Ольга Володарская
Проклятие Спящей красавицы
А она помнила!
Узнавала некоторые строения, памятники, мосты… Даже один светофор, и он по-прежнему долго мигал желтым, и красный в нем был тусклым и напоминал солнце в пустыне.
– Куда едешь, красавица? – спросил водила.
– Домой.
– Но ты не помнишь адреса. – Он спросил, она сказала, что покажет.
– Давно не была, запамятовала.
– Кто тебя там ждет?
– Если б я знала…
– Загадочная ты женщина. – И он подмигивал Оле. – А не хочешь ли…
– Нет, – тут же отвечала она, понимая, на что он намекает.
Приехали. Оля расплатилась.
«Мерседес» тут же отъехал. Его владелец, получив не только деньги, но и отказ, поспешил домой.
Оля подошла к двери подъезда. Увидев домофон, не растерялась. Она знала, как попасть внутрь.
Под плитой крыльца когда-то она оставила ключ. Спрятала на всякий, как говорили в ее детстве, пожарный. Универсальный магнитный и обычный от двери в квартиру. Если его сменили, она будет стучать, а коль не откроют, станет ночевать в подъезде.
Нужная ей квартира располагалась на третьем этаже. Оля подтянулась по лестнице, подошла к двери. Не похоже, что ее часто открывают. И замок вроде тот же…
Она сунула ключ в скважину и дважды его повернула. Дверь тут же подалась назад.
В нос пахнуло знакомым. Чем, непонятно.
Оля зажгла свет в прихожей, она знала, где выключатель. Лампа под потолком озарила пространство, чтобы визитерша смогла его рассмотреть. Пыльно, но не грязно. В квартире нет бардака, просто она стоит закрытой. И в ней устаревший ремонт. Не советский, а «евро». Даже не нулевые, а девяностые! Это Оля не по памяти определила, она уже набралась знаний из телика и интернета.
В большой комнате, так называемом зале, имелись стенка, угловой диван, кресла и журнальный столик. Но Оля уселась на пол. Ей нужен был нижний ящик книжного шкафа. Там в их семье было принято хранить архивы – документы, фотоальбомы, награды и памятные вещицы. Открыв его, Оля выгребла все, что увидела, и стала перебирать. Она чувствовала, что воспоминания придут…
Часть вторая
Прошлое…
Дед называл ее Лялькой, Лялей. Куклой по-украински. Бабушка-молдаванка – Черешей, Вишенкой.
Оля была похожа именно на них, а не на отца с матерью. От деда она взяла дымчатые глаза и вздернутый нос, от бабушки смоляные кудри и смуглую кожу. Характер же у обоих был взрывной. Когда «старики» ругались, дрожали стены. Но дедушка всегда мирился первым. Покладистый, говорили соседи. Мудрый, поправляла их бабушка. За мудрость первая красавица города и полюбила невзрачного хлопца, круглый год носившего одни и те же штаны (зимой он под них армейские подштанники поддевал). Они учились вместе, он помогал и в учебе, и в жизни. Мог и конспектом поделиться, и шкаф починить, и дельный совет дать.
Оля до десяти лет жила с дедушкой и бабушкой на Кубани. Родители, геологи, были постоянно в разъездах, и она их редко видела. Но когда отец с матерью решили сменить род деятельности, они забрали дочку. И Оля переехала из дома в Армавире в типовую двухкомнатную квартирку в панельной пятиэтажке подмосковной Коломны. Ей казалось, что из рая в ад попала. Еще вчера она носилась по цветущему саду, а сегодня смотрит в окно на серое небо, дома, людей, раскисшие дороги, голые деревья. Льет дождь, а из ее глаз текут слезы.
Лялька просила отвезти ее назад не раз и не два, даже не сто или тысячу. Миллион! Она начинала с этого день и этим же заканчивала. Но родители твердили одно: потерпи, ты привыкнешь. Оля сколько могла терпела, но так и не привыкнув, сбежала. Думала добраться до Армавира на электричках и автобусах. Доехать смогла только до Москвы, откуда ее забирал перепуганный отец.
– Ты понимаешь, что нас могут за эту твою выходку родительских прав лишить? – возмущался папа. Ребенка без сопровождения заметил милиционер и отвел в детскую комнату при вокзале. Оттуда позвонили родителям домой.
– И пусть, – сердито отвечала она. – Тогда меня дедушке и бабушке отдадут.
– Да как ты не поймешь, что они уже старенькие, им тяжело с тобой.
– Я им помогаю, – возмущалась она. – В саду и огороде!
– Поэтому так плохо учишься?
– Нормально я учусь, – не соглашалась Оля. – У меня всего одна тройка.
– А мы с твоей мамой отличниками были! И дипломы у нас красные.
– А я вообще в институт поступать не собираюсь.
– Как это? – Отец так растерялся, что даже сердиться перестал.
– Я парикмахером хочу стать.
– И отучиться в… ПТУ?
– На курсах.
– Час от часу не легче! Ты хочешь стать первой в нашей семье со средним образованием? Даже прабабушка твоя, деревенская девчонка из многодетной семьи, педагогическое училище окончила…
После того разговора отец всерьез за дочку взялся, начал заниматься с ней, водить в кружки. Мама же опять пустилась в разъезды, но теперь она моталась в Польшу за шмотками. Челночила. В одной из поездок познакомилась с болгарином из Варны. Влюбилась. Когда Оле исполнилось тринадцать, родители развелись. Мать уехала жить к новому мужу, а девочка осталась с отцом. Так она сама пожелала, но мать, надо сказать, не очень этим расстраивалась, она уже ждала второго ребенка.
С сестренкой Оля виделась всего раз, когда приезжала к маме в гости. Но семья вскоре переехала в Канаду, и туда девочку уже не звали. Другая бы расстраивалась, а Ляльке было все равно. Больше всех на свете она любила дедушку с бабушкой, но как те ее предали, она как будто запретила себе к кому-то сильно привязываться. Да-да, именно так она воспринимала их поступок! Любили бы так сильно, как она их, не дали бы внучку забрать. Убедили бы родителей ее оставить. Но нет, они с легкостью от нее отказались, заявив, что это правильно, когда ребенок с родителями… Считай, предали!
Она больше не ездила к ним. Даже на похоронах деда не присутствовала. Но тому имелась уважительная причина: она не могла уехать, у нее были вступительные экзамены. Не в институт, как мечтал папа, а в училище.
– Все же ПТУ? – вздохнул он. – На парикмахера?
– Пап, ты чего? Туда без экзаменов принимают. Я в театральное училище. Оно высшее.
– Ты это не серьезно, – не поверил ей отец. – Шутишь, да? Какая из тебя артистка? Вот парикмахер и правда неплохой, куклам своим отличные прически делаешь.
– Когда это было? Мне семнадцать, папа. И я уже два года занимаюсь в театральной студии.
– Это я знаю. Если ты помнишь, был даже на одном спектакле.
– Где я играла одну из главных ролей.
– На которую тебя взяли из-за внешности, а не по причине таланта.
– Ты же хвалил мою игру! – возмутилась она.
– Я сказал, ты была бесподобна, – поправил ее отец. Ему не хотелось обижать дочь, вселять в нее неуверенность, но кто, если не он, скажет ей правду. – Это не касалось актерской игры.
– Хочешь сказать, я просто красивая, но бездарная? – все больше распалялась она. Спасибо деду с бабкой за характер!
– Посредственная, – как мог смягчил отец. Но бездарная – правильное слово. Он и ходить на спектакли перестал, чтобы больше не испытывать испанский стыд. – Иди лучше в парикмахеры, Оленька. Они всегда копеечку заработают. А театр умирает сейчас. Да и кино в упадке.
– Ничего, все скоро устаканится. Я к тому времени как раз отучусь.
Шел 1996 год. В стране царил бардак, и в упадке был не только театр, но и наука, промышленность, сельское хозяйство; армию разворовывали, на лом разбирали заводское оборудование, в больницах из бесплатных лекарств имелись лишь анальгин и зеленка. Процветали тогда только торгаши да бандиты. Но Лялька верила – все наладится, и она станет сверхновой звездой молодого Российского государства, затмив всех див ушедшей эпохи социализма. Еще и «Оскара» получит! И выйдет замуж за Патрика Суэйзи из «Грязных танцев». Оля так живо себе это представляла, что уже репетировала речь на вручении премии, держа в руках вместо статуэтки баллончик с освежителем воздуха, и целовала на ночь будущего супруга, точнее, его фото.
Но мечты пошли прахом. Лялька провалилась на первом же отборочном туре. И не только в высшем Щукинском, но и в профессионально-техническом города Егорьевска. Профнепригодна – такой вердикт вынесли все члены приемных комиссий.
– Вы девушка красивая, – сказал ей дедулечка, что преподавал в провинциальном училище сценическое мастерство, – но бесталанная. Устройтесь манекенщицей, к примеру. А лучше пойдите учиться на парикмахера, вон у вас какая прическа красивая.
Но на подиум Оле тоже был путь заказан – росточком не вышла. В их семье все были невысокими, и надежды на то, что еще подрастет, не имелось никакой. Сто шестьдесят два сантиметра для жизни нормально, но не для работы моделью. Что же касается профессии парикмахера, то ее Лялька для себя давно не рассматривала. Делать других красивыми – не ее удел. Она сама должна блистать!
А отец тем временем решил вернуться в профессию. С торговлей у него не задалось, ни барышей больших, ни удовольствия, да и на одном месте сидеть надоело. Соскучившись по романтике экспедиций, он подписал годовой контракт с иностранной фирмой и с позволения дочери уехал на Дальний Восток. Ляльке еще восемнадцати не исполнилось, но она уже была очень самостоятельной. Только безработной! Но отец обещал присылать деньги и велел готовиться к поступлению в институт, только не театральный, а «нормальный». На репетиторов он тоже обязался средства отправлять. И делал это три месяца, пока не пропал без вести.
Когда с Олей связался начальник отца и сообщил об этом, она мгновенно разревелась.
– Он погиб, но его тело не найдено, так? – сквозь всхлипы пробились и слова.
– Нет-нет, все не так! – поторопился успокоить девушку начальник. – Есть предположение, что ваш отец, если можно так выразиться, дезертировал…
– Я не понимаю.
– Условия у нас тут тяжелые… – Он помялся. – Не те, что обещали. Поэтому многие хотят разорвать контракт, но большое начальство не велит никого отпускать. Грозит огромными штрафами, судами, но и это не помогает. Люди разбегаются.
– Папа не побежал бы, – уверенно проговорила Лялька. – Его тяжелыми условиями не испугать.
– Попал под влияние. Женское. Он ведь у вас холостяк? А тут у нас и дамы имеются, и с одной, бухгалтершей Анжелой, он был замечен. Она, к слову, тоже дезертировала.
– То есть мой папа сбежал с возлюбленной с вашего объекта и… пропал?
– Без вести, – вздохнул начальник. – Их разыскивали, как и остальных беглецов.
– Зачем? Чтобы вернуть на работу силой? Как крепостных или зэков?
– Призвать к финансовой ответственности, только и всего. Но конкретно вашего отца нужно уговорить вернуться на других условиях. Он отличный специалист, им руководство дорожит. По его поручению я и звоню. Вы уж, Оленька, передайте ему эту информацию, когда он с вами свяжется.
– Хорошо. А когда он пропал?
– Да неделю уже как.
– Так, может, с ним что-то случилось? В милицию надо!
– Пока своими силами пытаемся найти. Чтоб, как говорится, сор из избы не выносить…
Договорились, что Оля сразу же позвонит начальнику, как папа соизволит прислать весточку. На том разговор и закончили. Он, естественно, девушку взволновал, но не напугал. Жизнь продолжалась, и весьма бурная. Деньги, которые присылал родитель, Оля тратила не на репетиторов, что неудивительно для человека, не желающего поступать ни в какие «нормальные» институты. Она записалась в школу фотомоделей (для них рост не важен), где занималась три раза в неделю. После уроков они с девочками гуляли по Арбату и Патрикам, ходили на концерты, заглядывали в бары, иногда до утра отрывались на дискотеке, и домой Оля возвращалась уже на первой электричке. Дискотека называлась «У ЛИСа». Модное место, куда девочки ходили в надежде найти богатеньких ухажеров. Но им мало везло, и получалось разве что шампанского на халяву попить, на машине красивой прокатиться, а вольно себя ведущим переспать с ее обладателем. Но серьезных отношений, к которыми подружки стремились, увы, никто не завязал. Оля же дальше флирта не заходила. Ей никто не нравился, а хотелось первый раз если не по любви, то по большой симпатии.
Прошло еще полтора месяца. От отца ни весточки, ни денежки. Оля позвонила его начальнику. Тот со вздохом сказал, что он как в воду канул и теперь его розыском занимается милиция. То есть Лялькин папа действительно пропал без вести.
– А его дама сердца? – решила уточнить она.
– Эта нашлась. Сидит сейчас в СИЗО. Я говорил, что Анжела бухгалтером у нас работала? – Оля подтвердила. – Сбежала с деньгами. Отца вашего, Оля, с ней не было. Так, по крайней мере, она говорит.
– И что же мне делать? – растерянно протянула девушка.
– Ждать.
– Чего?
– Новостей. А что вам еще остается?
И он быстро с ней распрощался. А Оля, поплакав, стала звонить матери. Кто-то ведь должен взять за нее ответственность, не так ли? Но телефон той не отвечал. Сменила номер? Снова переехала? Тоже пропала без вести? Если б умерла, сообщили бы, наверное…
Или нет?
Чтобы не умереть с голоду, Оля продала свои золотые сережки и отцовский японский фотоаппарат. По окончании модельной школы девочкам обещали трудоустройство, и ей нужно было протянуть чуть больше месяца. Теперь без дискотек, концертов, только с прогулками, во время которых ничего, кроме баночки газировки, она себе не позволяла. И вот свершилось – Оля получила диплом фотомодели. И не только бумажку, но и альбом с фотографиями – портфолио. С ним девушка отправилась на первый, устроенный их школой, кастинг. Его Ляля не прошла, как и две ее лучшие подружки. Обещанную работу получили единицы. В мире тогда ценились славянские красавицы, и выбраны были лишь русоволосые светлоглазые барышни с точеными скулами и ногами от ушей. Одна даже в Париж отправилась. А смуглая брюнетка Оля над этим самым Парижем… фанерой пролетела! Точно как ее подружки, конопатая Ида и полноватая Машка. Последней велели за полгода похудеть на двенадцать кило, но она так этого и не сделала. Точнее, Машка сбрасывала два-три кило за месяц, вознаграждала себя за это кусочком торта и не замечала, как снова набирала вес.
– Мне в эротические модели идти надо, – говорила она, закидывая в рот очередную конфетку. – Там формы ценятся.
– Талия тоже, – хмуро возражала ей внешне жизнерадостная, солнечная Ида. – А у тебя на боках жир.
– Откачаю, – беспечно отмахивалась Машка. – Мне бы только найти спонсора. – Именно так они называли богатых ухажеров.
– А если он тебя и с жирами полюбит? – спрашивала Оля. У нее с фигурой все было в порядке: и формы, и талия, и ноги для ее роста довольно длинные. Для эротических фотосессий она годилась и без каких-то вмешательств во внешность, но позировать полуобнаженной стеснялась.
– Тогда я сама ради такого мужика похудею!
Именно Машка инициировала их поход на следующий кастинг, но не модельный. Примчалась на место общей встречи из своей Балашихи возбужденная и особенно нарядная. Главным атрибутом стиля «чтоб все попадали» был кожаный корсет. В нем Машкина талия казалась тонкой, как у молодой Людмилы Гурченко. Дышала она в нем с трудом, жутко потела, поскольку кожа была не натуральной, но красота требует жертв, не так ли?
– Девки, я нашла нам работу! – выпалила она, плюхнувшись на лавку. Грудь ее тут же подпрыгнула и подкинула кулон с кроликом – символом журнала «Плейбой». На его разворот Машка и мечтала попасть. – Кастинг через два часа.
– Что за работа? – поинтересовалась Оля. Ей деньги до зарезу нужны были! Она проела не только серьги и фотоаппарат, но еще и отрез натурального индийского шелка белого цвета с золотыми искрами – его хранили на Лялькину свадьбу.
– Эскорт.
– Чего? – переспросила Ида.
Она единственная из их троицы была москвичкой. Причем жила в центре, но в коммуналке. Ее родители, как и дед с бабкой со стороны мамы, работали в цирке. Клоунская династия Смеховых (и это не псевдоним) славилась на весь Советский Союз. Когда тот развалился, предки все равно продолжали выступать: мотались по городам с третьесортным шапито. Они ждали, что Ида пойдет по их стопам, но та категорически не желала становиться клоуном. И это она, человек с такой невероятной внешностью – рыжими кудрями, яркими веснушками по всему телу, широким ртом. Да ей без грима можно выступать, с одним лишь накладным носом! Но Ида мечтала не смешить, а восхищать. Девушке хотелось доказать всем, себе в первую очередь, что и с клоунской внешностью можно быть сногсшибательной. И она, надо отметить, отлично смотрелась на фото. Но мода на нестандартную красоту еще не наступила, поэтому Ида тоже осталась не у дел и страдала от безденежья.
– Эскорт – это сопровождение состоятельных мужчин, – разъяснила Машка.
– Проституция, иначе говоря, – буркнула Ида.
– Ничего подобного! – горячо возразила подруга. – Девушки просто составляют компанию мужчинам. Выходят с ними в свет…
– Ты ж наша светская львица, – фыркнула та. – Вилку хотя бы левой рукой можешь держать?
– Этому научат, как и прочим манерам. Еще наймут стилистов, психологов, тренеров. Гардероб подберут. Огранят, так сказать.
– И сколько это будет стоить?
– Все за счет агентства. Оно называется «Премиум». Звучно, да?
– Точно проституция.
– Не обязательно, – подумав, выдала Ляля. – В моделей, к примеру, также сначала вкладывают деньги, а потом удерживают процент от гонорара. Взять нашу Светку, – она вспомнила ту единственную, которая по окончании курсов заключила международный контракт. – Она в Париже, но у нее ни визы не было, ни денег на билет, ни места, где жить, – все это ей обеспечило модельное агентство.
– Именно так, – обрадовалась поддержке подруги Машка. – «Премиум», кстати говоря, солидная международная фирма, поэтому работа с иностранными клиентами и выезды за рубеж гарантированы.
– С шейхами тоже? – Это Оля задала волнующий ее вопрос. Она мечтала стать женой восточного принца до того, как «изменила» ему с голливудским красавчиком Патриком. – Я так хочу в Дубай! Это сказочное место, возникшее посреди пустыни…
– Шейхи являются клиентами «Премиума», – заверяла ее Машка, решив, что отсебятина не повредит. – Конечно же!
– И откуда ты узнала о том агентстве?
– Из рекламы в бегущей строке на нашем ТВ. С утра гоняют. – Она схватила подруг под руки и потащила к метро. – Поехали, девочки, уже. А то набор закончится раньше времени, и мы опять не у дел останемся.
– Скажи хотя бы, какие требования к кандидаткам? – задала последний вопрос Ида.
– Привлекательная внешность, коммуникабельность, умение себя подать. – Она подмигнула сначала ей, потом Оле. – В общем, мы все подходим, и я уверена – нас возьмут. Не зря же я включила именно этот канал утром, хотя всегда смотрю МТВ. Это знак, девочки! – Машка все больше возбуждалась и заражала этим подруг. – Надеюсь, у вас паспорта с собой? Они нужны.
– Чтобы отобрать? – опять напряглась Ида.
– Посмотреть дату рождения и семейное положение, дурочка. Нужны свободные девушки от восемнадцати до двадцати пяти.
– Мне семнадцать, – воскликнула Оля раздосадованно.
– Разве? Мы же все с одного года.
– Но мне еще полтора месяца до совершеннолетия!
– Не думаю, что это будет проблемой, – беспечно махнула ручкой Машка. – Пока нас будут обучать манерам и языкам, как раз это время и пройдет! Можно сделать исключение ради такой красотки, как ты, согласись? – И ткнула Иду локтем в бок. Та закивала.
Но подруги ошиблись. Олю не допустили к кастингу, а когда за нее попыталась вступиться Машка, им обеим указали на дверь. Та тут же примолкла. Ида же и до этого ни слова не говорила. А еще не улыбалась. Так что ее тоже развернули, сказали: «Вы нам не подходите!» Одна Машка смогла попасть в заветный зал для кастинга. Не зря же она включила в этот день региональный канал вместо МТВ.
Через два дня ей позвонили и сообщили о том, что первый тур пройден. Но будет еще один. Этот состоится на подмосковной вилле, где финалистки останутся для обучения.
Все это Иде казалось подозрительным, поэтому она нисколько не жалела о том, что ее не взяли в «Премиум». В отличие от Оли. Она была уверена – нет никакого подвоха, и Машка вытянула счастливый билет. Она просила замолвить за себя словечко и с нетерпением ждала совершеннолетия. Пока же оно не наступило, а кончились не только деньги, но и ценные вещи, устроилась продавцом косметики в ларек. Ида работала в соседнем, торгующем носками и колготками. Зарплаты хватало на элементарные вещи и походы в бары. Благо колготки и косметику можно было втихаря брать бесплатно, а наряды одалживать в секонд-хенде, расположенном на том же мини-рынке. Девушки считали, что выглядят неотразимо. Они видели себя светскими львицами, живущими в центре Москвы (ночевали они именно там, в комнате Смеховых). Представлялись сводными сестрами Идой и Лялей, дочками деятелей искусства. Вскоре у них образовался новый круг знакомств, в котором были в основном парни. Они угощали подруг, заигрывали с ними, но вели себя пристойно.
– Как думаешь, как они нас за глаза называют? – спросила как-то у подруги Ида. Она была чуть пьяна, поэтому весела. Шампанское творило с ней чудеса, превращая буку в фею Динь-Динь.
– Богемные сестренки, – предположила Оля.
Иде это прозвище понравилось, и она решила закрепить его за ними. С тех пор они стали представляться именно так – богемные сестренки Ида и Ляля… Пока не узнали, что их называют иначе! Обидно, отвратительно… Двусмысленно! «Сестренки секонд-хенд». Характерный запах вещей, что они носили, нельзя было заглушить парфюмом из дешевого ларька. Он оставался даже после стирки, а они обычно вещи только проветривали, потому что возвращали их после носки.
– Они считают нас потасканными? – возмущалась Ида.
– Не нас, а наши вещи, – успокаивала ее Ляля. – Дураки, что с них взять.
– Теперь понятно, почему они не пытались затащить нас в постель! Я думала, они нас уважают, а оказывается… Брезгуют!
Она очень тяжело это переживала, в отличие от Оли. Той было неприятно, и только.
– Ты так легко ко всему относишься, – удивлялась подруга. – Я бы даже сказала, с тебя как с гуся вода. – Говорила она без злости, не желая обидеть, просто констатировала факт: – И я сейчас даже не о том, что те, кого мы считали друзьями, насмехались над нами! Тебя мать бросила, отец пропал, а ты живешь себе спокойно.
– Не совсем так. Я переживала.
– Пару дней?
Ляля пожимала плечами. Она не помнила, сколько времени посвятила страданиям. Какой от них прок? Выживать надо, а для этого нужна бодрость духа. И если мысли об отце приходилось гнать из головы, то о матери она почти не думала. Что же касается псевдодрузей из тусовки, то о них Оля позабыла бы на следующий же день, не напоминай о них Ида. Наверное, она права – с нее как с гуся вода!
А Машка тем временем выпала из поля зрения подруг. Она первое время звонила им, хвалилась успехами, а после прислала открытку из Питера. В ней сообщила, что теперь живет и работает там. Обещала пригласить в гости, как только обзаведется своим жильем. Ни адреса, ни телефона не оставила. Что опять же обидело Иду, а Лялю совсем не тронуло. Теперь у Машки новая жизнь и подружки, какое ей дело до бывших? Она теперь ЭСКОРТНИЦА! А они продавщицы с мини-рынка. И, похоже, так ими и останутся…
* * *
Она влюбилась в восемнадцать с половиной. И произошло это на дне рождения Иды – той уже исполнилось девятнадцать. Из ларька она ушла, потому что поступила в институт на психолога. Денег на обучение дал двоюродный брат, тоже цирковой, но успешный, гастролирующий по всей Европе акробат. Он был почетным гостем на празднестве. Пришел не один, а с другом. Того звали Серго. Он был эквилибристом. Высокий, изящный, гибкий, с тонкими усиками, бровями вразлет, горящими карими глазами и удлиненными волосами цвета соли с перцем, он был головокружительно красив. Оля смотрела на него, как на сошедшего с Олимпа бога.
– Перестань, это неприлично, – услышала она возмущенный голос Иды.
– Что? – не поняла Оля.
– Таращиться на Серго перестань. Ты его уже глазами раздела и всего облобызала! Причем не один раз.
– Я совсем не об этом думаю, когда смотрю на него.
– А о чем?
– У нас могли бы получиться красивые дети.
– То есть ты уже мысленно с ним переспала? – не сдержала смешка Ида. – Спешу тебя разочаровать – он женат. И супругу свою любит.
– Тогда почему он не с ней сейчас?
– Она на гастролях.
– Тоже цирковая?
– Нет, она актриса. Алла Даянова, может, слышала? – Оля покачала головой. – В сериале недавно снялась про деревенскую учительницу. Забыла, как называется.
Сериалов тогда снимали мало, их можно было по пальцам пересчитать, поэтому узнать название не составило труда. Уже на следующий день Оля нашла в библиотеке журналы с телепрограммами и узнала свою соперницу в лицо.
– Тоже мне, – фыркнула Оля, глянув на фото Аллы. Типичная деревенская учительница, еще и старуха – ей тридцать, а то и больше.
– Серго ее обожает, – сообщила ей Ида, выслушав монолог подруги о том, какую недостойную себя дамочку ее любимый взял в жены. – Они вместе уже семь лет. Живут душа в душу. Правда, видятся редко, то она на гастролях, то он.
– Еще скажи, он ей не изменяет.
– Этого я не знаю. Может, Серго и погуливает, но остается с Аллой. Тебя ведь не устроит роль случайной любовницы?
– Нет, конечно. Я намерена стать женой Серго.
– Вряд ли получится. Он завтра уедет на гастроли, и неизвестно, когда вы еще увидитесь.
– Известно. Я приду провожать его на поезд, мы уже договорились.
– Когда успели? – ахнула Ида.
– Я сегодня ему позвонила.
– А телефон как узнала?
– У твоего брата спросила, он дал.
– Между прочим, брату ты понравилась. И Василий холостой. Может, лучше к нему присмотришься?
– Нет, мне нужен только Серго. Я с ума по нему схожу.
– Не узнаю тебя, Лялька, – удивленно протянула подруга. – Ты же всегда была пофигисткой, а сейчас ведешь себя как одержимая.
– Я просто влюбленная!
Ольга проводила Серго, жарко поцеловала на прощание в тамбуре и пообещала ждать. Мужчина обалдел от такого напора, но отнесся к нему благосклонно. Кому не польстит обожание юной и прекрасной барышни?
Роман начался сразу по возвращении Серго в Москву. Страстный, головокружительный. До сладостной боли в сердце и чреслах. До обморока от переизбытка чувств. До дрожи, до слез, до звона в ушах. Серго заваливал Олю цветами и подарками. Он «уволил» ее из ларька, оплатил ремонт квартиры. Или, как он сам ее называл, «любовного гнездышка». Да-да, именно в коломенской хрущевке они и встречались. Серго нравилась и она, и их небольшой городок. Он говорил, что устал от мегаполисов, высотных домов, дворцов, гостиниц, от транспорта, шума, гама, суеты, от калейдоскопа лиц… Хотелось уюта и тепла. Тишины. Одиночества вдвоем.
– Серго просто боится светиться с тобой в Москве, – цинично возражала Ида. – Она только на первый взгляд огромная, а на деле – большая деревня. В Коломне же он точно не встретит никого из знакомых, а значит, его жена не узнает о вашем романе.
– Мне все равно, что ты думаешь, – отмахивалась от нее Оля. – Но я-то знаю, что Серхио только мой! – Она так называла его, на испанский манер, как это делали в Мадриде, где он с ошеломительным успехом выступал.
– Он врет тебе, что развелся?
– Они все еще муж и жена, но вместе не живут.
– Тогда почему он тебя в гости не пригласит?
– Зачем? У нас есть свое любовное гнездышко.
– Ладно, пусть так. Но что ему мешает переехать к тебе?
– Серхио со мной все свободное время. А в Москву, чтоб ты знала, мы иногда ездим. Но я сама не хочу туда, мне и в Коломне хорошо.
– Еще недавно ты мечтала оттуда сбежать.
– Тогда у меня не было Серго. А сейчас, когда он появился, я готова хоть в тайгу, хоть в дебри Амазонки…
– Теперь понятно, почему ты всегда была такой пофигисткой, – проговорила Ида задумчиво. – Копила силы для вот этого эмоционального взрыва, сравнимого с ядерным. После такого погибают, Лялька.
– Как же ты меня достала, подруга, – разозлилась та. – Нудишь, каркаешь! Завидуешь моему счастью, что ли?
– Я за тебя беспокоюсь…
Но Оля ее больше не слушала, она уходила прочь, не желая ни говорить с Идой, ни дружить с ней.
Никто не нужен ей, кроме Серхио!
* * *
Она забеременела через полгода. Как думал любимый, случайно. Он снабдил ее противозачаточными таблетками, и она пила их пару месяцев, а потом прекратила. Заменила витаминками и демонстративно кидала их в рот при Серго. Когда же он узнал, что Оля беременна, растерялся.
– Я понимаю, мы этого не планировали, – ласково заговорила с ним девушка, обвив шею Серго руками. – Но раз уж так получилось (вопреки всему!), давай порадуемся?
– Дай осмыслить новость.
– У нас родится потрясающий малыш, я уверена.
– То есть ты намерена оставить ребенка?
– Конечно! – Оля отстранилась и недоуменно посмотрела в глаза Серго. Что он такое говорит? Как может сомневаться?
– Милая, тебе едва девятнадцать исполнилось.
– Когда рожу, будет уже двадцать, нормальный возраст. У нас многие девочки сразу после школы в декрет пошли, а одна вообще в десятом классе забеременела… – Глаза Оли увлажнились. – Ты что, совсем не рад?
– Я просто растерян.
– Тебе тридцать два года, ты взрослый мужик, возьми уже себя в руки, – разозлилась на него девушка. Пожалуй, впервые. Да, она капризничала, дулась, кричала и иногда била посуду, но так она просто выпускала пар. Сейчас же по-настоящему сердилась. – У тебя нет детей, и ты должен радоваться, ты же… вместо этого… блеешь что-то о растерянности?
И зарыдала в голос. Серго, естественно, бросился ее успокаивать. Он целовал ее мокрое лицо, прижимал к себе, обвивал ее содрогающееся от всхлипов тело своими длинными гибкими ногами. Он заключал ее в кокон, как делал всегда, чтобы дать понять – они одно целое. Те самые половинки, чудом нашедшие друг друга и воссоединившиеся для полной гармонии!
– Прости меня, – прошептал Серго, успокоив Олю. – Я, когда шалею от счастья, становлюсь дураком.
– Это точно, – проворчала она, но тут же поцеловала его в усы. Как же они ей нравились! Но только у Серхио. – Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
– Девочку, – без колебаний ответил он. – Такую же кучерявую, как ты, и светлоглазую. А вообще я согласен на полную копию.
– Может, еще ее и Олей назовем?
– Отлично. Ты Лялька, а она будет Лелька.
Серго уложил ее в кровать, укрыл одеялом и, поглаживая по волосам, запел на родном языке колыбельную. Так же он будет убаюкивать и дочь, думала Оля, погружаясь в сладкую дрему.
Это был апогей ее счастья. Пик, на котором не удержаться.
Серго уже на следующий день уехал в Москву, а через два дня в Европу. Незапланированные гастроли. Оля все понимала и не роптала, тем более любимый постоянно звонил, говорил, как скучает, интересовался самочувствием. Вернулся через полтора месяца. Приехал с подарками, среди которых были и куколки. Для Лелечки, говорил Серго.
Он оставил и деньги. Крупную сумму. Велел тратить на витамины для беременных, массажиста, если потребуется, врачей.
