Оскар Уайльд
Разгаданный Сфинкс
– Значит, ты все-таки раскрыл ее тайну? – воскликнул я.
– Боюсь, что да, – ответил Джералд. – Впрочем, слушай дальше и делай выводы сам. В понедельник, возвращаясь после ленча, на который меня приглашал дядюшка – а было уже четыре часа, – я оказался на улице Марилебон-роуд. Мой дядя, если ты помнишь, живет в районе Риджентс-парка, а мне нужно было попасть на Пиккадилли, так что я пошел напрямик – через все эти узкие, убогие улочки. И вдруг, когда я шагал по одной из них, я увидел впереди себя леди Олрой. Лицо ее было скрыто за темной вуалью, и шла она очень быстро. Дойдя до крайнего дома, она поднялась по ступенькам, достала из сумочки ключ и, открыв дверь, вошла внутрь. «Так вот где кроется твоя тайна!» – подумал я и, подойдя к дому ближе, окинул его беглым взглядом. Такого рода домa обычно предназначены для сдачи комнат. На пороге я увидел носовой платок – видимо, она обронила его. Я поднял его и положил в карман. Признаться, я не знал, как мне следует поступить в такой ситуации, но, подумав, решил, что шпионить за ней не имею никакого права, и отправился в клуб.
Ровно в шесть я был у нее. Она полулежала на диване, облаченная в свое любимое домашнее платье из тонкой серебристой ткани, с застежками в виде причудливых лунных камней. Я залюбовался ею – она была восхитительно хороша.
– Я очень рада вас видеть, – проговорила она. – А мне сегодня так и не пришлось выйти из дома.
Бросив на нее удивленный взгляд, я вынул из кармана ее носовой платок и протянул его ей.
– Мне кажется, вы сегодня обронили это на Камнор-стрит, – ровным голосом проговорил я.
Она с ужасом взглянула на меня, но платка не взяла.
– Интересно, что вы там делали? – спросил я.
– А кто вам давал право меня допрашивать? – холодно сказала она.
– Это право дала мне любовь, – ответил я. – Да, да, моя любовь к вам. И пришел я сюда, чтобы просить вас стать моею женой.
Она закрыла лицо руками и горько разрыдалась.
– И все же, что вы там делали? – настаивал я. – Вы должны сказать мне всю правду. Я не хочу, чтобы вы от меня что-то скрывали.
Она встала с дивана и, глядя мне прямо в глаза, произнесла:
– Мне нечего от вас скрывать, лорд Мерчисон.
– Вы ходили туда, чтобы с кем-то там встретиться, разве не так? – я уже не мог сдерживаться, и голос мой срывался на крик. – Это и есть ваша тайна, не правда ли?
Она мертвенно побледнела и пролепетала:
– Уверяю вас, я ни с кем не встречалась.
– Почему вы упорствуете и не говорите мне правду? – вскипел я.
– Я сказала вам правду, – ответила она.
Меня обуяла безумная ярость, и я окончательно потерял контроль над собой. Не знаю, что там еще я ей наговорил, но, думаю, это было нечто ужасное. Кончилась эта бурная сцена тем, что я изо всех сил хлопнул дверью и вихрем выскочил из ее дома.
На следующее утро я получил от нее письмо, но, не открывая его, отослал обратно. В тот же день вместе с Аланом Колвиллом я отбыл в Норвегию, а когда через месяц вернулся домой, то первое, что бросилось мне в глаза в свежем номере «Морнинг пост», было сообщение о смерти леди Олрой. Причиной явилась простуда, и простудилась она, как это ни печально, в опере. Через пять дней после этого она умерла от крупозного воспаления легких. Я закрылся у себя в доме и долгое время никого к себе не пускал. Да, я любил эту женщину! Видит Бог, как безумно я любил ее!
