Олла Форлок
Приглашение
Глава 5
Нейтон
Настоящее – месяц до свадьбы
Оказавшись на борту самолета в гордом одиночестве, я впервые за долгое время остался наедине и со своими мыслями. Это было верным решением отправить свою помощницу Стефани вместе с остальными подчиненными на день раньше в Сан-Франциско для подготовки офиса к месячной работе вдали от компании. Осталось полчаса до приземления, и я уже управился с одной задачей – навести порядок в голове. Как мне кажется.
Присутствие девушки, конечно, бы скрасило мое одиночество и принесло бы немало удовольствия. Эта особа – очень умелая девочка, работает не только серым веществом в своей симпатичной белобрысой головке, но и ртом, надо сказать, умеет довести до исступления. Да и что скрывать, просто смотреть на нее уже приятно. Единственный ее минус – она уверена, что у нас отношения. Я же уверен, что у нас изумительный секс. Зачем искать кого-то, тратить время на знакомства и прочее, когда под боком всегда есть она – готовая и счастливая разделить со мной даже пару часов. Эгоистично – знаю, но по-другому я не хочу.
Десять лет назад мне наглядно показали к какой боли могут привести отношения. Вновь окунаться в это болото нет желания. Для себя я решил – быть одному проще и безопаснее. И принципа своего я не меняю. А для сексуальных утех всегда кто-то найдется. Раньше это были каждый раз новые девушки, но вот уже два года неизменна в этой роли Стефани. И я не ублюдок, что морочит бедной девочке голову, я сразу обозначил рамки наших недоотношений, но она все равно тверда в своем мнении, что то, что между нами есть – это самая, что ни на есть любовь. Разубеждать ее я устал. Никакие доводы не работают – и раздельное проживание, и непроизнесенные признания в любви, и отсутствие предложения, и невхождение в круг семьи и друзей. Она глуха для всего этого. Но по-прежнему всегда рада мне, всегда готова для меня. И это более, чем устраивает.
Она является моей спутницей на всех светских мероприятиях, на которых я вынужден присутствовать. Она всегда возле меня на рабочих встречах. Моя палочка-выручалочка и девочка-лежаночка. Надеюсь, ее компания скрасит и сегодняшний мой вечер и ночь.
Эту поездку в Сан-Франциско я уже очень давно откладывал, но сейчас все обстоятельства сложились так, что я должен был ехать незамедлительно. Компании нужно налаживать связи здесь для открытия нового, самого крупного за историю фирмы филиала. И кто, как не я, обязан этим заниматься. Отец совсем скоро сложит все свои полномочия и передаст мне. Мама тоже решила уйти на отдых – и теперь в два раза больше ответственности лежит на моих плечах. Помимо поиска площадки для стройки, я нахожусь и в поиске нового финансового директора на место моей прекрасной матери. Трудно найти кого-то, кто мог бы сравниться с ней, но одного человека я уже заприметил и мне бы очень хотелось, чтобы он согласился. Мы учились вместе в Колумбийском и уже тогда ему пророчили блестящую карьеру в сфере финансирования. Очень надеюсь, что мое предложение его удовлетворит.
Работа работой, ее то я люблю, но есть еще один момент, который, скрипя зубами, я должен провернуть. Интервью. Ненавижу публичность. Нет, я не скромный и не зашуганный. Просто не люблю, когда копаются в корзине с грязным нижним бельем. Не понимаю, почему кому-то там, просиживающему свою задницу на диване, интересно знать с кем я сплю, с кем живу и с кем дышу.
Я не давал никаких интервью ни одному изданию и планировал в таком же духе и продолжать. Люди могут и сами много чего придумать и обсудить и без моих откровений. Но настоял отец.
В голове то и дело за все время полета всплывали кадры из нашего последнего разговора на семейном ужине. Я застал родителей в столовой, сидящих за столом и что-то бурно обсуждающих.
– Зачем, Доран? – Протестующе спросила мама. – Там ведь работает…
– Кто там работает? – Подал голос я и заметил, как мама нервно оглянулась и быстро заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Ее поведение было странным, она как будто нервничала.
Широким шагом я подошел к столу, где было накрыто на три персоны. На ужин были мои любимые свиные ребрышки и картофель, запеченный в духовке. Мама каждый раз, когда я заезжаю к ним на ужин, готовит что-то из моих любимых блюд. Вот и в тот день она не изменила этой традиции. Французские окна в столовую были приоткрыты, из-за чего воздушная цвета шампанского тюль слегка развевалась и открывала вид на задний двор и разливающийся по небу закат, а в комнате было свежо и пахло чем-то цветочным.
– Очевидно высококлассные специалисты в своей области, раз отец так настаивает именно на этом издании, – быстро нашлась мама и, кажется, расслабилась.
– Я давно знаю Ребекку, знал ее мужа – они оба прекрасные люди и работают, как лошади. Точнее уже работает только Ребекка, – начал объяснять отец.
– Почему так? – Я опустился на стул с мягкой обивкой напротив отца и взглянул ему в глаза.
– Марсель умер пять лет назад, внезапная остановка сердца, ему было всего сорок, – он вздохнул. – Мы были хорошими друзьями, я часто сотрудничал с ним, у него была своя PR-компания. А у Ребекки в то время уже давно и стабильно работало свое издательство, она – главный редактор и создатель журнала «Eminence». Поэтому, как я тебе уже и говорил, я настаиваю на этом интервью, – сказал, как отрезал.
– Но для чего это нужно? Куда еще больше пиара? – В непонимании я развел руками.
– Дело не в количестве, а качестве. Ты прослыл инфантилом, все только и говорят, что о твоих пассиях…
– Их нет, что за ересь? – Этот разговор начинает пробуждать во мне раздражение.
– Сейчас может и нет, но раньше…Сынок, эти интрижки…Они неблагоприятно сказываются как на твоей репутации, так и на репутации компании. Скоро ты встанешь во главе и …, – крайне аккуратно пыталась вести разговор мама.
– Кажется, я не вел себя безответственно в работе. Каждую сделку вел от начала до конца, на каждом объекте проверял все до миллиметра. Вы во мне сомневаетесь? – Начал вскипать я.
– Вовсе нет, Нейт, – мягко и очень тихо сказала мама, потянулась ко мне через стол и едва заметно коснулась моей руки.
– Как к будущему главе компании, к тебе нет вопросов, я уверен в тебе, как в себе, – твердо и немного сурово произнес папа. – Но твоя личная жизнь…Пойми, на тебя будут смотреть не только как на бизнесмена, но в целом, как на человека. Будут потрошить все аспекты твоей личности, твоей жизни. И эта нестабильность в отношениях…
– Просто скажи, что ты хочешь, пап, – немного устало отозвался я.
– Ты должен объявить о помолвке.
Я тут же перестал жевать. Кажется, что уже и ребрышки не такие вкусные, как обычно.
– Что я сейчас услышал?
– Помолвка. Ты должен объявить о помолвке. Все, а особенно потенциальные будущие клиенты и партнеры, должны видеть в тебе надежного человека на всех фронтах, – отчеканил отец.
Сдерживая ярость, я старался как можно спокойнее положить столовые приборы рядом с тарелкой вместо того, чтобы не запульнуть ими в отца. Вдох-выдох, или как там надо делать, чтоб успокоиться.
– Блестящая идея. И с кем? Кому там посчастливится стать моей невестой, м? – Чуть ли не плевался я ядом, глядя сначала на отца, а потом на мать.
Она как-то затихла после слов о помолвке. Кажется, эта идея не особо ей нравилась. Она всем видом пыталась показать будто ее там за столом вовсе не было, дышала и то через раз. Тогда я пришел к выводу, что они обсуждали это уже не единожды между собой, и задолго до предложения об интервью.
– Не язви, сын, – отец тщательно пережевывает мясо, запивает его белым вином и продолжает нести несусветный бред. – Ты очень часто появляешься на публике со Стефани, о вас, итак, судачат со всех сторон. Будет логично объявить о помолвке с ней. К тому же, она – хорошая партия, умная, красивая, приличная семья, – пытался привести доводы папа.
– Но я не хочу жениться на ней. И не буду, – я вновь лениво принялся есть, не глядя на отца.
– Присмотрись к ней, – он не унимался.
– За два года не присмотрелся и сейчас не присмотрюсь, – гнул свою линию я.
– Мы с твоей мамой тоже поначалу не хотели жениться друг на друге, но прошло время и влюбились без памяти. Я благодарен родителям, что они тогда настояли на своем, – обескуражил меня своими словами отец.
Первые несколько секунд я просто смотрел в его бледные голубые глаза и пытался найти там хоть каплю благоразумия.
– А ты, мам? – Перевел взгляд на нее и мысленно молился, что она с ним не согласится, но увы.
– И я, – еле слышно произнесла она, даже не глядя на меня.
Что-то здесь не так. Вряд ли так выглядят окрыленные от любви женщины. Мама говорила неправду, но почему?
– Так что задумайся, сынок. Репутация превыше всего в преддверии строительства нового филиала. В этом интервью ты анонсируешь два события – помолвка и этот самый новый и самый крупный наш филиал. В Ребекке я уверен, она все донесет до общественности именно так, как ты этого захочешь, у нее не желтая газетенка, перевирающая половину информации, здесь все будет четко.
– Нет, – я непоколебим.
– Ты должен, – начал давить отец.
– Никакой помолвки. Женат я или нет, есть у меня постоянная девушка или нет – это никак не влияет на работу. Этому не бывать. И я сам отберу вопросы, на которые готов ответить. Пусть присылают свои наброски. И соглашаюсь я лишь потому, что ты уважаешь это издание, а я, так уж вышло, уважаю тебя, – я указал на отца указательным пальцем, в то время вторую руку сжал в кулак до побелевших костяшек. – Но помолвка – это по меньшей мере глупо.
– Но…
– Я сказал, я не буду это говорить. Это ложь, ведь жениться на Стефани я никогда не буду. А врать на глазах общественности – вот, что действительно отрицательно скажется на репутации компании и меня, – повысил голос я, тем самым закрыв отцу рот.
Ни мать, ни отец не смели мне перечить, когда я выходил из себя или даже повышал голос. К сожалению или к счастью, они не имели такой власти надо мной, как большинство родителей имеют над своими детьми. Доверив меня заботливым рукам бабушки и дедушки на десять лет, они лишили себя этого. И лишили меня веры в их любовь, совершая редкие визиты ко мне. Общение ограничивалось телефонными звонками и электронными письмами. Даже на летние каникулы они меня не забирали. Я вырос с мыслью, что не нужен собственным родителям, хотя и они и бабушка с дедушкой уверяли меня в обратном. Но детское сердце не обманешь, я чувствовал себя ненужным, помехой. И как это ни странно хотел доказать им, что я чего-то стою. Поэтому и стал интересоваться делами и в целом бизнесом отца. Я хотел, чтоб однажды это все перешло в мои руки.
– Тебе и правда нужно заканчивать с делами, отец. Порой ты выдаешь очень нелепые мысли, – сделал заключение я, отложил приборы, вытер рот салфеткой, бросил ее в тарелку и, наконец, встал из-за стола.
Настроения продолжать ужин совсем не осталось. Я извинился, попрощался с мамой, удостоил кивком отца и удалился.
С того вечера прошла неделя, а я мусолю и прокручиваю этот разговор в голове, как в бетономешалке, до сих пор. Отец еще несколько раз пытался вбить мне в голову идею абсурдной помолвки, так и не убедив меня в здравости этой идеи.
Я уже давно сам принимаю решения о том, как себя вести, какого образа жизни придерживаться. Я знаю, что моя работа очень серьезна, и таким же должен быть и я. Я это понимал, еще будучи мальчишкой, когда выполнял мелкие поручения отца в ходе обучения всем азам его работы. Я всегда знал и, повторюсь, всегда хотел занять, рано или поздно, его место. Когда я стал постоянно слышать это от него самого, я ликовал. И я вбил себе в голову, что это мое предназначение. Но это не значит, что я этого не хочу сам или мне это не нравится. Очень нравится, на самом деле. Еще в десятом классе, когда я вернулся к родителям, я часто зависал в кабинете отца, пока он работал, слушал его разговоры с важными дядьками (так смешно – теперь я и сам являюсь этим важным дядькой), заглядывал в его компьютер и бумаги, он мне многое начал объяснять еще тогда. И в те моменты я чувствовал себя нужным. Я хотел делать все больше и больше, только бы видеть радость в глазах отца и восхищение в улыбке матери.
Меня никто не заставлял работать в этой сфере. Что меня заставляют, так это участвовать в этом идиотском интервью. Я прекрасно понимаю, чем интересуется публика. Но я и не дурак, чтоб соглашаться на все условия. Так как этот разговор будет эксклюзивным, «Eminence» готово на все, что я им предъявлю, лишь бы это интервью было их. Я и не сомневался, что главный редактор согласится на мой список вопросов, утвержденных вчера. Но что-то мне подсказывает, что все же эта беседа будет не из легких.
Черт с ней с работой хоть на пару минут, – раздается внутренний голос в моей голове. – Что с мамой?
С неделю я также не могу выкинуть из головы образ мамы в тот последний совместный ужин. Ее поведение. Оно запускает бег тревожных мыслей по кругу, заставляя множество шестеренок в моем мозгу обращаться в вихрь, выводя из глубин памяти моменты из детства, которые бы позволили мне понять, что было уже тогда не так.
В свои двадцать восемь лет я узнал, что брак родителей был по расчету, хоть отец и уверяет, что со временем, цитирую: они влюбились друг в друга без памяти, были околдованы страстью и отдались своим чувствам без остатка. Ей Богу, мой отец мог стать писателем.
Может отец и правда все это испытывал, может испытывает и сейчас, но вот мама. Меня одолевают сомнения. Ее взгляд, точнее его отсутствие, поникшие плечи и даже вмиг посеревший цвет лица говорят о том, что она не окутана всеми этими чувствами и, складывается ощущение, что никогда и не была. И если честно, мне совсем нечего вспомнить из детства, моментов с ними было по пальцам одной руки пересчитать сколько, и все они достаточно обыденные. Я больше бы мог сказать об отношениях своих бабушки и дедушки, чем о родителях. Хотя сейчас уже и это под сомнением, ведь по словам отца именно его родители настояли на браке с мамой. Но опять же для чего? Насколько мне известно, они были обычными людьми, и остаются ими, ну да, всегда при деньгах, так как тоже были вовлечены в мир бизнеса. Родителей мамы я не застал живыми, чем занимались они, я не имею понятия. В чем был смысл и необходимость этого союза? Наверное, пришло время покопаться в истории своей семьи.
– Наш самолет произвел посадку в аэропорту города Сан-Франциско. Температура за бортом +15 градусов. Просьба оставаться на местах до полной остановки двигателя. Наш полет окончен. Желаем Вам хорошего дня, мистер Хилл, – произносит монотонным, но очень громким голосом пилот Эндрюсон, резко вырывая меня из размышлений. Я сотню раз просил его отставить этот официоз, что при взлете, что при посадке, но он остается непреклонен, и завершает свое обращение ко мне заливистым смехом.
Я возвращаюсь в реальность, качаю головой и улыбаюсь сам себе под звуки смеха Эндрюсона. Погрузившись в размышления о маме, я совсем потерял счет времени и не заметил, что самолет приземлился в Международном аэропорту Сан-Франциско в зоне частных прилетов. Реальность заставляет вновь окунуться в нее, что я и делаю с едва уловимым недовольством, ведь как показывают мои часы, я уже опаздываю на встречу с главным редактором и ведущим журналистом «Eminence».
Сев в ожидающий меня Mercedes E класса последнего поколения в матовом черном цвете, кивком головы даю понять водителю, что можно ехать, а сам, не поднимая взгляда, печатаю на почту сообщение Ребекке об отмене встречи. Я договариваюсь с ней о том, что их представитель завтра сам придет ко мне в офис для интервью. Счастливое совпадение, но наши офисы разделяет лишь пять этажей одного здания.
Параллельно даю поручения Стефани, ведь в офисе меня уже ожидает тот самый бывший однокурсник, Коннор, которого я со страшной силой хочу заманить к себе в компанию. Не в моих правилах опаздывать, обычно я, наоборот, приезжаю на все встречи задолго до назначенного времени, и сейчас я крайне не хочу заставлять его ждать. Именно поэтому я и попросил свою верную спасительницу занять чем-то Коннора, заболтать его. Ведь Стеф еще какая языкастая. Она не только умело работает им в постели, но и заговорить может кого угодно. Порой мне кажется, что заткнуть ее может только член. К чему я частенько и прибегаю, лишь бы не слушать ее нескончаемый треп. Но на данный момент этот ее дар будет очень даже кстати.
Попутно решаю нескончаемый поток задач, которые так и начали сыпаться на меня, как только я вышел из самолета и выключил режим полета в телефоне. Я даже не заметил, как остановился автомобиль. Не услышал, как меня робко позвал водитель. Ему пришлось выйти, подойти к моей двери и открыть ее. И даже тут я на автомате вышел и направился к высотному зданию Salesforce. Я не поблагодарил водителя, что впоследствии очень покоробило меня. Я так не делаю. Я всегда благодарен за работу, что делают для меня, даже за сущие мелочи. Ввиду этого я отметил галочкой в своей голове связаться с компанией, что предоставила мне как автомобиль, так и водителя в придачу для дальнейшей хотя бы финансовой благодарности мужчине, что привез меня сюда. Я решил, что водитель мне нужен только чтобы отвезти меня от аэропорта до офиса, так как я на сто процентов был уверен, что я буду погружен в пучину дел по пути до места назначения. Дальше же я буду передвигаться по городу на авто самостоятельно.
Осталось пройти несколько метров от парковочного места до входа в здание, как вдруг что-то остановило меня, резко врезавшись в мой корпус и обдав, словно душем, ароматом пионов с нотками горечи грейпфрута. Не думал, что когда-то услышу этот запах вновь. Моего лица коснулись мягкие, будто шелковые, прядки каштановых волос этой фурии, чуть не снесшей меня с пути. Со скоростью света я крепко схватил ее за локоть.
– Девушка, вы в порядке? – Тут же спрашиваю в надежде, что я не вышиб из нее дух, так как удар вышел не хилый. – Простите, я совсем не смотрел, куда иду, эта работа когда-нибудь точно убьет меня, или, кого-то рядом, вечно в телефоне, – сквозь улыбку пытаюсь оправдаться.
Она будто бы застыла, я даже начал сомневаться дышит ли она вообще. На какие-то доли секунд мне показалось, что я ее знаю. Ее узнал мой нос, мои руки, мое сердце, но я прогнал прочь эти ощущения. Не время ностальгировать. Мне просто показалось.
– С Вами точно все в порядке? Вы молчите, – надеюсь в этот раз мой голос достучался до ее слуха.
Стоит этой незнакомке поднять голову и встретиться со мной взглядом, как мое сердце заходится в бешеном ритме и готово пробить грудную клетку, выскочить из нее и ускакать в неизвестном направлении. Мое лицо каменеет, взгляд холодеет, тело деревенеет. Мне кажется, что я становлюсь заложником своего тела, которое не хочет слушаться меня и дать хоть какую-то реакцию. Я вижу, что ее губы шевелятся, она что-то говорит, но абсолютно ничего не слышу. Чувствую, как она резко с силой выдергивает локоть из моей захвата, видимо я сильно сжал его, но моя рука при этом не меняет положения, остается висеть в воздухе.
В голове ураган из мыслей и ни за одну я не могу толком зацепиться. Меня начинает охватывать злость: на нее, на себя, на ситуацию в целом. Я знал, что рано или поздно встречу ее и я хотел к этому подготовиться, но кто-то свыше решил, что все это глупо и просто вот так вот свалил ее на меня в первые часы моего нахождения в этом городе.
Она напугана, – проносится одна единственная здравая мысль в моем мозгу и я хватаюсь за нее, как за якорь.
Я вижу это по ее взгляду. Ее глаза. Они такие же, как и десять лет назад. Наполнены жизнью, драйвом, глубиной чувств, всех, на которое способно ее сердце. Но нет одного, того света, который лился из них и освещал все вокруг. Казалось, окажись она в темной комнате и открой глаза – и в других источниках света отпадет нужда. Я запомнил, как менялся цвет ее глаз, они как хамелеоны, подстраивались под окружающую обстановку – от изумрудно-зеленых до небесно-голубых. И я любил любое их проявление, я любил ее…
Ее тонкий вздернутый носик с россыпью веснушек, которые однажды я даже принялся пересчитывать, но остановился на числе двадцать пять, потому что из-за близости наших лиц не устоял и покрыл все ее лицо нежными поцелуями, а затем и вовсе слетел с катушек и начал спускаться губами все ниже и ниже до тех пор, пока ее звонкий искрящийся смех не сменился тихими сладкими стонами.
Ее пухлые, чувственные губы. Я любил их не только целовать, но и наблюдать, как они двигались, когда их обладательница что-то увлеченно рассказывала или улыбалась, открывая взору свои ровные белые зубы. Бывает, что тебе нравится не только человека слушать, но и смотреть, как он говорит. Она была одной из таких людей. Девушка и сейчас что-то яростно пытается донести до моего понимания, трясет меня за плечо, но я не слышу, завороженно наблюдая за тем, как она выговаривает каждое слово.
Ее точеная фигура, аппетитные формы, тонкая талия, длинные ноги идеальной формы, которой она достигла за счет регулярного бега. Не знаю, поддерживает ли сейчас она свои школьные привычки, но ее ножки стали выглядеть еще лучше. В этом своем черном платье с большим белым воротником она выглядит, как школьница, но очень привлекательная и явно повзрослевшая, и похорошевшая. Хотя куда еще лучше непонятно.
Мои друзья по теннисному клубу, кто знал ее, всегда шутили «она – девочка как по заказу, покажите хоть один ее изъян, их нет». И я действительно в это верил. Да что врать, я верю в это и сейчас. Я не встречал никого хоть немного похожего на нее. Кто-то скажет – стандартная красота. Для меня же она была уникальная. Есть и будет. И сейчас, спустя десять лет, я в этом убедился на миллион процентов.
Ее гневный голос наконец начал проникать в мой мозг, она негодовала и была в бешенстве, что тут же начало передаваться и мне, ведь перед глазами вспышками начали возникать кадры из прошлого, кадры того, что погубило нас, как ОНА погубила нас.
– …Ты мне не нужен…вообще… приглашения…получились лучшими, – обрывками до меня доносятся ее слова.
Ах, да, приглашение. Оно родименькое, свалившееся на меня, как снег на голову. Собственно, это приглашение и было основной причиной моей ярой заинтересованности телефоном, как только я ступил на землю Сан-Франциско.
Открыв свою почту после переписки с Ребеккой, из десятка писем я первым заметил именно его. Чертово имя этой девушки пылало огнем и привлекало мое внимание. Все остальные электронные адреса, окружавшие ее имя, будто стерлись. Пальцы зажили своей жизнью, вне моего тела, совсем не реагируя на команды мозга, а он кричал тут же все удалить, как я и делал десять лет назад.
У меня глаза буквально на лоб полезли, когда на экране своего смартфона я увидел это пышущее счастьем приглашение. На свадьбу. На ЕЕ гребаную свадьбу!
Она издевается?
Или это какой-то новый прикол?
Я особо не вчитывался в слова, лишь быстро отыскал имя жениха.
Удивительно. Какой-то Найджел. Я думал, что… А черт с ним! С ними всеми!
Так жаждешь увидеть меня?
Окей.
И я начал строчить ответ, яростно стуча пальцами по экрану, который готов был растрескаться и посыпаться песком на мои колени.
Также я набрал Стеф с просьбой отправить свое расписание этой извращенке, вдруг еще куда надумает пригласить, раз я так резко стал дорогим их сердцу гостем.
Все остальные вопросы я решал на автомате, я даже не вслушивался, что и кому говорю, ведь перед глазами красной тряпкой висело это приглашение, над которым она, очевидно, проработала не один день, и видимо совсем забыв, что когда-то она уже занималась подобной работой, тщательно выводя имя другого жениха. Мое имя.
Я только более-менее отошел от этого и остыл, как она обрушилась на меня собственной персоной. Как будто одного письма от нее было недостаточно, чтоб заставить вновь бурлить котел ненависти внутри меня в том месте, где у обычных людей стучит сердце.
– Столько лет прошло…Ты не ответил ни на одно мое письмо. Ты их даже не прочитал! А я писала. Целый год. Год! Каждый божий день! А тут на тебя вдруг снизошло и ты решил и прочитать, и ответить, и, как я погляжу, даже приехать, – загибая пальцы, перечисляет эта фурия, а затем машет у меня руками перед носом. – Для чего ты это делаешь? – Переходя на крик, заканчивает свой монолог, чем тут же вызывает у меня приступ неадекватности, по-другому я не могу это назвать.
Я с силой хватаю ее запястья и рывком чуть ли не припечатываю к себе. Я ощущаю грудью как она часто дышит, кончики наших носов почти соприкасаются, я неотрывно смотрю ей в глаза, а она же будто пытается заглянуть ко мне в душу. Не получится. Я мысленно закрываю перед ее любопытным носом двери в мою жизнь. Чего не скажешь о моем желании. Его я почему-то за этими дверьми не оставляю.
Ее запах накрывает меня. На мгновение я забываю зачем вообще схватил ее – чтоб встряхнуть и привести в чувства, вздумала она орать на меня, или чтоб впиться в ее губы жадным поцелуем, ведь вдруг меня охватил неимоверный голод, как вампира, который увидел первые капли крови у жертвы.
И она не сопротивляется. Будто ожидает чего-то. Будто бы сама хочет того же, что и я.
Вибрация моего телефона, который я все еще удерживал в своей руке вместе с ее запястьем, развеяла эту пелену. Я встряхиваю головой, чтоб меня снова не накрыло этим наваждением. Вызов отклоняю, даже не глядя на экран.
– Элсени. Мередит. Каплоу, – холодно произношу я, после каждого слова будто глотая порцию отборного яда в виде ее взгляда, пропитанного ненавистью ко мне.
Почему она ненавидит меня?
Ведь это она всему виной.
– Ммм, помнишь, как меня зовут, – едко произносит она и пытается вырвать свои руки из плена моих пальцев, я тут же отпускаю ее и отхожу на шаг назад. – Похвально, – хлопает меня по плечу и тут же отдергивает руку, будто ее током шибануло, и сжимает ее в кулак.
– Драться будешь? – Киваю головой в сторону ее кулака.
– Руки марать не хочется, – расслабляет руку и тут же поправляет ею волосы, которые немного растрепал ветер. – А то вдруг заражусь кретинизмом и исчезну на десять лет на пороге свадьбы, – и как бы невзначай взмахивает той рукой, где поблескивает помолвочное кольцо.
Глупая. Будто меня это трогает.
– Не моя вина…, – только и успеваю открыть рот, как она резко обрушивает на меня отборную порцию ора.
– А чья? Может быть моя? Или Кита? Или родителей? Или еще Бог знает кого? Ты и правда кретин! Если раньше у меня и были сомнения, то теперь они развеялись окончательно. Просто пуф, – руками она сымитировала взрыв. – Повторюсь, если ты не расслышал – на свадьбе тебя не будет! Можешь разворачиваться и валить обратно в свой вонючий Нью-Йорк! Тебе наверняка там греет постель какая-нибудь дочка партнера. А впрочем, наплевать! Ты ведь не из-за меня приехал, кто я такая! Просто делай все свои дела и убирайся из города! – Прорычала Элсени.
– Он тебе не принадлежит, – спокойно отвечаю я, на что встречаю ее непонимающий взгляд.
Она нахмурила брови и сощурила глаза, в точности как бабка Джонни из моего детства. Эта гроза района жила по соседству с моими бабушкой и дедушкой. Она была сущим дьяволом во плоти, ее побаивались и сторонились даже мужики. Уж не знаю, что она сделала, и почему-то никто никогда этим не интересовался. Но будучи ребенком, она вселяла в меня ужас. Раньше я всегда подшучивал над Эл из-за этой гримасы и считал своим долгом напоминать про бабку Джонни, ведь она тут же расслаблялась и ее лицо озаряла улыбка, а слух наполнялся ее смехом. Вот и сейчас я вспомнил об этом и ухмыльнулся.
– Город. Он тебе не принадлежит. И я тоже. Могу быть здесь сколько захочу. В разрешении не нуждаюсь. В твоем так точно, – отчеканил я, буравя ее ледяным взглядом.
Меня просто выносит ее наглость и дерзость. Не знал, что она стала мэром Сан-Франциско и может решать, кому и сколько можно находиться на территории города, хотя даже мэр не имеет таких полномочий.
– Ты просто…, – она будто бы задыхается от эмоций и практически рычит.
Так было всегда во время наших ссор. Я спокоен, она на грани взрыва. И этот взрыв обязательно происходил стоило ей понять, что я не вывожусь и остаюсь терпимым к ее порывам.
Интересно, а взорвешься ли ты сейчас? Психанешь и уйдешь? Или поразишь меня своей приобретенной стойкостью?
– Сегодня всем хочется меня довести или что? – Взрывается она. – Просто исчезни! Как десять лет назад. Ты ведь умеешь! – Резко разворачивается и уносится в здание, в котором кстати я и буду работать целый месяц.
Ты меня не поразила, крошка. Как жаль.
Еще с минуту я, как идиот, смотрел ей вслед и не смел шелохнуться. Кто-то сверху явно издевается надо мной. В первый же день встретить ту, что десять лет, как бы я не хотел и не пытался забыть, но не давала покоя моей голове. Я никогда не искал ее, не узнавал за нее. Я реально не знал, чем она живет, где она живет, мне было достаточно того, что она в принципе жива.
Она растоптала меня, предала и сейчас еще смела что-то требовать. Избалованная маленькая девчонка.
Надо выяснить, что она делает здесь. Я не выдержу и прибью ее, если целый месяц каждый день я должен буду делить с ней одно здание. Да, это так. Мне невыносима мысль, что она где-то рядом дышит со мной одним и тем же воздухом.
С предателями только так.
Как бы она не была прекрасна и не сразила меня своим внешним видом, я знаю, что у нее внутри, знаю, на что она способна, поэтому я ставлю на пуск только чувство злости к ней, а любовь как была на паузе, так там и останется. Я ее заморозил, эту сраную любовь.
Я бы с удовольствием сейчас позволил кому-нибудь щелкнуть по лицу мне пару раз, чтоб прийти окончательно в себя. Меня ждут важные переговоры, а я стою тут как столб и любуюсь пустотой, ведь Элсени уже несколько минут как скрылась за дверьми здания.
Похлопав себя по щекам и проморгавшись, я все же двигаюсь с места по направлению ко входу в башню Salesforce. Меня встречает запах скрипящей чистоты от только что намытых полов, стен и вообще всего вокруг. Все так и искрит в солнечных бликах, проникающих сквозь окна. Приятная молодая девушка-администратор, сидящая за длинной деревянной стойкой ресепшена в форме полуовала, регистрирует меня, рассказывает о возможностях всего рабочего комплекса и провожает до лифта.
Отменный сервис! В Нью-Йорке, порой, такого не встретишь, – начал размышлять и осматривать все вокруг, но меня прервало еще одно «приятное» появление.
Створки лифта со звоном открылись, представляя во всей своей красе моего давнего друга и любимого врага.
– И ты здесь, – абсолютно спокойным голосом без тени удивления произношу я (ведь похоже меня уже ничем не удивить), в то время как Кит, мать его, Уорборн медленно проходится по мне взглядом своих наглых голубых глаз снизу вверх и наконец останавливается на лице.