Павел Сергеевич Почикаев
Уставшие и Обидчивые
Сорок лет после этого жизнь на Плато не требовала заступничества кого-либо из богов, и люди не беспокоили крепкий сон своих наставников, собственными силами справляясь с тяготами. И так продолжалось ровно до того момента, пока испепеляющее солнце не принесло в город засушливое и знойное лето.
Засуха пленила Плато, заставляя страдающих людей вглядываться в низкое разогретое небо и чувствовать подступающую жажду. Ни капли не упало на протяжении нескольких месяцев, ручейки и колодцы постепенно высыхали, и даже огибающая Плато речка мелела на глазах, а вода в ней стала мутной и дурно пахнущей.
Засушливые года встречались и прежде, а потому Король поначалу призывал к терпению, вот только день ото дня небо оставалось неизменным, а солнце, проходя по нему привычным маршрутом, выжигало последние чахлые остатки зелени и плодовитых деревьев. Позабывшая про влагу земля превращалась в спечённый камень, колодцы заполнялись лишь гулким эхом, дразня обезвоженных людей своим видом. Время играло против них и совершенно безразлично относилось к их страданиям, всё больше Король склонялся к помощи заснувших, всё чаще его рука находила древний ключ, подвешенный к широкому поясу. Жители города молчаливо призывали его к пробуждению одного из спящих.
Король, впервые в жизни не ощущающий тяжести ключа, вышел на широкий балкон и опёрся руками о фигурные перила. Прогретые солнцем они обожгли его ладони, но Король не обратил на это ни малейшего внимания. Дневное светило расплывчатым пятном зависло над Плато, иссушая сам воздух, вдыхать который с каждым днём становилось всё труднее. Взгляд Короля бродил по горным склонам, отыскивая среди них ступени, ведущие к пещере. Ему удалось различить не только сами ступени, но и одинокую фигурку, ковыляющую по ним. Видение это поселило в его сердце облегчение.
***
Опираясь на посох и крепко прижимая Книгу к груди, Жрец двигался по лестнице. Ему предстояло преодолеть трижды по сто одиннадцать ступеней, и путь этот ему приходилось проделывать ранее. Сорок лет назад, видя накатывающиеся с севера полчища людоедов, он точно так же восходил в гору, готовясь свершить ритуал.
Жрец был стар, но крепок, он знал, что сейчас множество пар глаз наблюдает за его подъёмом, оттого поступь его была тверда, и на всё время движения он ни разу не остановился для отдыха. Посох исправно служил ему, приходя на помощь и принимая на себя часть того веса, что тяготила его вторую руку. Умело манипулируя «третьей ногой», Жрец миновал ступени и достиг небольшого плоского карниза, заканчивающего вертикальной, уходящей вверх скалой, в которой и находился вход в высотную пещеру. Находясь на карнизе, уже можно было ощутить холодные ветра, долетающие сюда с заоблачных вершин, однако Жрец не стал на долгое время задерживаться в этом месте. Пусть даже прохладные прикосновения воздуха и дарили его разогретой коже приятные ощущения. У него была более серьёзная задача.
Он прошёл в полукруглое отверстие, миновал короткую галерею и очутился в пещере, размеры которой казались слегка преувеличенными. Несмотря на то, что он находился в скальной толще, пещера была освещена проникающим снаружи солнцем. Где-то под сводчатым потолком было предусмотрено специальное отверстие, дающее проход свету, хотя многие Жрецы придерживались того мнения, что свет является не чем иным, как сиянием грёз заснувших над пещерой богов.
На специальном постаменте Жрец разместил книгу и на некоторое время задумался. Весь свой путь наверх он перебирал в голове имена богов, пытаясь определить, к кому из них обратиться с прошением об изгнании засухи. Даже младшие служителя Храма обязаны знать символы из Книги и те страницы, на которых они расположены. Негоже было раскрывать Книгу и долгое время шуршать её страницами, тревожа пальцами священные письмена. Пришедший в пещеру должен знать конкретное имя и сразу открыть нужную страницу.
Сорок лет – слишком мимолётный срок для отдыхающих богов, Жрец не собирался беспокоить того, кого однажды уже пробуждал, а поэтому он остановился на ином имени. Его тонкие, стариковские пальцы пробежались по сомкнутым страницам, остановились на нужной, и он распахнул Книгу. Испещренные знаками страницы взглянули в его душу древней мудростью, а он тем временем приступил к подготовке.
В специальной нише хранилась обёрнутая в промасленную бумагу бедренная кость его предшественника. Жрец почтительно протянул к ней руку, а затем взял прозрачную склянку, заполненную вязкой субстанцией. Среди надписей, размещённых на полу пещеры, он нашёл свою собственную и разложил необходимые инструменты прямо под ней.
Отложив посох и разместив бедренную кость справа от себя, он зажал склянку одной рукой и принялся вытаскивать из неё крышку. Как только крышка отошла, пещеру заполнили запахи, столь привычные для Храма и любимые заснувшими богами. Жрецу был известен рецепт приготовления той вязкой субстанции, что заполняла склянку. Выбирая путь служения, каждый обязан был изготовить смесь для написания божественных имён. Основу составлял декокт свящённого дерева Пха, экстракт которого обязательно содержался во всех свечах, что чадили под крышей Храма. К нему примешивался мёд горных пчёл – излюбленный напиток уставших богов, а так же некоторые эманации, о происхождении которых обычный люд даже не смел догадываться.
Убедившись в том, что ему прекрасно видна страница раскрытой Книги, Жрец обмакнул заточенный конец бедренной кости в чернила и принялся с особым тщанием выводить причудливые символы, в начертании которых скрывались божественные слоги. Способные на выдумку и питающие слабость к красоте боги запечатлели в словах свои лучезарные лики, сделали их олицетворением собственных деяний. Простые фигуры, в которые они облачили свои мысли: квадраты, круги, спирали, скрывали в себе не столь портреты, сколько настоящие, пышущие жизнью сказания, открывающиеся тем, кто знал, под какими углами надобно смотреть на изображённые символы.
Жрец погружал кончик кости в склянку, а затем в полном соответствии с Книгой переносил изгибы линий на ровный пол пещеры. Несмотря на прохладу каменистых стен, он весь взмок от пота, а кисть его подрагивала, но он был не в праве прерывать свой ответственный труд.
Ему было неведомо, какой путь успело совершить солнце, вся его жизнь сосредоточилась на небольшом участке пола, на котором поочерёдно вырастали всё новые и новые символы, витиевато переходящие друг в друга. Фигуры скрещивались, квадраты непостижимым образом вытягивались в эллипсы, изломы углов щерились гранями, а древесный запах наравне с медовым напрочь пропитал его складчатую мантию.
Быстрый взгляд на раскрытую Книгу, тихий всплеск вязкой субстанции и скрежет кости о камень, а потом снова быстрый взгляд. Жрец работал в непрерывном темпе, ничто не должно было его отвлекать, муки голода были для него запретны, навалившаяся жажда покинула его тело, выполняющее роль некоего проводника, связующего людские страдания с великой мощью дремлющих над ним богов.
Его работа была выполнена, и Жрец отложил в сторону бедренную кость. Он дошёл до последнего завитка и, повторив его, завершил написание символа-имени, взывающего к его обладателю. Написанное на камне его послание уже тянулось невидимыми лучами к горным вершинам, силясь проникнуть в грёзы и разорвать их. Измождённый он опёрся на свой посох и распрямился на уставших ногах, его тело обволакивала усталость, но кожа чувствовала происходящие в воздухе изменения.
