Павел Сергеевич Почикаев
Сила любви
Кай заставил себя оторваться от созерцания собственных увечий, его глаза сразу же нашли Герду. Она молила… Она упрашивала его… она возлагала на него слишком большие надежды, а он, он всегда считал себя много хуже того образа, что успел сложиться в её голове. Он не вынесет, он не сможет, он обязательно подведёт её… Наверное, ей нужно было с самого начала исходить из этого.
– Третий из десяти. – Вновь звучал искаженный голос садиста, наблюдающего за ними. – Под чьим авторством вышел роман «Холм Грёз»? Кто его написал?
Название оказалось знакомым, сюжет ускользал и, помнится, не сильно зацепил читавшего Кая. Эту книгу он держал в руках года четыре назад, а после прочтения совершенно в ней разочаровался и более не испытывал желания возвращаться к ней.
…он прочитал некоторые вещи, написанные Мэйченом, но более всего ему запомнился «Великий бог Пан». Он проглотил его буквально за два вечера, а потом с упоением и интонациями вслух прочитал для Гердов. Для него роман искрился намёками и недосказанностями, создающими мистическую и таинственную атмосферу, Герда же не прониклась симпатией. Книжку она нашла скучной и не разделила упоения Кая… С тех пор он больше не обращался к творчеству Мэйчена…
– Его написал Артур Мэйчен. Или Мэкен, зависит от перевода.
– И этот вопрос дался тебе сравнительно просто, но всё же некоторое время ты размышлял. – Купидон считал себя должным реагировать на каждый полученный ответ, ему очень нравилась игра, и в ней не существовало мелочей, не достойных его комментария. – Осторожнее, Кай, не уходи в свои мысли слишком глубоко – курок на дробовике очень плавный.
Напоминание об оружии заставило Герду снова на него покоситься, она, увлечённая ответами Кая, совершенно выбросила из головы заряженную дробь. Она смотрела в провал ствола, когда третья гильотина совершила свой короткий маршрут и оставила Каю всего семь пальцев.
На левой руке у него остались только указательный и большой пальцы. Остальные мясными цилиндриками лежали на столешнице, заботливо оснащённой небольшими бортиками, не дававшими крови стекать на пол. Пока что не дававшими, потом крови однозначно станет больше, и она затопит всю столешницу.
– Вижу – крепка! Верю – сильна! Любовь ваша становится всё более ощутимой с каждым новым ходом, но главный вопрос в том, насколько крепкой и сильной она окажется в итоге. Четвёртый вопрос: какие команды играли в легендарном Стамбульском финале? Кто противостоял кому, Кай?
Сквозь обезболивающее начинали пробиваться первые приступы резкой боли, рука подрагивала и пульсировала, мозг постепенно улавливал подаваемые пальцами сигналы. А сквозь вихрь быстрых мыслей Каю снова виделась сцена из его прошлой жизни. Той жизни, когда они с Гердой только начинали любить друг друга и не догадывались, куда их может завести эта дорога.
…он перестал увлекаться футболом за несколько месяцев до того, как у них обозначились серьёзные отношения. Всё бы ничего, да только ему так и не удалось полностью залечить травмированную ногу – любое неверное движение моментально выводило его из строя. Он упрямился, долгое время не желал бросать игру с мячом. Хотя при беге приходилось закусывать губы, а на ногу надевать громоздкий бандаж с пружинной поддержкой. Она сумела вразумить его, ей удалось вытащить его из спортивного азарта, который иначе непременно обернулся бы переломом или рваными связками. Она заставила его повесить бутсы на гвоздь…
И пусть Кай на протяжении нескольких лет не проявлял ни малейшего интереса к событиям футбольного мира, но некоторые моменты навсегда отпечатываются в сознании. Он уже без опаски наступал на травмированную ногу, но никогда бы не забыл названия тех команд, что играли в Стамбуле.
– «Ливерпуль» и «Милан». Победа за англичанами в серии пенальти.
– Метко бьёшь, бесстрашный ковбой! – Купидону тоже был известен спортивный азарт. Однако его игра была куда серьёзнее футбола, что не мешало ему испытывать настоящее блаженство, наблюдая чудесную картину того, как на его глазах настоящая любовь укрепляется в теле привязанного к стулу юноши.
На этот раз Кай вздрогнул. Руку обожгло, пронзило, отделило… Разрез вышел не таким ровным, как на предыдущих пальцах. Ноготь указательного пальца указал в сторону Герды, чьё лицо было опущено и спрятано под россыпью длинных волос. Она не смотрела.
– А мы уже добрались до экватора! Юбилейный вопрос для гостей храма. Кай, ты готов продолжить? Судя по твоему выражению лица, анальгетик начинает терять свои свойства.
Кай не удостоил его ответом. Дурман в его голове уходил, а на его место претендовали красные волны, поднимающиеся от левой руки и готовые совершить полный и безапелляционный захват его нервной системы. Потными губами он сумел дотянуться до воротничка рубашки и впился в него зубами.
– Пятый вопрос. Серединный вопрос. – Из динамиков послышался треск, шуршала бумага, которую переворачивал Купидон, двигаясь по списку заготовленных вопросов. – В каком произведении использовалось Пенджабское лассо?
Вопрос благотворно повлиял на Кая, позволил на несколько мгновений оторваться от разрастающегося очага, в который всё больше и больше превращалась его левая конечность. Пенджабское лассо? Откуда он вообще может вспомнить такую мелочь?
Очищающийся от наркотика мозг услужливо окунул Кая в следующее видение.
Герда любила смотреть ужастики. Фильмы ужасов были её страстью, которую Кай никак не мог заставить себя разделить. Он их не переваривал на уровне жанра, но всё же иногда вынужден был идти на уступки, потому как именно взаимные уступки придавали устойчивости их отношениям. Он не удержал в голове названия того фильма, но отчётливо запомнил одно: более нигде в кинематографе призраков не делали красными. Это была единственная картина, где они имели этот цвет…
Призраки… А вернее один только призрак, который умел складывать из верёвки Пенджабское лассо.
– Это роман «Призрак оперы». Гастон Леру. Там использовался этот узел.
Мгновение тишины сменилось резким щелчком распрямляющейся пружины и сдавленным стоном Кая. Кромсающее лезвие поставило последнюю точку в истории его левой руки. Пять отточенных сердечек вонзились в столешницу, и кровь, наконец-то стала переливаться за бортики. Багровый кровепад струился на колени, на светлые джинсы Кая, которые он никогда не гладил, чем иной раз выводил из себя Герду. Но какими ничтожными казались их стычки среди кирпичных стен храма любви.
– Экватор пройден, мой эрудит, а обезболивающее практически отпустило твоё тело. Перед тем, как мы приступим ко второй половине испытания, перед тем как я задам ещё пять вопросов, может быть, ты хочешь что-нибудь сказать? Может, внутри себя ты уже пришёл к решению и готов выразить его? Кай? Я проверяю вашу любовь, но, если ты достиг предела, ты всегда можешь окончить нашу игру. – Купидону не было нужды продолжать, они знали, какой способ позволит Каю завершить игру и сохранить правую руку. Купидон замолк, впиваясь в экран и жалея о том, что он лично не может присутствовать в комнате собственного храма.
Из-под распущенных волос за Каем внимательно наблюдала Герда. Сейчас он скажет, скажет, что сдаётся и не будет больше отвечать на вопросы. И сразу же у неё возле головы грянет выстрел, и она его уже не услышит. Её знания оружия были достаточными для того, чтобы представить последствия выстрела из дробовика на таком ничтожном расстоянии. Собственно, ни о каких последствиях речи и не шло.
– Задавай быстрее свои вопросы. – Хрипел Кай, вместе с кровью из него уходили и силы, и воля. Как бы поступил больной ублюдок, если бы Кай скончался от потери крови прямо тут на этом стуле во время ответа на какой-нибудь вопрос? Вряд ли бы это спасло Герду, а значит, ему нужно было продержаться как можно большее количество времени.
– А ты крепче многих, которых мне довелось повидать. – Механический голос отдавал уважением, но ни грамма снисходительности в нём не прибавилось. – Шестой вопрос для тебя, Кай звучит так: перечисли три закона Кеплера. Законы Кеплера, Кай, уверен, они должны входить в зону твоей эрудиции.
Каю приходилось заставлять себя вспоминать, ещё пять лезвий висели над его пальцами, а рядом с виском Герды находился заряженный дробовик. Левой руки он успел лишиться, а для неё ещё оставалась небольшая возможность, заключённая в его памяти. Чтобы спасти её голову, ему нужно было хорошенько перетряхнуть собственную.
Законы Кеплера… к ним он не возвращался с младших курсов или всё-таки один раз ему приходилось сталкиваться с ними? И почему его возбуждённый болью мозг рисовал перед ним книжную полку, располагавшуюся возе их кровати?
