Ольга Пойманова
Попутчики
– Что ж вы творите, а? Я заболела, так меня в офисе чуть не съели. Толпа умных самостоятельных людей, которым просто лень было подумать и что-то сделать! Не пожалели, не помогли, а накинулись. Я их бросила, подвела, вот как! И это просто заболела, не умерла! А вы что? Там просто лодыри, они меня терпеть не могут, им на меня плевать! И я случайно их подвела! А вы любимого человека подводите специально! Как же она будет, если вы вдруг домой сегодня не вернётесь? Если все, что вы везли, на нее одним махом рухнет? А она у вас хрупкая, мягкая! Сами же ее убьете!
– Эй, ты чего такое несешь-то?
– А вы чего творите? Да, ей больно будет, страшно, если сейчас все расскажете. Но она хоть будет знать, что время у вас двоих ещё есть, что вы не завтра уйдете! И полечиться вам поможет, и поддержит. И вы по-человечески уйдете, ко всему ее подготовив, как всегда делали!
– Молодая, а умная, – сказала старушка.
Мужичок притих.
– Ты чего боишься-то больше? Ее подвести или слабаком показаться? – тихонько спросила бабушка.
Повисла тишина, только колеса поезда стучали как сердце: тудух-тудух.
– Скажи ей все. Вот где смелость-то: слабость свою признать, попросить помощи. А у кого просить, как не у самых близких. Кто ж тебе ближе нее?
– Никого…
– Сейчас вернусь.
Студент вышел из купе. Без него ехали молча. Не то, чтоб ждали его для продолжения разговора, или там сказать было нечего. А просто думалось и молчалось.
Мальчишка вернулся, принес с собой запах табака. И гирлянду.
– Глядите, что мне дали! Иду, а на встречу проводник! Нам нес! Говорит, не успели к празднику украсить все купе, не обижайтесь, вот вам самую красивую, повесьте…
– А включить-то куда? – заозиралась старушка.
– Так она на батарейках!
– Дай-ка! – Наташа выхватила гирлянду, размотала, расправила. Она и правда была красивая, лампочки прятались в маленьких резных снежинках. У мужичка нашлась изолента, ей и прикрепили.
Наташа щёлкнула тумблером, и по купе забегали золотые огоньки. От них, казалось, даже за окном посветлело, повеселело. Что уж про купе говорить. Оно сразу стало уютным, теплым. Словно на каждом маленьком огоньке как на костре сгорели вдруг хворь и горести.
Наташе показалось, что пальцы обдало теплом. Руки, вечно бывшие у нее холодными, согрелись.
– Молодец, студент! – похвалила того бабуля. – Добытчик ты наш!
Он улыбнулся, но как-то кисло, искусственно. Пожал плечами. А потом сказал:
– А меня девушка бросила.
На мгновение вернулась в купе больная тишина.
– Поговорим? – тихонько спросила Наташа. Было ясно, что не просто так он это произнес. Болит внутри, ноет. Рассказать хочется, чтоб полегче стало. У нее-то внутри все словно расправилось, разгладилось, как печалью поделилась. Вот и ему человеческого участия хочется. А может быть и совета.
Паренёк посидел минутку молча, поглядел в окно.
– Позвонила мне неделю назад, в парк позвала, где у нас первое свидание было. Я удивился, холодно же. Там ветер вечно такой. Но она не передумала. Ладно, мало ли. Приехал. А она там у памятника стоит. И говорит, что все. Ей со мной не нравится, скучно. И надо нам разойтись. Я в шоке был, даже не знал, что ответить. Она проглядела так на меня странно, а потом сказала, что раз мне по этому поводу добавить нечего, то все, решили. Спасибо, мол, что пришел. И ушла. Я, как в себя пришел, стал ей звонить, догонять побежал. И не нашел. Может, ждал ее кто на машине. Может, просто ушла быстро. Не знаю. Трубку не брала. Через знакомых приветы передавала, и весь разговор. Так и не объяснила толком, что к чему. Вот такая история.
– Ну давайте, дамы, ваш выход! – мужичок подбадривающе хлопнул студента по плечу. – У нас тут с тобой женщины умные в купе, сейчас все тебе расскажут.
– Долго вместе-то были? – спросила Наташа.
– Три месяца… Долго.
– Изменилось понятие времени. Это ж разве долго? Я за женой год ухаживал!
– Да не очень-то оно поменялось. Всю жизнь разные романы у людей были, и длинные, и короткие. Бывает, так человек за пару дней душу раздерет, что два года шить будешь и не зашьешь, – буркнула старушка, а Наташа согласно кивнула. – Любишь ее?
– Да. А вот она меня, как оказалось, совсем не любит. Может, и не любила никогда.
– Может, и не любила. Опыта набиралась. Как и ты.
– Да нужен мне такой опыт!
– Нужен, – твёрдо кивнула Наташа. – Раньше обожжешься, дольше проживёшь.
– Не понял…
– Ну смотри. Ты сейчас птица вольная. Сам себе принадлежишь. Да погоди ты про учебу возражать. Она важна, конечно, но это же только часть жизни. А в остальном – куда хочешь, туда идёшь. Чем хочешь, тем занимаешься. Все двери открыты, выбирай любую. И людей вокруг много. Кто-то ближе тебе, кто-то дальше. Близких в любое время терять тяжело. А любимых особенно. Но вот в чем штука – потом придет кто-то ещё. Не сразу, конечно. И не скоро, раз для тебя три месяца – долгий срок. Но придет. А если и потом ничего не получится, придется ещё подождать. И будет так раз за разом. Осознаешь это, и в будущее глядеть проще станет. А тем, кто постарше, терять трудней. Их жизнь так затягивает, что уже не до поисков становится. Но и отпускать проще. Потому что уже отпускал.
Студент молчал. Не верил.
– А ещё знаешь, что я тебе скажу? Ты никогда не узнаешь, как сильно умеешь любить, пока весь нос в кровь о любовь не разобьешь. Вот тогда и поймёшь, сколько в тебе и сил, и огня, и преданности. Ты этой девочке потом, лет через 10, спасибо скажешь. Если сейчас сам себя начнёшь изучать.
– Что-то ты, барышня, завернула! – хмыкнул мужичок.
– Да как сказать! Вот знали вы, как сильно любить умеете и как много сделать можете, пока жену не встретили?
Тот пошевелил губами, подумал.
– Говорил же я тебе, пацан, умные женщины с нами едут, – наконец изрёк он.
