Вадим Панов
Поводыри на распутье
– Извини, не могу. Мы должны играть.
– Мы договаривались, что ты будешь называть меня так только на людях.
Грязнов кивнул:
– Ты права. Извини. Я привык.
– Не надо привыкать.
Кирилл потер лоб:
– Вернемся к нашим делам. Что в твоем понимании означает «справиться сама»?
Пэт повертела в руках салфетку.
– Они видят во мне только симпатичную метелку, богатую, но метелку. Большинство байкеров – мужики, их подруги… просто подруги.
– Есть масса исключений.
– Не в этом вагоне.
– ОК.
Девушка помолчала.
– Они считают, что я им неровня.
– Ты чужая. Во всем чужая.
– Но нам кататься на одних улицах.
– Хорошо, что ты это понимаешь. – Грязнов широко улыбнулся: – Итак, к делу. Чего ты хочешь? Сравняться с ними?
Пэт упрямо выпятила подбородок:
– Сравняться? Я лучше!
– Хочешь возглавить вагон?
«Что за идиотское предложение?»
– Зачем? Они должны оставить меня в покое.
– Продемонстрируй им свою силу. Докажи, что ты лучше.
– Этого будет достаточно?
– Смотря как преподнести.
Девушка вновь задумалась.
– А еще лучше, – протянул Кирилл, – подружись с ними.
– Подружиться?
– Что тебя не устраивает? Докажи свою силу, свое превосходство, а затем предложи дружбу.
Пэт вспомнила, как вели себя ее знакомые, те, из старой жизни. В их мире дружба, точнее, то, что они называли дружбой, была возможна только с равными. Если твой отец не верхолаз, а высокопоставленный капер, ты уже из другой лиги, ты всегда будешь чуть ниже.
– Разве это возможно: дружба между нами?
– А что, по-твоему, дружба?
Она не потратила на размышления слишком много времени:
– Отношения, основанные на взаимном уважении.
– Я не совсем согласен с подобной концепцией, но не собираюсь спорить сейчас. Я принимаю твое высказывание. Итак. Взаимное уважение. Взаимное. Тебе придется уважать их. Сумеешь?
– Я должна подумать.
– Хорошо, что ты не ответила сразу, – одобрил Кирилл. – А они соответственно должны уважать тебя. Не бояться, не липнуть к твоим деньгам, а уважать. Видеть в тебе человека. Видеть тебя настоящую.
Она не собиралась откровенничать, но не удержалась:
– Карбид хочет меня.
– А ты его?
Пэт скривилась.
– Понятно. – Грязнов почесал кончик носа. – Ты правильно сделала, что не скрыла эту подробность. Любая информация важна, а уж такая – тем более.
– Он видит во мне метелку и ни за что не признает равной.
– Я бы добавил, что Карбид наверняка обсуждал с приятелями твои достоинства и планы в отношении тебя. Теперь он не отступит.
– Чтобы не потерять уважения среди своих.
– Верно.
– И что нам остается?
– Скажи ты, – предложил Грязнов.
– Карбид должен исчезнуть, – спокойно произнесла Пэт. – Он всегда будет против меня.
– Все правильно, – негромко сказал Кирилл. Он опустил глаза и внимательно посмотрел на дракончика.
А голос девушки звучал все увереннее и увереннее. Разговор, который она начинала нехотя, помог ей разобраться в проблемах и принять нужное решение.
– Я хочу знать об этом вагоне как можно больше. Ты сможешь собрать информацию?
– Да.
– Когда я буду знать все, я смогу рассчитать свои действия.
– Все правильно, – тихо повторил Грязнов, – все правильно.
Чуть позже, когда девушка отправилась в свою комнату – «надо подготовиться к занятиям», – Кирилл вышел на кухню. Жестом показал Олово, чтобы тот не прерывался – слуга разделывал кролика, – некоторое время постоял у плиты, не приближаясь к покрытому кровью столу, после чего негромко сказал:
– Передай Таратуте, что к вечеру мне нужна подробная информация о свамперах.
– Да-а, мастер. – Олово тянул некоторые гласные, отчего его речь резала слух. – Они приста-ают к девочке?
Голос слуги был корявым, но в нем прозвучали нотки… нет, не угрожающие, не злые, не яростные… нотки человека, умеющего наводить ужас. Они улавливались подсознательно, и тот, кто мог их услышать, начинал смотреть на скромного Олово совсем другими глазами.
– Она справится.
– Хорошо.
Узкое лезвие скользило по тушке, нож казался продолжением окровавленных рук слуги – настолько ловко он с ним обращался. Олово молчал, но Кирилл не уходил, знал, что через некоторое время разговор продолжится.
– Она-а не доверяя-ает ва-ам, мастер. Сторонится.
– У нас есть время.
– Три года пролетя-ат быстро.
– Но торопиться не следует.
– Она-а может за-амкнуться, ста-ать скрытной. – Олово закончил работу и, не поднимая глаз, отошел к раковине и принялся отмывать нож от крови. – Она-а может оста-аться чужой.
– У нас есть время, – повторил Грязнов. – А пока разузнайте, что из себя представляют эти свамперы.
* * *
Анклав: Москва
Территория: Болото
Клуб «Ракетный Ускоритель»
Золото и доброе слово могут больше, чем только золото
Маленький ребенок ломает только что подаренную игрушку. Маленький ребенок ловит и вскрывает зазевавшуюся лягушку. Со стороны кажется, что мы видим проявление бездумной первобытной жестокости. На самом же деле маленький ребенок познает мир. И если он растет в нормальной семье, то очень скоро поймет, что создавать значительно интереснее, хоть и труднее, чем разрушать. Что к новому можно прикоснуться, не убивая и не ломая.
Но бывает так, что ни воспитание, ни этические ценности, ни религия – ничто не способно помешать человеку отдаться своим страстям.
Родители Дрогаса, зажиточные торговцы из Анклава Франкфурт, позаботились о том, чтобы все их дети получили приличное образование. Стефан окончил Университет, защитил диплом инженера-оператора ядерных установок, однако работать по специальности не стал. Отверг предложенный «ЕЕ» контракт и, к огромному удивлению друзей и родственников, завербовался в армию Европейского Исламского Союза. Причем не в обычное подразделение, а в Иностранный Легион, воевавший даже когда официальный Эль-Париж со всеми жил в мире. Здесь, в крови и грязи, в пороховом дыму боевых и карательных операций, таланты Стефана раскрылись в полной мере. Здесь, а не на скучной ядерной электростанции. Дрогас охотно принимал участие в военных действиях, стал экспертом по оружию и мастером рукопашного боя. Через год перспективного солдата отправили в диверсионную школу, а оттуда – в специальное подразделение, в которое брали только лучших специалистов. Через два года Дрогас стал офицером. Еще через три вышел в отставку и, несмотря на уговоры европейцев, вернулся во Франкфурт. Стефан не сомневался, что боевой офицер с его послужным списком не останется без работы, и не ошибся. Интерес к ветерану проявили и бандиты, и охранные фирмы, и даже менеджеры Ассоциации. Однако лучшее предложение сделала СБА, причем исходило оно от самого Ника Моратти, тогдашнего директора франкфуртского филиала. Стефан предложение принял и с тех пор ни разу об этом не пожалел. Работа на Моратти наилучшим образом сочетала в себе все, о чем мечтал Дрогас. Он постоянно преступал закон, убивал, подставлял, провоцировал… и оставался безнаказанным. Он играл со смертью в самой сильной команде мира. Он был счастлив.
«„Ускоритель“ – хороший клуб. Нет, без дураков, – действительно хороший. „Цапли“ не зря считаются самым вменяемым московским вагоном, и их база подтверждает репутацию. Здесь не задирают чужаков, ну разве что те сами нарвутся. Пушеры прячутся, их надо искать. А в туалетах можно дышать носом…»
«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».
А еще здесь можно без помех поговорить. У цапель, несмотря на их вменяемость, отношения с СБА оставались натянутыми, Мертвый недолюбливал самый большой и свободолюбивый вагон Анклава, и безы охотно пакостили байкерам. Во избежание недоразумений помещения клуба проверяли на наличие прослушки два раза в день, для страховки цапли ставили мощные глушилки, что превращало «Ускоритель» едва ли не в идеальное место для серьезных бесед. Карбид об этом знал и, пользуясь своей дружбой с цаплями, частенько наведывался в клуб.
– Не нравится жесткая музыка?
– Громкая она, – пожаловался Дрогас.
– Что?
– Громкая!
– Какая?!
– Громкая!!
Карбид расхохотался.
Жанна из тех королев,
Что любят роскошь и ночь,
Только царить на земле
Недолго ей суждено.
Ну, а пока, как богиню, на руках
Носят Жанну… Жанну…
По утрам живые группы не играли, цапли включали записи. Как правило, современные, но иногда, как сейчас, старые, чуть не столетние, но не потускневшие, по-прежнему ударные.
– Здесь всегда так шумно?
– В кабинете будет тише, – пообещал Карбид.
Дрогас поморщился, но про себя отметил, что байкер выбрал для встречи неплохое место: редкие посетители клуба потягивали пиво, болтали, громко смеялись, но не обращали на них никакого внимания. Точнее, короткие взгляды бросали, но, опознав Карбида, отворачивались – здесь не принято лезть в чужие дела.
– Пришли! – Карбид плюхнулся на диванчик, ловко открыл банку пива и сделал большой глоток. – Располагайся и ничего не бойся: здесь своих не слушают.
Второй байкер, Рус, тоже открыл пиво, но пить не стал. Наполнил бокал и молча уставился на пенную шапку.
«О чем думает?»
Стефану Рус не нравился – недоверчивый молчун. Карбид представил его как «брата», хотя родственниками они явно не были: Рус худощавый, с прямыми черными волосами, наверняка южных кровей. Карбид – высокий, плечистый, пышная шевелюра светлая, в рыжину. Рус скуп на эмоции, Карбид шумный, любит находиться в центре внимания. А самое главное: руки. У Карбида мощные кисти, способные сжаться в пудовые кулаки, тонкие пальцы Руса перепачканы черным – смазка и масла въелись в кожу. И эта чернота смущала Стефана: человека, который умеет не только махать кулаками, трудно сбить с пути.
– Альфред, ты говорил, что будет серьезная тема, – припомнил Карбид, открывая вторую банку пива.
Он назвал Дрогаса именем, которое знал, – Альфредом, именно так Стефан представлялся в Москве на этот раз.
– Куда уж серьезнее, – пробормотал Дрогас.
До сих пор Стефан использовал свамперов по мелочам: помогли доставить оружие в южные районы Аравии, напали на магазин в Кришне, приняв участие в создании нужной атмосферы, вот, собственно, и все. Байкеры зарекомендовали себя хорошо, деньги отработали сполна, и Дрогас решил поручить Карбиду куда более важное дело. Однако хмурый Рус, некстати появившийся на переговорах, мог стать проблемой. Таких, с черными пальцами, сложно уговорить пойти на настоящее преступление.
– Оплата тоже серьезная?
– Кажется, ты уже убедился в моей щедрости, Карбид. Получишь в три раза больше, чем в прошлый раз.
– Хорошие деньги… значит, хороший риск, – подал голос Рус. – Что тебе надо от нас?
Спросил грубо, намеренно грубо.
«Господи, какое детство! – Дрогас едва сдержал смех. – Щенок пытается вывести меня из себя? Затеять ссору? Ну не идиот ли?»
Но если человеку чего-то хочется, надо ему это дать. Дать быстро, пока он не передумал. И дать больше, чем он хотел. Пусть наестся вдоволь. Пусть его стошнит.
– А у тебя что, поджилки затряслись? – высокомерно поинтересовался Стефан.
– Знать хочу.
– Тогда смени тон.
– А что тебе не нравится?
Стефан усмехнулся:
– Маленькая собачка любит задирать лапу на большое дерево?
Карбид поперхнулся пивом, но высказаться не успел.
– Нарываешься? – быстро спросил Рус.
– Держи пасть закрытой, когда разговаривают мужчины, – предложил Дрогас.
– Вы чего, охренели? – Карбид, не ожидавший, что ссора будет развиваться с такой скоростью, переводил недоуменный взгляд с одного собеседника на другого. – Мы же за дело говорить пришли.
– Я привык общаться с настоящими мужиками. А не…
– Заткнись!
– Нет, пусть продолжит!
– Лучше заткнись, – качнул головой Карбид.
– А то что? – осведомился Дрогас.
– А то нарвешься на неприятности.
– Хорошо, – после короткой паузы произнес Стефан. – Давайте посмотрим, что вы, ребятки, вкладываете в понятие «неприятности». Повторяю: я привык общаться с мужчинами, способными на большие дела, а не с трусливыми маменькиными сыночками, которые любят рассуждать о Настоящих Парнях…
Свамперы атаковали одновременно. Карбид – потому что вспылил. Рус – потому что надеялся дракой прекратить не нравящийся ему разговор.
Разные мотивы предполагали разное наказание. От Карбида Стефан ушел, элегантно увернулся от кулака и плавным движением придал здоровяку дополнительное ускорение, отправив его лбом в стену. Оглушенный Карбид вышел из игры, и Дрогас занялся его недоверчивым помощником. Пяти секунд ему вполне хватило, чтобы как следует отметелить Руса: прямой в челюсть, заставивший парня остановиться, затем еще два удара в голову и несколько пинков ногами по упавшему.
Цапли отнеслись к возникшей потасовке без особого интереса. Дерутся – значит, надо. Главное, что все быстро закончилось.
Убедившись, что Рус не придет в себя как минимум пять минут, Стефан обернулся к очнувшемуся главарю.
Улыбнулся:
– Извини за маменькиного сынка, Карбид. Я не имел в виду тебя. Я ведь вижу, что ты серьезный и основательный мужчина, настоящий лидер. Ты умеешь рисковать и знаешь, с кем можно работать. Я ведь не просто так пришел к тебе.
И протянул руку, помогая байкеру подняться на ноги. И сдавил его ладонь так, что Карбид скривился.
– Хорошо бьешься.
– Меня учили, – скупо ответил Стефан.
– Где?
– Допустим, в армии. Тебе не все равно?
– Хорошо учили.
Карбид угрюмо посмотрел на Дрогаса и потрогал наливающуюся на лбу шишку. Он не знал, как вести себя дальше.
Сначала работать со странным человеком, представившимся Альфредом, было легко и приятно. Он щедро оплачивал несложные задания, и у вагона впервые за несколько месяцев появились деньги. Ребята повеселели, и только Рус относился к Альфреду с подозрением – ему не нравилось, что вагон используют как стаю черенков. Но Карбида это не беспокоило. Тем не менее, когда Альфред упомянул о «серьезном» деле, вожак решил взять с собой Руса: одна голова хорошо, а две лучше. И вот что получилось.
– Рус горячий, – пробормотал Карбид, покосившись на распластанного на полу друга.
– Я тоже не айсберг. И шутить со мной не надо.
Угроза? А черт его знает! Карбид признался себе, что проигрывает Альфреду в уме и не всегда улавливает смысл, вкладываемый тем в слова. Угрожает, что, если они не согласятся работать, он сдаст вагон безам?
– Найти хороших и надежных партнеров очень сложно. Канторы – сброд, тупое быдло, работать с ними противно. Ты – другое дело. Ты свободный человек, и ребята твои – свободные. Вам можно доверять. А я ценю доверие. И ценю долгосрочные отношения.
– То есть… – Карбид откашлялся. – То есть мы еще поработаем? Потом?
– А ты думал, кто я?
– Ну, сейчас ты… – Карбид отвел глаза. – Сейчас ты Аравию мутишь.
– Правильно, – усмехнулся Стефан. – Но это сейчас. У меня широкие планы, Карбид, и заданий для тебя будет много.
– Хотелось бы верить.
– Что тебя смущает?
– Я ничего о тебе не знаю.
– Это залог твоей безопасности.
Карбид хмыкнул:
– Пусть так. Но если что-то пойдет наперекосяк, ты свалишь, а мы останемся. И ответим за твои художества.
– Перед кем ответите?
– Допустим, перед Мертвым.
Стефан расхохотался.
– Ты, Карбид, мужик нормальный, но манию величия надо лечить. Какое Мертвому до тебя дело? Или ты думаешь, он за каждым уличным хулиганом лично гоняется? Бунты на территориях обычное дело. Даже если вас поймают, то больше чем пара месяцев в местной тюрьме вам не светит – не того полета птицы. Скажете, что решили подзаработать, и вскорости будете разгуливать на свободе. Причем заметь, Карбид, с деньгами будете разгуливать.
Рус застонал и попытался перевернуться. Карбид поднял с пола банку пива, открыл ее, сделал глоток и поинтересовался:
– Что за серьезное дело?
По роду деятельности Дрогасу приходилось якшаться со всякой швалью: уголовники и психопаты, садисты и сексуальные маньяки, подонки, готовые продать родных за пару монет, и бескорыстные уроды, потакающие сидящим внутри демонам. Материал, из которого Стефан лепил свои операции. Даже законченный идиот может оказаться полезным, в качестве козла отпущения например, и Дрогас умел находить общий язык со всеми. И ко всем в глубине души относился приблизительно одинаково. Как к мусору.
Принципиальной разницы между канторами и вагонами Стефан не находил, но анализ показал, что работать с московскими уголовниками опасно: СБА зорко следила за канторами, и бандиты, в свою очередь, не считали зазорным делиться со Службой информацией о подозрительных чужаках. Эта идиотская, невозможная в других Анклавах система здорово мешала Дрогасу и заставляла тратить дополнительные силы на поиск исполнителей. Байкеры с СБА не сотрудничали, но жили по своим правилам, и вряд ли кто-нибудь из больших вагонов согласился бы сделать нужную Стефану работу. К счастью, Карбид полностью соответствовал психологическому портрету, который составили для Дрогаса помощники: не очень умный, самолюбивый и жадный. Карбид мечтал превратить свамперов в действительно мощный вагон и понимал, что для этого нужны деньги. Много денег.
Они договорились.
* * *
Анклав: Москва
Территория: Болото
«Салон Мамаши Даши. Предсказание будущего и коррекция судьбы»
Рано или поздно приходится отвечать на неприятные вопросы
Человек не может жить без загадок, не может не искать ответов, не может все время спать. Ученые объяснили людям, отчего возникают болезни и как с ними бороться, как влиять на погоду и летать в космос, вставили в головы компьютеры и связали их Всемирной сетью. Ученые старались сделать мир понятнее, но добились лишь того, что люди принялись искать другие загадки и задавать ученым вопросы, на которые у них не было ответа.
«Почему невозможно окончательно уничтожить вирусы?»
«Почему коррекция погоды лишь ухудшает экологию?»
«Почему постоянно откладывается пилотируемый полет к Марсу?»
«Что ждет меня завтра?»
И если на первые вопросы ученые худо-бедно научились давать ответы, то последний ставил их в тупик. Человек не желал выслушивать прогнозы, он желал точно знать свое будущее. Наука пасовала и уступала место шустрым предсказателям всех мастей и оттенков. В сети расплодились сайты, автоматически составляющие гороскопы по дате рождения, а то и просто по имени. Не хочешь читать гороскоп? Не беда: подключись к другому серверу, и каждое утро тебе будет приходить письмо с коротеньким предсказанием на день. Не умеешь читать? Выбери голосовой режим, и приятный женский (мужской) голос нашепчет сообщение. И подключались, и выбирали, и слушали. И даже верили. Несмотря на то, что сетевые колдуны гадали даже по номеру «балалайки».
Человек слаб.
Те же из жаждущих, кто располагал временем и деньгами, к виртуальным волшебникам не обращались. Понимали, что предсказание – не пицца, его по сети не закажешь. Составляя гороскоп, настоящий колдун не ограничится только датой рождения, он изучит ауру, посмотрит линии на руке, заглянет в глаза. И богатые домохозяйки отправлялись в магические салоны, пытаясь отыскать в полутемных, наполненных запахом благовоний комнатах ответы на вечные вопросы.
– Неправильно, – произнесла Мамаша Даша, откладывая поданный Матильдой лист с таблицей.
– Почему?
– Ответь сама.
Девушка взяла составленный ею гороскоп, быстро пробежалась по основным выводам, покосилась на исходные данные заказчика и пожала плечами:
– Вроде все в порядке.
– Ты забыла, что женщина родилась не в Москве, – вздохнула Мамаша.
– Черт!
– И не ругайся.
– Извини. Я переделаю.
Мамаша не заставляла Матильду заниматься гаданием, интерес к профессии тетки у девушки возник сам. И укрепился после нескольких случаев…
– Не уходи, – остановила племянницу гадалка. Она взяла Матильду за руку и заглянула в глаза: – Чем ты расстроена?
– Патриция… – нехотя протянула девушка.
– Вы поругались?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
Матильда запнулась. Как ответить? Издевалась? Ну, можно сказать и так: Пэт знала, что подруга не любит быстрой езды. Но «издевалась»… звучит слишком сильно. Увлеклась? Да, наверное, просто увлеклась. В конце концов, «Плутон» – не велосипед.
– Что у вас произошло?
– Пэт повезла меня из Университета на мотоцикле. Быстро повезла. И не остановилась, когда я попросила.
– Она поступила плохо.
– Она очень высокомерная, – бросила Матильда.
– Пэт грубила тебе?
– Нет… но это чувствуется. В жестах, в интонациях… Она как будто стоит на другой ступеньке.
– Когда Патриции было пять лет, Кирилл отдал ее в закрытую школу, – негромко произнесла Мамаша.
– Ты это говорила, – перебила гадалку Матильда. – Но мне кажется, что это ложь.
– Почему?
– Она ничего не рассказывает об этой школе.
– Может, ей там не нравилось, – пробормотала Мамаша.
А девушка, почувствовав растерянность Даши, решила проверить давние подозрения:
– Тетя, ты заставляешь меня дружить с Пэт, потому что так хочет Кирилл? А мы от него зависим?
– С чего ты взяла?
– Ты говорила, что мое обучение в Университете будет спонсировать «Науком»…
Гадалка вздрогнула.
– Да, говорила.
– Учебный год начался, а я до сих пор не подписала с ними контракт. Навела справки и выяснила…
– Да, ты права, – ослабевшим голосом произнесла Мамаша. – Я забыла тебе сказать, что «Науком» нам отказал.
– Но я учусь.
– За обучение платит Кирилл.
– И поэтому я должна дружить с его капризной дочерью?
– Нет! – Мамаша Даша ответила резко, неожиданно резко. И громко. – Ты ничего и никому не должна. Ты можешь пойти к Патриции и плюнуть ей в лицо, если пожелаешь. Можешь облить ее краской и навсегда поругаться. Можешь сделать все, что хочешь: Кирилл огорчится, но продолжит оплачивать твое обучение.
Матильда помолчала, растерянно хлопая глазами на тетку, затем тихо спросила:
– Это правда?
– Правда.
– Почему он это делает?
– Узнаешь. – Гадалка встала из-за стола, подошла к племяннице и обняла ее за плечи. – Патриция не умеет дружить, это так. Но рано или поздно это пройдет. Поддержи ее, Мата, мы должны ей помочь.
– Почему?
– Потому что она нам нужна.
* * *
Анклав: Москва
Территория: Аравия
Жаркий день
Большое начинается с малого
Настороженность. Ее запах. Ее шепот. Ее взгляд.
Выжить в Анклаве непросто. Хочешь вернуться вечером домой или в то место, которое называешь домом, – будь внимателен. Не ходи в районы, в которых тебе нельзя появляться. Не говори, чего не следует. Не говори, с кем не следует. Смотри по сторонам. Если ухитряешься следовать правилам и не стал параноиком – будешь жить долго. Счастливо или нет, зависит от тебя, но долго. У тебя выработается нюх на опасность. Повинуясь ему, ты покинешь улицу, на которой вот-вот начнется массовая драка, и зайдешь в магазин за секунду до того, как на площади откроет стрельбу психопат.
Согласно официальной статистике первые моб-киллеры убивали в среднем двадцать шесть человек – скорострельные «дрели», которые они, как правило, использовали, необычайно эффективны против толпы. Но когда аналогичное исследование провели через десять лет, аналитики крепко задумались: среднее число жертв снизилось до двенадцати человек. Психопаты продолжали выбирать наиболее оживленные места, продолжали использовать современное автоматическое оружие, но… У людей развился инстинкт. Они стали быстрее вычислять моб-киллеров, быстрее падать на землю, скрываться за углом, а самое главное – избегать опасных зон. В пятнадцать ноль восемь камера наружного наблюдения, установленная на площади Пушкина, зафиксировала толпу численностью около трех тысяч человек, в пятнадцать двенадцать людей было около двух тысяч, а когда в пятнадцать пятнадцать очередной психопат открыл огонь, на площади находилось всего полторы тысячи человек. Подобные данные поступали после каждой акции моб-киллеров.
У людей вырабатывался новый инстинкт.
Он складывался из повседневных мелочей, из наблюдений, из желания жить. Из простых правил, которые устанавливали для себя люди и которых они придерживались машинально, не задумываясь. Например, приезжая в Урус или Занзибар, Слоновски всегда снимал «дыродел» с предохранителя. А вот в Аравии – нет. Район другой. Спокойный.
Был.
Сегодня же в шумном гомоне аравийских улиц ощущалась настороженность, ожидание удара. Взгляды быстрые. Голоса отрывистые. Улыбок почти нет.
Настороженность.
– Они ждут, – негромко произнес Марат.
Грег молча кивнул.
Опытные безы чуяли надвигающуюся грозу лучше всех. И если Слоновски знал, что Аравия вот-вот полыхнет, то рядовые сотрудники СБА, не посвященные в комбинации Мертвого, просто чуяли и вот уже три дня выезжали на патрулирование Аравии в усиленном составе.
– Ждать осталось недолго.
– Надеюсь, мы успеем уехать, – невесело пошутил Марат.
– Надеюсь.
Посещать в эти дни Аравию не рекомендовалось. Официально территорию не закрыли, но все понимали: достаточно одной искры – и взорвется. Сильно взорвется. В любой момент. Но старый Абдурахман, у которого Слоновски собирался разузнать насчет людей Моратти, отказывался говорить о серьезных вещах по сети. Когда-то неосторожность стоила Абдурахману трех лет свободы, и с тех пор он вел дела только лично. Пришлось тащиться.
– К лавке не подъезжай, – пробурчал Слоновски. – Ну его к черту, рисковать. Остановись в паре домов, у щита. А дальше я сам.
– Еще скажи: смешаюсь с толпой.
– Постараюсь.
В целях конспирации безы переоделись муниципальными электриками, взяли инструменты, поехали на стандартном фургончике. К городским служащим в Аравии относились нормально, не приставали, но это в обычное время…
– Все, я пошел. – Слоновски, который с трудом помещался в маленькой кабинке «Пежо», выбрался на тротуар, расправил плечи и облегченно вздохнул.
Все в квартале знали, что Абдурахман человек уважаемый. Очень уважаемый.
В свои семьдесят с хвостиком он сохранил ясный и острый ум, которому бы позавидовал иной тридцатилетний. В его лавке продавались ковры ручной работы. Торговля процветала и пользовалась популярностью среди известных дизайнеров, оформляющих квартиры богатым каперам и верхолазам. Дети Абдурахмана выросли, трое сыновей жили в достатке, двум дочерям старик нашел достойных мужей. Все было хорошо.
Но по-настоящему уважаемым человеком делали Абдурахмана не мудрость и богатство, а обширные связи среди аравийских канторщиков. Сам старик уголовником никогда не был (ошибки молодости не в счет), но авторитет среди бандитов имел высокий, умел нужные слова для любого человека подобрать, совет хороший дать, подсказать, с кем иметь дело, а кого поостеречься. Абдурахман нынешних вожаков канторских сопливыми юнцами помнил, и к его мнению прислушивались. И не только прислушивались. Когда назревали серьезные дела, затрагивающие интересы нескольких кантор, старик частенько оказывался в самом центре интриг: ему доверяли, и случалось, скромный торговец коврами обеспечивал совместную работу группировок, вожаки которых терпеть не могли друг друга. Всякое бывало.
Назревающие в Аравии беспорядки оказались на руку канторам – удобный повод придавить обнаглевших конкурентов из Кришны. Однако открыто раздувать конфликт бандиты не хотели: опасно, да и уважение соплеменников можно потерять. Вот и поручили контроль за ситуацией старику – он и канторские интересы соблюдет, и СБА из виду не выпустит, и недругов Мертвого к делу пристроит. Альфред, появившийся некоторое время назад в Москве, денег на бунт не жалел, но аравийцы его к себе не подпустили, на Абдурахмана вывели. Деньги, разумеется, взяли, советами профессиональными воспользовались, а что дальше с чужаком делать, оставили на усмотрение старика, захочет безам сдать – пусть сдает, никого судьба провокатора не волновала.
Абдурахман же, обдумав все тщательно, решил Альфреда отдать, списать на чужака организацию беспорядков. Но торопиться старик не хотел, и сегодня Слоновски ожидала первая порция информации: подтверждение, что бунт готовят профессионалы из другого Анклава, и обещание передать их в руки московского СБА. Предложение щедрое, и Слоновски придется раскошелиться…
Два совпадения за один день… Возможно ли?
Сначала пилот-сверхзвуковик, теперь громила в форме муниципального электрика, невозмутимо вышагивающий по улицам Аравии. В отличие от пилота громила не удостоил Урзака вниманием, прошел мимо, равнодушно скользнув взглядом.
И унес на своей ауре пыль Чудовища.
«Сколько же у него слуг?»
Короткий укол, мгновенный приступ неуверенности.
«Хватит ли сил для победы?»
«Не веришь? Тогда зачем начинал?»
Банум шел, не поднимая головы. Очередная – и опять случайная! – встреча со слугой врага навела его на неприятные размышления.
Верю, в себя верю. Кем бы ни было Чудовище в прошлой жизни, ему не сравниться с Избранным.
Никто в мире не мог повторить путь Урзака.
А значит, исход схватки предопределен.
Традиция умрет окончательно. Уступит место китайцам. Мусульманам. Индусам. Католикам Вуду. Всем, кто оказался сильнее.
«Живучее».
«Неважно».
«А что важно?»
«Чудовищу нет места на Земле. Его Путь – кровь».
Банум остановился перед железной дверью подъезда. Искусственный палец прикоснулся к кнопке домофона.
– Вы к кому?
– Передайте шейху Удэю, что его хочет видеть Хасим Банум.
К Абдурахману Слоновски так и не попал. Перехватили по дороге. Остановили. Не дали пройти.
Но обо всем по порядку.
В том, чтобы не подъезжать к лавке старика, был смысл: не следует привлекать лишнее внимание к верному человеку. Учитывая положение дел в Аравии, даже визит врача может вызвать у соседей подозрения. Посему Слоновски пошел пешком. Он рассчитывал пробыть на улице не более пяти минут, достаточно, чтобы сыграть роль, продемонстрировать, что он заурядный служащий, занимающийся полезными делами, и без помех войти в лавку. В обычное время замысел бы удался, в обычное время Грега вряд ли бы заметили – среди черноволосых обитателей Аравии постоянно мелькали европейские лица, но Слоновски недооценил уровень напряженности, и даже форма муниципальной электрической компании, которую напялил Грег, не помогла.
Собственно, с формы все и началось.
Слоновски покопался в распределительном щите, изучил показания счетчиков, покачал для вида головой, огляделся, захлопнул дверцу и неспешной походкой направился к лавке.
И услышал грубоватый голос:
– Эй, капер!
Интерес к муниципальному служащему проявил юнец, отделившийся от небольшой группки черенков, болтающейся у информационного экрана.
– Я не капер, – миролюбиво отозвался Грег.
– Тогда кто?
Не будь Слоновски под прикрытием, он бы просто смахнул с дороги нахального щенка и пошел по своим делам. А рыпнулись бы – продемонстрировал жетон СБА или «дыродел», в зависимости от настроения. Но обстоятельства требовали играть роль инженера, а инженеры, насколько знал Грег, вели себя не так, как начальник отдела прямых переговоров. Юнец преградил дорогу, и Слоновски остановился, искренне надеясь, что конфликт разрешится сам собой.
– Саид, отстань от работяги!
Грег приободрился. Приятели нахального черенка не планировали прессовать заезжего электрика, так что еще пара секунд унижений, и его отпустят. Но юнец, к сожалению, не прислушался к совету друзей.
