Олег Никитин
Урановая вахта
– Конечно, докладывай… Интересно, что хорошего они тебе скажут? Но я сейчас же отправляюсь наружу, чтобы расставить серию датчиков по периметру Стикни. Тех, что уже там стоят, недостаточно.
Канетти с облегчением доверился Климу и сразу пошел в диспетчерскую, прихватив копию данных с терминала. Сам же геолог глотнул чистого пептидного бульона в пищевом блоке, чтобы взбодриться, и стал готовиться к выходу на поверхность. Судя по графику, Фобос сейчас находился в тени Марса, поэтому без света делать в космосе нечего. Помимо фонаря и шестнадцати свежих, только что из упаковки датчиков (по одному на каждые десять километров периметра), он вооружился дополнительным аккумулятором и выволок из шкафа лазерный копр. Этому монстру предстояло загонять в базальт полые трубки для датчиков. Следовало запастись и дополнительным баллоном с воздухом… Размер багажа стремительно нарастал, поэтому Клим отцепил от стенда и грузовую платформу с автономным двигателем, управляемую голосом.
Когда геолог проталкивался со всей этой компанией разных автоматов через грузовой шлюз, грохот при наличии воздуха стоял бы неимоверный. Магнитные зацепы и бока платформы, закосневшей в бездействии, бились об окантовку широкого люка. Несколько датчиков попытались ускользнуть из корзины, но Клим изловил их и затолкал обратно, придавив электромагнитом.
Вообще говоря, он был даже отчасти рад такому обороту дел, потому что работать предстояло в том числе и там, где он в прошлую вахту обнаружил таинственный обломок. И первым делом он направился именно туда, к ферме с солнечной батареей. Там начиналась восьмикилометровая борозда, о которых толковал на днях Габо. Была она совершенно типичной (для Фобоса), то есть шириной сто пятьдесят и глубиной восемьдесят метров. В среднем, конечно. Гипотезы Ноэля подтолкнули Клима к мысли установить в месте находки слегка измененную версию геофизического датчика. Чтобы он выдавал не только суммарную характеристику породы, но и нечто большее – локальные аномалии в ней. На эффективности всей серии это практически не скажется, а вот самому геологу при удаче может принести немало…
Внести небольшое изменение в настройку одного из датчиков труда не составило. Если кому-то взбредет в голову проверить его, вскрыв трубу, всегда можно будет сослаться на экстремальный характер работ – недоглядел, мол. Но вероятность такого оборота дел стремилась к нулю.
Огромная ферма осталась слева, и геолог по сгущению окружающей тьмы понял, что влетел в борозду. Он старался держаться поближе к базальтовой, изъеденной карбонатам стене, по новому вглядываясь в нее. Неужели этот длинный «каньон» действительно был вызван обломком Танатоса? Ударившись о край спутника, он катился по нему, сдирая тонкий реголитовый слой и даже сам базальт… Жуткая картина. Интересно, кора Фобоса при этом должна была расплавиться или нет? Увы, если даже следы плавки или простого сдирания камня и хранились в основании этой борозды, за миллиарды лет они были занесены космической пылью.
Клим активировал голосом всю многочисленную автоматику, которую прихватил с собой. Оставалось только присматривать за тем, как копр трудолюбиво режет с помощью лазерного ножа базальтовый бок борозды.
6-й день сезона Дзинчже, Фобос
Под утро, когда вся серия была установлена, Клим вернулся на базу. Запас бодрящей химии в крови иссякал, но надо было сделать еще одну вещь – включить новые приборы в диагностический контур.
– Что сказал Марс? – Он вышел на связь с Канетти прямо из лаборатории.
Горняк выглядел вялым. Наверняка проснулся незадолго до возвращения коллеги.
– Одобрил, что же еще? Слушай, давай отложим эту беду на пару часов…
– Теперь уже не меньше чем на сутки, – утешил менеджера Клим. – Пока не построю уточненную сетку Хартмана.
11-й день сезона Дзинчже, Фобос
Локализовать угрозу со стороны Фобоса удалось за пять суток. Между сеансами анализа напряжений в коре спутника Клим успевал поработать со своим «персональным» датчиком, раз за разом прощупывая окрестности точки, в которой он нашел обломок со «звездочкой». Но то ли мешало общее напряжение грунта в связи с опасностью взрыва, то ли аномалии просто отсутствовали – в общем, ничего интересного так и не нашлось. Обычные куски реголита и пыль, редкие вкрапления множества минеральных типов, ничуть не похожие на искусственные объекты… «Может быть, стоит увеличить радиус зоны охвата с десяти до ста метров?» – подумал Клим, а потом так и поступил. Возни с данными теперь ему должно было хватить до самого конца вахты.
К вечеру вся смена собралась в кают-компании. Канетти едва ворочал конечностями, лениво просматривая рапорты от шахтных автоматов, Ноэль с кислой миной слушал что-то по отдельному аудиоканалу…
– Почему они мне ничего не говорят? – накинулся на геолога Чжанг. – С утра поднялась такая суета, что воздушные колонки задымились! Разве можно так часто эксплуатировать грузовой шлюз? Клим, скажи ему.
– Не видишь, Марсино занят новым проектом…
Клим вывел на панель головизора другой канал, стерев какое-то кислотное шоу с участием биокерамических монстров. На всех выборах он стабильно голосовал против поправки к конституции, которая дала бы этим уродцам равные права с людьми. Пусть человек и сам наполовину состоит из пластика и металла, но мозги-то у него пока не электронные!
– Габо вон совсем не интересует, к чему такая спешка с новой шахтой, – снизошел до реплики Марсино. – Учись у него хладнокровию, малыш. – Он предостерегающе покосился на Клима и продолжал: – Марс приказал отработать экстренное бурение, понятно?
– Чего ж тут не понять? – недоверчиво пробормотал Чжанг.
Как всякого неофита, его интересовало все, что попадалось у него на пути. Помешанный на автоматике, этот черный парнишка с серебряными волосами даже палм вживил себе в копчик. Легко увлекаясь, от так же легко переключался на что-нибудь другое. Но благодаря емким чипам в мозгах успевал схватить суть предмета до того, как терял к нему интерес. И память у Чжанга была отменной, он не поленился даже скинуть в нее полные инструкции ко всем приборам и автоматам системы жизнеобеспечения.
А вообще, если кто и мог вызвать недовольство коллег странностями своего поведения, так это Ноэль. Но он, хоть и состоял формально на службе в «Азефе», получал лишь грант от правительства. Других таких безумцев, способных поверить в наличие на Фобосе признаков древней жизни, на Марсе не имелось (сменщика у него не было, грант выделялся только один). Кстати, наверняка Габо выполнял и еще какие-нибудь задачи своих высоких боссов из столицы, о которых не распространялся…
Получив нужный ответ, Чжанг расслабился и стал дергаться под инфразвуки своего любимого музыкального коллектива. Выходной сигнал от головизора он направил прямиком себе на ушные отверстия – вот тактичный парень!
Этот вечер выдался последним относительно спокойным за всю вахту. Клим даже повозился с вечно расстроенным биоавтоматом, добиваясь от него штатной работы. Смена привезла с собой набор ампул со штаммами триходерма и акремониума, и часть из них Клим сунул в биокамеру с реактивами. Сколько он помнил, в механизме разбива ампул вечно случались сбои, хотя кто только ни пытался чистить штоки и лазить в блок программного управления.
Пару ампул геологу все же удалось разбить и вывести из их содержимого полноценную закуску.
12-й день сезона Дзинчже, Фобос
На следующий день утром Клим был вырван из рабочего состояния отвратительной сиреной внутренней тревоги. Звук резанул по ушам, одновременно вспыхнули сразу все экраны в комнате, а рабочая панель терминала оранжево вспыхнула.
– Всему персоналу станции надеть скафандры! – нежно проговорила система. – Критические сдвиги поверхности!
«Началось! – обмер Клим. – Но ведь мы рассчитали точку бурения, автоматы вовсю трудятся…» Заученными движениями он активировал сборку спасательного скафандра и через несколько секунд был уже полностью экипирован. Воздух со щелчком потек сквозь клапаны, панель над глазами выдала диагностические параметры – все было в норме. На ходу Клим подключился к внутренней связи и тотчас едва не оглох от шквала команд:
– Всем немедленно собраться в операторской! – нервно кричал Канетти. – Доложить о состоянии личной защиты!
– Что ты вопишь, Марсино? – поморщился геолог.
– Все в порядке, – недовольно встрял Ноэль. – Что за кавардак?
– Я готов! – испуганно доложил Чжанг. – Системы жизнеобеспечения в норме, пока не вижу никакой угрозы…
Но Канетти не стал углубляться в детали, не видя сотрудников. Им пришлось лично прибыть в кабинет менеджера. Сейчас все приборные панели вместо мирного помаргивания индикаторами излучали тревожный оранжевый свет, а прямо посреди объемной голограммы Фобоса зияла черная трещина. Один из ее концов всего километра не дотянул до станции, уткнувшись в новую шахту.
– Авария, – коротко сказал Марсино, глянув на Клима. – Разрушен склад с резервным оборудованием в старой шахте, прервано питание пневматической пушки…
– Великий Будда! – Чжанг, как всегда, переживал больше всех. – Теперь порода будет скапливаться в штреке, так? Но ведь придется остановить выработку.
– Уже остановили. Всё, слушаем команды: Ноэль отвечает за координацию связи с Марсом и обеспечивает аппаратную поддержку ремонта. Чжанг, ты восстанавливаешь подачу энергии к новой шахте, которую мы вчера заложили – и быстро! Это самый критический участок, нужно как можно быстрее возобновить работу пушки, чтобы не дать обвалиться орбите. Клим и я работаем непосредственно в штреке, завариваем трещины в коммуникациях и заменяем разбитые части бура. Держите сервисные программы. – Марсино раздал всем диски с электронными экспертами, без которых не выходит на объект ни один ремонтник. – Вопросы?..
– Это так серьезно? – мрачно высказался Ноэль после паузы. – Фобос может развалиться в любой момент?
– Чепуха, всего лишь какая-то мелкая трещина. – Горняк бодрился, однако его слова вряд ли кого-то могли обмануть. Но паниковать в такой ситуации было бы намного хуже. За такой срыв потом, при благополучном исходе аварии, запросто выгонят из менеджеров. – Да, всем надеть блоки полной физиологической поддержки и дополнительные аккумуляторы.
За этим добром пришлось двигать на склад, в каютах таких экзотических навесок не держали.
Все молчали, но судя по физиономиям коллег, Клим подозревал – думают они примерно то же, что и он сам. «Челнок вызван или нет? Успеют подобрать на пути к Марсу, если Фобос лопнет?» Мысли были гадкими, отвлекающими от поломок и их устранения. И особенно одна: «Что там теперь с сеткой Хартмана?»
– Клим, – обратился Канетти по личному каналу связи. – Я сейчас вылетаю к шахте, а ты погляди на свои картинки… Как их там? В общем, надо узнать, изменилось что-нибудь в диаграмме напряжений или нет. Там мы копаем шахту, Хаос ее забери? Может, вся схема изменилась так сильно… Ты понял?
– Верно, – кивнул геолог. – Отличная идея, босс.
Сетка представляла собой нечто совсем не похожее на ту картинку, что красовалась на терминале Клима еще вчера. Сгусток изолиний передвинулся на противоположную от новой шахты сторону Фобоса, оставшись таким же плотным. «Все, хватит уже так рисковать, – сумрачно подумал геолог. – Чем дальше, тем опаснее тут находиться… Если сейчас пронесет, точно осяду на Марсе».
14-й день сезона Дзинчже, Фобос
Следующие двое суток прошли для него в непрерывном сражении с буровым оборудованием. Канетти командовал монтажом на новом месте, а Клим обеспечивал спасение тех агрегатов, что еще функционировали, из прежних выработок. Из офиса «Азефа» пришла команда консервировать все оборудование, прямо незадействованное в добыче руды.
Фобос, как будто выдохшийся после вспышки активности, замер и словно готовил втихомолку новый удар с неожиданной стороны. Клим, под влиянием безумных идей Габо, уже готов был заподозрить в этом каменном монстре скрытый, слепой разум. Но здравая сетка Хартмана и шахта, пробуренная в нужной точке (ведь это она стабилизировала спутник), пока удерживали его от суеверий.
– Мне будет не хватать наших смен, – неожиданно признался ему Ноэль во время передышки на «обед». Картинка с физиономией археолога, впавшего в сентиментальность, плавала в шлеме Клима перед его левым глазом. Правый в это время отслеживал возню монтажных автоматов, отковыривающих коммуникации от стен шахты. – Знаешь, этого вида на Марс с высоты… Гнусная планета, хотя сверху выглядит симпатично. Неудивительно, что древние марсиане ее покинули.
– «Азеф» дал понять, что сворачивает добычу урана?
– Похоже на то… Иначе зачем бы ты торчал в старой шахте?
Геолог заметил, что один из автоматов запутался лапой в клубке волноводов, и в досаде набрал на мягкой клавиатуре, наклеенной на манжету скафандра, блокирующий сигнал. Вся эта рухлядь, что веками скапливалась на спутнике, недостойна даже перевода на санитарную орбиту. Куда проще оставить ее на месте.
Наверху расплылось неровное световое пятно – Фобос вышел под Солнце, подставив ему изъеденный кратерами бок. Плавленые до матовой гладкости, местами пробитые стяжками стены шахты тускло блеснули, ловя далекие солнечные блики.
Тут подала сигнал пиролитическая насадка, которую пришлось нацепить под скафандр вместо обычных трусов, и Клима окутало облако серого порошка. Материальный итог его двухсуточной жизни вне станции рассеялся по дну шахты, чтобы медленно прилепиться к камню и стать неотличимым от космической пыли.
15-й день сезона Дзинчже, Фобос
Только восемнадцатого марта авральные выходы в космос наконец прекратились. Аппарат дробления и магнитной сепарации руды усердно поглощал энергию, перекидывал отходы в пушку, а диоксид урана – под пресс. Мелкие роботы-курьеры таскали таблетки топлива на склад базы, а пневматическая пушка бесшумно выплевывала отходы производства в сторону Марса – одним словом, процесс стабилизировался. Сетка Хартмана замерла, едва шевеля крайними усиками изолиний.
То есть выдалось время для того, чтобы заняться показаниями «секретного» датчика.
От обилия информации, накопившейся за время авральных работ, у Клима случился короткий ступор. Но он сумел отфильтровать все лишнее – известные породы, геоформы, синклинали и прочий неинтересный хлам. Прокатившаяся по региону встряска серьезно перепутала все прежние наработки Клима, многое пришлось идентифицировать заново. Но к утру двадцатого марта он и экспертная программа справились. На обширной объемной схеме клочка Фобоса осталось три странных предмета, не похожих ни на что естественное.
«Неужели я что-то нашел?» – в волнении подумал Клим и вскочил с кресла перед терминалом, отцепив зажим. Комната поплыла и закрутилась вокруг него. По марсианскому времени была уже поздняя ночь, но спать не хотелось. «Сюда бы старика Ляо», – вспомнился ему антиквар в черном, знаток древних аппаратов.
Как ни силился геолог рассмотреть в деталях то, что в беспорядке, разрозненной кучкой валялось в обнажившейся трещине на дне борозды, ничего не вышло. Слишком низка была разрешающая способность датчиков. Без выхода в космос, видимо, никак не обойтись. Поэтому Клим уведомил менеджера о неполадках в датчике (после «фобосотрясения» с ними могло случиться всякое) и снарядился для работы на поверхности.
Марс багрово пылал полумесяцем, словно притягивая Клима. Выхлоп электротермического двигателя, отразившись от стального люка, рассеялся по искусственным конструкциям базы и заодно придал геологу нужный импульс в сторону фермы с солнечной батареей. Красноватыми бликами поплыло внизу пыльное дно Стикни, за сотни лет «истоптанное» роботами и прочими механизмами. Клим взлетел над кратером и очутился под косыми лучами Солнца. Все здесь выглядело не так, как в его прошлый визит – далекий разрыв в теле спутника отзвуком прокатился по всей его поверхности. Некоторые из вековых валунов сорвались с мест и теперь прибились к новым лежбищам, легко примяв древние реголитовые завалы. В первые часы после подвижек коры тут стояла плотная взвесь камней и пыли, плывя вместе с Фобосом через вакуум.
Ведомый картой, что транслировалась ему на экран шлема, Клим подлетел к черной расселине рядом с ворохом свежих обломков, как раз посреди широкой вмятины от подвинутого камня. Сейчас тот приткнулся в паре метров западнее.
Геолог посветил в щель и увидел в метре под поверхностью что-то тускло-блестящее и округлое. Но расселина была слишком узкой, чтобы можно было сунуть в нее руку, к тому же упакованную в толстый демроновый рукав. «Вот святые боги, – в досаде подумал Клим. – Не взрывать же тут все! Еще Фобос развалится». Но все же он быстро догадался, как выйти из затруднения, тем более и датчик все равно следовало поменять. Вывинтив заглушку из трубы, он ухватил антенну и вынул прибор. Эта-то антенна, согнутая крючком, и могла ему помочь.
Орудовать ей следовало с осторожностью, чтобы не утратить невзначай драгоценные находки – те могли упорхнуть в космос.
Спустя минут десять три поцарапанных и мелких, не больше ладони величиной детали, похожих на те, что встречались Климу в каталоге Музея, оказались в его владении. Одновременно, как будто озаряя находки, из-за края борозды вырвался сноп солнечного света. Фобос продолжал стремительное вращение вокруг Марса, и реголитовые завалы засияли.
Естественно, Клим не собирался трубить о находке. Лучше вообще забыть о ней до возвращения на планету. Фобос как-никак был арендован не им, а «Недрами» – изымут артефакты, и с концами. А так, судя по туманным намекам старика Ляо, за них можно выручить немалые деньги, если ухитриться найти покупателя с Земли.
8-й день сезона Чуньфень, Фобос
Вечером, после рутинной возни с сеткой Хартмана и программы новостей (в бассейне Хелласа опять разбился почтовый ровер) Клим двинул в гостиную, и тут из-за люка технического модуля его окликнул Чжанг.
– Хан! Помоги с жестянкой справиться.
– А роботы?
– Эти пеньтани с алмазными мозгами? Они ключ-то подать не сумеют, чтобы мне палец не отшибить. Уж я знаю, поверь.
Клим вплыл в технический блок с изрядной опаской. Он предпочитал находиться подальше от систем жизнеобеспечения, пока они исправно обеспечивали его жизнь. Чжанг разобрал мусоросжигающую установку, и рядом с ней в недоумении застыл робот-уборщик. Он потерянно тискал пустую упаковку из-под белкового творога.
– У печки термометр накрылся, – пояснил Чжанг. Возле робота на магнитной подложке висела крупная начинка сжигателя – винтовой шнек, узел эмульгации, какая-то коническая штука и еще десяток незнакомых геологу мелких деталей. – Вот, заодно решил смазать.
– Я-то тебе зачем?
– Ты же здорово в разных приборах разбираешься. Вот, датчик показывает, что в измельчителе трещина, а я ее не вижу. Может, это датчик накрылся?
Он отодрал от подложки стальной конус и сунул его Климу. Тот извлек из паза в конусе пластинку датчика и поглядел ее на просвет, отыскивая глазок индикатора питания. Датчик был простейший, всего с одним чипом.
– Можешь выкидывать и ставить новый, контакт связи с питающей цепью испарился, – заявил он. – Одноразовый хлам, только в сжигателе ему и место.
– Вот! Я и думаю – кто лучше Клима в таких вещах разбирается… Не ошибся, как видишь. Я вот еще что хотел спросить… Как ты думаешь дальше? В смысле, чем заняться?
– На Марсе, что ли? Об этом пусть у директора «Азефа» голова болит.
– А если добычу не прикроют? – Роман, как мало тертый в трудовых передрягах сотрудник, был явно обеспокоен подвижками в коре Фобоса. Все-таки ему хотелось определенной безопасности. И в то же время он не желал потерять приличные деньги, что выплачивал холдинг за риск. – Ты-то как думаешь? Стоит еще сюда прилетать?
Но Клим не смог внятно ответить парню. За последние спокойные дни он уже пару раз поймал себя на мысли – непрерывно торчать на планете, ежедневно возвращаясь в клетку с Кристиной, будет слишком непросто. Не добившись от коллеги вразумительного совета, Роман принялся жаловаться:
– Скорей бы уж смена закончилась, а то… Канетти еще приказал периметр базы проверить, утечка энергии у нас!
– Как утечка? Почему он знал об этом, а ты нет?
– Да я еще две вахты назад об этом докладывал! – обиделся ремонтник. – Только где она, непонятно. Ясно только, что между батареей и станцией. Ну, мы и улетели, не стали ее искать, все равно потери-то были совсем незаметные.
– А сейчас?
– Полпроцента. После аварии что-то еще случилось, или это старая неисправность… Помоги, Клим, а? Всего двое суток до новой смены, а мне десять километров кабелей проверять. Работа простая, но за нее денег дадут – она же не по твоему профилю, в добавку пойдет.
– По-моему, это как раз то, что называется «сеять бацилл через шлем».
– Напрасно ты так думаешь! Плюс на Марсе будет… Может, нам в «Азефе» хорошее место предложат, если добычу прикроют. Недаром же говорится, что старый робот дорогу домой всегда найдет.
Расчет у Чжанга был прозрачный. Но какой смысл восстанавливать электрические цепи, если базу и в самом деле могут аннулировать? Впрочем, Клим не верил в то, что «Недра» так легко отдадут субсидии правительства в чужие руки. Так что при всей противоречивости Чжангова замысла в нем содержался весомый профит для его будущей карьеры. Почему бы не помочь, к тому же за дополнительную плату?
9-й день сезона Чуньфень, Фобос
Перед самым выходом в космос Клим и Чжанг заглянули в станционный Храм Девяти – Чжанг настоял. Как истовый конфуцианец, он нередко посещал это святое место, единственное подобное сооружение на Фобосе. Под Храм была выделена обыкновенная каюта. Возле ее дальней стены первые обитатели станции соорудили из контейнера алтарь, на который возложили круглую дверцу от технического шлюза – «фокус небесного свода». Пока Клим раскочегаривал плазменную печку, облицованную зелеными керамическими плитками, Чжанг преклонил колена перед алтарем.
– Готово? – спросил он через пять минут. Клим приоткрыл вентиль подачи кислорода, и плазма в печи загудела. – Загружай, да пойдем.
Геолог высыпал на прокаленную лопатку споры стафилококка и ловко погрузил их в пламя. Споры вспыхнули с тихим треском, рассыпав по чреву печи ворох искр. Уже через несколько секунд от жертвенного подношения не осталось и следа. Можно было смело приниматься за дело: духи неба приняли дар.
Для ускорения работ нужно было действовать раздельно, и Роман выделил геологу собственно солнечную батарею. Сам он на ремонтной платформе поплыл вдоль силовых кабелей, ловя чувствительной аппаратурой электромагнитные аномалии. Клим за четверть часа на другой платформе достиг фермы с панелями солнечных батарей. Соорудили эту конструкцию надежно – тряска Фобоса не смогла выдернуть три ее ноги из грунта. Солнце пока не навалилось на нее, и работать пришлось в инфракрасном диапазоне.
Робот-матка, спаренный с платформой, разослал десятки мелких механизмов на один из лепестков батареи. Эти примитивные роботы должны были магнитными импульсами рассеять алмазную и обычную пыль, скопившуюся на панелях, а заодно наложить ингановые заплатки на дырки от микрометеоритов. Клим же собирался охватить батарею целостным взглядом, не зашоренным программами, а заодно проследить за работой ремонтной платформы.
Вообще, когда-то он выполнил лабораторную по университетскому курсу астробиологии. Климу пришлось изучить состав мусора, оседающего на ингановых панелях. К радости профессора, юный Клим нашел в нем не только редкие алмазно-силикатные пылинки, но и углеводные гранулы. И даже несколько незнакомых ему микроорганизмов типа грибков, совершенно сухих и обмороженных. Грибки удалось вернуть к жизни, но искать их в каталоге марсианских бактерий Клим поленился, да и профессор отсоветовал. Так будущий геолог лично подтвердил теорию космического происхождения жизни.
Пока лишь блестки выхлопов от методичных роботов да звезды за окружностью черного Марса расцвечивали пейзаж. В ушах геолога негромко звучала старая песенка, посвященная всем, «кто сейчас вынужден торчать в ровере над песками Марса, пробиваясь сквозь пыльного дьявола».
Сами собой пришли первые за вахту мысли о доме – Кристине, Венере и Куй Вине. Все-таки у него не самая неудачная семья на Марсе: неплохие и здоровые дети, психически нормальная жена… На момент знакомства с Климом она работала ассистентом микробиолога в частной клинике хутуна Кассини. С ней у «Азефа» был заключен контракт на страховое обслуживание сотрудников. По тогдашней моде Кристина носила плащ, пошитый из миниатюрных фотодетекторов и светоизлучателей. Фотодетекторы непрерывно снимали картинку и передавали информацию световым излучателям на противоположной стороне, в результате Клим видел не ее тело, а то, что за ним – стол с шеренгами тестовых пробирок и гроб мульти-томографа. На лицо она также нанесла несколько полосок излучателей, и в таком виде показалась геологу восставшей из легенды марсианкой. Почему, неизвестно – ведь подобные наряды и кожные раскраски тогда встречались в каждом тоннеле. Но вот Кристина каким-то необычным поворотом ушей, татуировкой на ногтях или спектром радужки (а может, палмом в форме глазастой крысы) поразила его.
Клим тогда был совсем плох. После смерти матери его одолело маниакальное недоверие к газовым колонкам. В обществе людей ему удавалось бороться с собой, да и дома он какое-то время сдерживался, но месяц назад не выдержал и вскрыл колонку в квартире. Причем не просто вскрыл, что не привело бы к проблемам со здоровьем, но и вынул из нее мембраны, не чищенные десятилетиями. Это были цилиндрические картриджи – катушки с намотанным на них полимерным волокном. Вообще-то они должны были обогащать воздух кислородом, всасывая углекислый и прочие вредные газы. Наверное, эта колонка так и поступала, пока Клим не поковырялся в ней. Не найдя видимых повреждений, он заново собрал устройство, но на беду подключился не к той трубе (немудрено было их перепутать, как объяснил он сочувствующей Кристине после вынесения диагноза). В итоге бактерии из первичной грунтовой воды окольным путем получили доступ в квартиру. А ведь суровые надписи на колонках и водных подсистемах предупреждают всякого о недопустимости «саморемонта»…
– В грунте Марса живут сотни разновидностей грибков! – поразилась ассистент микробиолога, когда изучила образцы кожной сыпи, няо и прочие выделения пациента. – Они только и ждут момента, как бы отогреться и сожрать первую же доступную молекулу органики. А у вас к тому же наметилась проблема с личными бактериями, уважаемый… В нормальном кишечнике должно жить не меньше тысячи видов микроорганизмов, и пятьсот во рту. Они живут там не просто так, а приносят пользу. Например, не дают плодиться вредным вирусам. А ваши? Они не только истощились количественно, но и деградировали! Нет, без терапии тут никак не обойтись. Нам придется серьезно поработать.
Разумеется, Клим знал, что вода подвергается тщательной очистке, прежде чем угодить в желудок потребителя. За миллиарды лет прерывистой эволюции в подземных озерах Марса вывелись такие живучие и прожорливые микроорганизмы, что выпускать их из ледяного плена самоубийственно. Они и посейчас успешно живут за счет радиации в древних водных резервуарах, насыщенных водородом, серой и нестабильными изотопами.
– У меня мать задохнулась, – пожаловался Клим.
– Господин Хан, вам требуется психотерапевтическая помощь, – ласково заметила молодая женщина. – Но для начала окажем безотлагательное врачебное воздействие.
«И то верно», – подумал геолог. В последние два дня скрытно действовавшие бактерии сполна проявили себя, выступив на теле целыми колониями. Это становилось уже неудобно – мода на культивирование микроорганизмов на коже почти прошла. К тому же эти не слишком-то походили на безвредный косметологический грибок.
– Как я могу к вам обращаться, гражданка? – спросил он.
– Зовите меня Кристиной.
Она навела на пациента раструб тепловизора, и тот принялся сканировать тело Клима, выявляя патогенные участки. Терминал сбоку от женщины тревожно озарился красным сразу в нескольких точках, и на чистый лоб Кристины набежала морщинка. Ассистент микробиолога неодобрительно уставилась на Клима.
– Вам еще повезло, господин Хан, что у вас искусственные печень, поджелудочная железа и одна из почек. – Она отдала команду своему роботу, и тот провел по бедру Клима ежиком микроиголок, делая инъекцию глюкагона, чтобы поддержать аппаратуру внутри тела. – Эта вредная культура успела пустить внутри вас корни и поразить вторую почку, даже зацепить желудочек сердца. Кроме того, налицо острая форма миелита и обширные поражения кожи. Согласны на операцию?
– Частичную… Почку и поврежденный кусок сердца. И миелит с кожей…
Клим не хотел признаваться, что виртуальные похороны матери и сбор информации по всем базам для оформления надгробия съели огромную часть не только ее страховки, но и средств самого геолога. Можно было, конечно, привлечь для финансирования погребения отца, но старик почти обезумел и твердил: «А мне памятник кто поставит? Не дам!»
– Многие почему-то забывают, что вокруг нас живет множество духов, – проговорила Кристина, заполняя медицинскую форму для операции. – И добрых, и злых. Вам бы стоило поискать их расположения в Храмах, уважаемый.
– Трудно задобрить все тридцать шесть тысяч духов, от которых зависит здоровье…
– А вы приносите им массовые жертвы. Например, посвятите каждый вирус в пищевой культуре одному из духов и принесите ее в Храм, чтобы сжечь. Любому духу будет приятно, что ему пожертвовали целый микроорганизм. Поверьте, эти нематериальные сущности крайне неприхотливы, им требуется совсем немного. Это я вам как врач говорю. – Она дружелюбно улыбнулась. – Одна ложка пищи, и гармония с тонким миром достигнута.
«Как я сам не догадался?» – подумал пациент.
Юаней на полное лечение у Клима не хватало, и он действовал постепенно. Ему помогло и то, что он стал встречаться с Кристиной в тоннелях хороших хутунов, а спустя десять дней заключил с ней брачный контракт (предыдущий, с коллегой по «Недрам», он прервал за месяц до этого) – для близких родственников в клинике полагались заметные скидки. Очевидно, Кристина сэкономила Климу немалые деньги.
Она переехала к нему с обоими детьми от первых двух браков. Для этого ей достаточно было пересечь шлюз между Скиапарелли (хутуном ее второго мужа) и Гюйгенсом. Кстати, Скиапарелли слыл чуть ли не самым грязным хутуном Офира, так что она даже выиграла от брака. Так они и помогли друг другу, первые годы совместной жизни даже находя в браке удовольствие. Но Клим всегда знал, что если Кристине подвернется удачная партия в более престижном хутуне, она непременно за нее ухватится. Видимо, варианты ей попадались так себе, вот она и стала раздражительной…
