Павел Сергеевич Почикаев
Игрушечный суд
"Никогда в этом не признавался, но мне ты так и не удосужился придумать кличку! Мы с тобой охраняли границу, боролись с разбойниками, и всё это время я оставался безымянным. Ты просто никак ко мне не обращался. Скажи, Питер, я был для тебя пустым местом?"
Нет! Нет! Нет! Он мог кричать только глазами, но этим их невозможно было разжалобить. Питер крутил головой, и со всех сторон натыкался на осуждающий, непреклонный, остановившийся взгляд. С книжной полки на него смотрели остальные игрушки: заяц с подсолнухом, мамонт с навострёнными бивнями, безхвостый кот…
"И зубы! Не забывайте про зубы… Он мне их чистил… Помните про мои зубы!"
Давление на губы немного ослабело, длинная такса сдвинулась со своего места, Питер судорожно втянул в себя воздух и собирался закричать, но вместо этого в раскрытый рот устремилось мягкое, податливое и неприятное на вкус… Питер чувствовал, как царапаются внутренности щёк и щекочется нёбо.
***
Несмотря на выходное утро, она встала рано. Первым делом подошла к комнате сына и постояла рядом с дверью. Тихо. Питер ещё спал, и она не собиралась тревожить его. Пусть отсыпается, вчера вечером у него был усталый вид.
Она занялась своими делами, но когда в половине двенадцатого из его комнаты по-прежнему не доносилось звуков, она почувствовала тревожный укол и снова приблизилась к прикрытой двери. Постучала.
– Питти! Ты спишь? – Нет ответа. – Питти?
Как и любая мать, она имела право войти в его комнату, ну чего она там не видела?
Она толкнула дверь и вошла внутрь. Полуденное солнце освещало комнату лучше уличного фонаря, и в этом свете всё выглядело неприкрыто и голо. Было видно абсолютно всё, солнце не скрывало ни единой детали. Она кричала, а он лежал на кровати, раскинув руки в стороны и устремившись выпуклыми глазами в потолок. Его лицо, щёки, шея были раздуты, а из раскрытого рта торчали задние лапки плюшевой таксы. А вокруг лежали другие мягкие игрушки, и взгляд их был бессмысленным, как и его собственный.
