
Тут обычно гуляла публика двух разрядов «серые» (приобретшие европейский лоск) купцы и артистическая богемная публика, журналисты и адвокаты с прочей «свободной профессией» – денежные само собой. С недавних пор к ним присоединились чиновники либеральных взглядов.
Вдали от глаз общества они могли спокойно посибаритствовать.
Кто заказывал паюсную икру футами, да водки, да блинов, кто расстегаев да поросенка с гречневой кашей кто – пулярку и «Вдову Клико», непременно в серебряном ведерке.
Первых привлекала отменная русская кухня – известное дело: коренными русскими блюдами не накормит никто лучше Палкина. Что до вторых – то тем видимо доставляло тайное удовольствие отдающее крамолой название – напоминающее об обидном прозвище грозного государя Николая Павловича (и даже самый строгий полицмейстер не придерется – ибо владеет заведением уже сотню с лишним лет династия купцов Палкиных)
И при нынешнем владельце – Павле Константиновиче Палкине все было как при предках: половые, в кумачовых рубахах, «очищенная» в графинчиках на столах, знаменитые кислые щи, выловленная при гостях из чана отменная стерлядь. Вечерам выступал голосистый цыганский хор, а днем – русский оркестр балалаечников под который певец исполнял то «Лучинушку» то «Дубинушку».
…Они сидели за столом с кроликом, фаршированным лисичками, боком копченого осетра и рябчиком.
Кауфман впервые за много лет облачился в партикулярное – но тут уж ничего не поделаешь – служба такая.
Евгений Иванович одет был в поддевку немецкого покроя, с бабочкой и манишкой.
С желчной ухмылкой полковник отметил что государева служба пошла бывшему смутьяну на пользу. Он отъелся, сменил гардероб, и устроился литературным сотрудником в журнал «Русский спорт».
– Я хотел встретиться с вами чтобы обсудить вашу работу… – начал царский телохранитель когда они отдали должное грибам и осетрине. Как вы знаете впереди у России большие торжества. Так что нужен глаз да глаз… – он сделал паузу. Глаз да глаз!
– Александр Александрович – я… – перебил его Козлов, – что касается моих обязанностей – то я мог бы в качестве корреспондента явится во Владимир и так сказать свежим взглядом ознакомится с мерами безопасности… (В своем новом качестве Козлов уже дал несколько довольно дельных советов – например что кареты Императорского выезда невредно иногда пускать по улицам пустыми, но с конным сопровождением – чтоб сбить с току возможных бомбистов)
– Нет – покачал головой Кауфман – уж простите, но ваш листок не столь значим – и корреспондент из него будет смотреться на коронации как белая ворона. Или даже – как белый слон, – вспомнил он старую сиамскую легенду. Вы мне пока нужны в Петербурге.
Вот что – прямо завтра вы сходите в лавку к старьевщику и найдете приличное – пусть и неновое – приказчичье платье. В нем вы отправитесь вот в эти трактиры – он пододвинул исчирканный карандашом листок.
В них собираются и приводят так сказать досуги дворцовые служители. Само собой не камергеры, – осклабившись уточнил он.
Потолкайтесь там, послушайте, что народ говорит. Угостите людей – не на большие деньги – пивом там, рислингом – нет рислингом не надо – лучше «беленькой». К разным винам они привыкли – а вот водки во дворце не вдруг сыщешь.
Ну и там вообще – так сказать определитесь на местности, по-военному говоря.
Если пристанут к вам с вопросами – мол кто и откуда и что ищешь, мил человек, скажите что вы бывший управляющий… ну допустим графа Зарембы-Пулавского… – Нет – решительно покачал Кауфман головой – это как-то уж очень опереточно звучит – а наш дворцовый слуга может и не учен да в титулах разбирается. Пусть будет – графов Белинских. Ну да, Евгений Иванович – перехватил он удивленный взгляд собеседника – есть такой графский дом, – но к вашему Белинскому он отношения не имеет ровно никакого, слава Богу! Так вот – вы отставной графский управляющий, а теперь задумали создать контору для набора прислуги для приличных домов. Говорите, спрашивайте.
И слушайте. Внимательно слушайте. Кто жизнью недоволен, кто царя не дай Бог поругивает, кто пропился и за грош удавится. Если кто то захочет к вам на службу – спросите – чем мол опротивела царская – и в книжечку запишите. Потом мне представите – с именами да должностями (Козлов было хотел возразить судя по выражении лица, но передумал).
Если будут расспрашивать про жалование – спросите кто какое хочет – но точной цифры не называйте…
Ну и еще – чуть подумав добавил Кауфман – приглядитесь – может увидите людей вроде себя. Тех кто будет интересоваться – этих тоже примечайте. Особо примечайте.
А это – Кауфман пододвинул ему «Петра» – сторублевку – На расходы.
Часть вторая
Венчание и коронация
Незадолго до рассвета Елена увидела сон.
Ей приснился какой-то странный город – похожий на Венецию и одновременно – на какой то восточный град из сказок.
В нем шел карнавал – веселье, вино, нарядные дамы и кавалеры, салюты, фейерверки, конфетти, серпантин летящий из хлопушек. Веселящаяся толпа в масках – у кого-то классические итальянские баутты, у кого-то – маски дель арте с длинным носами, у кого-то – звериные головы, сделанные так искусно что невольно всплывали в памяти сказки об оборотнях – всех этих луп-гару и чуть ли не о Жеводанском звере. Иные даже прицепили сзади хвосты – лисьи и волчьи.
Играла музыка, ряженые прыгали и танцевали, фонтаны били выше крыш домов, подсвеченные яркими огнями…
Проснувшись Елена тут же позвонила в колокольчик.
Быстро оделась с помощью камеристки и вышла в гостиную.
Та надо сказать производила странное впечатление – здесь были и удобные кресла, и низкие столики в стиле английского ампира и тяжелый сервант. А самое большое место занимал большой стол с ножками в форме львиных лап и с множеством выдвижных ящиков, ручки которых были сделаны из серебра.
Лакей принес чай в старинном чайничке; с изображением тонкой кистью – танцующие на ажурном мосту необычайно красивой китаянки в синих и алых одеждах с высокими прическами, держащими в руках изящные жезлы и веера; под ногами девушек низвергается с горной круч водопад.
– Налить вам ваше высочество покрепче?..
Вспомнилось отчего-то из истории – царица Екатерина, владычица всея Руси чай не употребляла, но пила крепчайший кофий – как теперь говорят – кофе…
А вот она привыкла к чаю – в Британии любят чай.
Допив, оглядела зачем-то гостиную.
Дорогие обивочные ткани, по стенам, бархат, помпоны; полы устилали ковры редкой работы. Бюро времен Павла I, изящные канделябры, табуреты из позолоченного дерева с сиденьями, обтянутыми красной кожей.
Картины на стенах, кисти разных художников: уже старые с сеточкой кракелюр.
Тут и натюрморты из роскошных цветов и фруктов, охотничьи – она даже кажется узнала Вильяма Ван-Аелста и какой-то классический «завтрак» Петера Класса (Елена не имела понятия что это все стараниями господина Грузинского собрано в усадьбах здешних помещиков)
Одну стену занимали изображали государей Российских. Вот родоначальник и первый князь общерусский Рюрик – похожий не на монарха, а на бородатого разбойника (которым впрочем и был – как всякий норманнский конунг)
Вот усач в алом плаще, с огромным мечом у пояса и с таким же большим крестом в руках.
Это князь Владимир – тот, что крестил Русь и сбросил идолов в Днепр… А еще – подсказала память – изнасиловал княжну Полоцкую Рогнеду на глазах у отца ее и братьев – прежде чем умертвить тех. А затем взял в жены византийскую принцессу Анну.
А вот смахивающий на какого-то Мефистофеля в соболях Иван Грозный – у которого было семь жен – больше было только у Генриха Восьмого Английского… Михаил Романов – благодаря коему установилось правило – царь может занять трон в шестнадцать лет, а сочетаться браком лишь в восемнадцать – в отличие от других подданных. Елизавета – дщерь Петрова – славная именем отца. (А также блудом…)
Теперь вся эта череда царей и цариц – со всеми их доблестями и прегрешениями – ее история. Её История…
…Елену обряжали долго.
Перехватывали талию широким, вышитым поясом. Укладывали волосы в прическу закрытую жемчужной сеткой и закреплял гребнями, испещренным агатами и ониксами. Вокруг шеи переплелись жемчужные нити, перехваченные застежкой в виде льва из бриллиантов и рубинов, будто бы пленивших стройную шею. Одели фату с золотыми лентами.
Затем Елену облачили в длинное, стелящееся белое платье.
Когда обсуждал церемониал кто-то даже предложил для царской невесты нечто в старинном духе, – высокая кика и сарафан. Однако все же времена Алексея Михайловича канули в лету…
Елена увидела лицо свое в зеркале. Корона волос над матово-бледным овалом лица и изящно очерченным губами, на фоне тонкой и очень белая кожа – темно-аквамариновые глаза. Ее поразил собственный вид – неподвижный взгляд, мраморная бледность – даже жилы на висках не бились.
Как будто смертная тень коснулась ее.
«Встряхнись. Тебя выдают сегодня за Царя. Ты мечтала об этом… Ты любишь его в конце концов.»
Затем пришел черед заранее отобранных украшений. Выбирала она их – те что оденет на свадьбу и коронацию – долго и старательно.
В хранилище Эрмитажа ее глазам предстали удивительной красоты броши и диадемы, выполненные из драгоценных камней, работы прославленных мастеров прошлого века. Лазурные аквамарины, небесно-синие сапфиры, фиалковые аметисты и кроваво красные альмандины, оправленные в золото и усыпанные россыпью небольших искрящихся бриллиантов, виртуозные оправы, созданные для каждого камня особо… Были и предметы из сокровищницы правителя Индии великого Могола Шах-Джахана – легендарного строителя Тадж-Махала. Индийские ювелиры создали удивительные вещи – искусно инкрустированные самоцветами, их шедевры декорированные яркой цветной эмалью, усыпанными алмазами из знаменитой Голконды и цейлонскими сапфирами. Однако больше всего ей понравился «Большой Букет» – где листья были выложены изумрудами, а цветы – алмазами, самый красивый из которых, розово-сиреневого оттенка, вставлен в сквозную оправу, чтобы лучше играть на свету. Его Елена и выбрала Затем наступил черед фамильных драгоценностей семьи д’Орлеанс – драгоценностям французских королей и королев… А и немного их осталось от прежнего версальского великолепия! – подумалось ей. Сколько сгинуло по карманам революционеров – чья жадность к золоту уступала лишь жадности до крови, сколько было расточено на войны и иные забавы…Сапфиры на золоте и платине – середины прошлого века испанская работа.
Подвеска из квадратных рубинов, двух колумбийских изумрудов и грушевидной жемчужины.
Еще изумруд (уже уральский) в перстне – кабошон… Затем пришел черед старинного английского кольца – его носила последняя из Тюдоров – королева Елизавета. Оно было выполнено из золота девяносто второй пробы, украшено мелкими рубинами и бриллиантами, голубым жемчугом, льежской эмалью. Кольцо таило в себе секрет – подняв верхнюю пластинку можно было увидеть две крошечных миниатюры – портреты самой Елизаветы и ее матери, несчастной Анны Болэйн. Кольцо как она помнила было тоже подарком к коронации жены императора – императрицы Евгении Монтехо, супруги Луи Филиппа – от тогда еще союзной Англии. Семья лишившегося трона «племянника своего дядюшки» распродавала содержимое шкатулок на аукционе – и отец купил ей на шестнадцатилетие сей раритет – вполне приличествующий юной английской леди подарок.
Последним было кольцо-печатка – старого истертого бледного золота с лилией выложенной из рубинов, взятых из эфеса меча Саладина захваченного среди трофеев ее предком – Людовиком Святым. Самая старая реликвия… Его она не надела – это совсем для другого…
Как будто ничего не упустила. В дверях появился Оболенский-Нелединский.
– Идемте, Елена Филипповна. В храме все готово. Причт свечи возжег. Архимандрит уже расставляет певчих.
…А потом они с Георгием сошли по крыльцу, вступая на ковер – он в негнущейся парче усаженной крупными, грубо ограненными камням «яхонтами и лалами» – вспомнила она старинные слова. Она – в белой кисее.
Они вышли под показавшийся ослепительным солнечный свет… С колоколен собора лилась густая медь свадебных перезвонов. Две фрейлины несли за ней горностаевую накидку – еще свернутую. А вперед пожилая черница – игуменья несла икону – древний темный от времени образ в таком же старинном окладе – в скани и морозных узорах.
Образ Михаила – Архангела – по преданию им благословляли предка Георгия – Михаила Федоровича Романова во время его свадьбы…
* * *
Георгий мысленно вздохнул – бармы и парчовый балахон из Бог весть каких запасников Оружейной палаты, довольно таки сильно сковывали движения, давили на плечи…
Словно бы усталость давила – сегодняшней свадьбе он и в самом деле отдал много сил…
Что поделать – он ведь хотел не просто свадьбы царя – но Царской свадьбы.
И такое дело не могло обойтись без царского же догляда.
Нет – разуется порядок действа разрабатывался как положено Церемониймейстерской частью Министерства двора. Однако без его участия дела толком не осилили (как впрочем почти всегда бывало на его память).
Изначально Георгий отдал распоряжение – чтобы церемония была пышной и необычной. Увы – под необычностью дворцовые важные чины понимали грубую помпезность в духе турецких султанов, а пышность в их глазах определялась, похоже, исключительно потраченными деньгами.
Чего только не было в тех планах! Шествие конных рыцарей в цветах Орлеанского дома. Золоченые кареты. Фейерверк на сотни тысяч рублей. Строительство особого маленького деревянного дворца для новобрачных, который затем предполагалось разобрать и зачем то сжечь.
Еще церемониймейстеры предложили собрать по примеру Анны Иоанновны представителей областей народов России – дабы те прошли шествием перед августейшей четой – в своих костюмах со своим песнями и танцами…
И расходы… Боже милостивый!!!
В огорчении Георгий даже обратился к Танееву – может быть художники и театральные режиссеры окажутся способнее придворных деятелей? Увы – там тоже не нашлось способных удовлетворить взыскательный вкус молодого монарха. Они захотели соорудить деревянный амфитеатр где дать представление, и тоже воздвигнуть деревянные дворцы – точнее уже декорации на месте великокняжеских хором – по их образцу. Всего на три миллиона золотом. А еще помощник директора Петербургского Синодального училища Александр Кастальский собрался даже написать к свадьбе Георгия и Елены оперу на какой-то совершенно невероятный сюжет – о любви древнего славянского князя к прекрасной гречанке из Тавриды – у нее не было даже либретто – лишь наброски. (Отказали конечно – оперу за три месяца?)
Однако так ли иначе – сейчас он ведет свою невесту под руку к алтарю – а все прочее неважно.
* * *
Елена замерла – перед ней паперть собора. А над головой – позолоченный пологий купол, напоминающий богатырский шлем. Сверху – ажурный крест из золоченой меди.
А под ним – белокаменные резные фигуры святых, среди которых она выделила взглядом страстотерпцев князей Борис и Глеб, причудливые растения, фигуры фантастических зверей и птиц – настоящая сказка в камне.
Храм как она помнила был возведен князем Всеволодом Большое гнездо – прозванным так за его многодетность – у него было двенадцать детей.
Белое платье невесты мело подолом по коврам устлавшим площадь и крыльцо.
… Они с Георгием перекрестились и поклонились на иконостас.
Любуясь многочисленными узорами на фасадах храма, она ожидала, что и внутри встретит подобное убранство. Однако, внутренняя часть храма была лаконична и скромна.
Фрески в нежных полутонах – светло-зеленых и голубых, зеленовато-желтых и синевато-серых. Лики апостолов строгой красоты, смотрели на нее с вышины.
В главном своде под хорами фигуры апостолов-судей на престолах сцены рая: херувимы и серафимы, апостол Петр, ведущий в рай святых жен, Мария Магдалина; Богоматерь на престоле; Авраам, Исаак и Иаков, а также Благоразумный разбойник.
Пространство нефа было наполнено воздухом и светом, и все пронизано торжественным спокойствием и умиротворенностью… буквально дух захватывало от великолепия древней церковной живописи.
Священники в тяжелых златотканных ризах речитативом читали псалмы Давида, «Живый в помощи Вышняго», и Великую Ектенью из Нагорной проповеди.
Приглашенные построились по обе стороны прохода.
Их было немного – человек пятьдесят – самые близкие. Хотя так если подумать и должно быть: свадьба – даже свадьба монарха – это семейное торжество и быть на ней надлежит лишь своим.
Среди гостей было лишь два посторонних – фотограф Иваницкий со своей камерой и набором объективов и живописец Серов – ему поручено запечатлеть церемонию на полотне.
Дядья Георгия, – Александровичи и Николаевичи с супругами и детьми, цесаревич Михаил. Рядом с вдовствующей государыней – отец – то есть его королевское высочество принц Шарль-Луи Орлеанский.
Иноземные гости… Карл I – государь Португалии, Анголы, Гвинеи – с красно – зелено-фиолетовой кавалерией соединенных орденов Сант-Яго, Христа и св. Бенедикта Ависского – и знаками многих других наград. Муж сестры Амели – та увы не приехала – нездорова.
Елена скользнула взглядом по пышноусому лицу – со своей плотной фигурой и белесыми волосами деверь скорее напоминал немецкого или английского буржуа нежели иберийского идальго. Отчего то глаза ее задержались на только вчера врученном королю Георгием ордене Белого Орла…
