Ольга Юрьевна Богатикова
Ночные ведьмы
Глава 2
Снег за одну ночь укутал двор и сад в белую пуховую шаль. Вчера на улице стояла серая унылая осень, а сегодня подъездная дорожка, скамейки и кусты сверкали так, словно кто-то рассыпал повсюду алмазную крошку. Я смотрю на заснеженный двор сквозь тонкие узоры на замерзшем стекле и мечтаю о том, как сразу после завтрака надену шубку и меховые сапожки, и побегу к пруду, чтобы проверить, не тронул ли его воды первый ледок.
– Юна, ты готова? – раздается из-за двери голос матери. – Спускайся скорее в столовую. Прибыл гость, отец желает нам его представить.
Гость? Наверняка очередной седовласый бородач из министерства иностранных дел. Только они позволяют себе беспокоить папу так рано. Значит, снова придется молча жевать овсянку и слушать скучные разговоры о ценах на зерно, проблемах металлургии и государственном перевороте в Гаарте.
Камеристка закрепляет мои волосы последней заколкой. Я встаю с кресла и выхожу из комнаты. Вместе с матушкой мы спускаемся на первый этаж нашего особняка, степенно, как и полагается высокородным дамам, входим в трапезную.
Отец с гостем стоят у окна и о чем-то оживленно беседуют. Услышав наши шаги, они оборачиваются. И я забываю, как дышать.
Рядом с папой стоит вовсе не обрюзгший седовласый господин, а молодой мужчина, высокий и статный. Его волосы цвета меди, и сейчас, когда он стоит у окна, кажется, что в них запуталось солнце. Глаза, глубокие, изумрудно-зеленые, как свежая луговая трава, при виде меня отчего-то становятся больше, и я проваливаюсь в них, словно в бездонный омут.
Пропала зима, пропала столовая, пропал родительский дом. Теперь я стою на широком лугу под палящим летним солнцем, а в душе у меня поют соловьи, и распускаются нежнейшие фиалки.
– Юна, Ульрика, позвольте представить вам нашего гостя, – откуда-то издалека доносится веселый голос моего отца. – Прошу любить и жаловать: Август Беллатор – племянник Валерия Беллатора, новый участник нашей дипломатической миссии в Авалее.
Август… Его имя пахнет медом, спелыми яблоками и дымом пастушьего костерка.
Он смотрит на меня без улыбки, широко распахнутыми глазами и, кажется, как и я, боится вздохнуть.
– Мы счастливы видеть вас в нашем доме, господин Беллатор, – говорит ему мама.
Он с трудом отрывает от меня взгляд, что-то говорит ей в ответ, потом быстро целует руку и снова поворачивается ко мне. Мать осторожно подталкивает меня к нему – настала моя очередь приветствовать гостя.
– Рада знакомству, – чуть слышно произношу я, протягивая ему ладонь.
– И я рад, – так же тихо отвечает Август. – Бесконечно.
К моим пальцам прикасаются горячие губы. Я вздрагиваю.
И просыпаюсь.
За окном лесной избушки безмятежно светила луна. Сестры тревожно спали на лавках – до рассвета оставалось не менее двух часов. Понимая, что заснуть больше не удастся, я тихонько встала со своего места и вышла на крыльцо.
Свежий ветер коснулся моего лица. Я заправила за ухо прядь волос, вытерла мокрые от слез щеки.
Эмоции… По ночам они к нам возвращаются. Напоминают, что мы все еще являемся людьми. По ночам мы видим свое прошлое, ненадолго вспоминаем о том, чего у нас теперь нет.
Во сне многие сестры кричат. Другие, как я, плачут и стонут. Мы знаем истории друг друга, но никогда о них не говорим. Это слишком личное, слишком тяжелое, и для обсуждения не годится.
Мы с радостью обошлись бы без отдыха и сна, но это, к сожалению, невозможно. Поэтому раз за разом вынуждены заново переживать то, что вызывало у нас сильные чувства.
Август… В то далекое зимнее утро, когда дядюшка прислал его в дом моего отца, я сразу поняла, что стану его женой. Он потом признавался, что увидев меня – темноволосую, кареглазую, ни капельки не похожую на него самого – подумал о том же самом.
Мы обвенчались в начале лета, через шесть месяцев после знакомства. Родные недоумевали: для чего так торопиться? В приличном обществе брак заключают не ранее, чем через год после официальной помолвки, а любая спешка чревата нелепыми слухами и пересудами.
Нам же просто хотелось быть вместе, а до сплетников и поборников морали не было никакого дела.
Могла ли я, стоя перед алтарем, подумать, что наша супружеская жизнь, яркая и прекрасная, продлится всего девять лет?
Август… Мой милый, мой любимый, мой нежный супруг… Узнаю ли я когда-нибудь, где находится твоя могила? Помнит ли проклятый предатель Марк Тиаран, где он велел закопать твое тело?
Руки сжались в кулаки.
Ну, ничего. Скоро Тиаран и все его прихвостни ответят и за твою смерть, и за все свои преступления.
За моей спиной скрипнула дверь.
– Не спится, Юна?
Лита.
– Да, не спится. Тебе, видимо, тоже.
Она закрыла за собой дверь и, пройдя вперед, опустилась на верхнюю ступеньку крыльца.
– Предпочитаю спать днем, – сказала Лита. – По ночам мне снятся камнепады.
Что ж, не мудрено.
Я села на ступеньку рядом с ней.
Лита – единственная ведьма-сестра, с которой я была знакома до магической инициации. Она жила в Линне – самом крупном городе Ланура. Ее муж, Эний, был чародеем-целителем, лечившим от недугов едва ли половину местных жителей. Я и сама неоднократно обращалась к нему за помощью, когда болели мои дети. Лита же считалась обычным, лишенным магии человеком, и занималась тем, что выращивала на продажу розы, лилии и орхидеи.
В их небольшом домике всегда было тепло и уютно. Любой, кто переступал их порог, окунался в атмосферу любви и тихого семейного счастья. Единственным, что это счастье омрачало, являлось отсутствие детей.
Маг, которому половина города была обязана своим здоровьем, оказался не способен излечить от бесплодия собственную жену. Лита ежедневно пила какие-то отвары и пилюли, раз в полгода ездила на консультации к другим докторам, однако толку от этого не было.
На тринадцатом году их брака, кто-то рассказал Энию о зелье, изобретенном столичными целителями, которое помогало даже при самых сложных и запущенных болезнях. Эний сумел бы сварить его сам, однако ингредиенты лекарства стоили так дорого, что провинциальный чародей попросту не мог себе их позволить.
Деньги на лечение Литы собирали всем миром. Пациенты Эния, узнав о проблеме, не раздумывая, стали приносить любимому доктору мешочки с монетами. И маг, и его жена поначалу отказывались от помощи и пытались вернуть кошельки обратно, однако волна народного милосердия оказалась сильнее. Наша семья тоже внесла свою лепту в покупку чудесных ингредиентов. Когда же дело, наконец, было сделано, Эний и Лита лично обошли всех дарителей, вручили каждому по букету цветов и, едва не плача от счастья, сообщили, что ждут ребенка.
Беременность Литы протекала на удивление легко. С каждой неделей, по мере того, как рос ее живот, она становилась веселее и прекраснее. Соседи говорили, что жена целителя теперь затмит красотой любую розу в своем саду, а это верный признак того, что ее будущий сын станет хорошим добрым человеком.
Узнать, насколько они были правы ни Лите, ни Энию не довелось. Авалейцы вошли в Линн в тот самый рассветный час, когда их малыш появился на свет. Среди солдат находился отряд боевых магов, которому надлежало уничтожить городских чародеев – на их дома колдуны сбросили специально изготовленные бомбы.
Последним светлым воспоминанием Литы о том дне был улыбающийся супруг, держащий на руках их новорожденного ребенка. Потом был громкий гул, взрыв и огромная потолочная плита, обрушившаяся прямо на головы ее мужу и сыну.
Они погибли сразу, не успев осознать, что именно произошло. Лежавшую на кровати Литу сначала накрыло пылью и каменной крошкой, а затем – магией, вырвавшейся на свободу, подобно горячему гейзеру…
Мы встретились с ней спустя двенадцать дней – в роще, стоявшей неподалеку от обгоревших руин, в которые авалейцы, похозяйничав в Линне, превратили усадьбу моего мужа. Я тогда отметила, что мы стали удивительно похожими друг на друга: одинаково грязные, оборванные, с зелеными огнями в глазах, с чувством пустоты и холодной яростью в сердце.
Понимая, что на открытой местности оставаться нельзя, мы ушли в лес – в бывшую охотничью избу, где около недели привыкали к своему новому состоянию, и думали, как, а главное, для чего теперь жить.
Поначалу приходилось тяжко – магия рвалась из нас наружу, а мы совершенно не понимали, что с ней надо делать. Однако, спустя два-три дня, когда голос ярости стал тише, а жажда мести перестала клокотать в груди подобно кипящему котлу, оказалось, что управлять новыми способностями совсем не сложно. Магия обострила наше зрение и слух. С ее помощью мы научились летать в небесах, создавать ветер и огонь, путать мысли вражеских солдат, рискнувших забрести в нашу чащу, и даже накладывать отворотные чары – спасибо знаниям Литы, почерпнутым во время семейной жизни с мужем-чародеем.
По ночам мы совершали вылазки в Линн и близлежащие деревушки – у авалейцев, раскинувших там свои шатры, можно было разжиться едой и одеждой. Во время одного из таких походов мне удалось вынести из разграбленного лагеря переговорный артефакт, а по пути к нашей лесной избе мы случайно обнаружили инициированную Беату…
– Не спится?
Беата выскользнула из-за угла дома неслышно, как кошка. Легка на помине!
Тихо скрипнула дверь, и на крылечко вышла Нинон.
– Раз никто спать больше не хочет, предлагаю отправиться в Ткарку, не дожидаясь рассвета, – сказала я.
Сестры согласно кивнули.
– Что мы станем там делать, Юна? – спросила Лита.
– Шпионить. Сидеть в засаде, наблюдать за тем, как господа колдуны будут укреплять магические щиты, слушать, о чем станут говорить, и все это запоминать.
– А драться будем? – уточнила Нинон.
– Надеюсь, что нет, – пожала плечами я. – По крайней мере, не сразу. Для начала нужно кое-что выяснить. Я бы сделала это сама, как в Берге, но в Ткарке соберется слишком много чародеев. Они могут обнаружить меня раньше времени, а это сейчас было бы некстати.
Сестры переглянулись и снова кивнули. Нинон, словно спохватившись, вернулась в дом, а через несколько минут пришла обратно с прикрепленной к поясу полотняной сумкой.
– Еды нам немного собрала, – объяснила она. – Кто знает, сколько придется в засаде сидеть и за колдунами подсматривать.
Беата одобрительно хмыкнула.
– Что ж, – я встала на ноги и спустилась с крылечка на землю. – Если вопросов больше нет – вперед, сестры.
***
Когда авалейцы захватили Ланур, Ткарка оказалась одним из городов, который от действий захватчиков почти не пострадал. Единственным, чего ткарцы лишились из-за происков врага, были колдуны. Местный мэр, узнав, что авалейцем приказано в первую очередь истреблять чародеев, попросту выслал их из города в другие регионы Верлиона. Тогда, год назад, сделать это было не сложно – вражеские маги еще не поставили за городскими стенами волшебные щиты, и границы стояли открытыми.
На самом деле, Ткарку покинули не только маги. Узнав, что авалейцы перешли границы Ланура, многие местные жители поспешили собрать вещи и перебраться на более безопасные территории, не дожидаясь, когда к ним явятся незваные гости.
К слову сказать, гости здесь лютовали гораздо меньше, чем в других городках и поселках. Вернее, не лютовали вовсе. Это было понятно: к тому моменту, как авалейцы явились в Ткарку, защищавшие Ланур части королевской армии были разбиты, а колдуны выплетали на границах кружева будущих защитных чар. Сопротивление захватчикам ткарцы не оказали, а те, вдоволь нарезвившись в приграничных деревнях, вели себя вполне сносно.
Теперь же, год спустя, это место считалось одним из самых неспокойных в Лануре – магические щиты, поставленные в нескольких десятках метров от городской окраины, чаще других подвергались атакам верлионских магов. Неудивительно, что Карл Деамоний в первую очередь решил укрепить чары именно здесь.
Мы прибыли в Ткарку на рассвете. Когда небо над городскими крышами окрасилось в розовый цвет, тихо спланировали в заросли чьего-то заросшего сада.
Город уже просыпался: вдалеке слышался цокот лошадиных копыт, скрип дверей, чье-то сердитое ворчание. Колдунов здесь пока не было: это стало понятно по ровному, никем не потревоженному магическому фону.
Убедившись, что поблизости нет авалейских патрулей, мы неслышно выскользнули на улицу. Прежде, чем выбрать место для будущей засады, нужно было немного осмотреться.
В Ткарке я была всего один раз, проездом. Через три года после свадьбы, мы с Августом решили переселиться из нашего столичного дома в его ланурскую усадьбу. Муж как раз получил должность первого помощника главы верлионской дипмиссии в Авалее, и перевезти семью – жену и двухлетнюю дочь – поближе к границе казалось ему хорошей идеей.
И я, и малышка Лидия могли бы поселиться в одном из домов на территории посольства, однако мне категорически не хотелось, чтобы наш ребенок рос в чужой стране. Август отнесся к моему желанию с пониманием. При помощи штатного мага, открывавшего ему портал из посольства прямо к воротам ланурской усадьбы, муж имел возможность проводить с нами вечера, праздники и выходные.
Чтобы не тревожить Лидию телепортацией, в поместье мы отправились своим ходом, а в Ткарке остановились, чтобы пообедать. Этот город – с разноцветными каменными домами, нарядными площадями и яркими клумбами – произвел на нас очень приятное впечатление. В одном из местных магазинов я купила дочери куклу с нежным фарфоровым личиком, и эта кукла на шесть долгих лет стала ее любимой игрушкой. Лидия не расставалась с ней никогда. До самой своей смерти.
Теперь в Ткарке было уныло. И дома, и клумбы по-прежнему оставались нарядными, однако в воздухе витало ощутимое напряжение. Из-за раннего часа людей на улице оказалось немного, да и те старались ступать как можно тише, будто боясь привлечь к себе чье-то внимание.
Мы миновали две пустынные улицы и подошли к широкой полоске леса, отделявшей город от магического щита.
– С этих деревьев открывается отличный обзор, – сказала я, указав на раскидистые ивы.
– И ветки у них широкие, – согласилась Беата. – Устроимся, как королевы.
Для наблюдения мы выбрали иву с самой пышной раскидистой кроной, там отлично получилось разместиться вчетвером. Мне же больше всего понравилось, что дерево находилось достаточно далеко от волшебной стены. Благодаря этому авалейские колдуны нас точно не увидят и не услышат, зато мы их и разглядим, и подслушаем.
Время, между тем, шло, а чародеи не появлялись.
– Что-то господа колдуны не торопятся, – заметила Нинон, когда прошел час с того момента, как мы уселись на ивовые ветки. – Я думала, эти ребята прибудут сюда с первыми лучами солнца. А они, видимо, собираются спать до обеда.
– Куда им спешить, – хмыкнула Беата. – Щиты-то стоят, как стояли. Их инспекция – не работа, а так, профилактика.
– Вряд ли авалейцы спят, – возразила я. – Их можно обвинить в чем угодно, только не в праздности. Эти черти деятельны, как муравьи. Думаю, они задерживаются, потому что случилось что-то важное.
Словно в подтверждение моих слов возле перелеска засверкали воронки порталов и из них, один за другим, начали выходить серьезные мужчины в коротких походных плащах. В воздухе тут же запахло магией.
– Явились, – пробормотала Лита. – Наконец-то.
Мы напряглись и, цепко ухватившись за ветки, приготовились наблюдать за колдунами. Те рассредоточились вдоль щита на расстоянии примерно трех-четырех метров, взмахнули руками – и перед ними, будто бело-голубой ковер, возникла его магическая схема.
Ни я, ни сестры, конечно, не понимали, что означают изображенные на ней круги, черточки и вихри, поэтому намеривались просто запомнить, что именно чародеи станут с ними делать. Беата вынула из кармана клочок бумаги и огрызок старого карандаша и принялась аккуратно зарисовывать схему, делая при этом какие-то короткие пометки.
Неожиданно у деревьев появился еще один телепорт. Он был гораздо больше и ярче, чем предыдущие, а из его сверкающей воронки вышли сразу два человека. В одном из них я узнала Карла Деамония. Второй, высокий и светловолосый, был мне не знаком. На вид ему было примерно тридцать пять – тридцать семь лет. Этот мужчина явно имел значительный титул и наверняка занимал при авалейском дворе какую-то важную должность. Его костюм казался неброским, однако был пошит из дорогих тканей, а сапоги – из качественной, превосходно обработанной кожи. К сюртуку мужчины была приколота овальная брошь, украшенная драгоценными камнями – знак аристократии, приближенной к авалейскому престолу. Чародеем, в отличие от своего спутника, незнакомец не был.
Мне подумалось, что колдуны приступили к укреплению щитов так поздно из-за этого красавца. Интересно, кто он такой?
– Это и есть ваш Непробиваемый щит, господин Деамоний? – спросил незнакомец, с интересом рассматривая узоры, с которыми работали маги.
– Да, – кивнул тот. – Я нарочно попросил своих коллег сделать его видимым, чтобы вы могли оценить, насколько сильные и надежные чары его составляют, лорд Тиаран.
Тиаран?!..
Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Где-то внутри вспыхнула искра, и от нее в груди тут же стала разрастаться горячая, обжигающая ненависть.
– Юна? – стоявшая рядом Нинон положила мне на плечо свою тяжелую руку. – Что с тобой?
– Ты его знаешь? – спросила Лита, осторожно приблизившись ко мне с другой стороны. – Этого белобрысого?
– Знаю, – сквозь зубы ответила я. – Заочно. Это, сестры, тот самый человек, из-за которого авалейцы сумели оккупировать Ланур.
А еще тот подонок, который убил моего мужа и погубил всю мою семью.
С Марком Тиараном Август познакомился за несколько лет до нашей свадьбы. Они вместе учились в столичном университете Верлиона и состояли в одной дружной студенческой компании. Муж считал Тиарана добрым приятелем. Он часто рассказывал мне, как здорово они играли в ручной мяч, как убегали из лекционных аудиторий, чтобы разжиться сыром и вином, как на спор устраивали заплывы в реке после весеннего ледохода, как пели и лихо отплясывали на шумных пирушках. Несколько раз они бывали друг у друга в гостях – Тиаран в столичном доме Беллаторов, Август – в родовом поместье Марка в Авалее.
Потом в их дружбе случился перерыв – учеба в университете закончилась, Тиаран вернулся на родину, и несколько лет они не общались, лишь изредка обменивались поздравительными открытками ко дню рождения и новому году.
Их отношения возобновились, когда Август получил пост в дипломатической миссии. Примерно через месяц после этого события начальник пригласил его в свой кабинет, чтобы познакомить с «лояльным» авалейцем, который «докладывает нашим людям, о чем шепчутся придворные Филиппа VI». Муж был очень удивлен, когда оказалось, что этим самым человеком является его университетский приятель Марк.
– Тиаран считает Верлион своей настоящей родиной, – сказал мне как-то супруг. – Он здесь вырос, получил образование, приобрел кучу верных друзей. Политика нашего короля кажется ему более правильной и гуманной. Авалейский монарх – безумный тиран, Марк знает это лучше других. Некоторое время назад его приблизили ко двору, поэтому сотрудничество с ним нам очень и очень кстати.
В дипломатические игры, в которых был задействован мой супруг, я почти не вникала, с Тиараном знакома не была (муж посчитал, что в данной ситуации представлять его нашему семейству не стоит), однако уже тогда ощутила к приятелю Августа стойкое предубеждение. Как можно уважать человека, сознательно предавшего свою страну? Который лицемерно улыбается своим соотечественникам и хладнокровно выдает их тайны людям из другого государства? Право, если Тиаран действительно любил наше королевство, почему он не стал его официальным гражданином и не служит ему другим, менее отвратительным способом?
Август же считал своего приятеля, если не героем, то самым лучшим и надежным агентом верлионской разведки. Сведения, которые добывал Марк, всегда были верными и приносили спецслужбам ощутимую пользу.
Его услуги нашему государю оставались безукоризненными ровно шесть лет – пока Тиаран не подтвердил, что Филипп VI намерен развязать с Верлионом войну, и что первым регионом, в который он собирается ввести войска, станет Титр – большая равнинная территория, где было множество фабрик, производящих мебель, посуду и другие предметы домашнего обихода.
Прочие шпионы докладывали спецслужбам, что авалейский король колеблется между тремя регионами: Титром, Лануром и Стикком. Некоторые утверждали: основные силы будут введены не в Титр, а в Ланур. Тем не менее, и король Дарий I, и шефы разведки поверили Тиарану.
А потом горько кусали локти, коря себя за то, что доверились этой хитрой коварной змее.
Первый удар врага был ужасен. Авалейцы вошли в Ланур неожиданно – без объявления войны и на две недели раньше, чем сообщала разведка. Наш регион не был готов к такому повороту событий. Пограничные и регулярные войска Верлиона оказались разбиты за считанные дни, а когда к ним на помощь пришло подкрепление, чародеи уже активировали магические щиты.
Опьяненные быстрой победой, авалейские воины первый месяц вели себя на захваченных землях, как дикие звери. Потом, повинуясь приказу командиров, умерили пыл, и в конфликты с местным населением вступать почти перестали.
От произвола вражеских солдат серьезно пострадали пятнадцать населенных пунктов. Некоторые из них оказались в буквальном смысле стерты с лица земли. В их числе – четыре крупных села и наше с Августом ланурское поместье.
Вооруженный отряд пришел в наш дом ровно в полдень – через полторы недели после оккупации региона. Высокий серьезный мужчина с капитанской нашивкой на военном мундире попросил собрать в большой гостиной всех обитателей усадьбы, после чего бесстрастно сообщил, что мой супруг Август Беллатор, не успевший покинуть пределы Авалеи до начала войны, был взят в плен вместе с другими членами дипломатического корпуса.
– Ему предложили сотрудничество с нашей разведкой, однако господин Беллатор категорически отказался, – сказал капитан. – По личному приказу лорда Тиарана ваш супруг был казнен через повешение и похоронен в братской могиле с другими дипломатами Верлиона. У меня есть приказ, подписанный лордом Тиараном, на ликвидацию семьи Августа Беллатора и полное уничтожение его ланурской усадьбы.
Мужчина говорил так спокойно и обыденно, что казалось, будто он шутит. Я уже хотела возмутиться и отругать его за столь вопиющую бестактность, как вдруг капитан махнул рукой, и стоявший рядом с ним чародей выпустил два энергетических шара в толпу людей, находящихся с нами в гостиной. Первый шар убил наповал дворецкого, а второй – мою младшую трехлетнюю дочку.
В тот день в нашем доме погибли пятьдесят человек: мои дочери Лидия и Алиса, моя мать, на свою беду приехавшая навестить нас незадолго до начала войны, двадцать трудившихся в усадьбе слуг и тридцать авалейских карателей, которых я, ослепленная горем и яростью, заживо сожгла магическим пламенем, вырвавшимся из моих ладоней…
Спустя несколько дней после инициации, лежа на грубой лавке в старом охотничьем доме, я поклялась, что найду и уничтожу Марка Тиарана. Чего бы мне это ни стоило.
Видимо, на небесах оценили искренность моей клятвы, а потому прислали эту гнусную тварь сюда – прямо в мои объятия.
– Признаться, ваш приезд нас удивил, – продолжал между тем Карл Деамоний. – Мы ждали вас только завтра.
– Я приехал раньше по личному распоряжению короля, – ответил Тиаран. – Получив сообщение , которое вы прислали ему вчера вечером, он велел мне оставить дела и срочно отправляться в Ланур.
– Правильно ли я понимаю: вы теперь будете следить за местным порядком вместо господина Морра?
– Совершенно верно. Вы знаете, господин Деамоний: его величество ненавидит ложь и строго наказывает тех, кто осмеливается говорить ему неправду. Эвердин Морр в течение нескольких месяцев отправлял недостоверные отчеты и замалчивал важные события, происходившие в регионе. Король утратил к нему доверие и решил заменить на другого, более надежного человека.
Моя рука сильнее сжала ивовую ветку.
Деамоний улыбнулся и кивнул. Затем сделал приглашающий жест, и они неторопливо двинулись вдоль магического щита.
– Вчера вы доложили его величеству о ночных ведьмах, – сказал Тиаран. – В том числе о том, что среди них есть вдова одного из казненных нами верлионских дипломатов.
– Точно так.
– Эта женщина должна была умереть год назад. Приказ о ее смертной казни согласован с его величеством. Я намерен привести, наконец, приговор в исполнение, поэтому сразу после возвращения в Берг отдам распоряжение прочесать все леса, города и деревни Ланура, чтобы найти и Юну Беллатор, и ее сообщниц.
Мы с сестрами переглянулись. Я поднесла палец к губам, а затем указала на беседующих мужчин, возвращая к ним внимание своих спутниц.
– Мне понадобится помощь ваших чародеев, господин Деамоний, – продолжал Тиаран. – У них много работы с защитным куполом, однако, я все-таки позволю себе их потревожить. Я привез из столицы магические определители – новые и сверхточные. Они помогут нашим солдатам отыскать логово ночных ведьм, а также других затаившихся магов, если таковые имеются. Определители нужно зарядить. Вы мне в этом поможете?
– Конечно, – кивнул колдун. – Однако, лорд Тиаран, я вижу, что из столицы вы привезли не только эти артефакты, но и кое-что поинтереснее.
Деамоний указал на что-то взглядом. Его собеседник усмехнулся и вынул из-под сюртука широкую цепочку, к которой был прикреплен небольшой продолговатый кристалл.
– Вы знаете, что это такое, Карл?
На лице придворного чародея мелькнула кривая усмешка.
– Разумеется, знаю. Это ключ, позволяющий свободно проходить через Непробиваемый щит в любом месте, удобном для его владельца. Я лично зачаровал пять таких артефактов. Один из них находится при мне, остальные я передал королю.
У меня перехватило дыхание. Ключ, который может открыть дверь в любой части волшебного купола! Да еще в двух экземплярах! Хотя, нет. Все-таки не в двух, а в одном. К Деамонию за артефактом соваться глупо – ни украсть, ни отнять у него эту побрякушку не выйдет. А вот у Тиарана – можно попытаться. Он помог авалейцам захватить Ланур, теперь пусть поможет верлионцам вернуть его обратно. Раз уж я собираюсь лично представиться господину предателю, почему бы заодно не одолжить у него эту полезную вещицу?..
– Его величество прислал мне ключ вчера вечером вместе с указанием сменить господина Морра на его посту, – сказал Тиаран. – Вы должны понимать, Карл: я нахожусь тут временно, у меня много других важных задач. Пробуду здесь два-три месяца, разберусь в положении дел, ликвидирую сумасшедших ведьм и сразу же вернусь обратно. А в Ланур приедет новый постоянный наместник.
О! Выходит, у меня не так много времени, чтобы к нему подобраться. Что ж, так даже лучше.
Рядом тихо чертыхнулась Беата. Карандаш, которым она продолжала делать пометки на бумажном листке, выпал из ее руки и упал в траву. Девушка спрятала листок в карман и неслышно слетела на землю, чтобы поднять карандаш.
Деамоний дернулся, как от удара. Насторожился.
– В чем дело? – тут же напрягся Тиаран.
– Магическая активность, – задумчиво произнес колдун. – Повеяло откуда-то со стороны.
Мы замерли. Беата прижалась спиной к стволу ивы и, кажется, перестала дышать.
Я посмотрела на авалейского чародея с возросшим уважением. Какое же надо иметь чутье и восприимчивость, чтобы заметить чужеродную силу, когда рядом одновременно колдуют десять человек!.. Хотя чему здесь удивляться? В придворные чародеи абы кого не берут.
Интересно, в курсе ли господин Деамоний, что опознать в ночной ведьме волшебницу возможно лишь тогда, когда она использует магию? Наверное, нет. Он так пренебрежительно к нам относится, что вряд ли посчитал нужным детально изучить наши особенности. А зря.
Вчера, во время званого ужина в Берге, я двадцать раз прошла мимо него, и он ни разу не обратил на меня внимание. Хотя, наверное, догадался, что задушенный в замковой башне охранник умер не сам по себе, а благодаря чьим-то стараниям. Впрочем, с Морра сталось бы вовсе не сообщать чародею о погибшем слуге.
– Ори, Такер, осмотрите перелесок!
Двое мужчин отделились от прочих колдунов и двинулись в нашу сторону. Я указала сестрам на землю, и мы аккуратно спрыгнули с дерева на траву.
– Лита и Беата, возвращайтесь в наш лес и сообщите сестрам, что там оставаться небезопасно, – сказала наклонившимся ко мне ведьмам. – Вы слышали, сегодня-завтра туда придут солдаты нового наместника. Собирайте вещи и перебирайтесь на старую мельницу, которая находится рядом с Ринрином. Сегодня авалейцы должны были там побывать, а значит, у нас будет немного времени, прежде чем они догадаются заглянуть туда снова. Нинон, ты остаешься со мной. Для подстраховки.
– Что ты задумала, Юна? – едва слышно спросила Лита.
– Хочу поближе посмотреть на лорда Тиарана, а заодно дать вам возможность уйти из этого места, чтобы вы могли спокойно подняться в воздух и улететь. Ну же, поторопитесь!
Сестры молча поспешили разойтись в разные стороны.
Нинон быстро, как кошка, взобралась на ту же иву, а я вынула из кармана спицу-заколку, скрутила волосы в небрежный узел и принялась собирать лежавшие на земле сухие ветки.
Спустя минуту за моей спиной раздались тихие шаги, а потом – незнакомый мужской голос с авалейским акцентом:
– Эй! Ты что тут делаешь?
Я обернулась и, будто от неожиданности, выпустила из рук собранные палки.
– Х-хворост собираю, – заикаясь, ответила им. – Д-доброго дня, господа чародеи.
Маги переглянулись. Они были молоденькими, лет двадцати трех, не больше. Наверное, недавно окончили какую-нибудь магическую академию и поступили на военную службу.
– Она не колдунья, – сказал один другому, покосившись на лежавший у моих ног бурелом. – А больше тут никого нет. Главный, наверное, ошибся.
– Главный никогда не ошибается, – качнул головой его приятель, а потом с подозрением посмотрел на меня. – Откуда ты взялась?
– Из Ткарки, – робко сказала я.
– Из Ткарки, – задумчиво повторил авалеец, оглядываясь по сторонам. – Пойдем-ка с нами, милочка. Покажем тебя господину Деамонию.
– Я не сделала ничего плохого, – залепетала в ответ, делая шаг назад. – Клянусь, господа чародеи!
– Если ничего не сделала, почему тогда испугалась? – беззлобно усмехнулся первый маг – худой веснушчатый парень. – Не дрейфь, никто тебя не обидит.
Деамоний встретил меня хмурым раздраженным взором. Просканировав с ног до головы на предмет магии, сухо спросил:
– Кто такая? И откуда?
– Меня зовут Марта, господин, – пробормотала, «растерянно» хлопая глазами. – Я вышивальщица, живу в Ткарке… Я ничего такого не делала, только собирала хворост…
