Ольга Раудина
За цветастым шарфом
– За Танечку обидно, – рассуждал Юрка, когда мы шли по коридору третьего этажа, чтобы закинуть в рюкзаки в класс и посмотреть, не появился ли там Игорь. – Она всегда за нас горой, а мы её постоянно подводим.
– Ей точно Аллочка выговор сделает, хорошо, если не письменный.
Когда мы пришли в кабинет, то увидели, что у третьей парты первого ряда столпился весь класс. Мы приблизились. Юрка принялся расталкивать ребят, я пробиралась за ним. Только-только мы заставили одноклассников расступиться и увидели за партой Игоря, как он гаркнул на всех так, что я подпрыгнула, все притихли и быстро разошлись по своим делам.
– Дурной, – буркнул Юрка, занимая своё место за партой.
– Ты в порядке? – спросила я шёпотом у Игоря. Он, бросив в мою сторону ледяной взгляд, кивнул.
– Пойдём, Сань, – вдруг появилась рядом Ирискина и вцепилась в мой локоть. – А то попадём под горячую руку.
Она что-то говорила и вела меня к лавочке у кабинета английского. Там мы и устроились. Лилька говорила об Игоре, а я о нём думала.
Следующую перемену мы с Ирискиной снова без цели болтались по коридору. Юрка, заметив, что я хотела поговорить с Игорем, буквально выгнал нас из кабинета. Сам он остался, и я мысленно прокляла его.
– И вот мне не хватает одной статьи, – вещала Лилька, а я слушала её вполуха. – Не знаю, что туда ставить.
– Главное, чтобы не новость про побитого Голицына.
– Нет, конечно! У меня уже есть заметка про их драку…
– Лиля!..
Но я не успела закончить мысль, как чья-то рука дёрнула меня в сторону с такой силой, что я по инерции врезалась в стену. Большая красная рука преградила мне пути к отступлению и, подняв глаза, я увидела разъяренное лицо Голицына. Живот скрутило чувство страха.
– Передай этому придурку, что я его закопаю! – рыкнул он и так же быстро, как появился, исчез.
– Вот хамло! – крикнула Лилька вслед, приблизившись ко мне. – Ты как? Нормально всё? Я за тебя испугалась.
– Пойдём, – шепнула я, потому что во рту пересохло и голос пропал. – А то на урок опоздаем.
Мы зашли в кабинет вместе со звонком. Едва я заняла своё место, как Юрка сразу спросил, что случилось. Мой короткий рассказ растянулся на пол-урока, потому что историк был не в духе: реагировал на каждое лишнее слово и по очереди вызывал нас к доске. Мы перешли на записки, и, когда я села на место, рассказав классу про нэп, Юрка сунул мне тетрадный листок, наполовину исписанный его мелким почерком. В послании говорилось, что после седьмого пойдёт переписывать контрольную по физике, а потом у него волейбол – тренировка перед областными соревнованиями. Завершалась записка длинным сожалением о том, что он не сможет проводить меня до подъезда («Кто знает, что взбредёт Коляну в голову»), но если я очень боюсь, он пропустит тренировку. Он смотрел на меня выжидающе. Я покачала головой и чиркнула: «Ты уже пропускал тренировки, лучше В.М. не злить. Тебе проблемы по физ-ре не нужны». По лицу Юрки я видела, что он уже завёлся и хотел начать меня убеждать, но его монолог предупредил Игорь. Он слышал весь мой отрывочный рассказ и, нагнувшись к нам через парту, сказал, что проводит меня сам.
Я даже обрадовалась: появится возможность поговорить. И не ошиблась. Когда мы отошли от школы, я начала разговор издалека – пробормотала что-то об обалдевшем историке. Игорь в ответ усмехнулся:
– Слушай, Сань. Спасибо, что беспокоишься обо мне. Извини, что я так повёл себя в школе и наорал.
– Я не обижаюсь, я тебя понимаю, – я кивнула, перешагивая лужу. – Тебя директриса долго мучила?
– Нет, минут десять. Стандартная лекция про то, что все проблемы можно решить не кулаками, а разговором.
– Ты пропустил два урока, я подумала…
– Я отсиделся за школой, – перебил Игорь подчеркнуто спокойным голосом. – Нужно было прийти в себя, чтобы глупостей не натворить. Если бы в школе никто не лез и я не встретил в дверях этого… Голицына, я бы ни на кого не накричал.
– У тебя крепкие нервы. Я бы на твоём месте взорвалась ещё осенью, когда начали обзываться.
Игорь молчал, из-за чего я подняла на него взгляд. Он снисходительно улыбался, как будто я была ребёнком, ляпнувшим глупость.
– Что?
– Ничего… давай руку, лёд впереди, – я послушалась, и он продолжил. – Я не отвечаю на эти выпады, потому что не считаю их чем-то обидным. Это не обзывательства, не неприятное прозвище. Как с болезнями, понимаешь? «Даун» – не что-то обидное, а болезнь.
Я молчала и пыталась осознать то, что он сказал. Мне всегда казалось, что намёки и «голубки» нельзя рассматривать иначе как оскорбление. Но слова Игоря заставили меня усомниться в этом. И взглянуть на ситуацию с другой стороны. Мы все люди. Мы все имеем право на свободную и спокойную жизнь. Вне зависимости от того, кого любим мы и кто любит нас.
– Совсем не обидно? – спросила я, когда почувствовала, что молчание затянулось.
– Иногда обидно. «Голубок» всё-таки не очень приятная форма. Но такие детские подколы лучше игнорировать, – ответил Игорь.
– Ясно, – пробормотала я, хотя всё ещё пыталась разобраться в том, что услышала.
Игорь, казалось, понял моё состояние. Он молчал и чуть крепче, чем обычно, сжимал мои пальцы.
***
Снег наконец-то исчез, появились сухие асфальтированные дорожки. Проклюнулись почки, деревья окружила зелёная дымка нежных листочков, ещё слишком маленьких и поодиночке незаметных. Небо стало голубым-голубым; настолько, что в нём хотелось утонуть. Эта голубизна свежестью стекала в воздух, прогревалась солнечными лучами и наполняла весной изнутри.
Настал апрель.
Я шла из библиотеки, размахивая пустым пакетом, и улыбалась без какой-либо причины. Настроение было прекрасным. Проблемы в школе и приближающиеся экзамены не казались такими уж страшными. Можно было ненадолго расслабиться и насладиться весной.
– Гуляешь? – услышала я рядом. – А где подружка-Ириска?
– Я просто книги в библиотеку относила. А Лилька занимается. Ей трояк по русскому исправить нужно, а то лишится должности редактора своей любимой газеты.
– Да уж, без газеты мы от скуки помрём, – усмехнулся Игорь. Кажется, весна и на него действовала крайне положительно.
– А ты откуда?
– Не откуда, а куда. Я в магазин. У нас сегодня праздничный ужин.
– Праздничный? А что за повод? – я удивилась. День рождения у Игоря был осенью.
– Да, праздничный. Дядя обычно занят на работе, а сегодня ему наконец-то удалось отпроситься пораньше. Вот он и решил устроить ужин, отметить всё, что накопилось, – мы дошли до развилки, и Игорь остановился. – Ты торопишься? Занята сегодня?
– Нет.
– Может, зайдёшь? Вместе веселее.
– Можно. Как раз помогу тебе с готовкой.
– Значит мой намёк понят! – обрадовался Игорь. – Тогда пошли – сначала дойдём до магазина.
Квартира, в которой жил Ковалёв с дядей, находилась на четвёртом этаже. Я взлетела по лестнице, чтобы открыть дверь, пока нагруженный пакетами Игорь поднимался.
– Проходи. Чувствуй себя как дома.
Мы зашли в кухню, небольшую, в тёплых шоколадных тонах. На широком подоконнике стоял ноутбук. Он тут же включился, стоило Игорю поводить из стороны в сторону мышкой. И через секунду комната наполнилась знакомой «Дыши» Animal ДжаZ. Подпевая солисту, мы быстро разобрали пакеты, начали готовить ужин. И вдруг посреди второго куплета раздалось смачное ругательство Игоря.
– Извини, – сказал Игорь, морщась, и приложил большой палец к губам.
– Что случилось? Порезался?
Игорь кивнул, достал из навесного шкафчика пластырь.
– Давай помогу.
Я помогла ему заклеить ранку. Рукав рубашки чуть задрался, оголив кожу выше запястья. Я увидела странное красное пятно. Но тут на плите зашипела вода, Игорь дёрнулся и поспешил убавить огонь.
– Давай-ка лучше я буду резать, – предложила я, пытаясь спрятать за улыбкой смутное беспокойство. – А ты яйца вари и от скорлупы отчищай.
– Ладно, – быстро согласился он. – Хотя получается, что я заставляю тебя пахать. Я на твою помощь, конечно, рассчитывал, но не до такой степени.
– Да мне же не сложно. Зато пальцы твои целее будут.
– Не то чтобы я такой криворукий…
Игоря прервала вибрация телефона. Он извинился, вышел из кухни. За музыкой я ничего не слышала, чему была только рада – подслушивать, даже случайно, не хотелось. Когда я закончила чистить картошку, Игорь вернулся в кухню. Лица на нём не было совсем.
– Я поставила вариться картошку, – отчиталась я. Игорь сел за стол, подперев щеку ладонью. – Что-то случилось?
– Не будет никакого ужина, – буркнул Игорь, не глядя на меня. – Так что выключай свою картошку.
– В смысле?
Игорь не ответил, и я, убавив огонь, села напротив.
– Рассказывай, что случилось.
– Пустяк. Дядя снова задержится. Ужин насмарку.
– Ну и чего так расстраиваться? – улыбнулась я как можно беззаботнее, хотя прекрасно понимала, почему Игорь помрачнел. Мне было жаль его. – Вот он сегодня вернётся с работы, голодный, уставший, а тут столько еды. А вместе завтра посидите. Завтра же суббота.
– Он и по субботам работает.
– Тогда в следующий раз. Позовёшь, мы с тобой в два счёта управимся, ещё раз наготовим.
– Спасибо, Саш, – поблагодарил Игорь, но радости в его голосе слышно не было. – Знала бы ты, в который раз уже откладывается этот ужин. Ему всё время некогда. Я ценю его заботу, понимаю, что жаловаться мне не на что. Он и так посвящает каждую свободную минуту мне. Но иногда становится обидно… как сегодня, – он привалился к стене, но смотрел всё равно вниз. – Я говорю, как избалованный ребёнок. Самому противно.
– Неправда! – воскликнула я.
– Разоткровенничался я, прости, – смущенно выдохнул Игорь и наконец посмотрел на меня. Сразу же захотелось отвернуться, потому что взгляд его был тяжелый и пустой. Он будто смотрел сквозь меня. Или, может быть, внутрь себя, в свои мысли, растворяется в них, тёмных и вязких.
