bannerbannerbanner
Я тебя никому не отдам

Олег Рой
Я тебя никому не отдам

Полная версия

Памяти моего сына Женечки посвящается



Не влюбляйся в жертву, чтобы самому не стать жертвой.


© Резепкин О., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Олег Рой
Я тебя никому не отдам

Если начать цитировать все написанное о питерских белых ночах, наберется талмуд размером с «Войну и мир». А что толку? Все эти описания – даже не копия, так, беспомощные наброски. Но – пишут и пишут, как заколдованные. Потому что уж очень соблазн велик, тянет. Не зря ведь так часто в этих описаниях мелькает – нет, не колдовство – прелесть.

Питер возвращает этому слову подзабытый уже смысл: прелесть – вовсе не легкое воздушное очарование, прелесть – то, что прельщает. Соблазняет. Манит. Затягивает. Растворяет в себе.

В Архангельске вон – совсем не то. Тамошние белые ночи – это как раз легкое воздушное очарование. Танцы эльфов и фей. А июньский ночной Питер – знал, ох, знал император Петр Алексеевич, где ставить город, – весь как флейта гаммельнского Крысолова. И невозможно не пойти за ее голосом, и «куда» теряет всякий смысл, и едва слышно доносится – не то из-за угла, не то вовсе с небес – тяжелозвонкое скаканье сорвавшегося с Гром-камня Медного всадника. И прозрачно сияющие шелка юной феи вмиг становятся лохмотьями макбетовских ведьм. И сверкнувший из-под ресниц взгляд прекрасной незнакомки – лишь промелькнет невидимое в вышине облачко – сменяется ледяным прищуром безжалостного убийцы…

Да хоть бы даже и не убийцы. Тень душновато пахнущего сиреневого куста оказывается спешащим успеть до развода мостов прохожим, а замершая в поцелуе парочка – тенью фонарного столба.

И сам ты уже неизвестно кто – человек ли, тень ли…

Тьфу ты, черт! Что за бред лезет в голову? Сергей резко нажал на кнопку, оживляя айфон, – буйное многоцветье дисплея более-менее разогнало морок. Изящная вывеска «Счастье» виднелась не дальше чем в десяти шагах. Уже слышны были звуки цыганского свинга. Точно биение живого сердца. И никакой гаммельнской флейты, никаких теней, никаких призраков!

По стертым ступеням он поднялся на неширокую, почти пустую – все же середина ночи, пусть даже и белой, – террасу. Молоденький официант с двумя колечками в левом ухе – небось студент подрабатывающий (эта мысль почему-то умиротворяла) – споро доставил на выбранный Сергеем столик бокал арманьяка и чашку кофе.

Кофе тут был хорош. Сергей открыл для себя этот ресторан несколько лет назад, бредя в такую же белую ночь от Катькиного садика – сквера у памятника Екатерине II, что на Невском, – к Пяти углам. Заметил вывеску с неожиданным названием, посидел на террасе за чашкой кофе – и прикипел. Местечко было не слишком популярное, тихое, уютное, без излишней домашности, но и без вульгарной помпезности. Спокойно и со вкусом. И – живая музыка. Кажется, именно здесь он впервые услышал джаз-мануш, или – это название нравилось Сергею больше – цыганский свинг. Крошечный джаз-бэнд – три гитариста и тощенькая скрипачка, к которым иногда присоединялся бородатый седой аккордеонист, – творил настоящее чудо. Разве джаз может существовать без ударных? Может. Как в старой глупой шутке: кто сказал, что гитара не ударный инструмент? Они умеют задавать ритм так, что он хватает прямо за сердце, куда там барабанам.

Впрочем, рассуждать о музыке – дело пустое. Ее слушать надо. Он откинулся в удобном ротанговом кресле, покрутил бокал, переливавшийся темным янтарным светом. Теплым, живым и совсем не похожим на жутковато-призрачное сияние белой ночи. Нет, надо же до такого додуматься, себя в тени записать. Ну уж нет! Он, Сергей Субботин, не какая-то там тень. Он сам выбирает свой путь. У него все получится. Уже получилось. А будет еще лучше.

Он открыл бумажник и заглянул в потайное отделение. Там бережно хранилась самая первая рекламная листовка самого первого его магазина. Блеклая, в одну краску, кривовато, как он сейчас видел, сверстанная, распечатанная – смешно сказать! – на офисном принтере. Всю ночь он тогда «кормил» старенький медленный «Хьюлит» бумагой, раскладывал теплые готовые листовки вокруг, чтоб не смазать – принтер был струйный, лазерники тогда, в девяностые, еще мало у кого водились. Ну да, была возможность – Сергей вздохнул – сунуть заказ в нормальную типографию. Но он предпочел сделать все сам. И все эти годы грязноватый лоскуток дешевой бумаги был для него символом самостоятельности. Да, как бы там ни было, он сам выстроил сегодняшнее свое положение – не то чтобы прямо на бизнес-олимпе, где места предусмотрены исключительно для нефтяных или алюминиевых владык, но, в общем, близко, в предгорьях. Скромный продуктовый магазинчик давно превратился в обширную – несколько десятков региональных филиалов – торговую сеть – «Полная чаша», вот какое название он придумал. Сам, не какой-нибудь наемный бренд-мастер.

Да, все он сделал, всего достиг сам. Своим собственным умом. Сколько таких же, как он, бизнесменов, начинали в те дальние уже девяностые? Тысячи? Сотни тысяч? И сколько преуспели? Вот то-то же. Он всех переиграл – и тех, кто хотел его победить, и тех, кто пытался его использовать. И это самый чистый, самый сладкий адреналин – чувство собственного превосходства. Это, а вовсе не деньги, которых давным-давно уже больше, чем можно потратить.

Кажется, я сам себя в чем-то убеждаю, подумал успешный бизнесмен Сергей Субботин и поморщился: вот еще, в самом-то деле. Неужели это Питер так действует? Питер, любимый до такой степени, что Сергей, коренной москвич, несколько лет назад купил здесь квартиру, но как-то странно он тут себя в последнее время чувствует. Или это белые ночи голову кружат? Или просто устал? Не от работы, конечно, – профессионалов он в штат набрал первоклассных, оставив за собой лишь ключевые решения и общий контроль. Но в одиночку, как ни крути, тяжеловато. Когда-то у него была, кажется, какая-то жена, какие-то друзья-приятели. Сегодня вокруг лишь конкуренты и партнеры, которым тоже пальца в рот не клади – откусят, а то и целиком слопают.

Впрочем, не век же он бобылем будет вековать. Судьба к нему благосклонна – подарила деловой успех, подарит и женщину. До старости-то ему еще о-го-го как далеко. Легкая проседь в густых темно-русых волосах лишь подчеркивает значительность и силу. Равно как и гусиные лапки вокруг по-прежнему ярких светло-карих глаз. Бреясь по утрам, Сергей нередко думал, что сегодняшнее отражение в зеркале нравится ему больше, чем то, что было двадцать лет назад. Наивная юношеская мордаха превратилась в хорошо вылепленное лицо сильного, уверенного в себе мужчины. Заматерел, да. Но не обрюзг. Ни в коем случае! Грех было бы портить подаренную природой спортивную фигуру. Да и сил от спортивных тренировок прибывает. И не только физических. Сергей улыбнулся. Самые лучшие решения приходили в голову, когда он «тягал железо» в спортзале. А на пляжах дорогих курортов фигурой – высокий, плечистый, с гладкими переливающимися мышцами – мог поспорить с местными инструкторами по дайвингу, например.

Гитарные ритмы, доносившиеся из основного зала, неожиданно заглушил многоголосый веселый гомон. Туристы, подумал Сергей, судя по выговору – южане. Забавно. Для Питера или Москвы летний отдых – это Черноморское побережье (ну, если забыть о Кипре или Египте). А пресыщенный морем-солнцем-фруктами Краснодарский край толпами валит полюбоваться магией белых ночей. Круговорот прямо.

Толпа не толпа, но заполнившая террасу пестрая компания была довольно внушительной – человек пятнадцать, если не больше. Несколько невзрачных мужичков, теряющихся на фоне своих пышных громогласных жен класса «баба ягодка опять», трое загорелых до черноты «качков», два-три типичных «ботаника» и – девушки. Абсолютно «черноморские»: яркие, как тропические птицы, броские на грани вульгарности, сверкающие белозубыми улыбками и обилием стразов. Сергей удостоился изрядного количества взглядов жанра «како-ой интере-есный мужчи-ина» – совершенно ему не нужных, но… Он бы удивился, будь по-другому. Ладно, лишь бы за его столик никто не подсаживался.

Поймав пробегавшего мимо официанта, он заказал еще кофе и – подумав – еще зеленого чая со льдом и ломтиком лайма. Взглянул на часы, проведя пальцем по стеклу: отлично, скоро начнут разводить мосты, все туристы бросятся к набережным – любоваться.

– Гляди, гляди, у него часы с сенсорным управлением, – раздался слева громкий шепот одной из «тропических птичек». – Вот круто!

– И ботинки итальянские… И обручального кольца нет! – подхватила ее подружка.

Смех девушек звучал и задорно, и приглашающе. Сергей сделал вид, что ничего не слышит. Доказывать что-то себе или окружающим с помощью одноразового секса (а ни на что другое «тропические птички» и не годились) – удел неуверенных в себе юнцов – ему давно «не по чину». Впрочем, чувствовать себя «заманчивой добычей» было лестно. На пару секунд. Потом захотелось поторопить шумную пеструю ораву – шли бы, в самом деле, мостами любоваться. Но туристы, похоже, устроились тут основательно, заняв почти все места на террасе и порядком подпортив ощущение уюта и спокойствия – именно то, за что Субботин и любил это место. Может, уйти, подумал он слегка раздраженно и тут услышал быстро нарастающий рокочущий гул…

Мотоцикл!..

Это было как привет из далекой, почти уже забытой юности. Как они тогда гоняли! Лихие ветры подмосковных трасс, страшный сон беспомощных гаишников (ха! поди-ка догони!), повелители стальных коней. Кони были, конечно, еще советские – у Сашки «Иж», у него «Ковровец», – но они гордо называли их байками, а себя – чоперменами. Днями и неделями торчали в темных отцовских гаражах, по уши в масле, ржавчине и бензине, «вылизывая» и усовершенствуя своих «скакунов», чтобы хоть немного уподобить свои «коврики» и «ежики» легендарным «Харлеям» и «Ямахам».

 

Мотоцикл – спортивный «БМВ» – рыкнув напоследок, замер точно у ступеней ресторанной террасы. Затянутый в красную кожу байкер оказался в перекрестье многочисленных взглядов: восхищенных, ошарашенных или откровенно завистливых. Женщины как по команде нервно защебетали, явно стараясь отвлечь внимание своих спутников от ловко спешившейся амазонки.

Да, амазонки. Плотно облегающая экипировка не оставляла в том ни малейших сомнений, обводя и подчеркивая все изгибы стройного тела. Высокие сапоги – мотоботы – ловко обхватывали изящные щиколотки, а узкие пальцы, выглядывающие из кожаных обрезных мотоперчаток, казались удивительно нежными, музыкальными.

Одним движением девушка подняла зеркальное забрало – визор – и, отщелкнув застежку, сняла тяжелый шлем. На плечи обрушился водопад чуть вьющихся рыжеватых волос. Легкий взмах головы отправил пышный каскад за спину. Привычным движением бросив в шлем поспешно снятые перчатки, амазонка поднялась на террасу, на ходу расстегивая куртку.

На верхней ступеньке во взгляде ее появилось удивление и даже растерянность – все столики были заняты. А сидеть в душном зале, мысленно усмехнулся Сергей, в такую ночь охотников найдется немного. Чувствуя себя героем классического голливудского фильма, он слегка приподнялся и приглашающим жестом указал на свободное кресло возле своего столика. Девушка на миг заколебалась, еще раз обвела террасу внимательным взглядом – нет, остальные варианты явно были гораздо хуже – и, коротко кивнув, присела на краешек кресла.

На краешек, но без малейшего оттенка неуверенности, подумал Сергей, исподтишка, чтоб не показаться невежливым или, хуже того, навязчивым, рассматривавший незнакомку. Вблизи она выглядела постарше, чем показалась на первый взгляд. Лет двадцать пять, пожалуй, или тридцать, вряд ли больше. Тонкий абрис слегка обветренных губ, светлые, цвета ранних сумерек серьезные глаза, ни грамма косметики. Небольшая ссадина на левой скуле не столько портила, сколько подчеркивала безукоризненную картину – как мушка на щеке средневековой красавицы. «Тропические птички» за соседними столиками на фоне этого спокойного изящества как-то сразу поблекли.

Меню, преподнесенное мгновенно подлетевшим официантом, амазонка проигнорировала, заказав чашку капучино и большой стакан воды. Сергей мысленно усмехнулся – он-то помнил, как скорость сушит горло. Помнил, как во время безумных своих гонок они с Сашкой высматривали придорожные колонки и по очереди – один жмет тугой рычаг, второй пьет – приникали к яростно бьющей из железного жерла ледяной, невероятно вкусной тугой струе. Словно не подмосковные трассы стелились под их колеса, а пыльная бесконечность аравийских пустынь под раскаленным небом.

И это «принесите воды» тоже было как привет из юности.

Девушка выпила с полстакана и откинулась на спинку кресла. Вопреки расхожему мнению – мол, рыжим красное противопоказано – красный кожаный костюм идеально подходил к легкой рыжине ее каштановых волос. Все есть яд и все есть лекарство, вспомнил Сергей, разница лишь в дозировке. В этом случае «дозировка» идеальная, оттенки подходят друг к другу как… как в языке пламени.

Да, хороша, ничего не скажешь. И мотоцикл ей под стать.

– Тысяча двести кубов? С места до сотни за три и две десятых секунды? – деловито (вы же не думаете, что я кадрюсь, я машиной восхищаюсь, и все) поинтересовался он.

Слегка помедлив (Сергей готов был поклясться, что в этот момент в прекрасной головке мелькнула мысль: он что, свой?), девушка улыбнулась уголком рта.

– За две и семь десятых по сухому асфальту.

– Ого! – абсолютно искренне восхитился Сергей. – Ограниченная спецсерия? Или боги тюнинга постарались?

– Второе, – с той же полуулыбкой подтвердила амазонка.

– Нечасто увидишь такого зверя в столь нежных руках, – улыбнулся он. – Не иначе, у вас в жилах адреналин вместо крови течет, и скорость… – Субботин не закончил фразу, как бы приглашая к продолжению метафоры.

– Что есть, то есть, – девушка покачала головой. – Вы ведь понимаете, – она коротко, оценивающе взглянула на него, – скорость – это страсть на всю жизнь. От этого не излечиваются. Раз испытав, не забудешь и не откажешься.

Незнакомка говорила легко и непринужденно, точно сама с собой, держалась без манерного жеманства или взвизгивающего кокетства. Это уверенное прямодушие подкупало и притягивало. Да уж, подумал Сергей, такую ни на какой презентации, ни на каких переговорах, ни в каком офисе не встретишь. С ней удивительно… спокойно? Можно не высматривать подвоха, не продумывать хитрые ходы и бизнес-стратегии…

– К тому же мотоцикл, – продолжала незнакомка, – не только способ успокоить адреналиновые бури, а еще и очень практичная вещь. Отличный способ прорваться сквозь любые пробки. Без него я тратила бы на дорогу в десять раз больше времени.

Сергей, улыбаясь, покачал головой.

– Честно говоря, я вам даже немного завидую. Сам-то давным-давно не ездил, но когда-то мы с приятелем сожгли не один комплект колесной резины.

– А что у вас была за машина? – живо поинтересовалась девушка.

– «Коврик». Ну, «Ковровец». Вы-то, небось, и названия такого не слыхали, – усмехнулся Субботин. – Это было действительно давно.

– Может, и слыхала, но как-то смутно, не припоминаю, – согласилась она. – И как машина?

– Металлолом! – засмеялся он. – Швейная машинка, даром что на колесах… Ну… по нынешним меркам, во всяком случае. Но тогда… тогда это было настоящее счастье. Знаете, однажды…

Сергей начал вспоминать и даже не заметил, как и сам увлекся красочным, почти восторженным рассказом о собственной юности и невероятных приключениях двух «крутых байкеров». Собеседница слушала так внимательно, что ему вдруг показалось – они знакомы уже целую вечность. Честное слово! Вполне можно начинать перебрасываться радостными «а помнишь?», словно за плечами вагон и маленькая тележка общих воспоминаний.

– Давно не ездите? – задумчиво переспросила девушка, удивленно, почти недоверчиво покачивая головой. – Неужели больше не тянет взяться за штурвал?

– Ого! Штурвал! – Субботин усмехнулся. – Я, признаться, уже и выражения эти подзабыл… Кстати… Не сочтите за бесцеремонность: ссадина на лице – не результат ли экстремального вождения?

Незнакомка нахмурилась.

– Не вписалась в поворот, – поморщившись, ответила она с явной неохотой.

Субботин поспешил сменить тему:

– А за штурвал тянет, конечно. Вы же сами сказали: «это на всю жизнь».

– И?.. – она вопросительно вскинула бровь.

– Да какое там «и»! – Субботин махнул рукой. – У меня и байка-то нет. Вроде и купить не проблема, хоть бы и «Харлей», – он мечтательно вздохнул. – Но куда ездить? И главное – когда?

– Да хоть сейчас! – живо отозвалась девушка. – Чтобы что-то откладывать, всегда находится миллион причин. Так и жизнь пройдет, – как ни странно, несмотря на почти шутливую интонацию, она вовсе не улыбалась. – Вот прямо сейчас у вас же есть время? А у меня, – она мотнула головой в сторону «коновязи», – мотоцикл и даже запасной шлем в наличии. Можно сесть и рвануть.

– Вы шутите? – изумился он. – Или у вас хобби такое: катать незнакомых мужчин посреди белой ночи?

– Белые ночи коротки, – усмехнулась девушка. – Почему бы, собственно, и нет? Зачем всему искать обоснования? – Она глядела на Сергея не то испытующе, не то разочарованно, так что он, вдруг почувствовав себя старым скучным резонером, уже клял себя за предыдущую реплику: дурак, соглашаться надо было моментально, а не неясности выяснять, бизнесмен чертов! Видимо, терзания явственно отразились на его лице, потому что амазонка усмехнулась: – Вас смущает, что мы не были друг другу представлены? Пустяки, право. Меня зовут Татьяна. Можно Таня.

– Сергей, – назвался он, облегченно выдохнув.

– Очень приятно, – она кивнула и подняла руку, подзывая официанта. – Ну как, готовы? Обещаю, что буду осторожна на поворотах, – добавила она со смешком.

Субботин попросил общий счет, но Таня решительно воспротивилась:

– Простите, но я вполне в состоянии купить себе чашку кофе, – резкость высказывания смягчилась легкой улыбкой.

С той же улыбкой она, легко сбежав по ступенькам, протянула Сергею запасной шлем, лукаво подмигнув:

– Итак, навстречу приключениям?

– Раньше сядешь, дальше выйдешь, – ответил он незамысловатой байкерской шуткой и, «нырнув» в шлем, уселся позади своей прекрасной амазонки.

Мотор взревел, мотоцикл сорвался с места и… полетел, замелькал мимо царственный Петербург. Понеслась Новая Голландия, манящая таинственными арками среди темной зелени, взблеснула обочь Нева, замелькали мосты, пролетела невесомая в призрачном свете белой ночи Петропавловка, засверкали серебряными бликами каналы, замелькали, сменяя друг друга, острова…

Таня на полной скорости умело лавировала между редкими, как будто сонными машинами, первой уходя от светофоров, с грохотом пролетая узкие переулки и вновь вырываясь на распахнутые в бледное небо просторы осыпанных рыжими фонарями проспектов.

Рыжеватая прядь, выбившаяся из-под Таниного шлема, трепетала в струе летящего навстречу ветра у самого лица Сергея.

Попетляв по старому центру, арбалетной стрелой пролетев сквозь заурядно-безликие спальные районы, байк понесся в сторону Кронштадта. На дамбе Таня прибавила скорость. Сергею казалось, что никакой дороги под ними нет, что они мчатся по плоской балтийской воде, оставляя за собой белый пенный бурун.

Выписав замысловатый иероглиф по перекрестьям кронштадтских улиц, мотоцикл понесся назад, в Питер. Когда Таня, заложив крутой вираж, свернула в неширокую улицу и лихо застопорила перед ступенями все того же ресторана «Счастье», Сергей резко выдохнул и ошарашенно помотал головой. Казалось, всю эту безумную гонку он так и просидел на одном вдохе. Но нет, конечно, подсказали часы: путешествие продолжалось больше двух часов. Он осторожно ступил на землю, чувствуя себя моряком после кругосветного плавания. Вокруг все как будто еще плыло и куда-то неслось.

– Что ж, доставила вас туда же, откуда похитила, – улыбнулась, обернувшись, Таня.

Сергей охотно подхватил шутливый тон:

– Теперь надо сдать по описи, все ли цело: руки, ноги, голова… М-да. Голова как-то не очень. Покачивает. Сейчас бы прилечь, – он улыбнулся.

– Прилечь тут негде, – серьезным голосом, но с лукавой усмешкой в глазах ответила Таня. – Я ж не знала, куда вам нужно, вот и вернула на исходную позицию.

– Тогда предлагаю ознаменовать благополучное окончание этого головокружительного путешествия торжественным ужином, – с комическим пафосом произнес Сергей. – Правда, я уже и не знаю, будет ли это ужин или уже завтрак. Эти ваши белые ночи напрочь сбили меня с толку.

Таня взглянула на часы:

– Все-таки ужин, наверное. Хотя и поздний. Четвертый час ночи. Но ресторан, на наше счастье, еще работает.

Действительно, террасу озарял чуть дрожащий янтарный свет.

– На наше счастье, есть «Счастье»! – скаламбурил Сергей, поднимаясь вслед за Таней на террасу. – Смотрите, и наш столик свободен.

Свободен был не только «их» столик, но и почти все остальные, только в самом дальнем уголке шепталась загулявшая юная парочка. Шумная стая туристов исчезла, местечко опять дышало покоем и умиротворенным уютом.

Ночь постепенно меняла цвета: золотистая полоса над горизонтом становилась все шире, перекрашивая серебристое, лиловое и серое в песочную охру и теплый янтарь.

Таня оказалась изумительным собеседником. Точнее – слушателем. Так раковина эстрады собирает и концентрирует звук, помогая стоящему на сцене певцу. Так зеркало рефлектора собирает свет, помогая лампе делать свою работу. Так и живой интерес слушателя – неоценимая поддержка для рассказчика. Таня говорила мало – нет, не петербурженка, приехала к знакомым погостить, благо выдался длительный отпуск, – но радостно смеялась каждой шутке и вообще слушала с живейшим интересом. Сергей болтал обо всем подряд: об успехах «Полной чаши» и студенческих приключениях, о французских виноградниках и шотландской рыбалке, о неизбежных в большом бизнесе кадровых проблемах и рассветах над Японскими островами.

– Знаешь, вот вроде бы линия перемены дат – условность? Но когда знаешь, что ты первым видишь начало нового дня…

– Как мы сейчас, – улыбнувшись, подхватила Таня.

Тот же молоденький официант уже начал гасить озарявшие каждый столик толстые круглые свечи. Мимо террасы прогрохотал серый фургон с эмблемой чего-то строительного на борту. Таня вздрогнула, словно очнувшись от тягучей волшебной дремы, бросила беспокойный взгляд на дремавший у террасы мотоцикл.

– Пожалуй, мне пора.

– Надеюсь, мы еще встретимся? – подчеркнуто небрежно спросил Сергей, словно бы не придавая этому особого значения, но скрестив в кармане пальцы – на удачу. И вовсе не потому, что Таня красивая, а от гибких движений затянутого в красную кожу тела сохнет горло, и даже джинсы как будто становятся тесны. Подумаешь! Красивых и сексуальных вокруг пруд пруди, только свистни. Но Таня с ее мотоциклом была как живое воплощение легкости, молодости, слепящего нерассуждающего счастья. Даже мелькнула крамольная мысль: на черта весь этот бизнес со всеми этими «кто кого» и «я победитель»? Мелькнула – и пропала. Вот уж действительно – экая сегодня глупость в голову лезет. Кто сказал, что одно исключает другое? Просто… просто… как бы ухитриться и продлить это случайное знакомство? Девушка-то – класс, что и говорить. Но мало ли, она ведь сказала, что не из Питера, может, сегодня уезжает.

 

Но Таня лишь пожала плечами и улыбнулась:

– Почему нет? Запишите мой телефон.

Он старательно вбил в память айфона продиктованные цифры, не без удовольствия отметив, что номер московский.

Таня оседлала своего «коня», махнула на прощанье рукой и нажала на газ…

Мотор рявкнул и… зачихал, закашлял, затрещал.

– Что с ним? – удивился Сергей, подходя поближе.

– Проза жизни, – развела руками Таня. – Мой верный конь, видимо, решил, что, прокатив нас по Питеру и Кронштадту и вернув на место в целости и сохранности, выполнил свой долг и теперь имеет полное право отдохнуть… Короче, банально кончился бензин, а этот, – она легонько пнула носком сапога по колесу, – говорит, что ему надо подкрепиться.

– Его можно понять, – улыбнулся Сергей, лихорадочно припоминая, не видел ли он в окрестностях бензоколонки.

Таня сокрушенно крутила головой.

– Нет, ну надо же быть такой балдой! Чем я думала?! Видела ведь, что лампочка горит, но как-то из головы вон. Черт! Теперь тащи его на себе до Рузовской или к Невскому… Домой ужасно хочется, – жалобно добавила она.

– А куда вам, собственно, домой? – уточнил Сергей, старательно скрывая свою радость по поводу «неудачного» стечения обстоятельств.

– В Парголово, – вздохнула девушка. – Я там у знакомых остановилась.

– Да уж, не ближний свет, – покачал головой Сергей, с бешеной скоростью прокручивая в голове варианты решения «проблемы»: вызвать для Тани такси, оставив байк у ресторана, смотаться к ближайшей бензоколонке за канистрой бензина, тормознуть какого-нибудь раннего водилу и выпросить горючки у него… Но раз уж так сложилось… Он и на тысячу километров не приблизился бы к предгорьям бизнес-олимпа, если бы не умел придумывать неожиданные ходы и не имел решительности, чтобы их воплощать…

– Знаете, Таня, у меня есть предложение, – все с той же нарочитой небрежностью проговорил Сергей. – Не сочтите за навязчивость, но моя квартира тут совсем неподалеку, что называется, в шаговой доступности. Кров, спальное место и чашку утреннего кофе я вам гарантирую. А утром что-нибудь придумается. Ну как?

Таня, опустив глаза, смущенно улыбнулась.

– Звучит, честно говоря, соблазнительно. День выдался длинный, и я, признаться, изрядно устала, просто сил нет сейчас в область добираться. Но как быть с ним? – она положила руку на кожаное седло своего «коня».

– Проще простого, – заверил Сергей. – Сейчас договорюсь с ресторанной охраной, они до завтра… хотя уже завтра, – он ободрительно улыбнулся. – Присмотрят, в общем, за вашим Росинантом. А мы дойдем до моего дома, вы отдохнете, выспитесь, позавтракаете… и после этого мы решим все проблемы. Ну как, готовы?

Таня рассмеялась.

– Кажется, сегодня эта фраза уже звучала. Только из моих уст. Значит, надо соглашаться.

До улицы Декабристов, бывшей Офицерской, где в бывшем доходном доме находилась питерская квартира Сергея, было не то чтобы совсем рукой подать, но все же рядом, не больше получаса ходьбы – через Фонтанку, мимо Сенной и Юсуповского сада, пустынными безмолвными улицами и жутковато-безлюдными дворами, куда Сергей сворачивал, сокращая путь, и местные кошки сердито глядели вслед тем, кто осмелился потревожить их зыбкий покой. Набережная канала Грибоедова – Грибанала, как говорят питерцы, – распахнулась неожиданно. Слева торчали гранитные пирамидки Подьяческого моста, за ним виднелся Львиный мост.

– Надо же! – удивилась Таня. – Такими закоулками шли, все ободранное, даже страшновато, и вдруг…

– Почти пришли, – сообщил Сергей. – Перейти через мост, и там уже действительно два шага. Кстати, в конце улицы Декабристов, там, где она в набережную Пряжки упирается, стоит дом, где жил Александр Блок.

– Как романтично, – хмыкнула Таня. – А мы его увидим?

– Блока? – пошутил Субботин. – Блока вряд ли, а дом вполне можем. Только завтра, до него еще километра полтора, – улыбнулся он, соображая, что стоит за ее согласием: просто желание поскорее отдохнуть или…

Квартира Сергея – с высоченными потолками и бережно сохраненной старинной лепниной – являла собой гармоничный союз уверенной в себе классики и слегка вызывающего модерна, сдобренный щепоткой винтажных элементов.

– У вас отличный вкус, – уважительно заметила Таня. – Выдержать все в одном стиле несложно, но вот соорудить столь гармоничное сочетание прошлого с настоящим… Или даже с будущим, – усмехнулась она, стоя на пороге кухни, где доминировали черное стекло и тускло блестящая сталь.

За одной из панелей неожиданно открылась солидная винотека – теплый свет, деревянные полки, в которых уютно покоились многочисленные бутылки. Сергей вытащил одну.

– Это вино, Таня, старше вас. Очень хорошее, поверьте. Я в этом кое-что понимаю. И думаю, нам стоит выпить за Петербург, белые ночи и… за неожиданности! Пока ночь еще не кончилась, нужно поблагодарить ее за наше чудесное знакомство.

Таня улыбнулась, покачивая бокал, глухо светившийся рубиновым светом…

* * *

Настырный солнечный луч щекотал ноздри, забирался под сомкнутые ресницы, заливая веки горячим красным сиянием. Придется вставать, подумал Сергей. Хотя бы для того, чтобы задернуть штору.

Глаза открылись неожиданно легко. Вообще все тело наполняла какая-то невероятная легкость. Словно он не солидный деловой мужчина сорока с лишним лет, а… воздушный шарик. Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не медведь! И чего это я так веселюсь с утра пораньше, удивился Субботин. Хотя, по солнцу судя, время к полудню. Так что вставать все-таки придется. Вот только проведу рекогносцировку… он потянулся и повернул голову.

В обозримом пространстве обнаружились сбитые простыни, вздыбленные подушки, перекрученное шелковое покрывало… смугловатое, блестящее в солнечном луче плечо… Таня! Он вспомнил рекламу – и пусть весь мир подождет! – и перекатился поближе к соблазнительно манящей добыче. Добыча не возражала. Все отодвинулось на «потом» – и брошенный у ресторана мотоцикл, и обещанный дом Александра Блока, вообще все дела. Но…

Как неумолимый конвойный безжалостно объявляет, что свидание окончено, так и окружающая действительность, выждав четверть часа, сурово напомнила о своем существовании.

– Какая бездушная с-скотина выдумала мобильники?! – прорычал Сергей, нашаривая на полу телефон. Послушал, буркнул «скоро буду» и повернулся к Тане.

– Черт бы их всех побрал со всеми их делами! Хотя дела скорее мои. Придется отлучиться на пару часов. Совсем забыл о назначенной встрече.

– Что ж, пойду вызволять мотоцикл, – усмехнулась Таня.

Но Сергей и слушать не стал.

– Даже не вздумай! Я обещал, что займемся этим вместе? А ты в одиночку собралась. Дождись меня, а? – он улыбнулся.

– Подождать тебя здесь? – изумилась она.

– Ну да, а что? Ты имеешь что-то против? – И, сурово сдвинув брови, погрозил девушке пальцем. – Только не вздумай сбежать!

– Я что, в плену? – Таня легко подхватила его шутливый тон.

– Да! – еще сильнее сдвинув брови, грозно прорычал Сергей. – Я тебя похитил и теперь никогда не выпущу! – он вскочил и, подхватив девушку на руки, закружил по комнате.

– Перестань, пожалуйста, мне больно! – взмолилась Таня.

Сергей осторожно поставил девушку на ноги и только сейчас заметил, что левая сторона ее тела вся в синяках и ссадинах.

– Ого! – изумленно присвистнул он, подумав мельком, что страсть, похоже, лучший в мире анестетик, ночью-то никаких проблем не возникло, словно и травм никаких не было. – В серьезный же ты поворот не вписалась. Еще и парочку крепких заборов по пути снесла? Или что-то посущественнее?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru