Ольга Вечная
Почувствуй это снова
Глава 9
Я поднимаю руки высоко, прячу листки, потому что в какой-то момент кажется, что Люба за них драться собралась, но нет. Она всего лишь садится на корточки собирает обрывки.
Собирает и бережно складывает на колени в стопочку. Носом шмыгает. А я не знаю, куда и деться.
Некоторое время наблюдаю за ее попытками сберечь что-то, по-видимому, важное, потом не выдерживаю и тоже приседаю. Со стороны на нас обеих посмотреть – ну какая идиотская ситуация.
Начинаю помогать.
– Не трожь, это мои, – повторяет Люба, жалобно всхлипнув. – Мои работы, ты не имеешь права их портить.
– На твоих работах мой парень.
– Бывший парень.
– Теперь уже, наверное, да, – поддерживаю я резковато. – Бывший на все сто процентов. Он с тобой спит? Давно? У вас началось, когда мы еще встречались?
Люба вскидывает округленные глаза, в этот момент кулон выпадает из выреза ее футболки. Я впиваюсь в него глазами и моментально понимаю, что это не тот.
Пульс разгоняется до максимума, а краска ударяет в лицо. Я выбрала кулон из красного золота, а этот с вкраплением других металлов. Форма листочков такая же, но они украшены навязчивыми узорами. Короче, безвкусица.
Еще один глубокий вдох-выдох. Упс.
Впрочем, карандашные рисунки никуда не делись, и я вновь раздражаюсь.
Люба ловит мой взгляд и поспешно прячет кулон под футболку. Видимо опасаясь, что в порыве ревности я сорву и его.
Поднимаюсь и подхожу к окну, руки на груди скрещиваю. Любин писклявый голос ножом вонзается в спину:
– Пока не спим. Сама-то себя слышишь?
Я оборачиваюсь и вопросительно приподнимаю брови, призывая продолжать.
– Мы сблизились уже после вашего расставания. И да, этот кулон Матвей выбирал для меня. Не знаю, зачем ему понадобилась твоя помощь. Ты неплохо меня знаешь, и у тебя хороший вкус…
– На парней? – перебиваю.
– Я попросила его больше так не делать. Он пообещал, что не станет.
– Когда у вас началось-то? Я вообще ничего не понимаю!
– У меня были проблемы с Олегом, я попросила Матвея помочь. Тот вступился, поговорил. С тех пор начали общаться.
– За моей спиной?
Люба делает взмах руками и начинает жестикулировать.
– Юля, за твоей спиной общаться очень легко, потому что ты никого кроме себя самой не замечаешь. А последние недели – особенно.
Люба вскакивает на ноги и подходит к столу. Начинает составлять свои зарисовки из обрывков, как картинки из пазлов. Вытирает щеки, продолжая говорить:
– Я всегда была твоей подругой. Кому как не мне видеть, что тебе на Матвея всегда было плевать. Боже, ты его даже не запомнила, когда я показывала несколько раз! Парень, который ходил в соседнюю школу и который пришел в класс допподготовки. Именно я первой с ним познакомилась. Показывала тебе Матвея раза четыре, ты равнодушно кивала. И все эти зарисовки я сделала в то время! А после того, как вы начали встречаться, ни разу его не рисовала.
Она вновь вытирает щеки. Потом закрывает лицо руками и плюхается на кровать.
Я стою в замешательстве. Эм. Может быть, Люба мне его и показывала, но она всегда была влюбчивой. Ей постоянно кто-то нравился – разве всех запомнишь?
И тем не менее чувствую неловкость.
– Не смотри на меня так, Юля. Именно я Матвея увидела раньше и влюбилась. Но так вышло, что он запал на тебя, а меня запомнил лишь как приложение к тебе.
– Я такого не помню, Люб… Любаш… мы пошли в кино втроем. Это мое первое четкое воспоминание о Матвее. Сорвались занятия, от скуки все поперлись в кинотеатр. У меня не было денег, и он заплатил. Кстати, за тебя тоже. И мы все обменялись телефонами.
Люба грустно улыбается.
– Да, я успела обрадоваться, но написал он потом именно тебе. Ты же сделала вид, что не заметила, как я расстроилась. Скидывала скрины ваших переписок. Таскала меня за собой третьей.
Вспыхиваю. Я так делала? Может, поначалу. Но без задней мысли. Стеснялась Матвея, нервничала. Прикусываю губу.
– Люба, тебе нужно было… я не знаю, сказать мне. Остановить это.
– Сказать что? Я тебе про Матвея сто раз говорила, ты ничего благополучно не запомнила и начала с ним встречаться. Я это приняла, смирилась. Он выбрал тебя. Так нет же, все следующие годы ты мне подробно рассказывала, как он за тобой бегает и как тебя это смущает и раздражает. Как он ссорится с твоими родителями и как тебя это бесит.
Я понимаю, что ноги не держат. Подхожу к кровати и присаживаюсь на краешек. Рядом с Любой. Смотрю на нее в легком шоке. Кулон вновь выпадает из выреза футболки, и я молча его рассматриваю. Люба думает, что это тот самый. Я рассказывала ей, что выбрала листочек.
Но это другой.
– Мне жаль, – говорю тихо. Пальцы ног подгибаются.
– Юля, я честно пыталась его разлюбить все эти годы изо всех сил, встречалась со всеми подряд, от ровесников до стариков, в надежде, что кто-то из них сведет меня с ума и я от этого гадкого чувства отделаюсь. Ты не имеешь права меня обвинять. Всё, вы расстались. Матвей хочет идти дальше. Отпусти его.
– Я ничего не замечала, Люба. Клянусь. Если бы мне хотя бы раз пришло в голову…
– Конечно, не замечала. Куда там! Существуют только ты и твое удобство. Остальные должны подстроиться, смириться, привыкнуть. У тебя всегда все было – полноценная семья, лучший парень, но тебе этого казалось недостаточно.
Люба вновь вскакивает, делает рывок к столу. Судорожно разглаживает сложенные «пазлы». Берет скотч, пытается склеить, но получается плохо. Я смотрю на нее, не делая попыток помочь. Всё плохо, мы больше никогда не сможем дружить.
А еще мне ее жаль. Так сильно жаль! И кулон на ее шее не тот. Я хочу открыть рот и сказать об этом, но Люба, скорее всего, не поверит. Она плачет, и я молчу.
Наконец, отворачиваюсь.
– Все это время ты притворялась моей подругой, а сама сохла по моему парню. – Голос звучит максимально спокойно. Я тру лицо, потом стягиваю на затылке волосы. – Не представляю, как нам общаться дальше, и стоит ли. Я тебе многое рассказывала. В том числе про секс, ты кивала, а сама хотела быть с Матвеем. Это в голове не укладывается.
Люба мечет в меня острый взгляд.
– Я не просила, ты сама делилась. И да, я хотела быть на твоем месте. Да любая бы хотела, Юля! Он тебя домой к себе привел, устроил романтический вечер, зацеловал. А какой был у меня первый раз – ты сама знаешь.
Она содрогается и отворачивается. Вздыхаю. В ее плохом первом сексе я не виновата.
– Вы уже спали? Просто скажи как есть, и я уйду.
Люба медлит. Потом усмехается и качает головой.
– Тебя только это волнует, да? Ты вообще в курсе, что у Матвея проблемы, что он работает, дабы долги раздать? Что у него бабушка болеет и он вечерами дома, чтобы сиделку отпустить. Ты хотя бы раз спросила, как у него дела?
– Если у Матвея есть долги, то только по его вине.
– Иногда виноватым людям нужно немного поддержки, знаешь ли. Ты зацикленная на себе эгоистка.
– Это поддержку он нашел у тебя?
Глаза наполняются слезами, мой дзен дрожит, грозясь разойтись по швам. Что Матвей спутался с моей подругой – ужасно. Но то, что ему нужна была поддержка, а он за ней не пришел – сильнее в сто крат.
Почему не пришел ко мне?
– Юля, смирись уже с тем, что между вами все кончено.
Мы смотрим друг на друга. Наконец я отвечаю:
– Какая кошмарная ситуация. Мы влюбились в одного парня.
Люба качает головой.
– Те, кто любят, так легко не отказываются, не предают, не целуются с другими на всеобщее обозрение. Ты причинила людям вокруг много незаслуженной боли. Матвей тебе всё прощал, дрался за тебя, но какие-то же должны быть пределы. Ты его не любишь. Совсем. И ваш ребенок был бы несчастным, ты приняла верное решение тогда.
Волоски на коже дыбом поднимаются. Я вскакиваю на ноги.
– Ты не можешь знать, что я чувствую. И больше не смей ничего говорить о моих детях.
Направляюсь к выходу.
– Матвей поедет со мной на турбазу в выходные. Если ты правда желаешь ему добра, останься дома. Пожалуйста, Юля. Дай нам возможность побыть вдвоем и узнать друг друга получше. Дай нам шанс быть счастливыми.
– У вас другой возможности стать счастливыми нет, что ли? Странно. От меня Матвея было ногами не вытолкать.
– Если не отвалишь, я ему расскажу, что ты сделала аборт. И он тебя возненавидит.
Я хватаюсь за ручку двери и сжимаю ее до белых костяшек.
– Не забудь упомянуть, кто эти таблетки мне притащил.
– Силком тебе их в рот не запихивали.
Оборачиваюсь. Самые страшные враги – когда-то близкие люди. Они знают, куда бить и с какой силой. Люба – заплаканная, растерянная, какая-то жалкая со своими бумажками в руках. Наверное, она и правда в Матвея влюблена. Это и не мудрено: он хороший. Придурок, конечно, последний, но кто без недостатков? Однако счастливой Люба не выглядит. Мы смотрим друг на друга, и нам обеим горько. Цена ее попытки обрести счастье ой какая высокая.
Как она меня назвала? Эгоисткой? Чуть прищуриваюсь и говорю с ледяным спокойствием:
– Люба, если ты Матвею хотя бы слово скажешь о таблетках, я тебя размажу по стенке.
Выхожу из комнаты и иду к двери. Не знаю, откуда силы берутся. Какая-то другая я. Взрослая.
Глава 10
Я иду по тротуару и чувствую себя Матвеем.
Даже хуже, потому что, когда он психанул и затеял драку с моими одногруппниками, он не носил в своем животе ребенка. Обычный ревнивый мужик, накачанный под завязку тестостероном. Мне же положено быть нежной и уютной беременной, вместо этого я наговорила гадостей и угрожала Любе. Потрясающе.
Сжимаю кулаки. Слезы на глаза наворачиваются, не то от обиды, не то от удушающей жалости к себе. Люба не права, я не эгоистка. Боже.
Неужели вокруг меня и правда все несчастные?
Бросаю взгляд на часы – половина шестого. Останавливаюсь под фонарем, растерянно смотрю по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Снег хрустит под ботинками, мимо проносятся прохожие с тяжелыми пакетами с логотипами местных супермаркетов. Горожане спешат домой, несут продукты, готовятся ужинать. А мне не хочется к родителям. Я очень сильно изменилась, а они этого не поняли. Никто не понял.
Целый месяц существую будто в вакууме, и, наверное, пора из него выбираться.
Размышляю пару минут, затем захожу в лучшую кондитерскую нашего района и покупаю пирожные, после чего держу курс на остановку. До квартиры Матвея недалеко, но пешком идти слишком холодно.
Я знаю его бабушку почти четыре года, и она всегда была ко мне добра и приветлива. Мы часто созванивались, она переживала за внука, я успокаивала, что Матвей у меня в гостях. Вон сидит с учебником. Да, мы поели, деньги есть, всё прекрасно. Невольно улыбаюсь, вспоминая привычный набор ее вопросов.
Если Римма Владиславовна заболела, то обязательно стоит ее проведать. Почему бы не сделать это сегодня?
Все прошлые проблемы, которые спать не давали и казались большими страшными тиграми, норовящими сожрать меня маленькую в любую секунду, вдруг трансформируются в крошечных, едва заметных жучков. Я еду в автобусе, а сама взираю на них с высоты человеческого роста.
В подъезд захожу быстро, дабы не струсить и не сбежать. Поднимаюсь в лифте. Морально готовлюсь к тому, что Матвей может оказаться дома – это ничего страшного. В конце концов, мы друзья. Дам пару советов на будущее.
Но открывает мне тетя Саша, подруга Риммы Владиславовны. Вместе они ходили по театрам вот еще совсем недавно.
Тетя Саша узнает меня и приглашает в гости. Начинает расспрашивать, как дела, как учеба, родители. Провожает в комнату Риммы Владиславовны, а сама устремляется на кухню ставить чайник.
Здесь уютно. Негромко работает телевизор, там какой-то сериал эмоциональный. Бабуля сидит со спицами, рядом в кресле еще один набор – видимо, для тети Саши. Нормальный у них такой девичник.
– Здравствуйте! Простите, что поздно. Я шла домой от подруги и вдруг поняла, что соскучилась.
Римма Владиславовна не может скрыть радостного удивления и говорит громко:
– Юленька! Проходи, моя хорошая. Вот это сюрприз! А Матвея нет, он поздно приезжает.
– Знаю, я к вам, – улыбаюсь вежливо.
Чувствую легкость и облегчение. Весь следующий час мы втроем пьем чай и смотрим сериал. Выглядит бабушка Матвея неплохо, вот только похудела довольно сильно – это бросается в глаза. В остальном – такая же. Отпускает остроумные комментарии, шуточки. Делает комплименты.
Мне хорошо здесь. Комфортно. Люба не права: если бы я была эгоисткой, все эти люди не относились бы ко мне прекрасно, не так ли?
Время пролетает быстро.
– А Матвей передавал мои приветы? – уточняю я вдруг, задумавшись. Тут же осекаю себя: вновь пытаюсь спихнуть вину на него. Вину за то, что так редко звонила и приходила.
– Передавал, Юля. Каждый раз. Очень приятно было.
Следом подмывает спросить, бывали ли у Матвея в гостях в это время другие девушки. Например, моя лучшая подружка Люба. Но не решаюсь.
В половину восьмого Римма Владиславовна принимает таблетки и начинает клевать носом, я понимаю, что пора уходить. Засиделась. Обнимаю бабушку, доброжелательно прощаюсь. Обещаю вновь забежать как-нибудь.
Тетя Саша помогает ей устроиться удобнее и гасит свет, после чего мы обе выходим в коридор. Я начинаю тоже прощаться.
В этот момент дверной замок щелкает. Мы с тетей Сашей синхронно переводим глаза на входную дверь, которая открывается, пропуская в прихожую Матвея. Замерзшего, холодного, в застывшем пуховике, со снегом на ботинках.
– Привет, – говорит он медленно, вопросительно.
И это не просто какой-то там рядовой «Привет, как дела, неважно, я из вежливости спрашиваю». Я отчетливо слышу в его интонациях: «Что ты, блин, здесь опять делаешь, я ведь собираюсь спать с твоей лучшей подругой».
Сглатываю. Чувствую себя слегка оглушенной. Это самое кошмарное приветствие, что я слышала в жизни. Ну какой же у моего ребенка отец – мудак. Что же не повезло-то так, а? Настоящий злодей!
Словно через пелену доносится голос тети Саши:
– О, Матвей, ты рано сегодня! Какая удача! У меня как раз планы на вечер: донечка внуков привезла, хочу с ними побыть. Римма лекарство приняла, уже спит, всё хорошо. Я побежала. Завтра утром приду.
Матвей неопределенно кивает, смотрит при этом на меня. В голове проносится легкомысленное сожаление: снова я без платья! Но мой бывший, судя по всему, и так изумлен – праздничный наряд мог бы стать перебором. Матвей брови слегка приподнял, палит, разглядывает. Кажется, даже моргает пару раз, дабы прояснить картинку.
Тетя Саша расторопно обувается, суетится, шумит. Снимает с вешалки пальто, а дальше ее раз – и нету. Словно ветром сдувает. Лишь дверь входная хлопает и где-то вдалеке торопливые шаги по лестнице.
Мы с Матвеем оказываемся практически наедине. В той самой квартире, где был мой первый раз. И куча последующих.
Матвей слегка улыбается, словно думает о том же. Наконец отмирает. Скидывает ботинки, снимает куртку. Я украдкой наблюдаю за его плавными движениями. Коридор узкий – как только Матвей покинет прихожую, я сразу же поспешу одеваться.
– Снова тебя преследую, видимо, – говорит он все с той же насмешливой улыбкой. – Хоть заявление пиши.
Я обольстительно улыбаюсь во все тридцать два.
– Проведала твою бабушку, купила фрукты и пирожные. Не знаю, что ей можно, взяла наудачу. Вроде понравилось.
– Спасибо. Продукты все есть, ей по большей части скучно. Полагаю, она была рада компании. Завтра мне весь мозг вынесет.
Матвей выглядит уставшим.
– Почему?
– Потому что это бабуля, – неопределенно пожимает он плечами.
– А-а-а. Ну, мне пора, – говорю бойко.
– Давай отвезу. Я на машине.
– Нет, что ты! Я сама.
Он идет в мою сторону, я быстро вперед, к пуховику и ботинкам. Мы минуем друг друга, я в этот момент задерживаю дыхание. Кажется, вот-вот – и Матвей схватит, прижмет к стене, навалится телом. Хотя бы дотронется! Но нет. Это просто рокировка на шахматной доске.
Начинаю быстро обуваться. Его голос прокатывается по коже:
– Тогда вызову такси. Уже поздно.
– Ничего страшного, доберусь сама.
– Блть, Юля! – Матвей разводит руками.
– Ладно, вызови. Раз уж ты меня преследуешь. – И добавляю: – И раз уж мы пока еще друзья.
В ответ он то ли хмыкает, то ли усмехается. Не очень понимаю, как себя вести и чувствовать. Я сейчас нахожусь в одном узком помещении с парнем своей подруги – так, что ли, получается? Они там, два «не эгоиста», решили попробовать, она его утешала в трудную минуту. Хмурюсь. Матвей вздыхает, беспокоится, поэтому вызывает машину для меня. Как-то все запутанно.
Прислоняюсь спиной к стене. Запрокидываю голову и жду, пока он тычет на кнопки в приложении. Здорово было бы сообщить сейчас, что долго ему еще платить алименты. Отличный момент, но я настолько сильно злюсь, что не могу с собой справиться.
– Ждать семь минут. Побудь тут, на улице дубарина.
Матвей опирается плечом на стену и опять палит. Не отрываясь. Аж кожу покалывает.
Я расстегиваю пуховик и стягиваю шапку.
– Да, заметила. К ночи значительно похолодало.
Смотрю на носки ботинок – Матвей, кажется, по-прежнему на меня. Не знаю, не уверена, ощущаю так почему-то. Если Люба реально все это чувствовала рядом с ним четыре года, то она чертов монстр! Меня едва хватает на пару минут. Сердце колотится, нестерпимо хочется закричать.
Матвей вновь нарушает молчание:
– Как дела?
– Хорошо. Как у тебя?
– Тоже.
– Как работа? Я была у Любы сейчас, она поделилась, что у тебя проблемы.
– Небольшие. Уже разруливаю.
– Не знала.
– Я никому особо не рассказывал. Как-то все навалилось в ноябре… Хм, что она еще тебе сказала?
– Похвасталась кулоном. Но это не тот, что мы выбирали. – Опаляю Матвея самой лучезарной улыбкой из арсенала имеющихся. – Ты не переживай, я тебя по-дружески прикрыла. Не стала сообщать, что у тебя, видно, есть еще какая-то подружка. И наверное, не одна.
Краем глаза слежу за тем, как хитрая улыбка вновь касается его губ. Матвей ни капли не смущен. Напротив, начинает веселиться самым жестоким образом! Если бы я так сильно не злилась на Любу, мне бы стало за нее обидно.
Матвей произносит с благодарным смешком:
– Буду должен, бро. – И прижимает указательный палец к губам: – Тс-с.
Я сглатываю.
– Такси подъезжает. – Матвей называет номер машины.
– Что ж, тогда до субботы. Любу не обижай, она хорошая девочка.
– До субботы, Юля.
Повисает пауза, больше Матвей ничего не добавляет. Я понимаю, что пора, и выметаюсь на лестничную площадку.
В лифт захожу со все еще колотящимся сердцем. Вот это насыщенный денечек! И если раньше я не очень-то хотела ехать за город с одногруппниками: я ж не пью, что мне там делать?
То теперь поеду точно.
Глава 11
Матвей
– Ты с похмелья, что ли? – бросаю я Захару.
Настроение с утра приподнятое, хочется шутить.
Падаю в бэху и закрываю дверь. Вроде бы хлопаю несильно, но бедолага морщится и прижимает ладони к вискам.
– Блин, Матвей, это не «Гранта», можно мягче?! И не ори, башка с самого утра трещит по швам.
– Сорян, но орешь пока только ты. Так когда успел накидаться-то?
– С какого еще похмелья? Мы вчера в полночь выползли с этого гребаного завода, я добрался домой, пожрал и в кровать. Это треш: лучшие годы жизни тратятся на перетаскивание мешков и метлу. Не помню, когда в последний раз голую девчонку обнимал. Мне все время некогда! – разводит он руками в искреннем возмущении.
Я смеюсь. Затем представляю голую девчонку, которую сам обнимал, и настроение падает в ноль. Красивая, нежная, на простынях, с запрокинутой головой и легкой улыбкой. Пульс предательски ускоряется. Она пальчики ног в предвкушении поджимает. Острые колени стыдливо вместе сжала, ждет, пока разведу. Сама никогда, потому что стесняется. Робко смотрит. А я палю на ее плоский живот с манящим пупком, во рту слюны – захлебнуться. Так хочу, аж трясет. Пытаюсь контролировать, а то заметит и смеяться будет. Юля. Стоп. Блть, хватит! Вышвыриваю из памяти картинки из другой жизни.
– Че ржешь? Сам-то помнишь?
– Да куда мне, – подкалываю.
– Вот и ничего смешного. – Захар достает сигарету, подносит ко рту, но не прикуривает. – Отец называет меня своей гордостью: сварщиком первого разряда. Утверждает, что роба мне идет.
Я не удерживаюсь и глухо хохочу.
– А говоришь, ничего смешного!
– Ага. Попросил «Мустанг» помыть, но это завтра. Он тачку себе оставляет, прикинь. Так куда ехать-то? Как эта база называется? – Захар морщит лоб.
– «Ручеёк». Но сначала одного человечка заберем тут недалеко. До конца улицы, направо и дальше по дворам.
Захар равнодушно кивает и давит на газ, машина трогается.
– Ты нормально? Может, я поведу? – уточняю на всякий случай.
– Нормально. Приступ мигрени, я уже закинулся колесами. Пить сегодня не буду, даже не предлагай, нельзя мешать.
– Я тоже не планирую.
– Матвей, объясни толком, какая наша цель. – Захар продолжает хмуриться. – Мы туда едем, чтобы что?
– Отлично провести время, подышать свежим воздухом… Так, стоп, нам налево.
– Юля живет справа.
– Да. А нам налево.
– Понял.
Захар врубает задний ход. Мы поворачиваем в правильную сторону, проезжаем улицу, я показываю на серую девятиэтажку. Люба уже ждет у подъезда с увесистой сумкой.
– Любаша? Серьезно? – вопит Захар, мгновенно позабыв о мигрени. – Ни фига себе! Я еще думаю: далеко не ходит, все телки в одном районе. А ты прям… вообще никуда не ходишь? Где стоял, там и окей?
– Ее укачивает в автобусе, поэтому докинем. Кроме того, она наш пропуск на политеховскую тусовку. Ничего больше.
– Уверен?
– Юлина подружка, конечно, я, блть, уверен. И ты к ней тоже никак, лады? Мы хоть и расстались с Райденко, но доводить до слез ее подружку не стоит.
– Почему я должен кого-то довести до слез?
– Люба мечтательная. Ты парень на хорошей тачке, влюбиться легко. И точно не взаимно.
– Полагаешь, Матвей, кто судит людей по тачкам, заслуживает взаимности? – криво улыбается Захар.
– Полагаю, у тебя настроение поспорить, а мне лень.
Люба видит нас и радостно машет. Захар сворачивает в сторону, объезжая огромную кучу снега.
– Мы подвозим не Юлю, а ее подружку, – размышляет вслух. – Капец. Бедная Юлька, тотальное невезение.
Его слова неприятно царапают.
– Почему тотальное?
– Подружка – дрянь, бросила в дороге. Бывший – козлина.
– Юля всегда хотела тусоваться. Инджой.
– Ага.
– Мы виделись в понедельник. Она даже рада… блть, за «нас».
– Чего-о?! Рада? Ты укуренный, что ли?
Захар со скрипом шин пафосно тормозит напротив Любы, я выхожу из машины, дабы помочь с вещами.
– Привет! – бросаю.
– Привет, Матвей, – широко улыбается она. – Спасибо, что довезете. Мы газельки арендовали, но там душно капец. Меня всегда укачивает.
– Без проблем. Как настроение?
– Отличное. У нас всё по плану? Ты просто не писал и не звонил эти дни.
– Был занят. Да, по плану. – Потом я осмысливаю услышанное от Захара и добавляю поспешно: – И спасибо за помощь. Понимаю, чего тебе это стоит, вы ведь с Юлей близкие люди. После всего, что было, притворяться, будто мы мутим, это – ну такое.
И действительно это такое себе, Захар прав. Пусть даже мы с Юлей расстались плохо.
– Согласна. Некрасиво получается. Но вы ведь разошлись на сто процентов?
– На двести.
Люба смотрит мне в глаза – отвечаю невозмутимостью.
– Тогда всё нормально. Юля спокойно отнесется. Она… думаю, она уже переболела.
Бабуля в последнее время любит вязать. Так вот, кажется, что одну из ее спиц мне сейчас между ребер вхерачили. Усилие делаю, чтобы не поморщиться. Когда уже перестанет так бесить все, что с этой девчонкой связано! Да сколько можно уже! Переболела она за месяц. Холодная, равнодушная. Для приличия бы вид сделала, что переживает.
Люба тем временем продолжает болтать:
– …Поэтому совершенно ничего страшного, если мы… ну типа попробуем с тобой. Потом скажу, что не вышло. Бывает.
– Окей. Да, бывает. Я просто знаю, что вы важны друг для друга, и не хотел бы портить вашу дружбу.
Кладу сумку в багажник.
– Ты не испортишь, не беспокойся. Юля сама говорила, что мы подходим друг другу и были бы отличной парой.
– Она так говорила? Неужели?
– Да, было дело, – улыбается Люба, не замечая иронии. – Так что, уверена, все получится.
Если бы не фиговое предчувствие, я бы не поехал.
Тут же инстинкты ощетинились и интуиция в набат забила: сопроводи. Народ у Юли в группе по большей части нормальный, ничего дурного не должно случиться. Приличная, охраняемая база отдыха. Всю неделю я планировал передумать, но сегодня утром проснулся с четким пониманием: надо ехать. Видимо, чтобы хапнуть еще унижения.
В понедельник Юля отлично выглядела, когда навещала бабулю. И все же что-то в ее глазах было не то. Да и в ней самой я заметил изменения. Бред сумасшедшего. Пофиг, проще смотаться, чем сидеть и выдумывать лишнего. Вообще, разное же бывает: от пьяной драки студентов до терроризма. Если не поеду и что-то случится, не прощу себе.
– Ну и хорошо, – говорю я с улыбкой.
Занимаю переднее сиденье в бэхе, Люба падает назад, пожимает руку Захару.
– Кости, кстати, не будет, – начинает она болтать взахлеб. – Когда я сказала, что вы едете, он деньги забрал. Захар как раз на его место попадает. Не придется в машине ночевать.
– Замечательно, – отвечает Захар, стреляя в меня глазами. – Не знал, что мое место должно было быть в мороз в тачке.
– Я бы уступил тебе свое, – подбадриваю. – Я вообще не планирую сегодня спать.
– У нас на троих было бы две кровати, включая мою. Разобрались бы как-нибудь, – смеется Люба.
Захар бросает на меня долгий взгляд и произносит тихо: «Мечтательница, да?»
Становится не по себе.
Едва заметно предостерегающе качаю головой. Захар – нормальный парень, но он не про большую и светлую. Его перепих с лучшей подружкой Юли был бы мне в минус. Раньше. А сейчас?
Сейчас какая-то хрень происходит во всех смыслах.
Тем временем мы держим путь в сторону выезда из города. Слушаем музыку, каждый молчит о своем. Я внимательно слежу за дорогой, так как Захар периодически морщит лоб от терзающих спазмов. Его головные боли – это что-то поистине жуткое. Причем они бывают разных видов, и от каждой свои таблетки. Впервые Захар препаратами увлекся и загремел в рехаб в десятом классе.
Есть такое направление в неврологии: врач-цефалголог. Спец по лечению головных болей и головокружений. Захар уже достаточно знает на эту тему. Когда вырастет большой, сможет помогать и себе, и другим людям.
Но это все будет через несколько лет, а сейчас нам важно доехать до базы отдыха живыми и невредимыми. Поэтому ни о каком расслаблении речь не идет, я глаз не отрываю ни от дороги, ни от Захара, ежеминутно оценивая его состояние. Надо было брать «Мурано», блть.
– Может, по пиву? – предлагает Люба, указывая на заправку. – А то вы оба какие-то напряженные.
– Остановишь? – спрашиваю у Захара.
– Конечно.
На заправке я покупаю пару банок, бутылку воды, Захар берет себе орешки. Протягиваю обе банки Любе. Машина трогается.
– А ты не будешь?
– Не хочу, спасибо.
Люба, видимо, не замечает, что нас везет инвалид. Тем не менее, несмотря на общее состояние, машину Захар ведет уверенно.
Практически всю дорогу мы молчим, изредка обсуждая случаи с «завода», Люба потягивает пиво и, захмелев, время от времени громко смеется.
– Ты выпивал вчера, что ли, Захар? – спрашивает она.
– Да, в хлам. Фигово теперь.
– Ну ничего, в «Ручейке» есть банька. Хорошо попаришься, потом в снег. В момент полегчает.
– Наверное.
Люба придвигается ближе, смотрит в телефон.
– Та-ак, ребята, судя по чату, остальные парни из компании, с которой вы подрались в ту ночь, будут. Но они вроде бы нормально настроены. Не конфликтовать.
– Мы как раз и едем, чтобы наладить отношения, – объясняю я. – Все понимают, что Фиксик повел себя как ушлепок, к чему нормальным людям из-за него ссориться? И Юле эти проблемы ни к чему.
– А Юли, скорее всего, и не будет, – поддакивает Люба.
В меня будто ледяной водой брызгают. Оборачиваюсь.
– В смысле не будет? – нападаю, не скрывая изумления. – А чего ты, блин, молчишь тогда?
