Ольга Пустошинская
Каникулы в лагере, или Осторожно, дети!
Зачем человеку каникулы
Катька расставила шашки на шахматной доске и принялась играть в Чапаева, и за себя, и за сестрёнку Ириску, которая сидела на расстеленном одеяле и мусолила баранку. Меткими щелчками Катька выбивала чёрные шашки одну за другой.
– Ириска, ты проиграла! – закричала она.
– Игала? – повторила сестрёнка.
– Тебе хочется хоть разочек выиграть, я знаю. Ничего, я не жадная, сейчас победишь.
Катька собирала с пола шашки и напевала песенку из фильма про Петрова и Васечкина:
Зачем человеку каникулы —
Задумывался кто-нибудь?
А человеку каникулы
Затем, чтоб отдохнуть!
– …ума не приложу, куда девать Катю на лето, – услышала она из кухни мамин голос и насторожилась. Подкралась к порогу.
Ну чего сразу – подслушивать? Шашки валялись у двери, вот и всё. Взрослые вообще странные: их хлебом не корми – дай поговорить о детях, когда они не слышат.
Мама вздохнула:
– Как было в детском саду хорошо, не надо ломать голову, куда девать летом ребёнка. А сейчас катастрофа!
Катька покраснела от возмущения. Ведь знает мама, что Катя была рада сбежать из садика, как пленные радуются спасению из застенков. И на фотографиях с выпускного улыбалась во весь рот, и серый с трещинами асфальт на дороге из детского сада казался ей усыпанным лепестками роз, и на небе словно сияла радуга.
Папа поддакнул: да, мол, раньше было хорошо.
– Ирочку берут в ясли, а мне надо выходить на работу, – сказала мама.
Катька сунула конфету в рот и сочувствием посмотрела на сестрёнку, играющую с пирамидкой. Бедная Ириска! Её будут насильно укладывать спать, когда она не хочет, и пытать манной кашей с комочками и холодным борщом с отравой – варёным луком и капустой.
Папа скрипнул стулом.
– Натусик, ты не переживай. Давай отправим Катю к твоим родителям. А в августе у меня отпуск.
Мама помолчала, а потом грустно ответила:
– На два месяца? Нет, не могу, им тяжело будет, пожилые всё-таки. Вот что я решила: Кате дают путёвку в пионерский лагерь, я возьму… то есть я уже взяла.
Катька чуть не подавилась карамелькой.
Зачем человеку каникулы?
Чтоб каждый день кино.
А в лагере каникулы —
Мучение одно!
Вот так. Думала она, что пойдет на каникулы, отдохнёт как следует. Будет во дворе скакать на панцирной сетке от выброшенной кем-то кровати, делать секретики, читать, смотреть телевизор сколько захочется – одним словом, дел невпроворот… Да постойте, какой пионерский лагерь, ведь Катька ещё не пионерка! Хотя во Дворец пионеров на гимнастику ходит, значит, и в лагерь тоже берут всех подряд.
– Рановато ей ещё, – засомневался папа.
– А что делать, Толя? Вспомни, как она макароны в раковину засунула и гречку в соседкино ведро выбросила. В самый младший отряд с семи лет берут, а Кате восемь.
Катька поморщилась: вечно мама старое припоминает. Строго говоря, ей не мешало бы спросить, хочет ли Катя поехать в этот лагерь. Ради приличия.
– Катя, подойди сюда, – позвала мама. – Хочешь поехать в летний лагерь?
Ну вот, наконец-то.
– Нет, не хочу, я лучше дома останусь.
– Дома не с кем, мы с папой будем на работе. Или ты тоже хочешь в детский сад вместе с Ириской?
Катя замотала головой.
– Вот и хорошо, – обрадовалась мама. – Как жаль, что меня не берут в лагерь! Я бы рада отдохнуть от этих кастрюль и уборки. Там так замечательно: лес, речка, свежий воздух, ежевика… А ещё…
– Комары, – подсказал папа.
– Толя, ты всё шутишь!
– А я не шучу, комаров там тьма.
Из книг и телевизора Катька кое-что про лагерь знала. Там было одно сплошное веселье с утра и до самого отбоя, если верить фильмам. Одного мальчика, Костю Иночкина, из лагеря выгнали, а он никак не хотел выгоняться, прятался под трибуной. Стал бы он так цепляться, если бы ему не нравилось!
Катька рассказала во дворе, что едет в лагерь. Никто из друзей там не бывал, только старшая сестра Валерки Пузана отдыхала один раз.
Катька заинтересовалась:
– И что она говорила?
– Ей не понравилось, – ответил Валерка и, увидев огорчённое Катино лицо, добавил: – Да Лариске вообще ничего не нравится, ты же знаешь, какая она вредная. Меня мама тоже хотела в лагерь отправить, а я не согласился. Лучше в деревню к бабушке поеду.
Катьке купили серый чемодан, который закрывался на замочек маленьким ключом, новый сарафан, сандалии и футболку с утёнком в матросской шапке и надписью: «Привет, Дональд!» – очень красивую. А ещё пионерскую форму – белую рубашечку с коротким рукавом и тёмно-синюю юбку в складку, ведь в памятке было написано, что форма нужна. Ещё Катька лично уложила в чемодан носки и гольфы, без которых на улицу не выходила. Все приличные девочки должны носить гольфы, так она считала.
Мама сбегала в аптеку и принесла бинты, вату, зелёнку, крем от комаров и «Аэрон», чтобы Катьку не тошнило в автобусе.
– Не надо таблетки, они всё равно не помогают, – поморщилась Катя.
Сколько она себя помнила, в автобусах и машинах её всегда укачивало. Мама говорила, что всё из-за вестибулярного аппарата, который в ушах, а Катька смеялась: нормальные у неё уши, просто в автобусе трясёт, да ещё бензином воняет.
***
Площадка у проходной возле маминой работы была похожа на вокзал. Здесь толпились смирные мальчишки и девчонки с чемоданами и рюкзаками, рядом стояли родители, которые волновались совсем как Катина мама.
– Мишенька, я тебе тёпленькие носочки положила и свитер. Наденешь, если холодно будет. А ещё прянички, вдруг кушать захочешь, – говорила тётя в пёстром платье и поправляла на белобрысом мальчишке то воротник, то кепку с пальмами и длинным козырьком.
Катька мысленно фыркнула. Вот стоят они, эти мальчишки, такие примерные, такие тихие, похожие на отличников, но как только взрослые уходят, в этих паиньках просыпаются дикари. И тогда они начинают орать, толкаться и драться.
– Катенька, мы с папой приедем. – Мама и посмотрела на Катьку таким взглядом, точно прощалась на год.
– Завтра приедете?
– Нет, не завтра… Ты ешь хорошо, не ходи голодной, ладно? Зубы чистить не забывай… А вон твоя вожатая стоит!
Они подошли к вожатой с плакатом в руках – «7 отряд». Катька про себя окрестила её морячкой, из-за полосатой майки, как у матросов, и пионерского галстука, повязанного на голую шею. Вообще-то вожатых было две, но вторая, маленькая и суетливая, как белка, не стояла на месте, то и дело убегала на проходную кому-то звонить.
– Привет!
Катька почувствовала хлопок по плечу и обернулась. Перед ней стоял улыбающийся Валерка со своей мамой.
– А я тоже в лагерь еду, – обрадовал Пузан. – Ты в седьмом отряде? И я. Здорово, вместе будем!
– Ты же в деревню хотел.
– А-а, не получилось. Бабушка в санатории, а мне велосипед двухколёсный обещали, если поеду в лагерь. Велосипед – это вещь!
Мама разговорилась с Валеркиной матерью, они обе ахали, переживали и тут же себя успокаивали: всё нормально будет! Там лес, речка, свежий воздух…
Прибежала суетливая Белка и скомандовала:
– Садимся в автобус!
Катька поняла, что дикари в мальчишках проснулись даже раньше, чем ушли их родители. Толпа с криками: «А-а-а! Пацаны, займите место у окна!» – рванула к жёлтым автобусам с табличками: «Осторожно, дети!» Это предупреждение для взрослых, чтобы боялись. Ну а что, висят же на заборах таблички: «Осторожно, злая собака!»
– По одному заходим, по одному! – всполошились вожатые, но на их окрики никто не обратил внимания. Мальчишки, да и девчонки тоже, которые побойчее, с визгом ломились в двери, боялись, наверно, что автобус уедет без них.
Катька дёрнула маму за руку:
– Мам, давай лучше пойдём домой.
– Нет, ну как же домой… – пробормотала мама. – Сейчас все усядутся, и вы с Валерой зайдёте. Места всем хватит.
Она подошла к Морячке и стала объяснять, что Катьку укачивает, поэтому ей надо сидеть впереди.
– Хорошо, не беспокойтесь, – кивнула вожатая и обещала найти Кате место на переднем сиденье.
Внутри было душно и так пахло бензином, что Катьку немедленно начало мутить, хотя автобус даже не тронулся. Она повернулась к окну: мама стояла среди других родителей и вытирала платочком глаза.
– Катенька! – позвала она. – Ты аэрончику возьми, ладно? А крем от комаров в пакетике, где зубная паста и мыло. Найдёшь?
Вожатая Белка достала тетрадь со списком и начала перекличку:
– Артемьев!.. Баранов!.. Горина!.. Новикова!
– Здесь, – отозвалась Катька.
Когда назвали фамилию Валерки, тот почему-то промолчал. Неужели не сел в автобус, передумал ехать?
– Русаков! Отсутствует, что ли? – растерялась вожатая.
Катя обернулась и увидела Валерку. Тот сидел в конце автобуса и давился коржиком.
– Тут я, – ответил Пузан, когда наконец прожевал.
Белка поставила галочку в тетрадке и упрекнула:
– Сразу надо отвечать, когда спрашивают.
– Уже лопает! Ха-ха! – развеселился кто-то из мальчишек.
Двери с шипением закрылись, заревел мотор, и автобус тронулся.
– Ура! – завопили все.
Катька уставилась не моргая на лобовое стекло. От «Аэрона» во рту было сухо. И от кого ей достались такие неправильные уши?
Морячка поднялась и, держась за поручень, громко сказала, стараясь перекричать мотор:
– Давайте знакомиться, ребята! Меня зовут Галя, а её, – она указала на Белку, – Лена.
«Поздно, – мрачно подумала Катя, – сразу надо было говорить. Вы теперь всё равно Морячка и Белка».
– Давайте споём, тогда и дорога будет короче! – прокричала Морячка. – За-пе-вай! Вместе весело шагать по просторам, по просторам!
Катька молчала. В другое время она бы показала всем, что такое настоящее сопрано. И спела бы что-нибудь нормальное, а не вот это, детсадовское.
На ухабах автобус подбрасывало, девчонки визжали, и всем было весело, кроме Катьки. Ей казалось, что дорога никогда не закончится, но наконец увидела впереди, среди высоких деревьев, большие ворота и надпись сверху: «Пионерский лагерь Солнечный».
