Ольга Васильевна Ярмакова
Сны за полночь
– Я не понимаю. – Он беспомощно взирал по сторонам, и вдруг почувствовал, что ему в руки что-то пихают. Старушка настойчиво вкладывала ему какой-то прямоугольный предмет, обёрнутый грязно-серой тряпицей. – Что это?
– Прошу, сынок, сбереги её. Не дай этим извергам стереть её содержимое.
– Мать, что это?! Стой! – Марк продолжал сидеть на холодной земле, сжимая в руках таинственный свёрток и глядя в след улепетывавшей от него женщины. – Чёрт те что творится!
Он испугался, что ему подкинули нечто опасное и отбросил странный предмет от себя подальше в снег. Людей на площади уже почти не было, и вскоре он остался один. Настораживала тишина после той суеты, что обрушилась на очнувшегося Марка. Даже безумные кошки, что только что орали, как резаные, и те подозрительно умолкли.
Он сидел в ступоре и пытался сообразить – сон всё это или явь. Если это сон, тогда беспокоиться не стоит, сон рано или поздно окончится приятным пробуждением возле любимой жены. Но если это не сон? Но реальность не могла быть просто таковой! Оказаться в чуждом месте да ещё в таком странном, это казалось Марку немыслимым.
– Надо глянуть, что она так настойчиво просила сохранить.
Про себя он решил, что ему всё снится, а раз так, то ничего опасного этот свёрток ему причинить не мог. Он потянулся к загадочному предмету, лежавшему комом грязи среди невысокого пушистого снега. От контраста резало глаза, но Марк, щурясь, коснулся тряпки, что скрывала под собой секрет, и медленно стянул её покров.
Под невзрачным лоскутом оказалась книга в яркой синей обложке. Он взял её в руки и прочёл заглавие: Уильям Шекспир «Трагедии». Книжка была старой и весьма потрёпанной, при беглом пролистывании, Марк обнаружил, что страницы затёрты в уголках, а некоторые даже загнуты, обозначая для того, кто ранее читал, интересные отрывки.
– Но зачем мне от кого-то спасать старый томик Шекспира, когда у меня дома имеется целая коллекция в лучшем состоянии? – Он встал, отряхнул брюки от налипшего снега и сунул книгу за пазуху куртки. – Это какая-то игра, во сне всегда так, как в шахматы играть. Потом пригодится.
Марк направился к примыкавшей к площади узкой улочке, тесно облепленной тусклыми строениями. Только он поравнялся с первыми домами и попал под тень навеса одного из них, как на площадь выбежало с десяток странных личностей.
Это были, несомненно, люди, но вели они себя как-то странновато для людей. Среднего роста и облачённые в золистые холщёвые балахоны с капюшонами так, что лица их были сокрыты от света и ветра, они присаживались на корточки, а то и вставали на четвереньки, всасывая воздух столь жадно, что даже Марку было слышно. Мимолётно он уловил странную форму рук существ с мертвенно-пепельным цветом кожи. Эти таинственные люди не издавая ни звука, то замирали, то по-змеиному изгибали шеи. И они явно что-то искали, словно собаки-ищейки, чей-то след.
Марку стало не по себе до мороза по коже. Он давно так не пугался людей. Его стабильная комфортная жизнь приучила его к простому и быстрому разрешению проблем без намёка на угрозу его безопасности. Он позабыл, что такое жить в постоянном стрессе, дом с любимой, ждущей его всегда женой, казался незыблемым замком, неодолимым для мирских драконов и враждующих конкурентов. Но в данный момент эта чудесная картинка «Мой дом – Моя крепость» развеялась, как мираж, как голограмма в воздухе. Он чувствовал, что эта серая реальность угрожала его сытой безопасности и возможно чем-то страшным.
– Тсс, парень, уходи отсюда, пока они тебя не заметили. – Раздался чей-то голос рядом.
Марк огляделся, но никого не разглядел в размытом тусклом свете узкой улочки. Он и сам уже почувствовал, что нужно делать ноги как можно скорее от этой зловещей площади, будь она трижды неладна. Только одного не мог он понять, чем так пугали его эти незнакомцы в балахонах, до льда в крови пугали.
– Эй, кто здесь? Я вас не вижу, – Марк отважился шёпотом воззвать улочку.
– Не ори, болван, не то накличешь их на мою голову, – ответил ему сердитый, но осторожный шепоток. – Иди сюда, ближе. К этой двери.
Теперь Марк заметил малюсенькую щёлку у входной двери дома, под навесом которого он таился. Дверь была слева от него всего в трёх-четырёх шагах, но таким далёким казалось сейчас это расстояние ему, когда страх, быть обнаруженным мрачными фигурами на площади, сковал его конечности до жесточайшего оцепенения.
– Не стой, как истукан, парень, – настойчиво прошелестел голос. – Эта тень под навесом не будет спасать тебя вечно. Живей, иначе я закрою дверь, а дальше ты сам как знаешь.
Выдохнув воздуха и мысленно отсчитав три раза, Марк скользнул вдоль стены и юркнул в приоткрытую дверь, которая немедленно закрылась за его спиной. Впустивший его внутрь, был мужчина, возрастом, примерно, как и сам Марк, тридцать с небольшим лет; худощавый и жилистый, с седыми волосами до плеч и глубокими морщинами на лбу и вокруг глаз.
– Иди за мной. Нужно спрятаться, пока они тебя не унюхали. – Хозяин дома большими шагами отмерил расстояние от двери до конца коридора, тянувшегося узким невысоким прямоугольником, голым и серым.
Марк ожидал, что его поведут в дальнюю часть дома, на другой этаж, ну, в крайнем случае, на чердак, но седовласый хозяин оказался большим оригиналом и, подведя гостя к порожку, которым завершался коридор, отодвинул ногой в сторону палас цвета пыли, под которым скрывалась дверка в полу. Лазейка тут же была откупорена, и мужчина полез в неё первым.
– А что, фонарика у вас нет? – поинтересовался Марк, перспектива лезть в подземную темноту без светоча, вызвала в нём смесь неприятных ассоциаций и армию мурашек по телу.
– Какой ещё фонарь? Парень, очнись! Они и без огня тебя отыщут! Полезай скорей, у нас мало времени, чтобы затаиться. – Мужчина уже погрузился в подземелье дома и призывал гостя скорее проделать тоже самое.
– Но кто они? Я не понимаю! – Голос Марка протестовал, но руки и ноги его уже погружались в сгущавшуюся тьму, отсчитывая ступеньки на крепенькой деревянной лестнице.
– Тсс! Умолкни! Потом поговорим, если лихо обойдёт нас стороной, – прошипел голос незнакомца, а затем лаз захлопнулся, перерезав жидкий сноп света. – Сиди тихо, дыши ещё тише. Даст Создатель, всё обойдётся, и они пройдут мимо.
– Но я….
– Тихо, болван! Ты нас погубишь своей болтовней! Ни слова!
Марк был крайне перепуган тьмой, грубостью незнакомца и неопределённостью, но более его страшило незнание того, от чего они оба прятались в подполе. Кто такие эти они? Что они могут сделать с Марком и тем человеком, который стоял рядом и почти не дышал, боясь обнаружить себя. Куча вопросов и ни единого ответа, кого такое не взбесит и не напугает?
До напряжённого слуха донеслось будто бы скрипнула входная дверь и Марк вцепился обеими руками в перекладину лестницы, чтобы устоять на ногах, силы его оставили, а тело стала бить крупная дрожь озноба. Так сильно пугался он только в далеком детстве, когда ему было семь лет.
Это теперь Марк был уважаемым юристом с широким кругом друзей и знакомых, а тогда, в далёком прошлом, он влачил долю изгоя. По каким-то причинам, дети в его классе отгородились от него с первых дней учёбы и сделали его козлом отпущения, подвергая всевозможным унижениям и испытаниям. Зачинщиком травли был Филипп – предводитель ребят, высокий и отёчный мальчик с некрасивым лицом, из центра которого торчал длинный острый нос, за что его хозяин носил прозвище «Цапля». В помощниках у Цапли ходило сразу четверо пацанят – лопоухий Антон, толстый Алекс, конопатый Борис и тощий Миха. Марк уже тогда смутно догадывался, что этих пятерых сближали общие физические недостатки, и очевидно, возвышаясь над ним, Марком, эти мальчишки ощущали своё хоть и краткосрочное превосходство.
«Так бывает всегда, так происходит везде. Терпи», – внушала мама Марку.
«Да, это несправедливо. Так не ной и не распускай нюни! Ты же мужчина, вот и не давай себя в обиду. Дай сдачи самому главному из них, накостыляй от души. Если завалишь их вожака, от тебя отстанут остальные», – наставлял отец.
Советы были настолько разными и противоречащими друг другу, что маленький Марк подолгу впадал в отчаяние, не зная, какому из них следовать. Ведь родители никогда ничего плохого не посоветуют, они лучше знают жизнь и как их ребенку в ней выжить.
Много гадостей натерпелся Марк от Цапли и его прихвостней, но самая жестокая ждала его накануне Нового Года, за день до первого января. Почему-то тяжёлые воспоминания помнятся, но хранятся в коробах мозга где-то на чердаке или глубоком подвале. Наверное, так легче жить. Вроде бы память есть, а как таковая отсутствует. И отчего-то эти мрачные обрывки воспоминаний так отчётливо всплывают и разгораются до синего пламени боли и слёз именно тогда, когда нечто подобное повторяется вновь. Повторение – ключ к памяти.
Маленький Марк шагал из магазина с пакетом набитом доверху продуктам. Он спешил домой, волоча тяжёлую поклажу, чтобы успеть к самому сокровенному и любимому ритуалу в году – украшению дома. Обычно всё пространство домика, где жил мальчик с родителями и старшим братом Эдуардом, наряжалось золочёными гирляндами, кружевными, бумажными снежинками, разноцветными фонариками и серебристым дождиком. Это событие было наиважнейшим для Марка, даже собственный день рождения не мог сравниться с теми сказочными тайнами, что мерцали в искорках стеклянных ёлочных игрушек и запаха живой елки.
В том году по каким-то причинам украшение дома отстало от обычного графика на несколько дней, поэтому мальчик сильно торопился домой, предвкушая удовольствие от совместного с отцом и братом предновогоднего действа, где он был важнейшей персоной и членом мужского ордена.
И вот тут-то за углом пустующего старого дома ему попался Филипп со своей шпаной. Они устроили засаду на незадачливого Марка, ещё пребывавшего в свете радужных предчувствий и распиравшего грудь счастья, беззаботно насвистывавшего весёлую мелодию. Кажется, Миха и Антон вырвали у Марка сумку, отбросив его в высокий сугроб, где поклажа тот час же и утонула. Марк, конечно же, попытался добраться до пакета, ведь мама ждала его дома, и он не мог её подвести. Но Алекс и Борис схватили его за руки и держали, не давая и шагу ступить к обжоре-сугробу. Потом Цапля стал измываться над бедолагой Марком, говорить гадости, и вроде бы добился своего – мальчик заплакал и стал простить отпустить его и дать возможность вытащить продукты из снега. Ведь мама ждёт дома.
Тогда на лице Филиппа появилось зловещее выражение и такая коварная ухмылка, что сердце Марка сжалось от плохого предчувствия. «Хорошо, мы отпустим тебя, нытик, вали!», – проговорил Цапля и тут же руки, цепко державшие мальчика, отпустили его.
Как же обрадовался Марк своей свободе и как же он заблуждался, что так легко его отпустит Филипп! Только был сделан один единственный шаг в направлении злосчастного сугроба, как Марк получил сильный удар по ноге и, потеряв равновесие, повалился в снег. А дальше несколько пар рук его лихо покатили, перекидывая с боку на бок, по хрустящему насту, словно он был комом для будущего снеговика. Раздался сухой треск стекла, тело мальчика с разгона ударилось о подвальное оконце того самого заброшенного дома. Окно не выдержало, стекло лопнуло, и Марк провалился в темноту пустого подвала.
«Я сдержал слово, придурок. Ты свободен. Наслаждайся предстоящим праздником с крысами и призраками. Это мой тебе подарок, говнюк. С Новым годом!», – донёсся сверху ехидный голос Филиппа, которому вторило туповатое гнусное ржание остальной шпаны.
А затем стало тихо. Темно и тихо. Хоть свет и проникал в битый глаз подвала, но вливаясь в густую зловещую темень с крупицами снега, тут же рассеивался, будто напротив окна стоял невидимый барьер, этакая преграда для всего светлого и чистого. Марк всматривался в пустоту тьмы и к своему ужасу ничего не мог разглядеть. Если крысы и были хозяевами этого подвала, то сейчас они гостевали в другом наиболее обитаемом жилище. А призраки…. От мысли, что его рук могут коснуться чьи-то ледяные пальцы или просто некто вздохнёт рядом, волосы вставали дыбом на голове, а кожа покрывалась полчищами мурашек. И сердце мощными толчками трепыхалось в груди, отчего дышать делалось труднее и в так душном подвале.
Он несколько раз пытался подтянуться и вскарабкаться к окну, но его рост был слишком мал, а стены подвала высоки. Тогда Марк принялся кричать, взывая о помощи, но мимо заброшенного дома редко кто ходил, только, если нужно было срезать дорогу, как опрометчиво и сделал мальчик. Он просидел пару часов, вжавшись в холодную кирпичную стену, отчаявшись на спасение и предвидя, как все в городе будут весело встречать Новый Год, а он умрёт в подвале от голода и холода. Но ведь мама ждала его дома. От этих мыслей Марк расплакался и поклялся себе самому, что если удастся выбраться наружу, то он никогда не даст себя в обиду, он будет таким же сильным и храбрым, как отец, а терпеть он больше не будет. Терпение для слабаков!
Нашёл его Эдуард. Мать встревожилась, когда сын не вернулся из магазина домой вовремя, и послала старшего на его поиски. Просто чудо, что Эдуард решил свернуть на тропинку, что вела мимо несчастливого дома, и додумался окликнуть младшего брата. Марк встрепенулся и ожил. Как он обрадовался брату, хоть меж ними постоянно существовало соревнование «кто лучше». Достаточно Эдуарду было просунуть руку в проём оконца и, крепко схватив Марка за руку, вытащить на улицу, как мир ожил в первозданном серебре, а зло тьмы осталось далеко внизу.
К удивлению Марка, в тот раз старший брат не стал бранить его, а выслушав историю как-то странно, посмотрел сверху на его заплаканное, но улыбающееся лицо и вместо слов, крепко обнял. Они вместе откопали пакет с продуктами в разросшемся от падавшего снега холме, а потом молча вернулись домой. И никто не ругал мальчика, мама обняла и погладила по голове, отец вручил коробку с гирляндой, но Марк ощутил, что в нём самом что-то поменялось за те часы в подвале. Он повзрослел.
Пару дней спустя кто-то сильно побил Филиппа и его компашку, и они больше не подходили к Марку, оставив его в покое.
Да, Марк повзрослел, но не забыл. Такое не забывается!
И теперь в этом подвале с незнакомцем и с шагами наверху он всё отчетливо вспомнил. Память вернула те детские переживания и страхи с лихвой. Марк напрягся и приготовился, что вот-вот потайная дверца сверху откинется и вслед за серым снопом света внутрь проникнет один из тех, кого боялся целый город.
– Нет! Не смейте! Она моя! Моя! Не трогайте её, сволочи! Зачем она вам?! Пустите!
Пол так и остался нетронутым, а шаги торопливо поспешили на улицу, где кто-то в отчаянии боролся с теми зловещими личностями, как подумалось Марку. Он шумно выдохнул, но тут же спохватился.
– Не боись, парень, они заняты сейчас и у нас появилось несколько минут, чтобы сделать ноги отсюда. – Вновь ожил голос незнакомца. – Только резче давай, я ждать не буду.
Марк выскочил наверх по лесенке за своим спутником, тот уже пересёк гостевую комнату, что начиналась за коридором, и коротко махнул рукой, указывая направление гостю. Мужчина устремился за хозяином и, одолев в несколько быстрых прыжков гостиную, такую же безликую и серую, как и коридор, пробежал под широкой лестницей, ведшей наверх, свернул за ней направо и, миновав крохотный коридор с узкой дверцей в боку, оказался перед задним выходом из дома. Ещё никогда в жизни Марк так быстро не проходил чьё-то жилище насквозь.
Дверь была распахнута настежь, хозяин уже был снаружи и нервно поторапливал гостя.
– Ну же, парень, я же сказал, что у нас всего пара минут, а не пара часов. Не зевай. И помоги подпереть эту дверь вон тем камнем.
У стены неподалеку действительно лежал валун размером с парочку футбольных мячей. Марк и его новый знакомый, толкая, подкатили камень к двери, и убедились, что он надёжно привалился к деревянной поверхности.
– А теперь что? – спросил Марк.
– Беги за мной и не задавай вопросы. На это нет времени, – всё также тихо выкрикнул мужчина и рванул прочь по узенькой каменистой тропинке, что тянулась вдоль стены его дома и соседских домов.
Дорожка была так узка, что временами, Марк задевал плечами стены жилищ, что не имели ни единого окошка по эту сторону. Казалось, дома стояли спина к спине, но на допустимом минимальном расстоянии друг от друга. Марк и седовласый продирались по каменному настилу тропки, круто бравшей направление вверх. Дыхание обоих участилось, а пот струился тёплыми крупными каплями, не смотря на то, что воздух леденел и вырывал клубы пара из недр тел.
Марк и не заметил, как стало свободнее и шире пространство вокруг него, он бежал вольготнее и легче. Оказалось, тропинка удвоилась в размерах, а затем втекла в растрескавшееся полотно, крытое некогда асфальтом, отчего бег стал приятнее и быстрее. Это старая, щербатая от времени дорога больше не вела их вверх, напротив, изогнувшись, она плавно спускалась в холмистое поле за городом, рассекая его пробором пополам.
Марк удивился, что снег, оседая на поверхность асфальта, тут же тает, будто под ногами была проложена тепловая магистраль, не позволявшая пятнать дымчатый наст белыми мазками. В то же время обочина и холмики поля обрастали крупными хлопьями снега, усилившего свой небесный залп. Что ж, во сне всякое возможно. На то он и сон.
У Марка с непривычки кололо в правом боку, а лёгкие сузились до минимума и натужно проталкивали ледяной воздух по горевшему горлу. Беглецы резко соскочили с дороги в снег и побежали по примятой и припорошенной снегом жухлой траве. Это вконец доконало Марка, он перестал бежать, и шёл, прихрамывая, умудрившись подвернуть ногу в скользкой траве. Он уже хотел было остановить своего спутника окриком, но тот вдруг прыгнул вперёд и исчез из вида. Марк тут же поспешил следом, оказался на крутом выступе пятиметровой высоты, под которым шёл песчаный откос и не успел затормозить вовремя. Он упал, точнее скатился.
Падение добавило болезненный ушиб плеча к подвёрнутой стопе и, Марк смачно выругался.
– Ты долго там собираешься валяться? Или тебе особое приглашение выслать? – послышался знакомый голос.
Развернувшись и ругнувшись ещё пару раз от острой боли в стопе, Марк обнаружил тайный лаз, похожий на вход в пещеру, находившийся прямо под выступом в песке. Потайной вход в форме круглой арки и высотой около метра имел каменную кладку изнутри и отличную ширму из сплетённых веток снаружи. Если бы спутник Марка не отодвинул древесную ширму в сторону, то догадаться о существовании среди песка и дёрна тайника было невозможно.
– Может, поможешь мне? – Марк попытался встать, но колкая боль в ноге прекратила эту попытку. – Я ногу подвернул.
– Ну, ты совсем убогий, парень, хоть и молодой. Без помощи ничего не можешь, – проворчал пока ещё безымянный знакомец, однако ж, обхватил Марка под грудью и подволок его к замаскированному входу. – Дальше сам. Ничего проползёшь метров десять, а потом можно будет встать на ноги.
Марк полез первым, в этот раз темнота в узком туннеле не напугала его даже тогда, когда позади свет перекрыли плетёной завесой. Почему-то здесь страшно не было, хоть пространство и давило со всех сторон. Как и обещал спутник Марка, приблизительно через десяток метров лаз расширился и плавно перетёк в небольшую пещерку размерами с приличную комнату. Здесь не было так темно, как в подвале дома, из которого мужчины так поспешно бежали. Откуда-то сверху просачивался жидкий свет вкупе с кислородом.
– Всё, пришли. Можешь подняться на ноги и дышать в полную грудь. – Марка вновь подхватили сильные руки и помогли встать.
– Где мы? Что это за место такое?
– Это старые катакомбы, – ответил мужчина, голос его теперь был более расслабленным и спокойным. – Всё, что и осталось от старого мира. Всё, что нужно, чтобы спрятаться от Стирателей.
– Стирателей? Кто это? Те люди, что были на площади? Это от них мы убегали?
– Я так понимаю, ты не здешний и из очень далёких мест, – задумчиво проговорил спутник Марка. – Это заметно по одежде и нелепому выражению твоего лица. Пройдём немного вперёд, эта пещера вроде приёмного отсека, а та, где мы спрячемся, находится глубже.
– Погоди, ты обещал всё рассказать, как только мы уйдём из города, – завёлся Марк. – Мы ушли. Так поведай мне, где, чёрт побери, я оказался и что у вас творится?
– А ты знаешь такую поговорку: всему своё время и своя цена? – нисколько не обращая на повышенный тон собеседника, продолжил мужчина. – Я уверен, что в тепле и сытости, а также сидя, а не стоя на больной ноге, ты будешь расположен к беседе более лояльно и благожелательно.
– Долго ещё идти? – буркнул Марк.
– Парочка пещер.
Они сидели в аккуратной отделанной деревом и кафельной плиткой квадратной пещерке, свет здесь был от электрической лампочки, вмонтированной над входом. Факт наличия электричества в этом месте поразил Марка, но потом он вспомнил о дороге, на которой плавился падавший снег, и решил, что не всё так уж и плохо. Помещение было просторным с вентиляцией в стене и более всего напоминало жилую комнату. Здесь имелась пара узких кроватей, стоявших в одной части пещеры, в центре стоял круглый стол и шесть круглых табуретов вокруг него. Тут же находилась походная плита, на которой можно было приготовить пищу и необходимая для этого посуда. Этакая мужская берлога.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Марк у мужчины, уже включившего плиту и поставившего на её разогревавшийся блин металлический чайник с водой. – Так глупо, мы столько прятались и бежали, а познакомиться не успели.
– Глупо было бы, если нас поймали ещё там, в моём доме. Тогда твоё и моё имя значения бы не имели, – сухо произнёс спутник Марка. – Ничего не глупо, кроме смерти.
– Меня зовут Марк, а как твоё имя? – не обращая на раздражительное брюзжание, повторил вопрос гость катакомб.
– Лавр,– неуверенно ответил мужчина, будто сомневаясь. – Но это было так давно, что имя утратило для меня своё значение. После того, как я попал им в руки…
– Кто они, Лавр? Расскажи мне всё о них, об этих Стирателях, – попросил Марк, выбрав один из табуретов и с удовольствием плюхнувшись на него. – Я должен знать, от чего я бежал, как угорелый.
– Такие истории лучше рассказывать под крепкий горячий чай. – Лавр скинул свою заношенную куртку, откинув её на ближайшую кровать, его спутник же решил остаться в своей верхней одежде, на всякий случай. – Подожди ещё пару минут. Ведь что такое эти минуты по сравнению с той жизнью, которая пролетела за тридцать два года?
– Тебе столько лет? – спросил Марк.
– Да. Но чувствую себя стариком на шестьдесят два, – ответил Лавр.
– Мне тоже тридцать два. Недавно исполнилось, – оживился Марк.
– Подумаешь. Эти года, словно пыль, как налёт пепла, от которого никуда не убежать. Он везде.
– Да, я заметил, что здесь серовато чересчур. Почему?
– А это, приятель, всё следствия причин, – не весело произнёс Лавр. – А причин было предостаточно.
Вода в чайнике закипела, струясь обильным парком из поросшего накипью носика. Лавр заварил в две щербатые заскорузлые кружки чай, выудил откуда-то бутылку с коричневатой жидкостью и плеснул от души в заварочные ёмкости.
– Эй, что это? – С любопытством и опаской гость следил за заварочными манипуляциями.
– Не боись, это ром, – заверил его Лавр. – Старые запасы. Проверенные годами и людьми.
– Теперь можно? – Марк подтянул предложенную ему кружку с чаем.
– Вот теперь можно, – Лавр достал из деревянного с коваными углами рундука, мостившегося у стены подле кроватей, две жестяные коробки, размером с ладонь. – Будешь? Под такие прелести история, как мазанная, пойдёт.
В одной коробке было штук шесть сигар, а в другой аккуратной стопкой сложены плитки шоколадок.
– Я не курю, но от шоколада не откажусь.
– Твоё право. А я выберу толстуху Эльзу. Так мы называли раньше эти патроны табака, – усмехнулся Лавр.
В этот момент Марк поразился внешней схожести своего нового приятеля с самим собой. Лавр был более худ, сутуловат, волосы покрыла ранняя обильная проседь, но даже морщины не могли изменить глаза, нос и линию губ, как у Марка. Это живое отражение, сидевшее напротив и раскуривавшее сигару, поразило до немоты и обездвижило Марка, но взяв себя в руки и отхлебнув горячего чаю, он решил, что ему просто почудилось сходство, и он позволил алкоголю расслабить мышцы тела. К тому же, хоть шоколад постарел белым налётом и давно потерял срок годности, был, тем не менее, весьма съедобен, а вкупе с алкогольным чаем, божественен.
– Началось всё давно, для меня века назад, – начал историю Лавр, выдохнув в воздух густое и горьковатое облако.
Табак был не лучшего качества, Марк не курил последние полтора года, но имея приличный стаж курильщика за спиной, по запаху вполне мог отличить качество сигар или сигарет. Да и природа наделила его чересчур тонким обонянием, что порой сказывалось побочным явлением в виде сильных головных болей.
– Ты был мал, когда поменялся твой мир? – осторожно поинтересовался Марк.
– Да нет, я уже был вполне взрослым и мог сам отвечать за свою жизнь, – лениво продолжил Лавр, чай с ромом и сигара действовали на него успокаивающе, даже часть морщин разгладилась на расслабленном лице. – Я оканчивал школу, эту адову клоаку, порождавшую напыщенных гениев и тупорылых неудачников. Конечно же, я относился ко вторым. Всегда считал, что школы – тупиковые инкубаторы, стригущие мозги под одно лекало. А как в них любят делить на отличников и плохишей?! Если тебе поставили чёрную метку, хоть усрись, а так и останешься дерьмом в глазах этих взрослых, которые упиваются властью на кончике указки. К чему это я? Ах да, именно из стен одной из этих школ вышел так называемый гений, которого годами обучения холили и уверяли, что он надежда человечества, а его мозг бесценен. Если бы я знал тогда, к чему идёт, я бы ему раскроил череп монтировкой, достал мозг и кричал бы, глядя в мёртвые глаза: «Ну что теперь создашь, умник? Что ты теперь придумаешь? Сможешь оживить себя, чёртов сукин сын?».
– Что он натворил, Лавр? – тихо спросил Марк своего вмиг разгневанного собеседника.
– Этот чёртов гений после школы закончил один научный институт, и его целиком заняла идея усовершенствования человека. У этого парня снесло крышу. Он сутками пропадал в лаборатории одного частного медицинского учреждения. Один бог знает, что он там творил. После этот чёртов идиот оправдывался, что все его труды были направлены на улучшение человеческой ДНК с устранением ненужных и лишних качеств. Но он умолчал, что этими ненужными качествами были те, что делают человека человеком. Как я уже говорил, я оканчивал школу и мечтал о свободной самостоятельной жизни, где меня бы больше не тыкали лицом в исписанную мелом доску и не дырявили бы мне грудь чёртовой указкой. Тогда-то и появились первые тревожные репортажи о странных людях. Это был первый звонок для нашего зажравшегося общества. Все были уверены, что это быстро остановят и жизнь не вылетит из привычной колеи. Но она вылетела, да как! С треском и навеки вечные!
– Что произошло?
– Этот гениальный ублюдок напортачил с ДНК и вместо того, чтобы усовершенствовать испытуемых людей, испортил их окончательно.
– То есть как? Мутация? – осторожно спросил Марк, тихо отхлебнув чаю.
– Нет. Это не мутация. Это было создание существ на треть внешне схожих с людьми, но вторые трети были чудовищны и недопустимы. Впрочем, всё произошло, как в лучшем жанре ужаса. Эксперимент вышел из-под контроля. Эти твари разбежались и даже попытались размножиться. Но к счастью для нас, этот гений-дебил не успел внести в них положительные коррективы для обретения потомства.
– Но подобные эксперименты незаконны и запрещены! – искренне возмутился Марк. – Или уже не так? Я чего-то не знаю?
– Какой ты всё-таки наивный, парень! – Лавр смачно сплюнул на земляной пол, настилом которого служил мелкий речной гравий. – Конечно, такие эксперименты запрещены. Но вот что я тебе скажу: во все времена на величайшие открытия отваживались отчаянные сорвиголовы. Их деяния всегда находились за гранью дозволенного и под грифом «Секретно». Разница лишь в том, что от конечного результата зависел статус исследования. Если итог имел внушительные данные и удовлетворял запросу «вышестоящих», то ему давали зелёный свет и одобренное законом покровительство. Естественно, если всё шло наоборот, то исследования оставались тайной или прекращали свою жизнь.
– Но если Стиратели вышли в свет, то выходит, они кому-то были нужны?! – Глаза Марка округлились от неприятного вывода.
– Вот! Теперь ты догоняешь суть дела. – Лавр вновь с явным удовольствием сплюнул на пол.
– Но кому? Правительству? Но оно же само село в лужу размером с океан, – не унимался Марк.
– Я же тебе сказал, что всё пошло не так, как предполагалось. Такие вещи всегда идут не так. А знаешь почему? Потому что это уже область бога и человек не сможет стать богом, как бы он ни рвался ввысь.
– И много их было? – спросил Марк, руки у него отчего-то легонько дрожали.
– А никто точно не знает. Кто говорил, что сотня, кто – триста, сам горе ученый заверял, что у него было только тридцать четыре испытуемых. Но эти твари так уделали наш мир! Никакие армии с ними не сравнятся.
– Их нельзя убить? – поразился Марк.
– Никаким известным тебе способом, – уныло произнёс Лавр. – Только бежать со всех ног от этих тварей!
– Что они делают с людьми? – Хоть Марк и задал вопрос, но не был уверен, что ответ ему нужен.
– Не боись, они не убивают и не обращают в себе подобных. Хотя я порой думаю, что лучше бы они забирали жизнь после того, что делают. – Лицо Лавра совсем скрылось за завесой едкого дыма, но голос был рядом и бил гневом.
– Что же они такое делают?! – Марк отставил в сторону пустую чашку, последнюю четверть содержимого он осушил одним глотком.
– Их называют Стирателями, так прозвал их простой люд. Тот же, кто их создал, дал им куда менее звучное имя – Мучимые Жаждой Знаний и Цвета, а сокращенно МЖЗЦ. У этих тварей нет пола и возраста. Они не постареют, так же, как и не родятся. Эти существа застыли вне времени и пространства. Они так совершенны умственно, что научились прятаться в воздухе и появляться из ниоткуда.
– Это как же? – Марк поддался чуть вперёд, пытаясь лучше рассмотреть глаза Лавра в сигарной пелене.
– А вот так. – Тон собеседника стал каким-то отстранённым, похожим на лекционный и поучительный. – Стоишь ты, к примеру, на дороге, пустой и уходящей за километры в горизонт. Ты прекрасно видишь округу со всех сторон и знаешь, что никого нет. И тут пространство вокруг тебя электризуется и гудит, как трансформаторная будка, хотя на небе ни облачка, а солнце шпарит так, будто ему заплатили на миллиард лет вперёд. Затем ты начинаешь различать, что воздух-то стал плотнее и в нём даже можно что-то вроде бы различить. А потом наступает апофеоз: их структура плотнеет и они вылезают из того пяточка, где прятались.
