Павел Сергеевич Почикаев
Перекрёстки
Самая первая статья была обозначена просто "Перекрёстки", текст был набран белым шрифтом на чёрном фоне, по краям от него изображались стилизованные луны, звёзды и ещё какие-то совершенно непонятные для Ллойда закорючки. Он бегло, по диагонали пробежал написанные абзацы, да примерно что-то такое ему уже доводилось слышать, но было это в те времена, когда у него не было не то что рака, у него и волос на груди тогда не было. Он был малышом, и истории, рассказанные с фонариком у догорающего костра, были его самым большим кошмаром.
И всё же некоторые слова зацепили его внимание, они словно острые крючки запутались в извилинах его мозга и заставили задержаться на них. "Заветное желание", "исполнение", "исцеление"… Полнейшая дурь, проку от которой не больше, чем от жалости доктора Мариуса.
Ллойд собирался закрыть странную ссылку, но курсор замер на фоне красного крестика. Доктор Мариус показал себя совершенно недееспособным человеком, он умел только обещать и сожалеть, реальной пользы от него не исходило… а если доктора с их "подтверждённой вероятностью" ничем не могли помочь, то почему бы не попробовать?
Попробовать что? Поверить в какую-то нелепую статью в Интернете? Ллойд придерживался прогрессивных взглядов на жизнь, но не верил, что при нём человечество сможет долететь до Марса, как не верил и в двойственную природу Иисуса, не говоря уже об этой самой статье!
А если не пробовать поверить, а просто попробовать?
Что он потеряет? Скорее всего ничего, если не считать времени, которого у него оставалось не так уж и много. А что приобретёт? Опять же, ничего. Вопрос, а если вообще в этой попытке хоть какой-нибудь смысл, Ллойд умышленно обошёл вниманием.
Его палец кликнул, но не на закрытие ссылки. Он открыл в поисковике новое окно и стал искать аналогичные статьи.
Прочитать пришлось немало, хоть и найти что-нибудь стоящее представлялось непростым занятием. Для начала Ллойд даже не понимал, что может являться стоящим, поэтому он просто прочитывал все тексты, пытаясь проникнуться сутью написанного. В дальнейшем он вооружился остро заточенным карандашом и разрозненные факты из различных статей стал компоновать в нечто логическое и взаимосвязанное.
Кем бы не являлись авторы этих статей, подавляющее большинство из них сходились в том, что обряд нужно проводить в полночь, каждый предлагал своё видение дальнейшего развития событий, но время оставалось неизменным.
Всегда фигурировал перекрёсток, в зависимости от толкований он мог включать в себя три, четыре, а то и больше дорог, так же не особо понятно было, с какой стороны на него нужно заходить. В одном месте человек, подписывающийся Хелсинг, утверждал, что нужно идти в направлении заходящего солнца и не оборачиваться, ему абсолютно противоречил другой знаток перекрёстков, который писал, что для достижения ожидаемого результата необходимо прийти с севера и обойти перекрестье дорог ровно столько раз, сколько лучей входит в него.
Ллойду попался текст, в котором говорилось о том, что в момент свершения ритуала при себе нужно иметь пригоршню жжёного зерна и часы с маятником. Зерно предстояло высыпать на землю перед красной женщиной, выходящей из-под земли и держащей в руках огненного петуха. Пока птица клевала зерно, а часы отбивали двенадцать ударов, нужно было успеть донести свою просьбу до женщины. Далее приводилось описание возможных последствий, однако Ллойд прекратил чтение, среди прочих эта статья явно перевешивала остальные по показателю фантастичности.
Авторы сходились на том, что обязательной принадлежностью ритуала является коробка (обязательно с крышкой), а вот в вопросах её наполнения снова следовали разногласия. Совершенно точно в коробку нужно было положить какое-нибудь собственное изображение: фотографию, водительское удостоверение, заграничный паспорт, а вот другие "ингредиенты" менялись от источника к источнику. Уже известный Ллойду Хелсинг утверждал, что в коробке должна лежать голубиная кость, ему противостоял другой знаток потустороннего, уверявший, что птичьи останки тут совершенно не годятся, вместо них нужно использовать переднюю лапку чёрного кота, извлечённую из кладбищенской земли. Несколько раз Ллойд натыкался на радикальные заявления о том, что кости должны принадлежать младенцу, этот вариант сразу перекочевал в разряд неприменимых.
Вполне очевидно, что валютой в подобном действии должна была выступать душа, в которую Ллойд не верил, а потому и готов был ей торговать. Чем чище душа, тем выше она ценится на тёмном рынке, поэтому к перекрёстку надлежало прибывать после воздержания от пищи, дабы тело имело возможность очиститься и стать более привлекательным вместилищем души.
Про голодание Ллойд читал несколько раз, он не видел абсолютно никакой связи между воздержанием от пищи и очищением души, но поместил этот пункт в свой блокнот, по крайней мере звучало это более обосновано, чем кормёжка огненного петуха жжёным зерном.
И, конечно же, очень много было написано про сам перекрёсток. Постепенно Ллойд приходил к выводу, что количество дорог не играет определённой роли, был важен факт их пересечения сам по себе, но всё же это не мог быть какой-нибудь случайный перекрёсток. Городские абсолютно не подходили для таких целей, нигде не было приведено хоть сколько-нибудь убедительной аргументации, но в черте города не стоило и думать о проведении ритуала. Лучше всего подходили грунтовые дороги, расположенные в какой-нибудь глубинке, где точно можно не рассчитывать на встречу со случайным автомобилем. Добираться до выбранного перекрёстка предстояло на своих двоих, Ллойду не очень импонировала идея тащиться за городскую черту поздней ночью, но как он уже убедил себя, он ничего от этого не терял. Погода установилась достаточно тёплая, так что можно будет рассматривать это, как обычную прогулку, совершаемую ночью за пределами города в поисках пересечения грунтовых дорог.
Не самая простая задача натощак пройти несколько десятков километров и рассчитать время так, чтобы выйти на перекрёсток ближе к полуночи.
Убедившись в том, что в Интернете более не осталось статей, которые он не прочитал минимум один раз, Ллойд склонился над блокнотом, исписанным мелким почерком, и стал методично выделять те места, которые, по его мнению, являлись основными. Он черкал, закрашивал, обводил и делал пометки. В результате получасовой работы он имел лист, испещренный стрелками, кругами и сносками, между которых можно было разобрать оставшиеся слова: "перекрёсток", "в полночь", "коробка обязательно с крышкой", "закопать руками", "геометрический центр", "ФОТО", "идти пешком", "поцеловать?", "не есть", "без свидетелей".
***
На заранее выбранный перекрёсток он прибыл незадолго до полночи, хвала Интернету и высоким технологиям, позволявшим путешествовать, не выходя из дома. Ллойд заранее просмотрел панорамы нескольких перспективных, на его взгляд, перекрёстков. Все они находились на удалении от городских огней, имели заброшенный вид и были грунтовыми.
Ллойду предстояло преодолеть семь миль, и путь этот надлежало проделать без автомобиля. Честно говоря, Ллойд пребывал в заблуждении относительно своей физической формы, сидя перед экраном стильного ноутбука и измеряя расстояние, он не находил его огромным. Семь миль, да, не каждый день совершаешь такую прогулку, но всё же это не так далеко, как Китай. Семь миль – это несколько кругов вокруг парка, находившегося в нескольких кварталах от квартиры Ллойда. Семь миль он осилит.
Только, сидя в кресле, он совершенно не представлял, каково это тащиться семь миль в одном направлении, чувствуя, как лёгкие постепенно отказываются принимать воздух. В программу прогулки Ллойд не включил свой объявившийся рак.
Ещё со школьных времён он имел привычку приходить заранее, сама мысль об опоздании заставляла его всюду торопиться, постепенно всё это переросло в стиль жизни. Ллойд предпочитал два часа посидеть в зале ожидания с книжкой в руках, чем мчаться в таски и ежесекундно сверяться с наручными часами. Он всегда появлялся на рабочем месте раньше всех остальных, просто потому что привык к этому с детства. Уж лучше прийти раньше на пятнадцать минут, чем опоздать на пять – в полном согласии с этим высказыванием Ллойд и жил.
И сейчас давняя привычка пришлась как нельзя кстати, потому что иначе он бы так и не сумел добраться до выбранного перекрёстка к полуночи. Ещё на подходе к городской черте его сердце выдавало сто двадцать ударов в минуту, дыхание превратилось в сплошную отдышку, а сам он чувствовал непривычную тяжесть в ногах. Машина отучила его от длительных прогулок, она слишком изнежила его тело, от чего он и пребывал в столь плачевном состоянии ещё в самом начале своего маршрута. Ллойду пришлось опуститься на скамейку и подождать, пока пульс немного нормализуется. Его так и распирало от любопытства посмотреть, сколько он уже отшагал, но и без карт он знал, что одолел едва ли треть от намеченного. А ведь ещё нужно было вернуться домой!
Почему эта мысль не появилась у него раньше? Неужели странные статьи так сильно завладели его вниманием, что он совершенно забыл умножить семь на два? Четырнадцать миль – вот какой была истинная протяжённость его прогулки! Осознание было столь сильным, что Ллойд чуть было не повернул назад. На миг его захлестнуло желание забросить в ближайшие кусты жестяную коробку, которую он нёс в руках, хорошенько отсидеться и уже без всякой спешки направиться обратно.
Пока он размышлял, момент оказался упущенным, дома его не ждало ничего кроме ещё одного вечера, наполненного коллекционированием знаменитостей, а в нескольких милях впереди находился перекрёсток, по всем параметрам подходящий для проведения ритуала. В "подтверждённую вероятность" Ллойд не верил, но верил ли он в перекрёсток? Он не знал, но хотел попробовать.
Время приближалось к половине десятого. Очень сильно хотелось пить, рубашка и брюки Ллойда пропитались едким и пахучим потом, лёгкий ветерок облизывал его влажную кожу, а внутри у него было сухо. Ллойд проводил языком по верхней губе, захватывая маленькие капельки и с жадностью их глотал. Слюни стали вязкими и тёплыми, но давали хоть какое-нибудь ощущение влаги во рту.
Ллойд отбросил некоторые подробности статей, которые показались ему несущественными, но "голодание" оставил. В этом действии просматривалась определённая жертвенность, это вполне отвечало его представлениям о законах спроса и предложения. Ллойд не ел на протяжении трёх дней и терялся в догадках относительно того, как другие люди выдерживают предписываемый некоторыми статьями девятидневный пост. Наверное, у них в жизни всё ещё хуже, чем у него. Уже после первого дня без пищи Ллойд стал чувствовать недомогание, его организм был приучен к трёхразовому питанию, а тут устоявшийся механизм начал давать сбой. Он терпел тянущую боль в нижней части живота, но даже во время сна она давала о себе знать.
