Павел Чук
Первый среди равных
– Кто? – встретил видимо дежурный офицер.
– Гонец с докладом, – ответил провожатый.
– Ожидайте!
«Хм. Хорошо, что не стал задавать глупых вопросов. Дом, принятый за штаб, оказывается и не штаб вовсе, а обманка. Не хватало погореть на таком простом способе распознавания пришлых. Не зря говорят, что разведчик попадается на мелочах. Взять хоты бы слова, которыми призывают к себе кошку. Понятно, что для меня, как жителя Земли и в частности России это: «кис-кис» и оно с детства привито с молоком матери. А произношение? Отъедете на каких-то сто километров от места, где живёте и услышите совсем другой говор, словесные обороты и местные выражения. Хорошо, что по поводу произношения я не волновался, все основные языки планеты мне были известны, по крайней мере, я их понимал. Оставалось только попрактиковаться некоторое время в произношении и не отличить от коренного жителя с почти идеальным го́вором.
Дверь распахнулась, и меня пригласили внутрь. От количества присутствующих офицеров я остолбенел и потерял дар речи…
Глава 20
– Что застыл столбом, давай пакет с донесением!
Услышанный приказ только сильнее сковал меня. В просторном помещении, возле стола расположились высшие офицеры Сенарской армии, но самое неприятное, среди них, склонившись над картой, стоял тот самый генерал, которого чуть не пленил возле Прочноокска. Ещё мгновение и наши бы взгляды встретились. Не знаю, узнал бы меня генерал, скорее всего, нет, но мысли носились с невероятной быстротой. Вариант: атаковать, убить всех присутствующих и тем самым обезглавить вражескую армию, но и героически погибнуть, отмёл сразу. Шагнуть назад, убежать и попробовать пробиться к лошади, тоже. Оставалось одно – наглеть, так наглеть.
– Господин генерал!!! – сделав шаг вперёд, заговорил хорошо поставленным командным голосом, – разрешите доложить!
– Докладывай, не тяни, – произнёс младший из офицеров, видимо ординарец.
– Прибыл от командующего с личным донесением. Пакет пришлось уничтожить, так как по пути встретились противники, еле ушёл. Плутал по лесу, повезло, что наткнулся на выставленный дозор…
– Оправдания оставь при себе, что в послании? – произнёс, оторвавшись от карты генерал.
– Помощи не будет! Командование предписывает действовать согласно ранее полученному приказу!
Я сознательно обходил упоминание имён, обозначения частей и ограничивался общими фразами, чтобы в мелочах не выдать себя и расчёт на категоричное известие оправдал ожидания.
– Чёрт возьми! – выругался кто-то из офицеров.
В помещении загомонили, но генерал тут же пресёк:
– Прекратить панику! Теперь сомнений нет, предложенный план единственно верное решение. Господа офицеры, приказываю держать в тайне, что услышали, – и обратился ко мне, – солдат, назовись!
– Капрал Вентори, господин генерал! – выкрикнул, вытянувшись в струнку. Принадлежность к воинскому подразделению сознательно упустил, надеясь, что в ситуации, когда мысли заняты полученным известием, офицеры не заметят небольшого нарушения Устава. К сожалению ИнАУ не дало мне знаний воинских специальностей, но проводя аналогию с армией Канторийской Империи, предположил, что представляться положено с полным наименованием части, но в том то и дело, что наименования, номера я не знал. Хорошо, что надетая на меня форма сильно потрёпана, грязная, с неразличимыми знаками различия. Это уж я постарался, готовясь к походу в тыл. В Сенарской армии, как впрочем, и Канторийской, погоны использовались только для обозначения высших офицеров. Солдатский состав и младший сержантский отличался формой нарукавных нашивок. Но мне пришлось разорвать рукав, имитируя травму после падения, что было не лишено правды.
Управлять лошадью не такое и лёгкое дело, если ты с детства не скакал на лошади, то тебе ни один раз придётся упасть. В один из таких моментов, уже отдалившись от провожавших меня братьев, я неаккуратно свалился и понял, что нарукавная нашивка содержит не только эмблему, но и номер части. Пришлось оторвать часть рукава, перевязывая повреждённое при падении предплечье.
– Что на пути следования видел, где встретил канторийцев?
– Заплутал, господин генерал, – говорил сожалеющим тоном, словно извиняясь, – скакал всю ночь. Хотел быстрее добраться, но сбился с дороги. Пришлось плутать по лесу, шёл очень долго, пока в лесу не встретил небольшой отряд, думал, наши. Они скрывались в лесу. Вышел на едва заметный костёр, но там оказались только трупы и потом меня чуть не схватили. Во время отступления, пришлось уничтожить пакет с донесением, но оторвался…
– Где это произошло?
– В четверти дня на юго-восток, – сознательно упомянул место встречи и бой, произошедший в лесу. Ведь ложь, прикреплённая частью правды, не так бросается в глаза.
– Точнее! – кто-то из офицеров указал на карту.
– Не могу знать, господа офицеры. Картам не обучен, – нахмурился, делая вид, что задумался. Не хватало ещё показать знание воинского искусства. Как понятно, в эти времена и писали-то не все, а уж карту читать – это слишком для простого капрала.
– Оставь его. Капитан, зачисли капрала в своё подразделение. Назад отправлять не вижу смысла, а дополнительный клинок будет нелишним.
Вслед за ординарцев вышел из помещения. Вытер выступивший пот со лба, но получилось только размазать грязь и копоть. Ординарец поморщился:
– Что, впервые предстал перед генералом? – задал с подвохом вопрос ординарец. Если ответить, «впервые», то, как дослужился до капрала – высшего сержантского звания, служа явно при штабе и ни разу по службе не встретив генералов.
– Никак нет! Устал сильно, что ноги не держат. Помыться бы, да форму привести в порядок.
– Слышали. Всю ночь скакал. Посиди тут. Сейчас вызову кого, чтоб проводили. Они там ещё долго обсуждать будут, капитану не до тебя.
«Та-ак, – размышлял, оставшись в одиночестве, – генерал что-то планирует. Моё донесение для него не стало неожиданностью. Из той информации, что обладаю, приходит на ум единственное решение – это организовать решающую атаку на занимаемые позиции и отбить богатый продовольствием населённый пункт, где можно в относительном комфорте перезимовать. Тем более, слишком сильная пощёчина получена в последнем бою. Генералу надо реабилитироваться перед командованием, вот и известие, что помощи не будет, на него не произвело никакого эффекта, словно ожидал такого решения. Но куда направит оставшиеся силы генерал? Что большая часть войск находится пока в боеспособном состояние у меня сомнений не вызывает, но здесь ключевое слово «пока». Ещё месяц, может два и можно ставить крест на боеспособности армии. Медленно, но верно она превратится в неуправляемую шайку вооружённых бандитов. Генерал это понимает и планирует решающее сражение, но где? До Сантории далеко, остаётся Прочноокск. По местным меркам расстояние небольшое, всего несколько дней пути. Как бы предупредить наших? Хотя, всё, что хотел, узнал. Миссию можно сказать выполнил. Можно и делать ноги, пока не обнаружили подмену».
– Ты здесь? – задумавшись, не заметил, как из помещения вышли офицеры, а рядом со мной стоял тот самый капитан, в подчинение которого меня передали.
– Так точно! Приказали ждать.
– Ладно, пошли со мной. Сам провожу.
Надеялся, что пойдём молча, но ошибся. Как только вышли из здания, капитан принялся расспрашивать:
– Давно в строю? Возраст у тебя молодой, а уже капрал. За какие заслуги чин получил?
– За доблесть. В рукопашной схватке мне нет равных!.. – бодро ответил, но тут же осёкся, а вдруг потребует рассказать подробности.
– Боец пешего строя, тогда почему на коне?
– Так после памятного боя определили быть при штабе посыльным. Дали коня, обучили немного. Отказываться от оказанной чести не стал. Говорили, что умение обращаться с конём с опытом придёт, но навыки ближнего боя пригодятся. И пригодились, и не раз.
– Понятно. В охранной роте служил?
«Вот как ответить? Структуры, штатного расписания Сенарской армии я не знаю. Тем более, ранее говорил, что посыльным при штабе служил, а тут вопрос про охранную роту».
– Ладно. Пришли… Ленсис, ко мне!
– Здесь, господин капитан Устансис!
– Определи капрала в первый взвод посыльным по особым поручениям. Поставь на довольствие и… – уже обращаясь ко мне, добавил, – капрал, приведите себя в порядок, отдохни, а после заката ко мне. Предстоит большая работа.
– Слушаюсь! – козырнул, вытянувшись в струнку…
– Это ты откуда такой ретивый? – услышал, после того, как капитан удалился.
– Издалека! – ответил на грубость.
– Ну-ну. Не бывал ты в мясорубке, когда свои же тебя лошадьми давят, – сплюнул Ленсис.
– Это когда такое было? – непритворно удивился, желая перевести разговор в другое русло. Лучше внимательно слушать излияния обиженного, молча сочувствовать ему, чем противопоставлять своё мнение или того хуже стать в его глазах причиной всех бед.
– Совсем недавно, несколько недель назад! – распалялся солдат, – от нашей роты осталась едва половина, после того, как…
Ленсис говорил тихо, но зубы его скрипели от злости. Он проклинал всех и вся, а в особенности какого-то Бладса, по вине которого боеспособное подразделение оказалось обескровленным.
– …бежали так, что даже раненых не забрали с поля боя…
– Не боишься так говорить? – спросил, смотря прямо в глаза солдату. Его старческие черты лица, и без того испещрённые морщинами, исказились, образовывая гримасу боли.
– Мне ли бояться? Сорок лет в строю! И никогда Великая Сенарская армия не знала такого позора, что свершился в степи под каким-то захудалым селом ненавистных Канторийцев, будь они прокляты! Если совесть позволит, докладывай офицерам, а то они в штабе совсем забыли, что такое славные победы во славу Императора! Я им напомню, что значит бить врага и побеждать! Сидим, словно мыши забившись в нору́, а время то идёт!!! Продовольствия менее чем на месяц, о пополнении обмундирования я вовсе молчу. В последний раз обоз со снаряжением больше двух месяцев назад в часть приходил…
– Понимаю, что форму не поменять, где постираться-то можно? – прервал вновь распаляющегося солдата.
Вовремя перебитая мысль, вопрос, меняющий тему разговора, может не только привести в чувство, но и вернуть в деловое русло впавшего в словесное безумие.
– Не кочевряжься! Выдам тебе форму. Есть запас, хоть и не по чину, но всё равно, лучше, чем на тебе надето. Иди, сначала помойся в бане. Сейчас очередь второй роты третьего полка. Возьми чистое исподнее, придёшь, выдам остальное и оформлю, как полагается. И не смотри на меня так! Ничего страшного, в исподнем прогуляешься, всё не грязное надевать…
В бане, хотя какая баня, обычная изба – четырёх стенок, приспособленная для помывки, где в центре на разведённом очаге стоял большой чан с водой. Дощатый пол с неплотно прилегающими плохо оструганными досками, куда стекала вода, пара лавок и всё! Я-то обрадовался, что за долгие месяцы солдатской жизни удастся хорошенько помыться, не тут то было.
Когда разоблачался, пришлось обмотать плечо куском тряпки, закрывая наколотую татуировку. Правильно говорил знакомый следователь, подкалывая: «Татуировка это хорошо – легче труп опознавать». Я не знал, как воспримут парашют с летучей мышью на плече и объяснение, которое прокатило среди канторийцев, и сомневался, что поможет. А если начнутся расспросы, то могу и не отбрехаться.
В кутерьме и суматохе прибывающих и убывающих спокойно помылся, соскоблив с себя килограмма три грязи. Прислушивался к разговору солдат, но ничего интересного для себя не узнал, лишь пару имён, да убедился в подавленном, но не сломленном моральном состоянии солдат.
Облачившись в исподнее, пошёл обратно. Пару раз меня останавливали, интересовались, откуда и куда я такой иду, но быстро теряли интерес, когда ссылался на распоряжение капитана Устансиса. Хорошо, что запомнил его имя.
– Вернулся?! Ну и долго же ты прохлаждался. Давай, принимай обмундирование. Всего, что положено по штату, сам понимаешь, нет, но чем богаты. И обувку скидывай, теперь в пешем строю ходить будешь, нечего шпорами звенеть. Капральских знаков различия тоже нет, будешь сержантом, как-то так. Потом что-нибудь придумаем. Оружие на месте получишь. У меня такого добра нет.
Медленно облачался в форму, изредка приходилось задумываться, как надевать то один предмет, то другой. Видя мои мучения, и недовольно кряхтя что-то неразборчивое себе под нос, поминая непригодных в пешем строю всадников, Ленсис помог мне облачиться.
– Всё. Теперь топай в подразделение. Это как выйдешь из села, налево, увидишь красно-сине-белый штандарт. Тебе туда. Подойдёшь к писарю, представишься. Гонца я уже посылал, на довольствие поставят, если повезёт, то и к обеду ещё успеешь.
Медленно шёл по указанному направлению. Лучшего шанса сбежать, думал, не представится. Остаётся выбраться за пределы села и под видом посыльного пересечь занятое солдатами поле, а дальше… дальше уж как повезёт. Не думаю, что до сих пор стоят усиленные дозоры, день всё-таки. Это ночью, понятно, усиление охраны и всё такое, но такой шанс упускать нельзя. Иду один, без сопровождения, изредка встречающиеся патрули не обращают на меня никакого внимания, что понятно: то грязный, в растрёпанной форме солдат идёт, а то вполне прилично одетый сержант спешит по своим только ему известным делам.
– Капрал!
Не сразу понял, что обращаются ко мне. Всё-таки нашивки у меня сержантские, а обращаются: «капрал».
– Капрал Вентори! Ко мне! Что, новую форму надел и своего командира не узнаёшь?!
Остановился, присмотрелся. Чуть вдалеке, возле одной из избы стоял вместе с двумя офицерами капитан Устансис. И как только узнал меня с такого расстояния?!
Подбежал, вытянулся в струнку. Строевой шаг Сенарской армии для меня неизвестен, да и в такой обстановке выглядит неуместно. Не на параде всё-таки.
– Вольно. Временно поступаешь в распоряжение лейтенанта Симониса. Вечером жду к себе, устроиться успел?
– Никак нет, только шёл в расположение. Успел помыться, привести себя в порядок и получить форму. Но оружие не выдали, – пожаловался в конце. Пробиваться к своим без оружия – задача невыполнимая, да и неуютно я себя чувствовал, когда бедро не оттягивает приятная тяжесть клинка.
В Сенарской армии, как впрочем, и в Канторийской, сержантский состав помимо штатного, вооружался приобретаемым за собственные средства личным оружием, будь то пистоль или что из холодного оружия. Единообразия не было. Огнестрельное короткоствольное не пользовалось популярностью из-за дороговизны, а вот хороший клинок был хоть и дорогим удовольствием, но служил верой и правдой долгие годы. Не зря меня наградили клинком… Эх, где он сейчас? Когда расставались, передал его на сохранение старшему из братьев. Исполнили они приказ, повернули назад, вернулись в расположение?..
– Оружия много, подберём, – вместо капитана ответил лейтенант. – А сейчас, следуй за мной, поможешь…
Зашли в переоборудованный под склад какой-то сарай. Лейтенант ушёл с офицером, но быстро вернулся. На лице его читалось и радость, и недоумение одновременно. Спрашивать о перемене настроения не стал, только подобрался при виде подходящего следом полковника.
– Плохо, что одного бойца с собой взял, не донесёте всё, – без предисловия произнёс полковник.
– Господин полковник, кто ж знал, что на полный штат получать придётся.
– Разве капитан ничего не говорил? Если не говорил, то в своё время узнаешь. Значит так. Три ящика запалов для ручных гранат, сами гранаты – восемь ящиков, что ещё? Хотя, всё равно не донесёте…
– Сержант, подводу, быстро! – выпалил лейтенант.
Выбежал со склада в недоумении, понятно, что лейтенант обращался ко мне, больше не к кому, но где подводу искать?
На моё счастье мимо на телеге проезжал Ленсис. Кинулся к нему и, сославшись на капитана, поставил задачу отвезти груз в подразделение. Ленсис поворчал немного, но под взором вышедшего следом за мной лейтенанта согласился помочь и изменить маршрут.
«Что-то затевается, – думал я, помогая грузить тяжёлые ящики. – И скорее всего очень скоро, может в течение недели, не дольше. Не зря пополняется боезапас, развозятся в подразделение припасы. Вот и Ленсис что-то везёт в больших тюках. Да и полковник неоднозначно намекнул о предстоящем выступлении. Может дождаться сегодняшнего вечера, узнать подробнее, что скажет при встрече капитан, а потом, ночью и бежать отсюда, пока не примелькался. Не думаю, что сразу заметят потерю бойца, да и сведения добуду из первых уст. Капитан-то знает точно не меньше генерала, а если планируется выступление, то когда и главное куда? Мои мысли, что Прочноокс ближе и, пожалуй, первая цель для контратаки, но может, я ошибаюсь?».
С такими мыслями прибыл в расположение, где после того, как разгрузились, меня усадили обедать. Незаметно прошёл день, наступил вечер, и меня вызвали к капитану.
В офицерском шатре было светло. Во главе стола сидел капитан, вокруг, как понял, все офицеры полка.
Смущаться не стал, а хотел было занять одно из пустующих мест возле стены, но меня остановили.
– Господа офицеры, представляю капрала Вентори. Конечно, одет в нарушение формы одежды, но сами знаете причину. Он прибыл из Генерального Штаба. Не галдите, потом зададите ему вопросы. С сего дня, он становится моим ординарцем по особым поручениям, прошу запомнить в лицо и потом не задавать лишние вопросы. На сегодня всё, завтра к полудню доклад об исполнении первого этапа плана и предложения по выполнению второго. Все свободны.
Хотел быстро ретироваться, чтобы не отвечать на неудобные вопросы, но услышал до боли знакомую фразу из кинофильма «Семнадцать мгновений весны»: «А вас, капрал, я попрошу остаться»…
Глава 21
– Присаживайся. Рассказывай, как там командующий, здоров?
Выдержал паузу, как не хотел нарываться на неудобные вопросы, но не получилось. Имён, должностей я не знаю. Обойтись общими фразами, думаю, не получится. Придётся импровизировать, только бы не завраться, реалий то я не знаю.
– Когда убывал, был здоров, – осторожно ответил, проверяя реакцию. – Я неделю уже по частям скачу. Вот к вам закинуло. Посланный к вам посыльный едва добрался до нас – раненый уже прибыл. Заменили мной. Вскочил на коня и в ночь вперёд. Толком не объяснили, куда скакать, но повезло.
– Понятно, что повезло. Мы четверых отправляли в тыл с донесением, ни один не вернулся назад.
– У меня сведений, что кто-то дошёл, нет, – поспешил опередить вопрос капитана.
– Значит, окружают. Может и не основные части, но всё равно, придётся пробиваться с боем.
– Пойдём на соединение?
– Нет. У генерала другой план, – тяжело вздохнул капитан.
– На прорыв? Но куда? Впереди везде только противник! – попробовал вывести капитана на разговор. Тем более что моральное состояние офицера располагало к душевной беседе. В его тоне разговора чувствовалась обречённость. Неужели генерал готов кинуться в лобовую атаку, в последний, но решающий бой.
– У нас приказ, который не отменён – это занять Санторию, – резко ответил капитан.
«О, как! Они намериваются захватить Санторию! Я-то думал, ограничатся Прочноокском, всё-таки ощутимая пощёчина получена под его стенами».
– До Сантории далеко. Растянутся тылы, и войска ещё на марше сильно потреплют. Не дойдём, – высказал сомнение в предстоящей операции.
– Для этого генерал и придумал план, который нам предстоит воплотить в жизнь.
Я немного замешкался, обдумывая: «Будет отвлекающий манёвр? Но где, какими силами, куда направлен отвлекающий удар? Цель его понятна – связать основные силы противника и малой кровью выполнить основную задачу. Но захватить Санторию?! Или я что-то не знаю, или с большо́й долей вероятности, капитан не договаривает».
– Отвлекающий манёвр? – спросил, не ожидая ответа. Уж больно смахивало на тактическую игру, кто кого перехитрит.
– А ты не так глуп.
– Так при штабе, господин капитан.
– При штабе… – повторил офицер. – Ладно. Утром ко мне. И слушай мой приказ – офицерам много не рассказывай, особенно, что происходит в тылу. Пусть думают о предстоящем сражении, а не о том, как хорошо дома. Всё. Иди, отдыхай.
Как только вышел, меня с расспросами окружили офицеры. Пришлось отделаться общими фразами и, сославшись на усталость, удалиться.
Место ночлега мне определили в палатке поблизости от офицерских шатров. Пригнувшись, вошёл внутрь и замер. Чистота, порядок. В центре печка. Заправленные топчаны и никого, хотя палатка предназначалась для проживания не менее шести человек.
– Проходи, выбирай любую с левого края, – услышал из-за спины голос.
– Капрал Вентори, ординарец…
– Знаю, предупредили. Я – сержант Томсин, ординарец капитана Устансиса. Не смотри так, у командира по штату шесть ординарцев, каждый выполняет свою задачу, но и подменить может друг друга. Я в основном по бытовой части, там форму привести в порядок, обед принести, проследить, что б карандаши наточены были и так, по мелочи.
Я обвёл взглядом палатку.
– Убили всех, последним сержант Донассис три дня, как от ран скончался, – видя мой вопрошающий взгляд, ответил пожилой сержант. – Есть будешь? А чай? Вот и хорошо, давай чайку перед сном попьём. Я-то рано встаю, воду согреть, завтрак приготовить… ну, сам знаешь, что господам офицерам надо, чтобы они не отвлекались от своих дум стратегических.
Сидели молча. Я беспокоился, что и ночью офицеры не оставят меня в покое от расспросов, но ошибся. Никто в палатку не заходил, расспросы не чинил. Лёжа в постели долго не мог уснуть, ворочался с непривычки. Я и в бытность свою на Земле плохо спал на новом месте, а тут ещё и мысли всякие в голову лезли. Рассудил, что бежать в такой неопределённой ситуации – неразумно. Если всё равно предстоит марш к позициям противника, то лучше дойти до линии соприкосновения в строю, чем пробираться лесами, шарахаясь от каждого хруста ветки. А за это время, может, что узнаю конкретное из плана операции. Не думаю, что генерал настолько неопытен и бросит в бой все свои части в лобовую атаку, а так у меня будет шанс помочь обороняющимся, добыв сведения о планируемом штурме.
Два дня прошли как в тумане, я метался из одного конца лагеря в другой, передавая указания, иногда ругался, требовал строго исполнения поручения, даже пришлось одному нерадивому лейтенанту залепить в ухо, но не сдержался. Я понимал, что могу раскрыться, и мне даже лучше, когда приказ не исполняется, а тихо саботируется, но не смог спокойно смотреть, как издеваются над бедными солдатами. Они-то не виноваты, что пошли воевать, захватывать чужую страну. Но, с другой стороны, тогда кто виноват? Офицеры? Так и они исполняют приказ. Император, по своей воле вторгшийся в соседнюю Империю? Но без твёрдой уверенности в своей победе, без устойчивого фундамента: экономической, военной, политической составляющей ни один глава государства не отдаст приказ о начале войны. Его просто свергнут свои же подданные. Разбираться в геополитическом устройстве другого Мира – дело не благодарное и прекратил терзать свой разум всякими мыслями, в поисках ответа на вечный вопрос о смысле жизни.
– Вставай, капитан к себе требует, срочно! – растолкал меня Томсин.
– Уже утро, а что так темно?! – удивился ранней побудке.
– К нему лейтенант приходил, жаловался на тебя. Ишь, что учудил, офицеру да по морде дал, – сокрушался ординарец.
Дружеских отношений у меня с ним за это короткое время не сложилось. Каждый занимался своими делами: я, как порученец, метался по лагерю, а Томсин оставался при капитане. Но недовольство в его словах слышалось отчётливо. И понятно, в военное время поднять руку на офицера, да ещё кто – обычный солдат, пусть и в сержантском звании. Ладно бы офицеры поспорили, даже подрались – офицерский суд, разжалование и всё, а тут как минимум телесными наказаниями не отделаюсь, как бы не сорваться и не закричать от боли благим матом…
– Разрешите? – и, не дождавшись ответа, вошёл в шатёр капитана.
Офицер сидел в кресле. По его усталому выражению лица, синякам под глазами и множеству пустых чашек, понял, что тот ещё и не ложился. В преддверии скорого выступления, необратимо вскрывались упущенные моменты, которые требовали незамедлительного решения и капитан, не покладая сил, работал на износ.
– В штабе командующего все такие?
– Извините, не понял.
– Спрашиваю, у генерал-фельдмаршала все такие, как ты?
Я замялся, не зная, что отвечать.
– Сегодня мне доложили о происшествии с твоим участием, что можешь сказать в своё оправдание?
– Господин капитан, я действовал по долгу совести! Я не дворянин, и не офицер, но понятие: «честь» для меня не пустые слова. Меня отец учил, если видишь беззаконие, не стой, а вмешайся, и пусть твой поступок послужит уроком тому, кто вершит беззаконье. Лейтенант, не помню его имени, позволил себе неоправданную жестокость по отношению к своим подчинённым, он…
– Знаю, не продолжай, – резко одёрнул капитан.
Я стоял, ожидая решения капитана. За провинность меня должны подвергнуть телесному наказанию, но в оправдание сказал бы: «Лейтенант был пьян и откровенно издевался над солдатами, унижая при́даное пополнение выполнением не предусмотренных уставом приказов». Прям натуральная дедовщина! Отдав положенный срок армии о таком проявлении, я и не слышал, а как увидел, что измученных, только прибывших в подразделение солдат, вместо того, чтобы разместить, обустроить, накормить, в конце концов! Гоняют туда-сюда, бьют палкой, да ещё издеваются, я и не выдержал, и со всей дури зарядил лейтенанту, что тот кубарем пролетел метра три под удивлённые взгляды солдат и сержантов.
Пауза затягивалась. Я уже подобрался, чтобы сделать рывок и вырубить капитана, хоть какая-то польза от меня будет, как офицер заговорил:
– Передай Томсину, чтобы подал воду для умывания и грел завтрак. Через три часа выступаем.
Ненадолго замешкавшись у выхода, донеслось едва различимое:
– Мне б всего лишь взвод таких…
Больше поспать не удалось, да и рассвет вступал в свои права. Батальон сворачивал временные сооружения и готовился к выступлению. Я метался от одной роты к другой, передавая распоряжения, уточняя сведения, контролируя порядок формирования колонны.
Не скажу, что такое положение дел мне нравилось. Волею судьбы меня забросило в Канторийскую Империю, как бы повернулась жизнь, если спасательная капсула упала среди сенар, я не знаю, но присягнув единожды, не отказываются от клятвы. Новая Родина приняла меня, оценила мои, хоть и скромные заслуги, дала в руки оружие, и я ни на минуту не забывал, какому Императору давал присягу. Внимательно смотрел, считал, искал возможность, как незаметно покинуть расположение, но мне пока не была известна цель, куда направляется такой мощный кулак. Лавируя от одного командира к другому, понял, что на марш выступил усиленный полк из восьми-девяти батальонов. Остальные части также снимались с насиженных мест, но они действовали обособленно и здраво предположил, что у них другая цель, но какая?..
– Ты ординарец капитана Устансиса? – скача в очередной раз с пакетом в ядро колонны, остановил меня незнакомый офицер.
– Слушаю!
– Командующий требует доклад о причине медленного продвижения. Немедленно возвращайся к капитану и пусть лично доложит!
Отдав честь, пришпорил коня.
«Командующий? Так генерал, вроде, остался с основными частями. Может этот офицер назвал командующим командира сводного полка? По численности как раз звание полковника, если не ошибаюсь», – думал, скача в авангард колонны, где шёл батальон капитана Устансиса.
В Сенарской армии совсем иная, непривычная система званий. Офицерский состав разделялся на: младший, старший и высший командный, что ожидаемо. Но дальше шли кардинальные отличия. К младшим офицерам относились подпоручик, лейтенант и лейб-лейтенант. К старшему офицерскому составу: капитан, лейб-капитан и полковник. Высший командный состав как раз состоял из генералитета: генерал, лейб-генерал и генерал-фельдмаршал. Довольно непривычно было, когда лейтенант мог командовать не только взводом, но и ротой, редко батальоном. Понятно, что опытных кадровых офицеров не хватало. Ещё отсутствие разнообразия в званиях, как на родной матушке Земле, накладывало свой отпечаток. Отсутствовали привычные звания старшего лейтенанта, майора, подполковника. Не говоря про множество генералов: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник, генерал-армии.
– Господин капитан, командующий требует личных объяснений, почему медленно идёт колонна, – доложил, едва поравнявшись с офицером.
– Он что, не видит, почему… – огрызнулся капитан.
Колонна, маршем шла вторые сутки. Для себя уже определил, куда именно направляемся. Как и предполагал, целью нашего выступления стал Прочноокск. Я ожидал, когда подойдём на расстояние полудневного перехода и тогда оторваться от колонны, и окольными тропами, может через лес, уходить к своим, но двигались, очень медленно – не прошли и половины пути. Виной всему тяжёлая дорога. Хоть и дождей было не много, но при поломке подводы, приходилось останавливаться для ремонта. Я не понимал, почему не стаскивают её в сторону, оставляют пару человек в помощь и не продолжают путь дальше. Только потом понял, что не так много припасов везём с собой. Для полноценного боя или возможной предстоящей осады этого недостаточно.
– За мной! – отдав кое-какие распоряжения, обратился ко мне капитан. Поскакал за ним, хотя в седле с самого утра и во рту и маковой росинки не было. Думал по возвращению, хоть отдохну немного. Хорошо, что предусмотрительный сержант Томсин положил мне в седельную сумку воды и немного еды. Как знал, что не будет свободной минуты, а я ещё отказывался…
До арьергарда колонны мне ещё не приходилось скакать. Только возвращаясь назад, через весь строй, обратил внимание, что некоторых частей, которые вышли вместе с нами куда-то исчезли. Прошлым днём миновали единственную развилку, уходившую немного на юг, но куда она вела, я не знал.
«Наверно хотят обойти Прочноокск с другой стороны», – сделал для себя вывод.
Скакали долго. Колонна растянулась на многие километры, что доставляло неудобство в управлении. Но чувствовалась уверенная рука, ведущая армию к поставленной цели. Туда-сюда скакали вестовые с распоряжениями, докладами…
– Нам туда!
Подскакали к крытому фургону. Спешились. Взял коня капитана под уздцы и хотел немного отдохнуть, размять ноги, но:
– Оставь. Иди за мной! – скомандовал капитан, указывая передать поводья другому солдату. Подчинился. Вошли.
Внутри фургон оказался разделён на несколько частей. Прям небольшая двухкомнатная квартира на колёсах. Главное что заметил – отсутствует ощущение езды. Фургон двигался плавно, не раскачиваясь, не подскакивая на ухабах, которых на дороге было превеликое множество.
